Вот так отойдешь на чуть-чуть и уже не видно тебя… - подумал Клим и сделал шаг с асфальта на землю. Землю? Это трудно было назвать землей в обычном значении слова. Тогда как? Почва? - Вот уж нет… Глина? Песок? - Тоже нет: поверх этой пустыни лежала какая-то мертвая запекшаяся короста, будто пересыпанная струпьями и перхотью. Но противно не было… даже наоборот… Клим вслушался в себя и с удивлением обнаружил внутри странное бесшабашное веселье. Много азота в воздухе, не иначе… способствует опьянению… дно мира, как-никак… четыреста метров под уровнем моря. Вот оно, правильное слово: дно. Не земля и не почва, а дно. Станция Дно. Ты идешь по дну. Прежде шел ко дну, а теперь идешь по…
Он вдруг понял, что и в самом деле идет, уходя все дальше и дальше от автозаправки, от автобуса, от прежней жизни. Куда ты? А черт его знает… Веселья в душе не уменьшилось, а, наоборот, прибавилось. Страха не было совсем, и думать не хотелось вовсе. Он просто шел вперед, огибая ямы, перепрыгивая через довольно глубокие расщелины, взбираясь на холмы. Глаза привыкли и уже не болели. Отойдя на приличное расстояние, Клим оглянулся. Башенка заправки ясно виднелась в прозрачном слоистом воздухе. Вот видишь - всегда можно вернуться. Только зачем?
Он шел еще час, а может, и два, а может, и больше… Горы справа стали теснить его к морю, и Клим потеснился, даже не думая возражать. Кто он тут такой, чтобы возражать? Вокруг не было никого, ни одной живой души, и он сильно удивился, увидев, наконец, людей. Люди копали, ковыряя коросту дна при помощи заступа и кирки. Рядом под сетчатым тентом стояли палатки. Клим присел отдохнуть, и тут же из палатки высунулся наголо бритый загорелый парень с затейливой татуировкой на груди.
- Что, устал? - поинтересовался он по-английски.
Клим кивнул.
- Ничего, привыкнешь, - пообещал парень. - Что-то я тебя не помню. Ты из новеньких? Из Румынии?
Клим снова кивнул. Пока все было чистой правдой: сухогруз и в самом деле следовал из Констанцы. И хотя, скорее всего, его приняли за свежеприбывшего румынского гастарбайтера, разубеждать татуированного парня не хотелось.
- Главное - больше пить, а то высохнешь, - назидательно сказал парень. - Вам уже, наверное объясняли.
- Ага, - откликнулся Клим и подумал, что можно было бы обойтись кивком и на этот раз.
Парень вздохнул и замялся. Видно, что он хочет что-то сказать, но не знает как.
- Тогда вот что, - произнес он наконец. - Я тебя не подгоняю: первый день и все такое… но у нас график, сам понимаешь. В общем, попей воды и возвращайся к работе. Напомни, тебя как зовут?
- Адриан, - почему-то соврал Клим и, задумавшись, почему, нашел этому только одно объяснение: так звали такелажника в Констанце. - Адриан Стойка.
- Очень приятно, Адриан, - сказал парень. - А я - Моше. Надо работать, Адриан. Копать.
Он указал на лопату, весьма кстати прислоненную к черной пластиковой цистерне.
- Копать? - улыбаясь, переспросил Клим.
Копать он умел великолепно.
- Ну да, копать… - повторил парень с оттенком недоумения. - Искать. Ищи, пока не найдешь. Такая работа, Адриан. Раскопки.
Клим снова кивнул и пошел к цистерне - за водой и инструментом. Все совпало самым удивительным образом. Конечно. Надо копать, вот что. Надо искать, пока не найдешь. Проще не скажешь…
- Погоди, погоди… - перебил его Сева. - Ты что, так там и остался? Вот так, просто, сошел с автобуса и остался? Без вещей, без денег, без визы…
Клим улыбнулся.
- А что тут такого, дружище? Что я терял, кроме своих якорных цепей? Денег у меня, почитай, что и не было - так, пара сотен баксов в кармане, а расчет на судне мне все равно никто бы не дал в середине рейса. Вещи? Какие там вещи… да и нужны ли они "румынскому чернорабочему"? Документы? А на черта нелегалу документы? Только жизнь осложняют: нет паспорта - значит, и высылать некуда…
- Но почему? Почему именно здесь?
