Баба Валя и Леля за обедом любили выпить по стаканчику пива, и это явилось для Аллы тем опытом, который помог ей внести поправку в мои рассуждения о бутылках. Если бы она поверила мне и стала определять содержимое бутылок по их форме, то очень скоро налила бы себе вместо сладкой воды горького пива или еще чего-нибудь похуже. Я стал все чаще ловить себя на том, что на многие "почему" своей племянницы с самоуверенным видом сообщаю сомнительные сведения. Я был неточен в разговоре о пауках по незнанию, я был неточен в разговоре о бутылках по небрежности. Я понял, что мой опыт взрослого человека недостаточен для того, чтобы посматривать на маленькую девочку свысока. Не она от меня узнала, что пауки полезные, а я от нее, не я ей рассказал, а она мне напомнила о том, что по форме сосуда нельзя судить о его содержимом. Конечно, она все это узнала от нас же и улыбается она нашей улыбкой, и все же взрослому человеку не стоит задирать нос перед маленькой девочкой, если он к тому же за свою жизнь не прочел ни одной книги про пауков.
Я отправился в библиотеку, сидел там как прикованный часа три или четыре, знакомясь с тарантулами и крестовиками. На обратном пути я не удержался от искушения заехать на Никитинскую и блеснуть только что приобретенными знаниями. Но я не успел даже рта раскрыть.
– Дядя Эй, смотри, как я штаны снимаю, – крикнула мне Аллочка.
Я, не раздеваясь, выглянул из прихожей в комнату. Около большого кресла стояла мама Рита, а в кресле, запрокинувшись в акробатической позе на спину, лежала моя племянница и, двигая ногами в воздухе, каким-то ей одной известным способом довольно ловко и быстро сдернула штаны.
– Прямо цирк, – похвалил я.
Но она мою похвалу пропустила мимо ушей.
– Слышал, как стреляет?
– Что стреляет?
– Не знаешь? Током стреляет. Я когда гребешком причесываюсь – стреляет и когда снимаю штаны – стреляет. Мам, почему без проводов стреляет?
– Потому что синтетика.
– А что такое синтетика?
– Надевай скорее рубашку, не стой раздетая. Сколько я с тобой буду возиться, – рассердилась мама Рита.
– А я хочу чаю, – захныкала девочка. – Я хочу чаю.
– Готовлю, готовлю я тебе чай, – отозвалась с кухни баба Валя.
– Избаловала тебя твоя бабушка, – недовольно заметила мама Рита. – Никто на ночь глядя чай не пьет. – Она укутала дочь пледом и посадила в кресле, как куклу. – Сиди жди.
Алла сразу перестала хныкать и улыбнулась мне, довольная, что ей удалось отвоевать еще несколько минут бодрствования.
– Почему синтетика, дядя Эй? – спросила она, возвращаясь к прерванному разговору об электричестве.
– Что почему?
– Мама говорит "синтетика", а ты что говоришь?
– Я молчу.
– Почему молчишь?
– Потому что с тобой невозможно разговаривать простому советскому человеку. Каждый твой вопрос требует специальных знаний. Чтобы ответить, почему в твоих штанах стреляет электричество, я должен завтра пойти в библиотеку и заглянуть в учебник физики. А в раздевалке – очередь. И в читальном зале не сразу свободное место найдешь. Что прикажешь делать? Я же не энциклопедия. И мама твоя не энциклопедия.
– А Леля?
– И Леля тоже не энциклопедия.
– Ладно, не ходи, – пожалела меня Алла. – Я завтра у Дениски спрошу. Он все, все знает, даже про динозавров.
– Что еще за Дениска?
– В садике у них появился мальчик, – сказала мама Рита. – Мы теперь только и слышим по каждому поводу: Дениска, Дениска.
– Да, мама, он все, все знает. У него папа – пожарник.
Появилась наконец из кухни баба Валя с чаем. Она отлила из стакана в блюдечко и поднесла к губам внучки.
– Попробуй, горячо?
– Нет.
Отпила несколько глотков и развела удивленно руками, приглашая всех нас полюбоваться на блюдечко с чаем в руках бабы Вали:
– Не горячо, а пар идет.
