Нафиса
В новой должности также оказалась прорва работы. Поскольку это место давно пустовало, дела велись разными людьми плохо, от случая к случаю, Нафисе пришлось наводить порядок. Сначала занялась архивом, аккуратно подшила все договора, забила базу данных - так, чтобы легко было отыскать любое дело. В ее обязанности входило общение с клиентами, хотя работа была в основном бумажная: выставлять в конце месяца счета, править договора, готовить их к подписи, следить за контрактами и проверять, правильно ли они составлены. Она сама решала некоторые вопросы в случаях изменения суммы, готовила письма с отказами, рассылала новые заказы и так далее.
Секретарши у индуса не задерживались, а искать новеньких каждый раз приходилось Нафисе. Ей до чертиков это надоело. Каждый раз, беседуя с кандидатками, Нафиса испытывала двойственное чувство: с одной стороны, ей хотелось взять на работу симпатичную сотрудницу, самой ведь придется с ней общаться; но с другой стороны, она мечтала подсунуть господину Белами какую-нибудь мегеру. Работа с шефом настолько неприятна, что жаль было брать на это место хорошую девчонку. Но ничего не поделаешь, возможно, именно этой девушке срочно нужна работа, здесь все-таки платят неплохо. Интересно, как скоро она освоится тут, - быстрее, чем она сама когда-то, или нет?
Очередную претендентку на вакансию звали Юлей. Она неловко призналась:
- У меня дома нет компьютера, но в школе учили…
Наивная… Нафисе показалось, что она видит себя, наверно, так же неловко оправдывалась. И чего она стеснялась в свое время? Надо больше спрашивать, а ей стыдно было показывать свою неопытность… Теперь уж Нафисе казалось, что ничего особенного тогда от нее не требовалось, выполняла обычные обязанности секретарши. Сейчас ей и самой приходилось что-то поручать секретаршам шефа.
Юля ей понравилась, и господин Белами одобрил выбор. Девушка оказалась добросовестной, трудолюбивой и стеснительной. Нафиса словно саму себя видела в ней. Как-то она попросила Юлю вернуть распечатки последнего договора. Девушка дрожащим голосом слабо возразила, что не получала такие бумаги. Нафиса была уверена, что Юля что-то путает, но все-таки проверила свою почту и с удивлением обнаружила, что ошиблась сама, отправив бумагу не в тот отдел.
- Юля, извини, это я виновата, не туда отправила.
Через минуту Юля заглянула к ней в кабинет, принесла какие-то письма и сказала:
- Знаете, Нафиса, вы первый человек, который тут передо мной извинился.
- Тебе повезло, передо мной еще никто ни разу не извинялся.
Юля вышла, забыв на столе свой мобильник. Нафиса окликнула ее, но та не услышала. "Ладно, потом отдам", - решила Нафиса, сегодня работы столько, что даже на минутку выйти нельзя. Она увлеклась своими делами и вспомнила о чужом телефоне только тогда, когда часы показывали седьмой час, большинство сотрудников к этому времени уже разошлось. В этот момент забытый телефон зазвонил. Нафиса автоматически ответила и услышала Юлин голос.
- Алло, простите, с кем…с кем я говорю? - спросила девушка.
- Вы не знаете, куда звоните? - Нафиса поняла, что Юля не узнает ее.
Вот смешная, звонит на свой телефон, а так робко…
- Дело в том, что это мой номер, я свой телефон потеряла.
- Вы, девушка, ошибаетесь, это мой номер… - Нафиса не удержалась перед соблазном разыграть сотрудницу.
- Может быть, я случайно набрала не то? Это…. - она назвала цифры своего номера.
- Все правильно, вы не ошиблись, только это мой номер.
- Как же он может быть вашим? Ведь я только сегодня оставила где-то свой телефон…
- Вы еще скажите что у меня и телефон ваш! Если хотите знать, это телефон фирмы "Моторолла", цвет темно-серый, на экране заставка - фотография собора Василия Блаженного, вот так-то.
- Но это все мое… - совсем растерялась Юля. - Я сама фотографировала собор.