- А почему нет?
- Ну как… - Сева потер лоб. Он всегда держал в уме, что Клим, при всей своей декларируемой нормальности, способен на самые экстравагантные поступки, и, тем не менее, услышанный рассказ представлял собой явный перехлест. - Согласись, что это чересчур… черт!.. Если уж оставаться нелегалом, то где-нибудь в Штатах, в Канаде, в Новой Зеландии… в Европе, на худой конец! Но здесь… на каторжных раскопках в Иудейской пустыне…
Клим комически сморщил свое круглое лицо, словно собираясь расплакаться.
- Неужели ты мне настолько не рад, что аж в Канаду посылаешь?
- Набить бы тебе, гаду, морду… - угрюмо сказал Сева. - Да поди справься с таким ковбоем…
Наступило неловкое молчание. Сева смотрел обижено; Клим виновато постукивал по столешнице костяшками пальцев.
- Ну что ты от меня хочешь? - сказал он наконец. - Разве я не извинился? Виноват, конечно, виноват. Но ты пойми, я ведь не к тебе в гости сюда ехал. Если уж совсем серьезно, то тогда я совсем до ручки дошел. Понимаешь, мне всегда казалось, что я такой большой и умный, во всем сам разберусь… что нужно только найти правильную систему, а все остальное уже наладится автоматом. Ты вот, помнишь, меня про Бога спрашивал: где, мол, Клим, у тебя Бог в твоей религии? А я что отвечал, помнишь?
Сева все так же угрюмо помотал головой.
- Нет, не помню. Да и при чем тут Бог?
- При чем, еще как при чем! Потому что одно дело, когда правила человек составил, и совсем другое - когда… - Клим приостановился, словно застеснявшись собственного воодушевления. - Может, я дурак, блаженный… все может быть… я уж и сам не знаю, что меня тогда так разобрало. Понимаешь, если где и искать ответы, то эта пустыня - самое подходящее место. Хотя бы потому, что до меня, малого, там столько народу этими же поисками занималось, что не перечесть. А некоторые, говорят, даже находили…
- Ну, и нашел? - насмешливо спросил Сева. - Это ж надо! Кому рассказать - не поверят: близкий друг в часе езды, а он, гад, четыре года напролет Бога ищет, телефонный номер набрать некогда!
- Да ведь ты бы меня сразу оттуда выдернул! - возразил Клим. - Приехал бы и выдернул. Разве не так?
Сева вздохнул.
- Конечно выдернул бы… - он сокрушенно покрутил головой. - Ну и что, ты так и косил под румына все эти годы?
- Да в общем-то…
На раскопках в Кумране Клим проработал всего несколько месяцев, а потом прибился к группе ребят из Компании природных заповедников, размечающих туристские маршруты в окрестностях Мервого моря. К тому времени он уже мог с грехом пополам объясняться на иврите. Слова "разметка маршрута" ассоциируются с картой и карандашом, но на деле "разметка" представляла собой прокладку дорожек, вырубание ступеней на крутых склонах, провешивание веревочных ограждений, установку скоб и крючьев, расчистку площадок для отдыха. Работа тяжелая, опасная, требующая одновременно выносливости землекопа, физической силы каменотеса и ловкости скалолаза - качеств, редко сочетающихся в одном человеке. Немудрено, что претенденты на место в группе всегда были в катастрофическом дефиците, тем более, что платила Компания сущие гроши.
Тем не менее, Климу работа подходила по всем статьям. Во-первых, в группе собрались более-менее родственные души - то есть, такие же сумасшедшие, как и он сам, изгои и отщепенцы, пустынные волки, ястребы гор, любители бесконечных горизонталей и попранных вертикалей. Во-вторых, здесь никто не спрашивал документов. Более того, совсем недавно благодарная Компания выправила ему ксиву по всей форме - с фотографией и разрешением на работу, хотя и на вымышленное имя… но какое значение имеет имя? Главное, что теперь он может, не шарахаясь от каждого встречного полицейского, приехать в Тель-Авив повидаться с дорогим другом Севой… что, конечно, обязан был проделать давным-давно, но кто старое помянет, тому глаз вон… правда, Севушка?