Мир продолжал удивлять нашу девочку, и я подумал, что только изучением жизни пауков не отделаюсь. Придется, видно, заняться и паром, и электричеством.
Дениска
Итак, у всех нас, взрослых людей, отвечающих на Аллочкины "почему", появился соперник – Дениска. Очень скоро он приобрел просто угрожающее влияние на нашу девочку. Я забежал вечером передать бабе Вале палочку дрожжей, которую ей послала баба Ната. Приближался праздник 7 Ноября, и на Никитинской к этому дню собирались испечь пирог с яблоками. Баба Валя улыбнулась и сказала:
– Вот спасибо.
Мама Рита тоже улыбнулась, но потом все же сказала:
– Стоило из-за этого приезжать из Березовой рощи.
Аллочка не улыбнулась и ничего не сказала. Она зажмурила один глаз, другой раскрыла так широко, что он стал бессмысленно пялиться на меня, перекосила рот, собрала складками нос.
– Что такое? Что такое? – ужаснулся я.
– Спроси, спроси у нее, – грустно попросила мама Рита. – Я не могу смотреть на такое безобразие. Я устала с ней бороться.
– По-моему, ты неправильно себя ведешь, барышня, – начал я по просьбе своей сестры отчитывать девочку. – Вместо того, чтобы сказать что-то веселое, приятное, ты мне показываешь бог весть что.
– Это ты себя неправильно ведешь, – крикнула она, закрыв второй глаз, и широко и бессмысленно раскрыла первый. – Ты должен сказать: "Хорошая рожа".
– Ужасная рожа.
– Нет, ты должен сказать: "Хорошая рожа". А я скажу: "На кого похожа?" А тогда ты скажешь: ужасная или не ужасная. А так не по правилам.
– Алла, прекрати сейчас же, – потребовала мама Рита.
– Нет, подожди, – остановил я ее. – Кто же научил тебя этим правилам?
– Не скажу.
– Разве это секрет?
– Секрет – не секрет, а не скажу. Дениска – вот кто.
Разговаривая со мной, она показывала одну рожу за другой. И при этом искоса поглядывала в трюмо, рядом с которым я стоял, контролировала себя.
– Восемь, – сказал я.
– Что восемь? – не поняла баба Валя.
– Твоя внучка мне показала восемь различных рож
– А Дениска, знаешь, сколько может показать? Двадцать пять – вот сколько. Такие смешняцкие рожи – обхохочешься.
– Прямо не знаю, как ей запретить кривляться. Мы с бабой Валей просто бессильны перед этим бедствием.
– Нет, мамочка дорогая, нечего запрещать, Луфинесу можно, а нам нельзя? Да?
– Кому-кому можно? – не поверил я своим ушам.
– Фантомас разбушевался – вот кому. Понятно?
– Луи де Фюнесу, ты хотела сказать. Ты разве смотрела "Фантомаса"?
– Дениска смотрел.
– Вот и поговори с ней после этого, – покачала мама Рита головой. – У них там эпидемия. С появлением Дениски все друг другу показывают рожи.
– И ты показываешь, – сказала девочка. – Ты сама показываешь, – и передразнила: – Бе-бе-бе.
– А ну-ка!
Мама Рита схватила дочь за руку и потащила в другую комнату.
– Все равно буду показывать, все равно, – раздалось из угла.
Моя сестра вернулась сердитая, на лбу у нее собралось столько морщин, что баба Валя не выдержала и сказала:
– А между прочим, Алка правильно подметила. Посмотри на себя в зеркало. Ходишь нахмуренная, как будто тебе все здесь враги. От твоего взгляда молоко скисает в ту же минуту, как только ты его покупаешь.
Лицо мамы Риты сделалось еще более неприятным, высокомерно отчужденным.
– Молоко скисло, потому что бидончик надо мыть горячей водой, а не споласкивать под краном кое-как, – сухо ответила она.
Авторитет Дениски рос не по дням, а по часам. Даже тетя Леля не могла его ниспровергнуть или хотя бы поколебать. Сели мы в кружок петь песни. Я пою правильно, баба Ната поет правильно, тетя Леля поет правильно, а наша девочка вопреки всякой логике заменяет одни слова другими, и получается у нее:
– Долго в степях нас держали, долго нас голод молил.