- Ну уж вы-то, конечно, не выбрали бы такую мелодию звонка - лезгинку.
- Выбрала…
- Как?! Лезгинку?
- Да…
Тут уж Нафиса не выдержала:
- Если ты так настаиваешь, то приходи, забирай свой телефон… - рассмеялась она. - Юля, ты не узнаешь меня? Это Нафиса.
- Правда?! Ой, извините…
- Иди сюда.
Юля смущенно вошла в кабинет.
- Ну, ты даешь, звонишь по своему номеру, а разговариваешь - как будто милостыню просишь. Что так робко? Хватит стесняться… Если не торопишься, садись, я с тобой минутку передохну, а то у меня глаза уже болят.
С этого дня Юля стала иногда заглядывать к ней. Они подружились.
Платили Нафисе совсем неплохо, глядя иной раз на себя в зеркало, она вспоминала, как приехала в Москву, в чем была одета. Как-то встретила Таню-официантку, та показалась ей ужасно вульгарной. Нафису пьяненькая Таня не узнала. Спасибо Алексею Ивановичу за то, что вытащил из ресторана, из той трясины, без него сама она никогда бы не решилась на этот шаг; спасибо за то, что заставил учиться на курсах. Только благодаря этой минимальной подготовке она смогла найти работу, иначе так и оставалась бы если не официанткой, то продавщицей. Алексея Ивановича она часто вспоминала, без слез, с добрым чувством, скорее как хорошего друга, а не как любимого. Любовь-привязанность быстро растаяла.
Работа стала нравиться Нафисе: и дело интересное, и сотрудники, оказывается, неплохие, и подруга появилась. Но вместе с тем теперь она почувствовала, что знаний не хватает, и поступила на вечернее отделение института, - решила наверстывать упущенное. По вечерам после работы, умывшись в туалете, освежив макияж и перекусив по дороге в кафешке, торопилась на занятия. Днем работа, вечерами учеба - круговерть.
Все шло неплохо, только на личном фронте никаких изменений не было. Видно, в отличие от Алексея Ивановича, Павел встретился ей не в добрый час - столько времени прошло, а любовь к нему и обида не проходили. Горький вкус первой любви до сих пор преследовал ее.
Павел
Как-то вечером Павел и Наташа засиделись в ресторане. Он был за рулем и потому не пил, а его подруга не стеснялась. Возвращаясь домой, Павел вспомнил - надо заправиться. На заправке его успел опередить какой-то шустряк, первым припарковался у раздаточной колонки. Скучая, Павел наблюдал за мальчишкой-заправщиком. Подошла его очередь, он не спеша прошел к кассе, оплатил бензин, а мальчик тем временем уже вставил заправочный пистолет в бак. Павел сел в машину и вдруг сообразил: да это же не пацан, это его Нафиса! Он выскочил, как ошпаренный, из машины:
- Нафиса!
Подросток удивленно повернулся к нему - ничего общего.
- Обознался, извини…
Пьяная Наташка расслышала его слова и сразу насторожилась:
- Что за Нафиса?.. Гляди мне! - погрозила пальчиком.
Ну вот, и эта угрожает. Что же ему делать, жениться на всех, с кем переспит? Гарем, что ли, завести? Но, черт побери, почему ему стала чудиться та обезьянка Фиска?
Наваждение продолжалось и на работе. Казалось, он и думать забыл о какой-то там Нафисе, вкалывал, как сумасшедший. Но как-то утром, где-то после одиннадцати, расслабился в своем кресле после обычной утренней запарки, закрыл на минутку глаза. Когда же очнулся и взглянул на экран компьютера, то увидел страницу Яндекса с открытой страницей справочника татарских имен. И как раз на букве "Н". Ему сразу бросилось в глаза: "Нафиса (изящная)". Он мог бы поклясться, что не делал этого, что не отдавал такой команды поисковику. Что это, особая форма лунатизма, компьютерная? Кстати, а как фамилия Нафисы? Отец-то у нее вроде был русским…
Странные шутки откалывает наше подсознание. И что он себе вбил в голову какую-то вину? Не тащил в Москву эту девчонку, не насиловал, даже не пытался соблазнять. Павел уже не раз проводил с собой такие беседы, но мысли о Нафисе не оставляли его. Все время что-то напоминало о ней.
