Мой герой
Нью-Йорк
1973
Через две недели после интервью с Гамильтонами Дена и почти весь состав работников телевидения, включая Айру Уоллеса, пришли на устроенный Сердечным фондом обед в "Уолдорф-Астория". Человеком года был признан Говард Кингсли, мэтр новостного телевещания и один из последних по-настоящему великих дикторов Америки. Его представили как человека, чьи лицо и голос были для страны опорой в любом кризисе в последние тридцать лет, человека, который всегда утешит, убедит, что все в порядке, или разделит со всеми печаль. Для Дены и правда его лицо и голос казались настолько знакомыми, будто она знала его всю жизнь.
Сейчас, в свои шестьдесят четыре, Кингсли был еще красив, вдумчив, спокоен и прекрасно говорил. Его ответная речь всех очаровала. Он поблагодарил жену за верность, за то, что продержалась рядом с ним сорок лет в богатстве и бедности (в основном в богатстве), и сказал, что без нее он, вероятней всего, продавал бы сейчас страховки в Де-Мойне, штат Айова. Что жена и их дочь Анна всегда были "его надежной гаванью в бушующем море телевещания". За эту короткую речь ему пять минут аплодировали стоя, и даже такой умудренный, по ее мнению, профессионал, как Дена, была безмерно счастлива находиться с ним в одном зале. Во время обеда она попыталась объяснить себе, что же так отличает Кингсли от большинства остальных работников телевидения, с которыми она была знакома. Потом до нее дошло: честность, вот что. Не то чтобы он говорил или делал нечто особенное, просто, слушая его, ты понимал, что он прямой и порядочный человек, который наверняка говорит тебе правду. Он ничем не отличался от других, но в телемире честность постепенно становилась раритетом, все больше напоминая свет во мраке. Дена смотрела на его жену и дочь и чувствовала то, что всегда чувствовала, глядя на отца с дочерью, - грусть, смешанную с завистью. Своего отца она видела только на фотографии. Она завидовала даже дочурке Айры Уоллеса. Он мог быть презреннейшим из презренных, но дочку свою обожал.
После обеда, выходя, Джей-Си сказал:
- Кстати, у нас приглашение на прием к Кингсли, это наверху.
- Какой прием?
- Небольшой прием для узкого круга друзей, который устраивает Джанет Рокфеллер.
Джей-Си был в числе основателей фонда и много кого знал.
Идти туда Дене не хотелось.
- Но почему?
- Я там никого не знаю. Мы с ним не друзья, подумает еще, что я напрашиваюсь.
- Да ну, брось. Я друг Джанет. Пошли.
- Иди, я тебя здесь подожду.
Но Джей-Си отказов не принимал, и через пять минут Дена обнаружила себя в номере люкс наверху, на вечеринке для директоров всех трех телекомпаний, включая Джулиана Амзли, человека, стоящего во главе их телекомпании. Она была в ужасе, когда он встретился с ней взглядом. О боже, подумала Дена, теперь он будет считать, будто я прихожу на вечеринки незваной, но Амзли кивнул ей с явным удовольствием. Спустя тридцать минут, которые Дена провела, пытаясь слиться со стеной, она увидела, что Джанет Рокфеллер зовет всех, дабы представить почетному гостю. Теперь Дена вместе с Джей-Си оказалась в очереди и хотела одного - провалиться сквозь землю. Говард Кингсли приближался, пожимая каждому руку и произнося несколько слов, и, когда Дену наконец представили, она чуть не присела в реверансе. Но как-то ей все же удалось сохранить видимость спокойствия и сказать:
- Поздравляю, сэр, мне очень понравилась ваша речь.
Говард взглянул на нее с легкой усмешкой и кивнул:
- Большое спасибо, юная леди.
Она хотела отойти, но он добавил:
- Кстати, мисс Нордстром, я видел интервью с Гамильтонами. Хорошая работа. Давайте как-нибудь пообедаем.
Дена выдавила "Спасибо", и тут хозяйка подвела следующего гостя.
Она не ослышалась? Он в самом деле сказал: "Хорошая работа, давайте пообедаем" - или это была галлюцинация? Может, она неверно поняла, может, он, наоборот, сказал: "Отвратная работа, давайте побеседуем"? Джей-Си стоял сзади, и Дена схватила его за руку.
- Ты слышал, как он сказал: "Давайте пообедаем"?
- Да.
- Уверен?
- Да. Я же был рядом.
- О боже… как думаешь, чего он хочет?