– Подожди, подожди, – остановила Леля, – не в степях, а в цепях, и не молил голод, а морил.
Но Аллочка покачала головой и заявила:
– А Дениска так поет. И я буду так петь. Только так.
– Но это же неправильно. Спроси у кого хочешь.
– А Дениска так поет.
– Я твоего Дениску с перчиком съем, если он не научится правильно петь хорошие песни.
– А он разве виноват? – пожала плечами девочка. – Он так поет, и я так хочу петь.
Но это было еще полбеды, вскоре Дениска научил мою племянницу петь частушки: "Эх, яблочко, да на тарелочке, два матроса подрались из-за девочки".
Имя Дениски в доме упоминалось так часто, что мы с Лелей просто изнемогали от желания увидеть его хотя бы одним глазком. Утренник в честь 7 Ноября мы пропустили. Я срочно улетал в Москву по своим издательским делам, а Леля меня провожала. Зато на новогодний утренник мы пришли самыми первыми и привели с собой фотографа со вспышкой. Родителей было много, воспитатели расставили их по одному вдоль стен, только фотографу разрешили разгуливать, где захочется. Нам с Лелей досталось место в самой середине родительской цепочки.
– Объявляем представление, – объявила директриса. – Снег идет.
Она хлопнула в ладоши, и пошел снег, вернее, не пошел, а выбежал из дверей. Родители зашевелились, заволновались. Одна мама не выдержала и крикнула:
– Ирочка, я здесь.
Я тоже успел негромко сказать нашей девочке, когда она пролетала мимо:
– Ква-ква.
Но она даже не посмотрела в мою сторону, пронеслась холодно, как настоящая снежинка. На ней было марлевое белое платье, высокие белые гольфы, белые тапочки и большой белый бант. И в руках она держала две большие вырезанные из картона снежинки. Размахивая ими, Алла вместе с другими девочками изображала метель.
Родители зааплодировали. Воспользовавшись этим шумом, Леля крикнула:
– Аллочка, когда будешь танцевать в том углу, посмотри на дядю фотографа со вспышкой.
В конце своего номера девочки взялись за руки и образовали хоровод вокруг елки. И тут из-под их рук стали выныривать в середину круга мальчишки в заячьих комбинезонах с хвостиками и длинными ушами. Когда все зайцы оказались в середине, снежинки разомкнули руки и отступили назад.
Мы с Лелей знали, что Дениска находится среди зайцев, и думали, что сразу по одному виду узнаем его, но не тут-то было. Леля, не теряя времени, подобралась к тому месту, где стояла Аллочка, и, наклонившись, тихо спросила:
– А где тут Дениска? Покажи.
– Они все одинаковые, – потупив глаза, ответила девочка.
– Ты покажи мне кивком, я пойму.
– Они все одинаковые.
Мальчишки, одетые зайцами, действительно казались все одинаковыми. Но нам очень хотелось найти среди них Дениску. В десяти шагах от меня стояла знакомая девочка с нашего двора. Я пробрался к ней и спросил:
– Лариса, где тут у вас Дениска?
В это время зайцы закончили танец и побежали мимо нас. Девочка радостно показала рукой.
– Вот он, вот он!
Она держала руку вытянутой, пока ей не удалось ткнуть в комбинезон толстого розовощекого мальчишки.
– Лариса-крыса, – оттолкнув ее руку, мимоходом сказал Дениска.
Зайцы убежали. Вместе с ними убежал и Аллочкин приятель. Глядя ему вслед, Лариса обиженно проговорила:
– Он сырую лапшу ест. Ворует на кухне и ест. Он самый первый всегда ворует и ест. И вашей Алле сырую лапшу дает. Она тоже ест.
– А ты, значит, не ешь?
– Я ничего сырого не ем, никогда, – гордо ответила девочка. – Я даже сырую воду не пью. Мне мама не велит.
В раздевалке я увидел Дениску еще раз. Он сидел на большом стуле, вытянув вперед ноги, а его толстая бабушка стояла перед ним на коленях, надевала ему боты. Потом она достала из сумки женские чулки в рубчик и принялась натягивать их поверх бот.
– Что это вы делаете? – не удержался я от вопроса.
