- Все, я выпил.
- Как это, "выпил"? А что же это рюмка полная осталась? Нет, давай до дна. И жених тоже, должны мы видеть, что ты за гусь.
- Я не пью.
- И я…
- Да вы что, такие мужики здоровые, а ломаетесь, как красны девицы?! Иль больные?
Худому, сутуловатому Антону определение "здоровый мужик" совсем не подходило. Павла еще куда ни шло, можно было так назвать - высокий, плечистый, довольно накачанный.
- Оставь ты их, - вмешалась хозяйка, - не пьют мальчики, вот и хорошо.
- Нет, так не годится, - уперся хозяин. - Хочу знать, что они за люди. Известно, что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Если им скрывать нечего, то пусть выпьют.
Похоже, он уже хорошо приложился к бутылке до приезда гостей и теперь с пьяным упорством заставлял гостей выпить. Антон послушно опрокинул рюмку. Пашка, чтобы хозяин отстал, тоже проглотил водку и передернулся. Ну и гадость!
- Ну вот, молодец, вот это по-нашему. Давай и мы, Гриша, догоним гостей.
- Да вы с Гришей уже надогонялись, впереди всех бежите…
- А что нам? На то оно и сватовство, да, Гриша? - обернулся Степаныч к своему соседу, маленькому худому мужичку, который привез сватов.
Тот радостно закивал и потянулся к бутылкам. Гриша хорошо помнил, кто что пил, и быстренько вновь наполнил рюмки.
- Давай, сваток, покажи нам, на что ваши способны.
- Опять?!
- Давай-давай, что ты за мужик, если тебе одной рюмки много…
Пашке пришлось выпить еще одну рюмку, у него сразу зашумело в голове. Антону тоже налили - и жених не отвертелся. Хозяин все не отставал, подливал и подливал им, с непривычки гости захмелели.
- А что ты, Павел, не женат?
- Нет, - пьяно качнул головой Пашка.
- Неправильно, нехорошо… Сват должен быть женатым. Ошибку вы сделали. Ну ничего, мы это сейчас исправим. Выбирай себе невесту, видишь, сколько девок у нас сидит.
- Вон, пусть мою Фиску возьмет, - вмешался Гриша.
- Точно, ей пора замуж, да Пашка и сам ее приметил, не зря же к ней подсел. Так, Паша? Не зря подсел к девке?
- Что? - Павел никак не мог понять, о какой Фиске идет речь, рядом с ним с одной стороны сидел жених, с другой - подросток, мальчишка.
Антон услышал этот разговор и тихо засмеялся, он-то хорошо знал Пашкин стандарт для девушек: рост не менее метра семидесяти пяти, грудь размером не менее "С", а попка такая, чтобы было на чем руке задержаться, если случайно соскользнет с талии. Этого воробышка - Фиску, девушку сидящую рядом с его другом, - даже представить невестой красавчика Павла было невозможно.
- Фиска, тебе Паша нравится?
- Нравится, - мальчик рядом с Павлом застенчиво кивнул головой.
- Это девушка? - удивленно бормотал Павел, он уже совсем опьянел. - Это мальчик…
Парень спьяну никак не мог понять, как этот мальчик может быть девушкой. Рассматривать в упор сидящую рядом с ним и чуть откинувшуюся назад Фиску ему было несподручно, но то, что впереди у нее практически ничего нет, он разглядел.
- Она же еще маленькая, - вслух сообразил он.
- Нет, моя Фиска не маленькая, ей уже двадцать два, пора замуж. Это порода у нас такая.
- Маленькая собачка до старости щенок… - поддержал Гришу хозяин.
- А волосы? Нет, мальчик… - пьяно упирался Пашка.
- Так постриглась, была коса, а она вот взяла и постриглась.
- Это парикмахерша испортила, криво постригла, пришлось под мальчика, - соврала Фиска. С ее прической была отдельная история, вслух ее не расскажешь.
- Фиса, соглашайся, выходи за него, - закричал кто-то громко с другого конца стола, - хороший парень, непьющий.
- Вам бы только непьющий.… А чем плохо, что мы пьем? Да, Гриша?
- Да, - тот мотнул головой.
