Один из них, в белой кепке и с рассеченной бровью, осмотрел Наташу с ног до головы и, вероятно, не найдя в ней ничего для себя интересного, вернулся к разговору в своей компании. Девочка же положила свой рюкзачок на поломанную лавку и принялась разглядывать хмурые "икарусы" и вместительные "лиазы", которые то приезжали, то уезжали восвояси.
Вскоре к платформе подъехал старый "икарус", из кабины которого выскочил высокий худощавый водитель. Взяв в руки кипу каких-то бумажек, он направился в диспетчерскую. Люди же, вдыхая свежую порцию выхлопных газов, спешно запрыгивали в автобус, стараясь занять места у окон ради удовольствия лицезреть давно знакомые пейзажи.
Наташа последней зашла в полупустой салон и по привычке последовала на заднюю площадку заняв обитое порванным дерматином кресло.
Вскоре автобус тронулся и направился за город, петляя по узким улицам и оставляя позади дома с запотевшими окнами, грустных людей и периодически шныряющих по дворам бездомных собак.
По пути автобус тормозил рядом с навесами иллюзорных остановок, от которых остались лишь кирпичные развалины, подбирал странного вида пассажиров и уступал дорогу мчащимся по областным магистралям легковым автомобилям. Пройдет еще двадцать минут, и он откроет свои двери напротив таблички "Крынки". Потом - два километра по песчаной дороге и первые покосившиеся деревянные дома деревни вместе с приятным запахом дров и сырости.
В мечтах о грядущем отдыхе Наташа не заметила, как быстро пролетело время, и вот уже перед ее взором встает знакомое кукурузное поле с бесхозной водонапорной башней, покрытой обширными пятнами ржавчины.
Опомнившись, Наташа подскочила, легким, парящим шагом подбежала к невозмутимому водителю и своим уже не детским, но по-прежнему робким голосом произнесла:
- Возле Крынок остановите, пожалуйста…
Водитель в ответ кивнул головой и слегка притормозил. Вскоре передняя дверь автобуса открылась, и Наташа спрыгнула на придорожную обочину. Помахав на прощание рукой водителю, она побрела по песчаной дороге, окаймленной с обеих сторон густым хвойным лесом.
Вскоре на горизонте показались первые хатки, и вместе с запахом гнили в воздух ненароком проникли ароматы тлеющих березовых углей. Казалось бы, после долгой дороги Наташа должна была устать, но вид родной деревни будто открыл в ней кладезь неизведанных сил.
Шагая по центральной улице, Наталья разглядывала хатки. Во многих еще теплился свет - значит жизнь еще не покинула эти ветхие домашние очаги. А некоторые хаты были заколочены досками, и лишь один их внешний вид внушал подсознательный страх.
Вскоре она увидела знакомый домик, выкрашенный некогда зеленой олифой. Возле калитки стоял дедушка Арсений. При виде любимой внучки его морщинистое лицо расплылось в улыбке. Нащупав защелку, он спешно отворил калитку и, прихрамывая, пошел навстречу. Наташа, завидев деда, бегом направилась к нему, и вскоре они, обнявшись, стояли по центру утоптанной проселочной дороги.
- Как дела, деда? - спросила девочка, крепко сжимая его шершавую рабочую руку.
- Да нормально, Наташка. Бабка только твоя что-то прихворала. Ну, пойдем в хату уже, а то простужусь еще, не дай Боже… Ветер сегодня, - обняв внучку за плечо, он направился вместе с ней к дверям.
Уже в сенях послышался звон велосипедного звонка. Обернувшись, Наташа увидела местного паренька Ваньку.
- Привет, Наташка! - крикнул он и помахал своей городской подруге рукой. Девушка улыбнулась и сделала рукой ответный жест.
- А бабушка где? - растерянно спросила Наташа у деда, осматривая широкое пространство дома.
- В комнате бабка, отдыхает. Доктор приходил с райцентра, говорит, плохи дела. Вытянет, может, альбо не вытянет - Богу тут одному видно только, - дедушка тяжело вздохнул и отправился на кухню. Там стояло несколько ведер со зрелой красной клубникой. - Ягоды будешь? - спросил дед, обернувшись к Наталье.