– На улице скользко, а в чулках ему будет безопасно идти. Я так всегда делаю.
Она подвязала чулки, и пошел Дениска из дверей детского сада на улицу в чулках.
Вслед за Дениской вышли и мы. Алла видела, что я разговаривал с Ларисой и с бабушкой ее приятеля, и настороженно ждала, что я скажу. Я подхватил ее, в шубе и в валенках, на руки и молча понес по людному проспекту, желая этим жестом показать, что ничего страшного я от болтливой Ларисы не узнал. Только шагов через двадцать или тридцать, когда Леля отстала попрощаться с бабушкой Дениски, я спросил:
– Ну, как тебе понравился утренник?
– Ква-ква, – ответила она.
– Видели мы наконец твоего Дениску.
– Правда, он смешной? – доверчиво заглядывая в глаза, спросила девочка.
– Ква-ква, – ответил я. – Особенно когда в одних чулках идет по городу.
– Чулки мне как раз не нравятся, – осуждающе заметила она и вдруг спохватилась: – Ой, чего ты меня несешь на руках. Опусти.
Я опустил ее на тротуар, мы подождали Лелю и пошли дальше втроем, крепко держась за руки.
Андрейка
Вскоре выяснилось, что не один Дениска занимает воображение нашей девочки. Как-то, придя в гости на Никитинскую, я застал в доме незнакомого мальчика, который тотчас встал с кресла и предложил:
– Садитесь, пожалуйста.
– Спасибо, – растерялся я. – Ты кто ж такой?
Но тут из другой комнаты выбежала Алла и все объяснила:
– Это Андрюша. Он хороший, – и, повернувшись к нему, представила: – Не бойся, это дядя Эй. Андрюша, садись, садись.
Она энергично затолкала его назад в кресло, положила ему на колени игрушки, которые принесла, и устремилась за новыми.
– Ах ты, маленькая хозяйка большого дома, – поймал я ее, поднял высоко в воздух и осторожно посадил на сервант. Зазвенела на полках посуда, качнулась фигурка фарфоровой балерины, выглянула из кухни баба Валя и покачала толовой.
– Не бойся, – объяснила девочка Андрюше. – Он меня всегда сюда сажает. Он и тебя может посадить. Хочешь?
– Еще чего, – сказала баба Валя, – гости должны сидеть на стульях и креслах.
Я снял Аллочку с серванта и зашел к бабе Вале на кухню.
– Что это за мальчик?
– Наш новый сосед. В первый класс ходит. Родители очень симпатичные люди. Он – врач, она – учительница. Стародубцевы с четвертого этажа поменяли квартиру, и они въехали на их жилплощадь. Мальчик, по-моему, очень хороший. Он ходит к нашей барышне, кораблики из бумаги ей делает, куколок рисует.
Новый сосед мне тоже понравился. Взгляд у него был спокойный, глубокий, чубчик-хохолок светлый и мягкий. Он его по-взрослому приглаживал назад и поглядывал с добрым снисхождением на Аллу, заваливающую его в кресле все новыми и новыми игрушками.
– Не надо, хватит, пожалуйста.
– Что ты! У меня еще есть. Сейчас еще Кнопку принесу. Дядя Эй, ты не уходи, сейчас в кукольное представление будем играть. Кнопка будет сыщиком, а заяц и Катя будут за Кнопкой бегать и кричать: "Ищи! Ищи!"
Она пересказывала мне на бегу сюжет представления, которое мы несколько дней назад разыгрывали у нас в Березовой роще. Сегодня у меня не было настроения участвовать в кукольном спектакле.
– Я пойду, Аллочка. Вы уж как-нибудь сами с Андрюшей. Андрюша пусть зайца водит, а ты Кнопку.
– Нет, что ты! Я же не умею гавкать, как ты.
– Помнится, ты говорила прошлый раз, что лучше всех гавкает Леля.
– Но Лели же нет.
Польщенный высокой оценкой, данной моему лаю, я согласился принять участие в представлении. Я только немного смущался Андрюши. Когда я слишком увлекался и начинал гавкать лучше Лели и лучше Квадрата, мальчик испуганно и, как мне казалось, чуточку осуждающе поглядывал на меня. Наверное, он был слишком взрослым для настоящей детской игры. Но я не мог этого сказать Аллочке, я видел, что Андрюша ей очень нравится.