- Мы и пьем и работаем.… Потому нас директор совхоза и уважает… Жизнь у нас такая, без водки никак.
Павлу стало беспричинно весело, хотя он уже ничего не видел, все плыло перед глазами. Гости начали петь, и раздухарившийся сват иногда громко вставлял знакомую строчку - подпевал, а в промежутках между песнями все пытался подцепить на вилку кусок помидора, но тот ускользал от него. В поезде ребята ничего не поели, думали, здесь их сразу накормят, однако, оказалось, хотя на столе и полно еды, но есть некогда, все время приходилось пить и петь. Закусывать они не успевали. Тетки пошли отплясывать, а Пашка боялся шевельнуться, он чувствовал, что вертикальное положение удержать не сможет. Мир уплывал от него и лишь время от времени вдруг приближался вплотную какой-нибудь уродливой рожей. Пашка мог только кивать, соглашаться, а вникать в происходящее он уже был не способен. Кто-то спросил:
- Так тебе нравится Фиса?
- Нравится, просто мадонна… - согласился Павел, он как-то угадывал, когда обращались к нему и, хотя лиц спрашивающих не мог рассмотреть, послушно отвечал.
- Женишься?
- Женюсь, - голова у него сама утвердительно качнулась.
- Гришка, готовься, завтра у тебя будем гулять. А осенью свадьбу справим, две сразу.
- Я осенью не могу, у меня командировка, - вдруг вспомнил Пашка.
- Так мы сейчас свадьбу справим, чего тянуть? Вот, считай, сегодня посватался, а завтра будем свадьбу гулять. Хадия, иди, готовься.
- Ой, так сразу? - вскочила маленькая худенькая черноглазая татарка с сеточкой мелких морщин вокруг глаз.
- Это кто? - не понял Паша, ему хотелось лечь, заснуть, голова у него сама собой то и дело падала на грудь.
- Это моя мама, - пискнула где-то рядом Фиска.
После этого Павел уже больше ничего не помнил, по-видимому, кто-то вывел его из-за стола, отвел в соседнюю комнату и уложил на кровать.
Проснулся он только утром, в голове шумело, стоило пошевелиться, и вся комнатка поплыла. С трудом встал, выбрался на улицу, там во дворе уже стоял накрытый стол, и вся компания почти в том же составе сидела за ним.
- О, вот и Павел! Ну ты молодец, не подвел, не посрамил, давай, полечись.
Отец невесты, Степаныч, уже шел к нему с рюмкой.
- Нет-нет, что вы! - шарахнулся Пашка, - я больше не могу!
- А кто может? Никто больше и не будет, это чтобы не тошнило. Тошнит, ведь?
- Тошнит…
- Давай, быстро, одним махом, - он чуть ли не насильно сунул рюмку в руку Пашке и сам же его руку поднял.
Пашка вздохнул, поискал глазами Антона, но тот не мог ему помочь, похоже, он уже напохмелялся, его голова лежала на плече Оли, глаза были закрыты. "Черт с ним, - решил Павел, - выпью, как-нибудь до вечера продержимся, а ночью - обратный поезд, кончится этот кошмар". Он выпил. Сразу стало легче, следующую рюмку он проглотил, уже не сопротивляясь.
- Где тут у вас можно умыться?
- Ступай за дом, там рукомойник на столбе висит, мать уж налила свежей воды. И полотенце на гвозде.
Павел поплескал холодной водой в лицо, эх, сейчас бы в душ ледяной, но… за ним уже шел хозяин:
- Ты что тянешь? Там тебя все ждут, рука устала рюмку держать.
Народу за столом прибавилось, гости громко и весело переговаривались.
- Павел, там Хадия стол накрывает, сейчас туда пойдем, - сказал кто-то.
- Какая Надя? - не понял Паша.
- Не Надя, а Хадия, мать Фискина… Твоя теща.
- Вот так арифметика! - удивленно присвистнул Пашка, как это так получается: свататься приехал Антошка, а теща появилась у него?