Джей-Си засмеялся:
- А ты как думаешь? Хочет сказать, что ты самая восхитительная и самая талантливая женщина в Нью-Йорке.
- Не говори глупостей. Он правда сказал: "Хорошая работа"?
- Да.
- Как думаешь, что это значит?
- Это значит, он считает, что ты сделала хорошую работу.
- И он это действительно сказал?
- Да, Дена. Мне что, диктофон с собой носить, чтобы записывать сказанные в твою честь комплименты?
- Нет, просто кто бы мог подумать, что такой человек будет меня смотреть. Я же просто ведущая каких-то глупых интервью, призванных заполнить пробелы в эфире.
Уже в такси Дена сказала:
- Послушай, давай не пойдем домой, я слишком возбуждена. Поехали в "Сарди".
Пока машина мчалась через весь город, Дена не умолкала.
- До сих пор не могу поверить. Знаешь, Джей-Си, я тебе не говорила, но он всегда был моим героем.
- Говорила.
- Правда? Попасть на такой обед в его честь - уже счастье, а уж познакомиться с ним лично…
Джей-Си хмыкнул. Ему нравилось наблюдать за ее радостью.
- Не смейся, Джей-Си, ничего смешного. Разве у тебя никогда не было предмета обожания, на которого ты хотел быть похожим?
- Был. Хью Хефер.
- Да ну тебя. Ну правда, скажи, разве ты не удивился, что он мне столько внимания уделил?
- Нет.
- Почему?
- Потому что я заранее знал, что он хочет с тобой познакомиться.
- Как это?
- Он просматривал список приглашенных. И сказал, что тебя особенно хочет видеть.
Дена взвизгнула.
- Джей-Си, я тебя задушу! Почему же ты ничего не сказал? Я из-за тебя вела себя как последняя дура. Могла бы заранее придумать, что сказать, порепетировать, вместо этого "Поздравляю, мне понравилась ваша речь". Курица! Почему ты меня не предупредил?
- Потому что скажи я тебе заранее, тебя бы от волнения вырвало ему на костюм.
- Что он сказал? Он сказал, что хочет меня видеть?
- Нет, он сказал: "Я буду рад с ней познакомиться".
- Джей-Си, я сейчас не шучу. Повтори все точно, слово в слово. Не выдумывай.
- Дена, когда он увидел твое имя в числе предполагаемых гостей, он сказал Джанет, цитирую: "Да, я буду рад с ней познакомиться".
Позже, в баре "Сарди", после четырех бренди (впрочем, выпила она меньше, поскольку два пролила на платье), Дена спросила:
- Интересно, а что он имел в виду под словом рад?
Придя домой, она выкинула платье в мусорную корзину. Платье дорогое, но Дене было плевать, она до сих пор была на седьмом небе. Жаль, что некому позвонить, рассказать. Как всегда, в самые счастливые моменты жизни ей больше всего не хватало мамы.
Давайте пообедаем
Нью-Йорк
1973
Дена чудом удержалась, чтобы не разболтать на работе, что произошло, когда она встретилась с Говардом Кингсли, и теперь была этому рада. Прошло две недели, а от него ни слуху ни духу.
Может, он забыл, а может, раздавал предложения "Давайте пообедаем" направо и налево? Почему бы и нет, собственно, ведь она сама по десять раз в день говорит людям "Давайте как-нибудь пообедаем", вовсе не собираясь ничего подобного делать, если, конечно, от этого не будет прямой выгоды. Какая же она была дура, самовлюбленная дура, чтобы решить, будто он в самом деле станет тратить на нее время. Она же никто, очередная девица, которая, не имея ни таланта, ни опыта, пытается втиснуться в большое телевидение.
Зазвонил телефон.
- Мисс Нордстром?
- Да?
- Это Говард Кингсли. Звоню узнать, свободны ли вы в четверг, чтобы со мной пообедать?
- Э-э… ага… четверг. Давайте поглядим… - Она притворилась, будто сверяется с ежедневником, листает воображаемые страницы. - Поглядим, четверг, четверг…
И вдруг прекратила этот фарс.
- Ой, да кого я пытаюсь обмануть, конечно, я свободна, мистер Кингсли, и буду счастлива составить вам компанию.
Кингсли засмеялся:
- Вот и отлично. Обычно я обедаю в "Карлайле". Там тихо и кормят хорошо. Вам подходит?
- Ну конечно.
- Что ж, тогда в четверг, скажем, в двенадцать тридцать?
- Отлично, буду.