Спустилась с четвертого этажа мама Андрюши и позвала его обедать. Я тоже стал прощаться.
– Дядя Эй, а ты что-то забыл, – сказала мне Алла.
– Перчатки? – полез я в карманы шубы.
– Нет, ты забыл меня посадить на прощание на сервант.
– Давай посажу, – двинулся я к ней.
– Не надо, – смущенно отступила в глубь комнаты шутница. – Бабушка меня не снимет. Завтра придешь, тогда еще посадишь.
– Выдумали какую игру, – пробурчала баба Валя, закуривая свою неизменную папиросу. – Я вам и завтра, и послезавтра, и всегда запрещаю подходить к серванту.
– А мы тебе запрещаем курить, баба Валя, вот, – наклонила голову внучка и выразительно подыграла глазами.
– Ага! – поддержал я Аллочку. – Бросай курить. Не порть свое здоровье.
– А, ну вас.
Она смущенно отмахнулась и спряталась на кухне в клубах папиросного дыма. Она никому не хотела признаваться, но ей было приятно, когда внучка, заботясь о ее здоровье, прятала бабушкины папиросы или говорила вот так проникновенно, что запрещает ей курить. Вся ее суровость не могла помочь в такие минуты, и на глаза навертывались слезы, которые она и прятала в клубах папиросного дыма на кухне. Аллочка об этом не догадывалась, а то бы она гораздо чаще высказывала свою заботу о большом взрослом человеке, загрубевшем снаружи, но с очень нежным сердцем в груди.
Андрюша ушел, я ушел, и остались бабушка и внучка вдвоем. Одна принялась собирать игрушки, другая, стараясь снова напустить на себя суровость, сказала:
– Черт возьми, я опять забыла передать Лелину сетку. Мы с тобой у них перетаскали все сетки. Им не с чем теперь ходить на базар.
– Черт что? – спросила Алла. – Что это такое?
– Человек с рожками и хвостом. Придуманный человек, которого на самом деле нет.
– Как баба Яга?
– Да.
– А черт какой-нибудь родственник бабе Яге или нет? Они муж и жена?
– Это уж точно, – согласилась баба Валя. – Из них вышла бы хорошая парочка. Муж и жена – одна сатана. Это прямо про них сказано.
Аллочка внимательно выслушала бабу Валю, потом прижалась к ней и сказала, глядя снизу вверх:
– Баба Валя, ты такая же, как баба Яга. Только хорошая.
Ну как тут было не закурить после столь неожиданного комплимента, сказанного задушевным, признательным голосом.
Высказав мимоходом свою любовь бабушке, Алла вернулась к проблеме мужа и жены, к проблеме отношений между двумя людьми. Ведь у нее тоже был небольшой опыт. Еще вчера она ела с Дениской сырую лапшу, а сегодня так интересно было играть с Андрюшей. Он умеет рисовать замечательных куколок, и лучше его никто не умеет делать кораблики из бумаги.
– Баба Валя, а дядя Эй и тетя Леля какая парочка?
– Хорошая парочка. А вернее, они никакая не парочка, а просто муж и жена.
– А почему они муж и жена?
– Потому что жить друг без друга не могут.
Алла задумалась, очевидно спрашивая мысленно себя, без кого она жить не может – без Дениски или без Андрюши. Однозначного ответа у нее не получалось, и она, вздохнув, спросила:
– А дядя Эй меня больше любит, чем жену свою Лелю?
– Откуда ты взяла?
– Он ее никогда на сервант не сажает, а меня сажает.
Об этом разговоре нам стало известно на следующий день, когда мы зашли, чтобы забрать с собой Аллочку на лыжную прогулку. Обычно мы катались в Березовой роще, но сегодня отправлялись совсем в другую сторону. Леле хотелось посмотреть, занесло наш дачный домик около Шиловского леса снегом или нет. И еще она хотела рассыпать в домике мяту от мышей.
– Ура! – закричала девочка и помчалась в свою комнату надевать теплые колготки. Тут баба Валя и поведала нам вполголоса о вчерашней беседе с внучкой.
– Ах, так! – шутливо обиделась Леля.