- Ладно, - сдался Сева. - Что с тобой поделаешь… Черного кобеля не отмоешь добела. Только чур: теперь ты мой пока не отпущу. Сейчас поедем ко мне, посидим, поговорим по-человечески. Посмотришь на моих оболтусов. Ленка обалдеет…
Они допили пиво и поехали к Севе домой, где Ленка действительно обалдела, да и кто бы не обалдел? Они проговорили всю ночь и часть следующего дня, и были при этом счастливы совершенно, как могут быть счастливы только два по-настоящему близких человека, встретившиеся после долгой, уже переросшей в безнадежность разлуки. Под конец, уже прощаясь, Сева вспомнил:
- Погоди, погоди… у тебя же крестик когда-то был?
- Был, - коротко ответил Клим и слегка замялся. - Тут… в общем… нужно кое-что выяснить. Но об этом потом, при случае.
Случая, впрочем, так и не представилось. Они встречались еще дважды - каждый раз мельком, проездом, проскоком, с сожалением отмечая кратковременность этих встреч и успокаивая себя очередным договором на будущее: надо бы, обязательно, непременно… Занятость, чертова круговерть, работа, работа, работа… Все еще усугублялось тем, что Севина должность требовала постоянных разъездов, командировок, временами длительных, на месяцы. Это не могло не влиять и на семейную жизнь: ссоры с Ленкой стали привычным явлением, а мальчишки не то, чтобы отбились от рук, а просто как-то почужели: смотрели мельком, как на пустое место, говорили на странном молодежном сленге, где все слова по отдельности вроде бы понятны, но, соединенные вместе, представляют диковинную тарабарщину.
И вот… Теперь Клим сбежал окончательно и бесповоротно, не дождался, не уступил, не дотерпел… Сева долил виски к подтаявшим кубикам льда и набрал телефонный номер.
- Сева? - местный начальник говорил "Сьева". Мистер Сьева Баранофф. - Что случилось? Опять зависло? Послушайте, я…
- Ничего не зависло, Майк, все пока работает. Я должен уехать. Немедленно.
- Но это невозможно… - недоверчиво произнес начальник. - Вы обещали внести исправления не позднее прошлой недели. Вы не можете вот так все бросить и…
- У меня личные неприятности, - сказал Сева, сдерживаясь, чтобы не закричать. - Горе. Погиб близкий человек.
- Это невозможно, мистер Баранофф. Я официально заявляю вам, что отменю контракт. Если вы думаете, что…
Сева повесил трубку. Телефон озадаченно помолчал, видимо, собираясь с силами, но довольно быстро оправился и разразился длиннющим протестующим звонком.
- Сейчас я тебе задам, гадина… - Сева взял телефон за шкирку, тряхнул и резко вздернул вверх, к самому лицу. Аппарат испуганно смолк, болтая в воздухе оборванным шнуром и затравленно мигая подсвеченными кнопками, как будто посылая миру сигнал "SOS". Сева широко размахнулся и с наслаждением запустил врагом в стену. Брызнули куски пластмассы, винтики, кнопочки…
- Вот тебе! - торжествующе сказал Сева, переводя дух. - Вот тебе…
Он зачем-то огляделся. Собрать вещи в чемодан? Отчего-то у него было смутное чувство, что назад он уже не вернется. Или ну их? Нужны ли вещи румынскому чернорабочему?..
В вестибюле консьерж-пакистанец уже было открыл рот, чтобы что-то сказать, да вовремя передумал. Не иначе как до него дошли слухи о страшной судьбе телефона.
II
На выходе из терминала Севе пришлось подождать: опытная встречальщица Ленка никогда не приезжала раньше времени, чтобы не возиться с заездом на стоянку. Сева прислонился плечом к удобному столбику и прикрыл глаза. Поспать в самолете не удалось, так что теперь он испытывал характерное для первого этапа бессонницы взвешенное состояние, дурманящее и тошнотворное одновременно. В ноздри лезли знакомые запахи аэропорта Бен-Гурион: коктейль из выхлопных газов, пальмового масла, цветущих кустов и горьковатых испарений ночного полива.
