"Опять, от мира спрятаться пытаясь…"
Опять, от мира спрятаться пытаясь,
Свою ракушку с грохотом захлопнув, пропаду..
От лицемерия и от любви, что лжива,
В гостиницу убогую уйду:
Там незнакомы все и вежливо – поддельны,
Меняя лица-маски каждый день,
Не вынуждают ни вымучивать улыбку,
Ни принимать за человека тень..
Мы здесь безлики и меняемся местами,
Всего на день-на два мы делим кров,
Не спрашивая прошлого уроки,
Не осуждая, не роняя слез
О жизнях непонятно – неизвестных,
Чужих и чуждых… лишь подняв вина бокал,
Быть может улыбнемся мы друг другу,
И вечеру, что нас сюда позвал, -
От мира убежать заставив,
Ракушки с грохотом захлопнуть и пропасть
В гостиницах – похожестью убогих,
Спасая от ненужных, лживо – милых фраз…
"В гостинице, пустой гостями…"
В гостинице, пустой гостями…
Одиночество… море… балкон…
Ниоткуда – ни голоса тихого,
Лишь прибоя – то – грохот, то – стон..
Словно в открытой бездне
Черным пугающих волн
На потерявшейся крошечной лодке
Жизнью калечит шторм…
Кажется, в этом мире нет никого:
Только море и я,
И незачем возвращаться…
И некуда – не видна
Земля, что спасти могла бы -
Лишь острые зубы скал
В хищном своем ожидании
Всех тех, кто от жизни устал…
И страшно, что не вернуться
В одиночество, на балкон,
Когда гальки четки от ног бегущих,
Да чей-то болтовни веселый звон
Вернут меня в мое сегодня,
Напомнят полюбить его
Таким как есть: пусть – одиноким,
Но, тихо шепчущим: "твое"…
Как сорняки, порой, красивы…
"Почему-то никого, кроме меня, не волнует обратная сторона вещей.
Вот, к примеру, – тень. Хотелось бы понять, в каких отношениях она с тем,
кто ее отбрасывает, и вообще – что она такое…"
Сальдвадор Дали
Порой бывают сорняки отчаянно красивы,
Нежны цветами белыми, обманчивы листвой,
Шуршащей искренне и тихо,
Покачиваясь беззащитно, умоляют взять с собой..
Вы, пожалев их, принесете в дом уютный,
Уже любя, – поселите под теплый солнца луч,
Забыв, что красота и беззащитность их -
Возможно, – лживы, и что -
Не стоит доверять им сразу вашей жизни суть..
На завтрак принимая искры
Воды, заботы и добра,
Вам нежно улыбаясь лепестково – белым,
Они, все то же будут думать "про себя":
"Нас превратить в ромашки не позволим,
Не зря на свет мы появились все в цветах", -
И счастливо в дары наивность вашу принимая,
Шипы колючие лениво-медленно
Из листьев создавая,
Их будут тихо – незаметно выпускать..
Вы будете любить сорняк несчастный,
Не замечая, что в его листве
Уже живут, шипами разрастаясь -
Те ложь и злость, что скрыты были в красоте,
Пока однажды, гладя томное растение,
Увидев иглы острые в склоненных
Тихой скромностью цветах,
Разочарованны очередным обманом,
Подумаете : "Снова – крах,
За что?! Ведь так любили вы
Обманщика, колючего душею,
Надеялись так изменить его,
Поверить в то, что нежность лепестков -
Правдива, и пытались сделать лучше -
Любовью и заботой", но……:
Всегда судьбою наказуем тот, кто лжет себе,
Кто сорняки любя, цветов не замечает:
С ветрами времени себя теряет,
Поддавшись новолживой красоте…
"Черной шторой, увешанной звездами…"
Черной шторой, увешанной звездами,
Застрявшей на старом, сломанном карнизе,
Ночь, отгораживала, воровала прошлое, -
Ей так хотелось, чтобы о былом мы позабыли…
Но, глупые, удачи мы не понимали,
И каждый день пытались заглянуть за полотно,
Истертое руками подобных нам: всех тех,
Кто прошлое хотел вернуть свое,
Или, – не в силах умертвить плохое, -
Пытался, починив карниз,
Еще раз миру показать,
немного штору отодвинув, -
То, почему не смог счастливым быть…
А ночь была неумолима, на отдых уходя,
Нам оставляла новый день,
И в нем – возможно – счастье,
Утрату черной шторы, прошлого себя…
Но, глупые, удачи снова мы не понимая,
Все продолжаем жить от ночи к ночи,
Прошлое коря, иль – восхваляя,
За свое сегодня, за то, что наше,
Или будет – все, чем живем
В обычном мире и в обычном свете дня…
Ей так хотелось
Ей так всегда хотелось не того, что было,
Вернее же – того, чего не будет никогда:
то – синих глаз,
в ресниц жемужно-черном обрамлении,
то – голоса, звенящего сопрано,
то – о любви нежнейшим шепотом
немного лживым – фраз..
Она слыла особой странной в любой стране,
обычаях любых, -
лишь потому, что в дождь хотела – зноя,
в застывшем знойном мареве – воды…
На море глядя каждый день,
она вздыхала о городе -
неоном и серенами больном,
в него вернувшись, плакала по морю:
во сне качалась на волнах и слышала прибой…
Ей так всегда отчаянно хотелось того,
что не свершится никогда,
что на терпимые холсты переносила
иную жизнь, в которой и она,
и город, и прибой – такие,
какими виделись,
и дождь, в котором – босиком,
по лужам, просто так, -
сменяет птиц в горящем зноем
воздухе полет уставший,
и слезы в темно – синих,
в ресниц жемчужно – черном обрамлении, -
глазах.