- Хорошо, договорились.
- Да, сэр.
Дена положила трубку и сморщилась. Почему она сказала "Да, сэр"? "Он подумает, что я идиотка. Помни, он просто человек, из плоти и крови, как и все остальные". Принимая аспирин, она заметила, что ладони влажные. Она не знала, зачем глотает таблетку, действовала на автомате. Потом подумала, что все же стоит проверить, не занят ли у нее четверг. Как будто ради такого случая она не отказала бы кому угодно, хоть королеве Англии или Полу Ньюману. Ей, конечно, страшно не хотелось бы отказывать Полу Ньюману, но, слава тебе господи, такого выбора делать не пришлось. Четверг был совершенно свободен.
Наконец, спустя каких-то восемь лет, - по крайней мере, ей казалось, что прошло не меньше, - наступил четверг, и всю дорогу до "Карлайла" Дена разговаривала сама с собой. "Ты работаешь на телевидении почти семь лет, ты не соплюшка какая-нибудь, ты взрослая женщина. Он тебя не укусит. Если будешь нервничать, он тоже занервничает. Выглядишь прекрасно. Во рту у тебя мятная конфета, ты замечательно пахнешь, у тебя ни прыщиков, ни пятнышек. Ногти чистые, пить ты не будешь, если, конечно, он не станет, тогда закажешь "Кровавую Мэри"… Нет, а то будешь пахнуть томатом. Что ж заказать? Что-нибудь легкое, но не скучное". Пока она решала, такси дернулось и остановилось. Приехали. Дена дала водителю чаевые, дожевала конфету, вдохнула побольше воздуха и вошла. Метрдотель сразу ее признал.
- Здравствуйте, мисс Нордстром, мистер Кингсли ждет вас. Сюда, пожалуйста.
Он провел ее через весь зал в дальний угол. Здесь было полно деловых женщин и бизнесменов, все как один подняли на нее глаза, но старались в открытую не пялиться на шикарную длинноногую блондинку. Все, кроме шести латиносов, не пытавшихся изображать утонченность. Они дружно повернулись и уставились на нее.
Мистер Кингсли поднялся и протянул Дене руку:
- Рад, что вам удалось выкроить время. Вы, должно быть, весьма занятая леди.
- Спасибо, - сказала Дена. - Польщена, но, поверьте, я отнюдь не такая занятая, как может показаться.
Он улыбнулся:
- Радуйтесь, коли так, этому скоро наступит конец. Можно заказать вам выпить?
Она глянула, пьет ли он сам. Пьет. Она сказала как можно небрежнее:
- Конечно. Я тоже буду мартини.
- Отлично. - Он подозвал официанта: - Джейсон, принеси мисс Нордстром то же, что и мне. - Затем повернулся к ней: - Надо сказать, все мужчины ревнуют, а все женщины шушукаются, оттого что за моим столиком столь красивая юная леди. Всякий раз, как я вожу дочь обедать, происходит то же самое, и мне это, честно говоря, нравится.
Дена расслабилась: можно не волноваться, он не ищет любовных приключений. Как хорошо, что он дал ей это понять в столь изящной форме.
- Мистер Кингсли, я видела вашу дочь на обеде, она красавица.
- Спасибо. Нам повезло, что она не пошла в меня, а унаследовала красоту матери.
Официант принес коктейль, и Дена успела сделать большой глоток, прежде чем поняла, что мартини смешан с джином. Но продолжила мило улыбаться, чтобы он не заметил, что у нее слезы выступили на глазах. Она всегда была немного близорука, но стоило выпить глоток спиртного - могла углядеть, что написано маленькими буквами в меню на другом конце зала. Кингсли спросил, с чего началась ее карьера, где она работала до Нью-Йорка. Дена изложила краткую версию долгой истории. Они заказали еду, а после обеда Кингсли попросил принести кофе.
- Кажется, я уже говорил о вашем интервью с Гамильтонами.
- Да, говорили.
Он смотрел прямо перед собой. Затем откашлялся.
- Насколько я понимаю, вы пошли своим путем, делая это интервью… Разошлись в интересах с телевидением, так сказать.
Дена запаниковала. Откуда он узнал?
- Ну, я… Чарльз и Пэгги - мои друзья.
- А-а… Вы, разумеется, понимаете, что могли потерять работу, выделывая такие трюки.
- Я знаю.
- Это был глупый поступок, учитывая, что ваша карьера только начинается.
У Дены упало сердце. Она почувствовала себя на десять лет старше.