Сейчас приехать домой и - спать… От одной только этой мысли по телу, от ног к голове поползла приторная сладкая волна… не грохнуться бы здесь прямо на тротуаре… где же Ленка-то… но тут волна наткнулась на какое-то неприятное препятствие, как на дамбу, на что-то нехорошее, даже хуже, чем нехорошее… сердце заныло, сжалось и вспомнило: Клим.
- Сева! Сева! - Ленка, высунувшись из машины, махала ему от края тротуара. - Ну что ты встал, как истукан? Садись!
Он сел, и Ленка тут же вырулила на выездную полосу.
- Я тебе уже минуты три кричу. А тут остановка запрещена. Давно ждешь?
Сева молча пожал плечами, и она, не глядя, "услышала" это движение, как слышат друг друга только очень давно знакомые люди.
- А кто знает? - в голосе жены звучало раздражение. - Господи, как мне это все надоело…
- Зачем ты так сразу? - сказал он устало. - Вместо "здрасте". Все-таки почти два месяца не виделись.
- Ты-то сейчас дрыхнуть завалишься, а мне утром в офис. А утро - оно вот уже. А у меня проект. Не один ты работаешь.
- Вместо "здрасте"… - повторил он, адресуясь именно к непонятному раздражению и пропуская мимо ушей ничего не значащие слова. - А поцеловать?
Лена помолчала.
- А насчет поцелуев мы еще поговорим… - спокойствие в ее голосе не предвещало ничего хорошего. - Не сейчас, потом.
- Ладно, - сдался Сева, закрывая глаза. - Потом так потом.
Сознание снова плавно покатилось со сладкой горы и снова уткнулось в темную дамбу беды: Клим. Беды? Вот и слово нашлось, а то все "неприятность" да "неприятность"… "беда" - так будет правильнее. Или нет? Сева еще никогда в жизни не терял по-настоящему близкого друга и оттого затруднялся в определении своего нынешнего состояния. Неужели вот это ощущение длящейся, насильственной бессонницы и есть беда, горе… или как ее?.. - скорбь?
- Как мальчишки?
- А тебе-то что? - все так же спокойно отозвалась Лена. - Давай лучше поговорим о чем-нибудь, что интересует тебя действительно. Например… - она запнулась, подумала, нетерпеливо покрутила головой и продолжила: - А в самом деле, что тебя интересует, Баранов? Есть такое?
- Не будь дурой, - сказал он, злясь на ее несомненную, хотя и неуместную в данных обстоятельствах правоту. - Неужели нельзя поговорить нормально?
- Завтра! - выпалила Лена. - Завтра поговоришь. Придут из Компании природных заповедников насчет Клима. Выяснилось, что без нашего дружеского участия его ну никак не похоронить. Вот с ними и разговаривай. А со мной не надо, у нас уже все обговорено. По многу раз и с тем же результатом.
Она раздраженно нажала на газ. Ни в чем не повинная машина подпрыгнула от неожиданности, заложила излишне крутой вираж и, обиженно взревев, вымахнула на пустую в этот час автостраду, ускоряясь в направлении Иерусалима. Остаток дороги ехали молча.
Встреча с представителем Компании была назначена на полдень в модном кафе в центре города. Представитель опаздывал. Сева уже допивал вторую чашку кофе, когда, наконец, заметил у входа загорелого парня в фирменной футболке. Такая же была на Климе тогда, в пабе, когда он столь внезапно вернулся в севину жизнь после долгого отсутствия. Парень пришел не один: вместе с ним, сияя жизнерадостной улыбкой, за столик уселся тщательно причесанный крепыш в костюме и с галстуком.
- Вы - родственник Адриана?
- Кого? - недоуменно переспросил Сева и тут же вспомнил: ах, да… Клим ведь так и остался под тем же самым случайно избранным когда-то румынским именем…
- Нет, я друг… - поспешно сказал он. - Близкий друг.
Парень кивнул.