- Только бабушку проведаю… - робко ответила девочка и направилась к дальней комнате за белой дверью с облупившейся краской. Слегка приоткрыв дверь, гостья увидела дремлющую под байковым одеялом бабушку Аню. Ее седые волосы были распущены и растрепались по подушке. Наташа подкралась к бабушке и положила свою ладонь на ее горячий лоб. Бабушка вздрогнула.
- А, это ты, внученька!.. - с радостью в томном голосе произнесла она и подняла веки. Наташа смотрела в выцветшие голубые глаза бабушки. Та попыталась приподняться, но самостоятельно это сделать у нее не получилось. Наташа помогла бабушке привстать.
Бабушка Аня хотела что-то сказать, но вместо слов из уст ее раздался громкий гортанный кашель, а белое одеяло усеялось оранжевыми капельками. От увиденного настроение Наташи резко ухудшилось. Бабушка заставила себя улыбнуться и несколько раз взмахнула ладонью. Вскоре показался дедушка. Он накрыл бабушку одеялом и перевернул чистой стороной подушку. Затем, взяв за руку Наташу, он увел ее на кухню.
Вдоволь поев клубники, девочка помыла керамическую тарелку и вышла прогуляться. Первым делом она решила пройтись к речке, где часто собирались ребята, чтобы искупаться и порыбачить, а, помимо этого, просто поболтать и потравить анекдоты.
К удивлению девочки, возле речки на берегу сидел один лишь Ванька. Он завороженно смотрел на воду и не услышал приближения гостьи. Наташа потрепала Ваню по заросшей светло-русой голове, от чего тот вздрогнул и резко обернулся, с облегчением вздохнув.
- Я уж подумал: чупакабра… - сказал Ваня и немного подвинулся. - Садись на мастерку!
Наташа присела рядом с мальчишкой и посмотрела ну бурлящую воду.
- А что такое чупакабра? - спросила она.
Ванька был на два года старше и любил книги, от чего беседовать с ним Наташе было всегда интересно.
- А зверь такой неизведанный. Чудовище. Оно выпивает кровь у кур всяких и кроликов… - рассказывая о некогда прочитанном, Ваня обильно жестикулировал, вызывая тем самым у девочки непринужденную улыбку.
За беседами, прислушиваясь к урчанию чистой речной воды, Наташа и Ваня просидели целый день, а потом, когда уже начало смеркаться и захотелось кушать, парень усадил девочку на велосипедную раму и отвез прямиком к ее дому. У входа на лавке сидел дед и курил папиросы.
- Здрасте, дедушка Арсений! - крикнул Ваня и резко затормозил.
Наташа спрыгнула, в то время как дед приветственно кивал головой, выпуская изо рта плотные клубни сизого дыма.
- Устала, небось? - спросил у внучки дедушка. - Кушать будешь?
На все вопросы девочка утвердительно кивала. Захлопнув двери, они вдвоем пошли на кухню, где стояла глубокая миска аппетитной вареной картошки, салат из зелени и поджаренное на жиру мясо.
- Как там бабушка? - спросила девочка, попивая теплый черный чай из граненого стакана.
- Хворает старая… Ничего, поправится скоро! - приободряюще произнес дед и отреченно посмотрел в окно, за которым не было видно ничего, кроме зазывающей ночной темноты. - А ты давай спать уже иди, а то устала с дороги же, девочка моя…
Дед на сон грядущий поцеловал Наташу в лоб и проводил в комнату, где когда-то росла ее мама. В тесном помещении находилась пышная перина, старый дубовый комод и пожелтевшие обои с тонкими полосками витиеватого узора.
Раздевшись, Наташа упала на мягкую кровать и закрыла глаза. Наступила полная тишина, ее нарушали лишь редкий собачий лай вдалеке и покачивание деревьев на ветру. Под эту мелодию девочка сомкнула глаза. Крепкий сон не заставил себя долго ждать.