Он не понял, зачем еще идти куда-то, в этих старинных русских обрядах сват ничего не смыслил. Похоже, от него этого и не требовалось, только пей и пей. "Ну, Антон, вот подставил, так подставил…". Жениху надо было брать с собой не его, а Руслана, тот бы тут всех перепил, здоровый, чертяка. Рост под два метра и весит соответственно. Руслан единственный из его друзей, кто мог запросто выпить бутылку водки, но, в принципе, и он не был любителем спиртного.
- О, вот и Фиса! Давай сюда, подсаживайся к своему жениху.
Павел увидел, как во двор вошла худенькая девушка, подстриженная под мальчика, в короткой измятой юбке и полинявшей футболке. "Это она вчера сидела рядом со мной…" - сообразил он. Ему никогда не нравились худосочные, на его взгляд, недоразвитые девушки. Ни груди, ни ног, ни попки.… На таких он и не смотрел. Его Лена была в два раза крупнее этой чернявой Фиски. И имя какое-то собачье или кошачье. Помириться с Ленкой, что ли.… Как сравнишь ее с такой вот Фиской, так сразу простишь роскошной красавице все выкрутасы. Да, его Елена - мадонна…
Фиса робко, смущаясь под взглядами всех сидящих за столом, прошла через пустой двор. Но, хотя она и зарумянилась, села рядом с Павлом.
- Отличная пара! - все одобрительно зашумели.
Господи, что они несут?! Какая пара? Что-то смутно вспомнилось: как вчера его собирались женить на Фиске. Ну и невесту нашли! Да на такой он в жизни бы не женился! По своей воле и рядом бы не сел. Но сейчас Пашка промолчал, не стал обижать эту черноглазую.… И так Бог обидел девушку - ни впереди, ни сзади…
Ему еще налили, и вскоре стало весело, даже Фиска показалась симпатичной. Она сидела рядом, молча подсовывала ему на тарелку молодых огурчиков, касалась своей рукой его плеча. В какой-то момент он обнаружил, что сидит уже и без рубашки, а Фиска прижалась к нему голым плечом и своей стриженой головкой. И он обнял ее.
Стало жарко, солнце было уже высоко, тень от одинокого деревца съежилась. Наверно, Павел чуть-чуть вздремнул, очнулся, только когда все стали подниматься из-за стола.
- У меня же поезд, - вспомнил он, сейчас бы пойти и заснуть, проспаться перед дорогой, но все зашумели вокруг:
- Успеешь ты на свой поезд, дядя Гриша отвезет…
- Отвезу, - пьяно махнул головой Фискин отец.
Фиска была все время рядом с ним, она потянула его за собой. Павел слабо сопротивлялся. Все вышли за ворота и сразу свернули в соседний двор. Домик тут был совсем маленький, треснувшие стекла в окнах заклеены скотчем. Посреди двора стоял накрытый стол, вдоль него деревянные скамейки, застеленные домоткаными половиками. На столе плов в глубоких тарелках, лапша, мясо и овощи, какие-то лепешки. И опять много бутылок, только теперь не было ни коньяка, ни вина - только водка.
Пашку с Фиской усадили во главе стола, кто-то принес и прицепил ей на голову короткую фату. "Какая-то пародия на свадьбу", - подумал Пашка. И тут вдруг вспомнил, ему рассказывали, как на русской свадьбе дурачатся: наряжаются цыганами, какой-нибудь мужик рядится невестой, а тетка - женихом и в таком виде, в сопровождении фальшивых цыган, парочка разгуливает по улицам. Но это на второй день настоящей свадьбы, а ведь у Антона еще не было свадьбы, это только сватовство…
Странно, но все относились к своим шуточным ролям очень серьезно, мать Фиски заплакала.
- Не плачь, Хадия, твоей Фиске повезло… - успокаивала ее какая-то тетка.
Старая, сморщенная бабка запела тягучую песню на незнакомом языке. Старуха напоминала высохшую мумию, а голос у нее был сильный… Фиска молча сидела рядом, опустив глаза. Вскоре, после пары рюмок водки, которую и водкой то назвать было нельзя, Пашку все происходящее перестало удивлять.
- Что это за водка? - только и спросил он Фиску.
- Самогонка.
- Горько, - закричал кто-то.