- Видите ли… - он немного помялся. - Адриан нам тоже очень близок. Гм… был близок. Знаете, несколько лет бок-о-бок… он наших людей не раз изо рта у смерти вытаскивал… и мы его тоже. Впрочем, это не важно - такая работа. Мы хотели бы сделать все, как надо, как положено. Отдать, так сказать, последний долг.
- Уважение к мертвым помогает уважению живых, - вдруг, ни с того, ни с сего вставил крепыш в костюме и осторожно провел ладонью по волосам.
- Возможно, у Адриана имелись родственники в Израиле? - продолжил парень из Компании.
Сева отрицательно покачал головой:
- Насколько мне известно, у него здесь нет никого. Кроме нас с женой.
- А на родине? В Румынии? Он ведь из Бухареста?
- Опять же, насколько мне известно, - неловко произнес Сева, игнорируя последний вопрос. - Клим… э-э… Адриан не оставил на родине действующую семью.
- Действующую?
- Ну да. Его родителей уже нет в живых; бывшая жена вышла замуж вторично, а ребенок усыновлен ее новым мужем. В общем, не думаю, что известие о смерти может там кого-либо заинтересовать.
- Тот, кто не интересуется памятью предков, рискует лишиться памяти потомков… - назидательно заметил крепыш.
- Э-э, господин Коэн, - парень явственно скрипнул зубами. - Я бы попросил… Вы нам мешаете, - он снова повернулся к Севе. - И все же, может быть, стоит оповестить…
- Я уже оповестил. Сегодня утром. По телефону.
Он и в самом деле успел отзвонить Валентине. Та немного помолчала, покашливая в трубку - сперва Сева подумал, что от смущения, но потом выяснилось, что от простуды. Первым словом, которое она затем произнесла, оказалось не слишком подходящим по контексту: "забавно".
- Забавно, - сказала бывшая Климова жена, услышав о его смерти. - Только сейчас? Я была уверена, что он уже давно сгинул. Что ж… как это говорится в таких случаях? Да будет земля ему пухом. Как у тебя дела?
- То есть, на похороны тебя не ждать? - на всякий случай уточнил Сева.
Валентина засмеялась смехом, переходящим в кашель.
- Спасибо за приглашение, но болею я, Севочка. Простужена вдупель - слышишь, как хриплю? У нас тут сейчас такой гнилой грипп ходит - страшное дело. И ведь, главное, прививку делала, а все-равно не помогло. Вчера какой-то убийца в белом халате по телевизору…
Она еще долго что-то говорила про грипп, про врачей и про общий упадок здравоохранения, но Сева не слушал, думая о Климе, а потому не разобрал вопроса, которым Валентина завершила свою длиннющую тираду, и вынужден был переспросить:
- Что ты сказала?
- У вас прививают, спрашиваю?
- Не знаю… - рассеянно ответил Сева и повесил трубку.
Повесил, не прощаясь, то есть, невежливо, спору нет… но, так или иначе, разговор состоялся, формальное оповещение имело место, и к этому уже мало что можно было добавить.
- Кстати, у нас от гриппа прививают? - спросил Сева, видимо, крайне некстати, потому что парень в футболке изумленно вылупил на него глаза, и даже видавший виды господин Коэн удивленно фыркнул… хотя и немедленно, овладев собой, заявил, что его фирма готова исполнить любую погребальную процедуру по желанию заказчика, включая прививки или, скажем, припарки… и тут до Севы наконец дошло, что его поняли превратно, и он засмеялся самым неприличным образом, думая при этом, как было бы здорово рассказать этот анекдот самому Климу и обхохотать его вместе, на пару, и как жаль, что этого уже не случится никогда, никогда.
- Да нет, - сказал он, вытирая выступившие слезы. - Припарки не понадобятся, господин Коэн, спасибо. А вы, кстати, откуда? Тоже из Компании?
Крепыш в костюме умильно сощурился.
- Никак нет, господин Баранов. Я имею честь представлять лучшую в стране фирму церемониального обслуживания "Опавшие листья". Всеобъемлющий ассортимент товаров и услуг. Планирование и организация. Погребение, кремация, похороны и увековечение памяти. Приведение комплекта в соответствие с нуждами и пожеланиями клиента. Любыми пожеланиями, господин Баранов. Мы…