Сначала была пустота безвременья, а потом Наташа, не покидая уз сна, оказалась в своей комнате. Все было так же, как и в часы бодрствования - только лишь узор на обоях излучал некое загадочное свечение. Страха не было. Внимание девочки переместилась ближе к ожившему узору. Оказалось, что это вовсе не набор геометрических фигур, как это было в реальности, а самая настоящая арабская вязь, которую Наташа отчего-то прекрасно понимала. Светящиеся завитки оказались фрагментами древнего писания, претендующего на сакральный статус.
"Путь будет очищен силами страждущего", "В поиске предела обретешь ты истину", "Алые знамения восхвалят победы Всевышнего в канун финальной битвы за Истину"…
Прочитав несколько надписей, Наташа внезапно услышала какое-то гортанное рычание, исходившее из глубин старого дома. Стараясь ступать по дощатому полу как можно тише, она приоткрыла деревянную дверь. На коленях стояла обнаженная бабушка Аня и что-то усердно шептала, закатив глаза. Дряблая, ее морщинистая кожа дребезжала, как выложенное на блюдце желе. Напротив нее стоял дедушка со старой алюминиевой ложкой, покрытой грязным рыжеватым налетом.
От удивления Наташа ойкнула. Дед встрепенулся от постороннего звука и, резво подскочив к двери, отворил ее настежь. Присев на пятую точку, Наташа в ожидании наказания закусила нижнюю губу.
- Вот, бл…дь, молодежь же пошла! - злобно произнес дед.
Кряхтя, он нагнулся и схватил Наташу за волосы. Вскрикнув от боли, девочка принялась отбиваться от его руки ладошками, но это оказалось бесполезно. Дед протащил свою внучку на середину ковра и бросил рядом с медным тазом, на дне которого плавала смердящая жижа.
Наташа приподнялась на руках и задрала голову вверх. Дед в это время засунул ложку в рот бабушке Ане и зачерпнул ею туберкулезной слизи. Затем старик поднес наполненную ложку к тазу и резким движением опрокинул туда ее содержимое.
- Больная, бедная бабушка! - произнесла Наташа и, сев на корточки, взглянула сначала на деда, потом на нее.
Швырнув очередную ложку мокроты в таз, дед добродушно посмотрел на внучку.
- То-то же… А я тебе что говорил! - В ответ девочка покорно кивнула головой. - Бабку как спасать будем?
- Можете взять меня… - опустив голову, произнесла Наташа и тихонько заплакала, не в силах больше сдерживаться.
- Молодежь-молодежь!.. - снисходительно вымолвил дед. Затем он достал из шкафа большой полотняный мешок для картошки. - Полезай давай! - скомандовал дед.
Наташа встала на четвереньки и покорно забралась в мешок. Затянув его, дед взвалил ношу на плечо и, хлопнув входной дверью, вышел на темную деревенскую улицу. Петляя мимо домов по песчаной сельской дороге, он несколько раз останавливался и на всякий случай бил сапогом по мешку Наташа в ответ сдавленно визжала, а значит, не задохнулась и смиренно принимала выпавший ей жребий.
Последний привал дедушка совершил возле речки. Ночью течение проточной речной воды казалось успокаивающей душу волшебной музыкой. Достав из кармана баночку туберкулезной слизи, дедушка аккуратно обмакнул в нее палец и нарисовал на мешке крест.
- Прощай, моя дорогая Наташенька!
Из мешка послышался гулкий собачий вой. Из последних сил дед поднял мешок и бросил его в речку. Вода спешно заполняла полотняный саркофаг, и, когда Наташа уже успела попрощаться с жизнью и настраивала себя на встречу со Всевышним, внезапно крепкие руки деда потянули мешок назад на сушу.
Разрезав холстину канцелярским ножом и немного поцарапав Наташину руку, дедушка обнял мокрую девочку. Внучка дрожала от страха и холода.
- Ну что, любимая, теперь ты знаешь цену человеческой жизни? - сказал дед, крепко сжимая внучку в объятиях.
- Да, деда… - дрожащим голосом ответила Наташа.
- Ну, пошли тогда в хату, - предложил дедушка и, не отпуская внучку, понес ее на руках домой.