Действительно, горько и не просто горько, а отвратительно, тошно и дурно. О, Господи, не думал, что когда-нибудь попробует такую гадость. Фиска потянула его за руку, мол, вставай. Он поднялся, не понимая, чего ей надо. А она встала на цыпочки, пригнула его голову к себе и поцеловала в губы.
Павел не помнил, как его провожали, как посадили на поезд. Очнулся ночью, с трудом сообразил, где находится. Неужели среди всех тех пьяных людей нашелся трезвый человек, который не забыл, что ему пора уезжать?! Поразительно. С трудом нащупал свои туфли, вышел, запомнил номер купе. Иначе после туалета он не нашел бы свою дверь. Вернулся, упал на свое место и проспал до утра.
Проснулся от неудобства, нога у него затекла, какой-то мальчик почти сидел на ней, прижавшись к нему спиной. Стоило только Паше пошевелиться, как этот подросток повернулся и Фискиным голосом спросил:
- Павлик, хочешь чаю?
- Хочу… - ответил Пашка.
Девушка вскочила и выскользнула из купе. А Павел вдруг покрылся холодным потом. Что здесь делает эта Фиска?! Неужели весь этот бред со свадьбой - правда?! Через минуту Фиска вернулась с чаем. Соседние места были свободными, но она опять села на его полку и по-прежнему прижалась к нему худой спиной. Пашка молча отодвинул ее и спустил ноги вниз, Фиска послушно пересела напротив. Хлебнул чаю, но его замутило, он вновь улегся и задремал. И только когда в купе подсадили попутчиков, окончательно проснулся, но вставать не стал, отвернулся к стенке. Он лежал и слушал, как соседи расспрашивают Фиску, а она рассказывает, что едет со своим мужем, что они только что поженились, что ему нездоровится. Потом она вместе с мужиком-попутчиком стала разгадывать кроссворды. Девушка часто и весело смеялась, без конца упоминала своего мужа - Павла, и это начинало его ужасно злить. В конце концов он не выдержал и неуклюже вывалился из купе, поманив Фиску за собой. Она покорно вышла следом.
- Ты что болтаешь? Какой я тебе муж?
- Так свадьба же была.
- Ты что, совсем дура? Какая свадьба? Пьянка и все.… Разве я тебе что-нибудь обещал? Я тебе говорил, что люблю и все такое?
- Нет.
- Чего же ты меня мужем называешь?
- Так свадьба же была…
Тьфу, Пашка плюнул со злости.
- Тогда чего ты с ними хихикаешь?
- А что?
- Если ты моя жена, нечего глазки другим строить.
- Я не строю… - она невинно смотрела на него, вытаращив и без того круглые черные глаза.
Словно не понимает, что воспользовалась его состоянием, что это они его там напоили, всей деревней заставляли пить вонючий самогон, а потом, не спросив его согласия, объявили их мужем и женой. Дьявольское сочетание невинности и хитрости.
- Ты куда едешь?
- С тобой… Жена ведь твоя…
- Ты мне не жена, я с тобой в загсе не был! - сказал, а сам испугался: вдруг забыл, может, их уже расписали?
- Это ничего, все равно я твоя жена.
- Какая жена? Ты что несешь?
- Жена…
- Ты что ко мне прилипла? Я тебя звал с собой? Чего ты поперлась? Сейчас же выйдешь на ближайшей станции и вернешься домой, ясно?! Вот такая арифметика.
- Нет, не вернусь, я с тобой поеду.… Теперь я твоя жена.
И его так взбесило это тупое упорство, что он, не размахиваясь, коротко и резко влепил ей пощечину. Она только взмахнула своими тоненькими ручками, отлетела на пару метров по коридору и осела на пол. Схватилась за щеку, из ее глаз потекли слезы, а она, не отрываясь, смотрела на него. Щека под рукой покраснела.
- Черт! - выругался Павел: какой стыд - ударить девчонку!
Пашка никогда раньше на девушку руку не поднимал, но, с другой стороны, и с ним никто так еще не поступал. Он не ожидал, что получится такой сильный удар. Покачиваясь, бросился к Фиске, наклонился, чтобы поднять ее, и сам чуть не упал - голова закружилась. Он все еще не протрезвел, его мутило. Упершись головой в стену вагона, он одной рукой легко поднял девушку. Боже, как цыпленок! Даже в таком состоянии он понял, насколько она невесома.