Как-то перед сном попросил Наталью:
- Задергивай шторы с вечера, если тебе по утрам мешает свет.
Обычно она прикрывала лишь одну половину окна, а на этот раз резко дернула за обе шторы, и Павлу показалось, что с левой взметнулось облако пыли. И он тут же припомнил, как Нафиса стирала их и вешала потом со стремянки. Он бросил ей тогда мимоходом: оставь, мол, сам позже повешу, но она продолжала старательно тянуться к багетам. Ее роста не хватало для этого и со стремянкой. Лестница пошатнулась, девушка стала падать. Павел едва успел подхватить ее. Сейчас он явственно ощутил в руках ее легкое тело, почувствовал, как она прижалась к нему, замерла в ожидании, и даже вспомнил свои мысли в тот момент: "Я-то тебя поймал, воробышек, а вот ты меня не поймаешь в свои сети…" И он, дурак, поставил ее на пол.
Однажды ночью Павел назвал Наташу Нафисой, та обиделась:
- Кто эта Нафиса?
- Забудь, это случайно.
Наташа отвернулась. Она столько с ним возилась, две недели торчала в больнице, а теперь, лишь только выздоровев как следует, этот козел постоянно упоминает другую. Права была Ирка - бабник.
Как-то после работы Павел решил заглянуть к Антону и Оле. Просидел около часа, обсудили с Антоном чемпионат мира по футболу. А у самого все время вертелся на языке один вопрос, и как только жена Антона присела рядом, сразу спросил:
- Послушай, Оля, а где твоя подруга?
- Какая?
- Да та, из вашего поселка, Нафиса…
- Не знаю, давно не виделись. Когда мы с Антоном вернулись из Самары, я не смогла ее найти. Как-то брала адрес у ее матери, но пока собралась в гости, Фиска успела поменять квартиру, так мы и не встретились. А что это ты ее вспомнил?
- Просто так…
- Славная девчонка, жалко ее, отец пьяница, мать какая-то забитая. Фиса такая умненькая была в школе, тоже хотела учиться дальше… Зря ты на ней не женился…
- Может быть, и зря…
- Я собираюсь съездить домой, вот и зайду к соседям, еще раз спрошу адрес Нафисы.
Ребенок отвлек Олю. Возвращаться к этой теме Павел не стал. Но спустя месяц он вновь побывал у Антона, и Оля наконец сообщила ему адрес Нафисы. Вроде бы ее мать сказала, что у дочери все нормально, работает, замуж не вышла. Маленькая, нищая девчушка… Такая застенчивая, робкая и такая страстная. Почему же он до сих пор не нашел ее? Разве это так сложно? Пора заняться этим, по крайней мере, тогда у него совесть будет чиста, а то бросил девчонку одну в громадном городе. Оказалось, она живет далеко, надо проехать через всю Москву. На следующий день после работы Павел поехал по этому адресу, потоптался у двери, но никто ему не открыл. Постоял у подъезда, послушал, как какая-то бабулька на лавочке разговаривает со своей собакой и уехал.
Дима
Во время обхода Евгений Федорович обратился к соседям Димы по палате:
- Что-то вы тут все скисли… Хватит диагнозы обсуждать, лучше поговорите о бабах… Или о том, что вас ждет, - о работе, о семьях. Петрович, ты отвечаешь за настроение, назначаю тебя ответственным по палате.
- Сделаю.
Петрович, сухонький, взлохмаченный старик, ободренный таким указанием, лишь только заведующий вышел, сразу начал допрос. Его давно подмывало расспросить соседа, да все не решался, а тут получил официальное разрешение.
- Дима, давно с тобой знакомы, а ничего не рассказываешь о себе.
- А что рассказывать?
- Да чем ты занимаешься?
- Как все, бизнесом…
- Бизнес… Вот этого я не понимаю. Торгуешь, что ли? Так и скажи. А откуда ты?
- Откуда? Издалека, переехал сюда после армии.