Вскоре бабушка пошла на поправку.
Польский творожок
Несмотря на то, что Семен не ездил на джипе и не мог себе позволить ужин в дорогом ресторане, Лера обратила на него внимание. Обычно ее кавалеры были сплошь ухоженные дети богатых родителей. Девушка прекрасно знала, что нуждаются эти щедрые кутилы лишь в заботе, схожей с материнской.
Семен был другим. Он работал инженером в строительной фирме. Много не зарабатывал, но на продукты первой необходимости молодой паре всегда хватало. После полугода ухаживаний Лера переехала к Семену в его съемную квартиру. Это произошло всего неделю назад. И за эти семь дней что-то случилось в ее внутреннем мире. Лера перестала радоваться жизни, а кроме всего прочего - получать оргазм, будучи в постели со своим избранником.
Семен же думал, что проблема исключительно в нем, и после каждого акта любовного соития смотрел в заплаканные Лерины глаза и дрожащим голосом задавал ей неказистые вопросы. Девушку это раздражало. Семен же испытывал гнетущее чувство страха и собственной неполноценности.
Отбросив мысли о самоубийстве, он отвернулся на другой бок. Лера же, раскинув ноги, лежала на спине с открытыми глазами и что-то шептала про себя. После тщетных попыток уснуть Семен резко подскочил, надел брюки с рубашкой и вышел из квартиры. В этот момент Лера свернулась калачиком на просторной двуспальной кровати и уснула.
Выйдя из подъезда, Семен отправился бродить по ночному микрорайону, наполненному тишиной и пустующими автомобилями. Людей глубокой ночью во дворах не было. Было прохладно. Семен закурил и присел на бетонный бордюр. Выпуская клубы дыма изо рта, он рассматривал камешки в составе серого с синеватым оттенком асфальта. Дунул ветер. Порывом холодного воздуха к ногам Семена принесло белый лист бумаги, запачканный по углам.
Вроде бы, не произошло ничего необычного: на улицах всегда было куча всякого мусора, который гонял от дома к дому беспристрастный ветер. Безо всякой на то причины Семен взял лист в руки. Бумажка оказалась рекламным проспектом.
"Ваши семейные проблемы решит польский творожок!" - гласило объявление. Далее был помещен адрес магазина, где реализуется этот диковинный товар. Посмотрев на адрес, Семен пришел в недоумение: магазин находился совсем в другом конце города и ехать к нему надо было не менее сорока минут. Сложив бумажку к себе в карман, он подсчитал деньги и побрел к проезжей части. Жизнь могла теплиться только возле универмага, а значит там могли стоять машины таксистов.
Возле яркой неоновой вывески стоял белый потрепанный форд. Рядом с ним грузный и неопрятный мужчина лузгал семечки.
- На Сухаревскую подвезешь? - после нескольких секунд раздумий таксист махнул рукой. Семен сел на переднее сиденье.
- Жена с дому выгнала? - иронично спросил таксист. Семен в ответ отрицательно помахал головой. Развернув бумажку, он назвал точный адрес.
- А что там такое находится? - с недоумением спросил таксист. Чувствовалось, что он давно в своей профессии и знает о городе все. Но что находилось по этому адресу, он не знал.
- Круглосуточный магазин, - произнес Семен и уставился на дорогу.
Периодически навстречу ехали другие машины. В целом же, город ночью напоминал вымершее пространство. Скопления людей наблюдались лишь возле ночных заведений. Яркие девочки и платежеспособные мужчины.
Вскоре автомобиль въехал в очередной оазис многоэтажек. Машина остановилась возле какого-то подвала.
- Здесь, что ли? - спросил таксист.
- Наверное, - ответил Семен и протянул водителю несколько мятых купюр.
Когда он вышел из теплой машины на улицу, ему стало холодно. Засунув руки в карманы, он принялся ходить вокруг дома, указанного по адресу. Не найдя ничего похожего на вывеску, он случайно обнаружил надпись на асфальте. "Дорога за счастьем". Стрелка указывала на подвал. Он спустился и постучал в грубо сколоченную деревянную дверь, из щелей которой просачивался яркий свет. Дверь открылась. За ней не было ничего похожего на магазин. Голые бетонные стены, выкрашенные в зеленый цвет и металлический стул. На пороге стояла красивая девушка в красном платье и с черными длинными волосами.