- Извини меня… - прошептала девушка.
- Нет, мне нельзя пить, совсем не соображаю, что делаю… - и двинулся к туалету.
Так, не надо глупостей, не надо паники. Скоро поезд придет в Москву, и он тут же купит ей обратный билет и отправит домой. Все, инцидент будет исчерпан. Эту девушку он практически не знает, мало ли кому втемяшится какая-нибудь глупость.… Надо же, придумала - муж…
Пашка умылся, на него из забрызганного туалетного зеркала глянуло незнакомое лицо с красными, опухшими глазами. Бледное, небритое, несчастное. Нет, это не он, не может человек так опуститься за пару дней. Когда он мылся последний раз? В Москве, дома.… О, больше никаких услуг друзьям…
Павел вернулся в купе, Фиска лежала на верхней полке, отвернувшись к стене. Попутчики зло посмотрели на него, они поняли, что между молодыми что-то произошло, девушка вернулась в слезах. Паша взял свой пиджак, достал бумажник. Так, паспорт, проездной, визитки.… Где же деньги? Он всегда брал с собой некоторую сумму, неприкосновенный запас, столько, чтобы хватало на обратный билет, мало ли что может случиться в дороге: вдруг отстанешь от поезда, или автобус сломается.… Сейчас денег не было. Кто и когда их вытащил, неизвестно. Сам он последний раз держал в руках свой пиджак два дня назад, когда они вошли в Олин дом. Он помнил, как снял его и повесил на спинку стула. Потом сплошной провал в памяти. Спасибо, что кто-то принес его в вагон. В брюках нашлось несколько смятых купюр, так, ерунда, только на такси до дома. Хорошо, хоть мобильник сразу сунул в карман.
- Фиса, где деньги? - на всякий случай спросил он.
- Какие деньги? - повернулась она, одна щека у нее была красная.
- У меня в пиджаке, в бумажнике были деньги…
- Билет мне купили…
- А… Ну да, конечно…
Мог бы и сам сообразить. Ну что же, отправит ее на следующий день. Завтра утром ему обязательно надо быть на работе, а вечером он съездит на вокзал, купит ей билет и отправит восвояси.
Фиска снова отвернулась к стене. Потом она устала так лежать, повернулась на другой бок и молча таращилась в окно, изредка боязливо поглядывая вниз на своего "мужа". Она проголодалась, но боялась спуститься. Наконец не выдержала и предложила ему поесть, но Пашку замутило при одной только мысли о еде. Фиска одна неловко пожевала свои домашние припасы. Угощать попутчиков, видно, побоялась, покосилась только на Пашку. К ночи поезд прибыл в Москву. Из-под нижней полки девушка достала большую дорожную сумку, и Пашка, вздохнув, потащил ее. "Похоже, Фиска собралась капитально, наверно, все, что у нее есть, забрала с собой…". Не прощаясь с попутчиками, Паша первым вышел из купе, а Фиска украдкой кивнула им и, как побитая собачонка, побежала вслед за своим хозяином.
Дома Павел достал комплект постельного белья, бросил его на диван, кивнув при этом Фиске, мол, это тебе, и пошел в ванную. После контрастного душа ему стало немного легче. А утром, как следует выбрившись и приняв ванну, он снова почувствовал себя человеком. Если бы еще не эта замухрышка, спавшая на диване… Фиска проснулась, но лежала молча, явно боялась рот открыть, только поглядывала на него своими черными глазками. И правильно делала, что молчала.
- Вечером поедешь домой, я куплю тебе билет на десять часов.
- Нет, - твердо заявила она, - я домой не поеду, нельзя. Смеяться будут, вышла замуж, а муж домой отправил. Нет, не поеду.
- Ты не вышла замуж, это была просто пьянка. Как хочешь, но со мной тебе оставаться нельзя, у меня есть девушка.
Фискины глаза наполнились слезами. Пашка плюнул и не стал больше спорить.
- Будешь уходить, дверь захлопнешь, - он надеялся, что ей хватит ума найти себе какое-нибудь жилье, уйти и больше никогда не возвращаться сюда, но все же швырнул ключи на стол и ушел на работу.