- Да, наверное.
- Но я лично подумал, что это чертовски порядочный поступок.
- Правда? В смысле, вы серьезно так думаете?
Он улыбнулся.
- Да.
- Ох, спасибо вам. Но если честно, не знаю, так ли уж это было порядочно. По-моему, я просто пыталась спасти свою шкуру, не потеряв при этом работу.
- Может, вы и пытались шкуру спасти, но заодно приобрели хорошую репутацию, пойдя на большой риск ради спасения других. На это непросто решиться. Я и сам попадал в подобные ситуации. Каковы бы ни были настоящие причины, ваш инстинкт сработал. Вы сделали выбор, и он оказался верным.
- Вообще-то босс был ужасно зол на меня. Я думала, он меня уволит. Он, как бы это сказать… довольно крут нравом.
- Айра Уоллес?
- Да. Вы его знаете?
Кингсли кивнул и сказал устало:
- Да уж, знаю.
Потом откинулся на спинку стула. Казалось, он что-то решал.
- Знаете, мисс Нордстром, вы мне нравитесь, мне нравится то, что я перед собой вижу. У вас есть стиль, благородство, у вас есть класс. Вы как раз то, что им нужно. Но, честное слово, мне неизмеримо жаль, что вы достались этим негодяям. - Он поморщился. - Но раз уж такое случилось, мой вам совет - постарайтесь выжать из них по максимуму, поскольку они будут пытаться высосать из вас всю душу. Вы честно предупредили моих друзей, и я честно предупреждаю вас. Думаете, интервью Гамильтонов - это серьезная проблема? Это ерунда, цветочки, ягодки будут впереди, я это нутром чую, чую запах, и меня от него тошнит. - Он посмотрел прямо ей в глаза: - Не поймите меня превратно, я верю в свободу прессы. Мы для того и здесь - донести до народа всю правду. Но как только в бизнес приходят такие, как Уоллес, они начинают тащить в дом грязь, с каждым днем я замечаю все больше этой грязи. Им не новости нужны, им нужен зритель, рейтинг, и ради этого все средства хороши. Но я уверен, что вы это и так понимаете.
- Да, - сказала Дена. - Понимаю.
- Я освещал три войны и видел много убийств. Но эта новая армия захватчиков состоит из самых хладнокровных, самых злобных негодяев, каких мне доводилось видеть, и признаюсь откровенно: я боюсь их до смерти. Попомните мои слова, они постараются как можно скорее избавиться от нас, от старой гвардии, и заменить нас молодыми людьми и девушками вроде вас, чтобы было кому делать за них грязную работу. Чтобы пичкать всех своим мусором и объедками, а самим сидеть за закрытыми дверьми кабинетов и зарабатывать миллионы, смеясь над нами, пока страна разваливается на куски!
Голос Кингсли становился все громче, люди в ресторане начали оглядываться. Заметив это, он смутился и мягко сказал:
- Простите, сам не знаю, зачем обрушил на вас свои напыщенные речи. Черт, наверное, я просто превратился в старого глупого брюзгу, раз думаю, что все так плохо.
- Мистер Кингсли, не возводите на себя напраслину. Вы не старый и не глупый и имеете все основания расстраиваться.
Кингсли поймал взгляд официанта, попросил жестом счет и засмеялся.
- Прошу, называйте меня Говардом. Знаете, жена считает, что я должен уйти на пенсию. Может, и должен, но я не хочу отдавать эту телекомпанию и эту страну негодяям. Нет, еще не время. Конечно, они их получат рано или поздно, но до тех пор кто-то должен напоминать людям, что не все мы становимся такими подлецами, в которых нас пытаются превратить.
- Есть еще одна серьезная причина, по которой вам никак нельзя уволиться. Вы нам нужны. Меня они точно не станут слушать.
Он улыбнулся, подписывая чек.
- Мисс Нордстром, наверное, я пытался вам вот что сказать: старайтесь не дать им собою воспользоваться. Сопротивляйтесь, когда это будет в ваших силах. - Он помолчал. - И немедля звоните мне, если понадоблюсь.
- Хорошо. И называйте меня, пожалуйста, Деной.
Когда они шли к выходу, она сказала:
- Знаете, я так благодарна вам за этот разговор. Если честно, не думаю, что мне предложат новый контракт. У меня вряд ли есть то, что им требуется.
Говард открыл стеклянную дверь на улицу.
- О, не переживайте, контракт вы получите. Джулиан Амзли достаточно умен, уж он вас не упустит.