- А где твои родители? Почему к тебе только друзья ходят?
- Родителей больше нет.
- А что случилось?
- Я в армии был, попал в зону боевых действий, ранило, мать узнала и свалилась с инфарктом, сутки в реанимации пролежала, и все, померла. Пятидесяти не было, оказалось, сердце у нее слабое. От нее и мне такое досталось. А отец у меня крепкий был мужик, рыбак, охотник. Мать у него третьей женой была.
- Ничего себе… Что же, хозяйство у вас большое?
- Какое хозяйство! Мы жили в двухкомнатной квартире в старом доме, небольшом таком, на восемь квартир всего. В квартирах - печки, все удобства на улице, двор чистенький, у всех сараи или гаражи. И еще у нас голубятня была, одна на всю округу, пацаны нам завидовали… - он задумался.
- А с отцом-то что случилось?
- Рыбак он был завзятый… Сколько себя помню, всегда ездил то на рыбалку, то на охоту. Помню, как он во дворе собирался на рыбалку. За ним заезжали его друзья на "уазике", наша "копейка" к тому времени отъездила, гараж пустой стоял, вот в нашем гараже и хранился весь охотничий скарб. А мы, пацаны, помогали им собираться. Как начнем из гаража мешки таскать, весь двор завалим, это надо было видеть. Думаешь, бывало, что все, в "уазик" не влезет…
- Это что же такое было в мешках? Что они возили на рыбалку? Что туда можно везти? Удочки и червяков?
- Э-э-э, дед! Удочки! Какие там удочки! Сетями ловили, браконьерили… Целый мешок сетей, потом лодка резиновая, тоже упакованная в здоровый мешок, к ней насос, весла. Едут с ночевкой, значит, надо брать спальники, комбинезоны много места занимали. У отца он был на заказ сделан, сапоги забродские, выше колен, а к ним приклеен верх, вроде детских ползунков. Если зимой едут, так еще берут с собой ватные штаны, фуфайки. А еще ружья, патронташи, котелок, ведро, термос, закуска, само собой. Полную машину забивали, сами сбоку пристроятся, на спальниках сверху сидят. Зато рыбу возили мешками. Сазаны - во! - он развел руки. - Почти по метру. Вывалят здесь же во дворе на брезент и делят: себе здоровых поровну, а соседям мелочевку раздают.
- Продавали, что ли?
- Нет, никогда денег не брали. Но соседи в благодарность за рыбу помогали нам сети разбирать. Это такое хлопотное дело. Рыбаки приезжают усталые, рыбу поделят и на боковую, а мы уж без них все в порядок приводили. Меня отец за старшего оставлял, скомандует только: "Димка, просуши тут все". И мы с пацанами разбираем весь груз, по всему двору раскладываем. А главное - сети. Они же спутанные, все в траве, мусор всякий, иной раз и рыбу не всю вынут, так в сетях и везут. Вот мы и разбираем. Это трудно. Осторожно раскладываем, распутываем, потом поднимаем, чтоб поплавки пробковые висели, меж деревьев растянем, весь сор уберем, и висят сети до вечера, сохнут. А как же, сеть-то капроновая, а веревка, на которую она навешивается, кукан, простая, вот ее-то и надо просушить, чтобы не сгнила до следующей поездки. И все эти ватники, спальники, палатку - все надо сушить. У воды сырость, по утрам туман, все привозят отсыревшим, не просушишь - сгниет. И бросить просто без присмотра во дворе нельзя - разворуют. Я сидел, охранял.
- А куда же отец делся? Или живой? Другую, небось, нашел? - Петрович с радостью следовал указаниям доктора: раз велели поговорить о чем-нибудь, выполним.
- Нет, и его не стало.
- Отчего же он помер?
- Утонул. Я в армии мечтал: вернусь, поедем с отцом на озеро, он брал нас, пацанов, иногда… Но вот, не пришлось…
- Это как же он так?