- Что вам надо в столь поздний час? - спросила она. Губы ее были накрашены ярко-красной помадой.
- Пришел за счастьем, - коротко и по сути ответил Семен.
- Хорошо… - покорно произнесла девушка и, взяв Семена за рукав, втащила его в помещение. Закрыв на засов дверь, она скинула с себя платье и рукой указала на металлический стул.
- Тебе не холодно так? - спросил мужчина. Девушка молча покачала головой.
- Польский творожок доступен через это… - указательным пальцем она показала на свой лобок, густо заросший волосами. Семен осмотрел ее с ног до головы.
- Ну ладно.
Без эмоций и сладострастных реплик они занялись любовью. Через несколько минут прижатая к бетонной стене девушка сказала "всё", и Семен остановился.
Черные ухоженные волосы девушки оказались париком. Сняв его, она осталась совершенно лысой. Затем она принялась выжимать свои локоны, словно половую тряпку. Из волос потекла черная густая жидкость. Собрав эмульсию в полиэтиленовый пакетик, она протянула его Семену.
- У вас будет большое счастье! - сказала она напоследок посетителю.
Семен же и не обернулся чтобы с ней попрощаться. Захлопнув дверь подвала, он вновь направился к проезжей части и вскоре сидел уже в такси.
Приехав домой, он намазал черную эмульсию на батон и угостил им свою избранницу.
- Что это такое? - спросила Лера своего молодого человека.
- Польский творожок… - ответил Семен. Уставший, он пил чай.
На следующую ночь интимная жизнь молодой пары наладилась, и о прошлых проблемах они никогда больше не вспоминали.
Комитет по расстрелу поэтов
"Итоговое заключение комиссии"
21 декабря 20…
В отдел по культуре и пропаганде поступили стихи Филиппова Дмитрия Игоревича в количестве 4 (четырех) шт. Написанные четырехстопным ямбом произведения представляли собой пролетарскую критику нашего буржуазного общества, смысл которой сводился к грубому искажению существующей реальности. Филиппов Д. И. (в дальнейшем - Поэт) во время допроса сотрудниками комитета поведал, что писал эти строки в трезвом уме и с чистыми помыслами. Как итог, после первичного ознакомления с творчеством гр-на Поэта, отдельные его произведения были направлены на рассмотрение специальной комиссии. Комиссия в составе гр-н Елатомцева Е. А и Фурцман Е. Б. признали данные тексты поэтическими произведениями и, учитывая вменяемость автора, отклонила вариант карательной психиатрии в его отношении. Поэтому адекватной реакцией на создание подобных "продуктов творческой деятельности" стал приговор о расстреле гр-на Поэта в казенном подвале дома № 24 по ул. Слободской сотрудниками комитета.
Поэтические произведения передать в специальный архив. Заключение опубликовать в центральных органах печати.
Председатель комиссии, гр-н Ерофеев В. М.
* * *
- Расстреляли этого хлопца уже? - спросил человек в черной кожаной куртке у девушки, сидевшей за соседним столом как раз напротив него.
Девушка, погруженная в свои мысли, что-то писала на листе бумаги и, подняв глаза, ответила:
- А? что? кого? - Человек показал ей пожелтевший листик, в заголовке которого была указана фамилия приговоренного. - Филиппов? Какая там дата стоит?
- Протокол от 21 декабря, - произнес человек и, открыв выдвижной ящик стола, положил исписанный черными чернилами лист бумаги в стопку всяких иных производственных документов.
- Исполнение в срок до трех дней, Михаил, - монотонно произнесла девушка и попутно начала опять что-то писать. На гладкой коже ее лица отразилось синее свечение монитора. - А какое у нас число сегодня?
- 25 декабря, - будучи в своих мыслях, ответил Михаил, предварительно глянув на часы. Затем он встал и принялся складывать лежавшие на столе тетради в черный кожаный чемодан.