- Начальство попросило свозить гостей, какую-то комиссию, на рыбалку, вот он и повез. И раньше бывало, как кто приезжал к ним, так отца на рыбалку отправляли, рыба требовалась, на взятки. А тут этим, ну, комиссии, приспичило самим поехать, вот и потонули все. Отец плавал хорошо, а те - вряд ли. Говорили, первый раз на рыбалку выбрались. Выпили, небось, лодку опрокинули по неопытности… Дело было в октябре, одеты все в фуфайки, ватники, сапоги - вещи и так тяжелые да еще сразу напитались водой. И все равно не могу понять, как, почему отец утонул - плавал-то, как рыба… Наверно, эти приезжие - сразу ко дну, а он их спасал да так и погиб сам…
- Жаль… - Петрович примолк.
Дима тоже замолчал, от таких воспоминаний стало хуже, отца он любил. Петрович надолго задумался, прошло минут двадцать, когда он продолжил:
- Слышь, сынок, а куда же добро все делось? Когда рыбаки потонули, кто все собирал?
- Не знаю, я об этом не думал… Все пропало. Кто-то вроде бы обмолвился, что снаряжение у озера осталось. Ружей у отца три штуки было, тоже пропали. Обычно отец все с собой брал, чтобы на всех хватало. Скорее всего, кто сообщил о несчастье, кто нашел их, тот и присвоил эти вещи, охотники какие-нибудь или егерь, а может, милиция. Да все равно мне ничего не нужно. Я в то время еще в госпитале лежал, да и вообще не рыбак, не охотник.
- Так ничего и не осталось - ни сетей, ни палатки, ни лодки?
- Ничего… У него еще были чучела, такие резиновые утки, издали, как настоящие… На воду их бросают, сверху диким уткам кажется, что тут свои плавают, вот они и спускаются, а охотники в засаде сидят. Тогда это все трудно было купить, не найти, и дорого стоило.
- Так ты после армии туда поехал жить?
- Ну, старик, ты достал… Некуда было ехать… Брат продал квартиру, как только родителей не стало. Я вернулся, а там уже другие хозяева, весь наш скарб вынесли в гараж.
- Это какой такой брат? Про брата ты ничего не говорил…
- Сын отца от первой жены. Я его видел-то один раз только.
- А что же это он не приезжает к тебе в больницу?
- Я же говорю: мы не общались. Поссорились тогда еще, в детстве. Он на меня сильно обиделся.
- За что?
- Да так…за дело…
- Это что же такое можно сделать, чтобы всю жизнь обижаться?
- Да глупость, в общем-то. Когда брат приехал, отец сильно обрадовался ему, он, видать, все время вину за собой чувствовал за то, что оставил ту семью. Вот на радостях и взял нас с братом на рыбалку. Сначала все было нормально, пацан вроде неплохой… Смазливый только, как девчонка. Поставили палатку, костер развели, он такое первый раз видел. Всему удивлялся. Пока мы с отцом ставили сеть, братик съел целую связку бананов. Я их не люблю, но обидно, чего это он жадничает? Хотел ему вмазать, да отец не позволил, это, говорит, он от скуки: остался один, вот и съел. Переночевали, утром пошли с братом сети проверять. Август, тепло, вода парная… Там неглубоко, до пояса… Я впереди, брат сзади, он плавать не умел, боялся, в первый же раз поехал на рыбалку. Смотрю, змея, вернее, уж плывет, на озере их много было. И решил я подшутить над братом, отплатить за те бананы. Схватил ужа за хвост, раскрутил над головой и бросил: "Лови банан!" Попал прямо на шею. Тот так и обмер, он же не знал, что это уж, что он не ядовит. Испугался страшно, побелел весь… Уж вокруг его шеи обвился, потом шлепнулся в воду, брат тогда только очнулся, разозлился страшно, бросился ко мне, орет: "Убью!" Я - бегом… Отец еле-еле его успокоил, мне подзатыльник, разумеется, отвесил, только брательник все равно, как только вернулись в город, сразу домой уехал и больше не приезжал к нам.
- Наверно, долго будет помнить те бананы… Брат старше тебя?
- На год… - усмехнулся Дима. - Отец, говорили мне, хорошо погулял, пока мать не встретил.
- Бывает…А как же брат смог продать квартиру, ты-то был там прописан?