Она смотрела на картины жизни -
той, где возможно все, что создала сама,
слезинкой грусти из зеленых глаз обида
скатилась по щеке так,
словно странной не была она -
была такой как все, кто бытием своим несчастны,
мечтают о другом, и не любя, что есть сейчас,
однажды, все же, – о реальном вспоминают,
и возвращаются, мечты оставив, чтобы на заказ
писать картины, сказки, притчи,
и не обманывать себя: творить, -
работой называя,
и жить – как есть, себя любя…
Ей больше не хотелось поменять местами
жизнь на картинах – на реальность, и, -
наоборот,
и мастерская снова стала мастерской -
не больше,
и счастливо картинам подмигнув,
захлопнув дверь, она – как все -
после работы, – уставшая, отправилась домой,
вернув себе обычного уюта радость,
зеленых глаз сияние вернув…
"Порой… – не часто, но – бывает…"
Порой… – не часто, но – бывает:
Не в силах совладать с собой,
Обычный ветер в бурю превращая,
За несколько секунд до оснований разрушаем
Всё, что годами значило покой…
Через минуты – из обломков
Вновь жизнь пытаясь склеить – как была,
Мы снова в разочаровании устанем:
Видны следы от клея, и от шва…
Цвета меняя, – делая теплее,
Оттенки пробуем… но, – тщетно все, увы:
Останутся на жизни хрустале прозрачном
Обид, ненужно – высказанных слов
Неровные и липкие черты…
"Серебристые листья оливы…"
Серебристые листья оливы
Ветер трогает так осторожно,
Словно, боясь обжечься,
Словно, – боясь уколоться…
Ветру ведь так знакомы
Лживость красы и ласки
Бархатных лепестков,
Шуршаний листвы напрасных..
Ветер все еще помнит
Розы любовь с шипами,
Нежность вьюна объятий,
Что вырваться не давали..
Ветер так осторожно
Трогает листья оливы, -
зная, как это просто -
В рабы попасть любви чужой,
Неудержимой…
В Венеции
В Венеции, на перекрестке трёх каналов,
в отеле с радостным названьем "Арлекино",
на этаже последнем – комната с балконом,
куда нас доброта судьбы капризно поселила…
Всего на пару дней венецианцам,
что реставрируют уставший, старый,
деревянный мост,
холодным утром будет открываться
престранный вид балкона наверху:
на крошечном, единственном
балконе "Арлекино",
не торопясь на мост Риальто или
Гранд канал, – он и она,
на столике лишь – кофе, сигареты, -
так завороженно рассматривают даль…
Венецианцы – те, что реставрируют уставший
столетиями – деревянный старый мост,
с недоумением рассматривают пару:
нет ничего в дали – с балкона -
только крыши, только чайки,
да трех каналов шумный перехлест…
Но двое на балконе неизменно не торопясь
на мост Риальто или Гранд канал, – всё также -
кутаясь от марта в пледы,
почти не разговаривая, -
смотрят вдаль…
Венецианцы, шумные работой,
меж делом пробуют найти ответ:
чем так любуются он и она с балкона -
ведь ничего в дали венецианской нет…
Но, неожиданно увидев женщины улыбку,
ту, что и спутнику передала, -
венецианцы закричали: "BRAVO!" -
так им была близка разгадка того,
что видели в дали он и она…
В Венеции, на перескрестке трёх каналов,
в отеле с радостным названьем "Арлекино",
на этаже последнем – комната с балконом,
с которого мы слушали – лениво
просыпающийся город,
шум ставен, открывающих венецианский день,
канала всплеск, когда почтовый катер
развозит ожидаемую кем-то весть,
колокола и гондольеров крики -
словно официальное начало дня,
веселые парящих чаек блики.. -
мы город слушали -
у каждого ведь музыка своя…
В Венеции – на перекрестке трёх каналов…
Через залив
Через залив – напротив – фонарями
да силуэтами домов чужие жизни
мне улыбаются ли,
плачут ли от боли,
быть может, – счастьем светятся,
уютным сном теплы…
Отсюда не понять, не разобрать мне,
чем фонари мерцают в темноте
и чем живут через залив – напротив -
там, словно, мир иной
и общего у нас – лишь свет луны…
Быть может, кто-то – там,
через залив – напротив, -
вот так же дом мой видя на холме,
пытается понять мое сегодня:
среди других и на другой земле…
А, может быть, через залив – напротив -
неинтересна никому ни жизнь моя,
ни дом, что на холме, ни то,
как выглядят их дни отсюда,
где так иначе солнцем освещается земля…
Так мы живем: на разных берегах залива,
но, одинаково, когда звезда – комета – метеор,
разрезав радостным сияющим лучем
один на оба берега отрывок неба, -
желания прошепчем – об одном…
и станет никому уже не важно,
как там живут – на берегу другом, -
через залив – напротив, -
чем огни мерцали,
и скрыто что за силуэтами домов…
"Дождями щедрый – Будапешта серый март…"
Дождями щедрый – Будапешта серый март…
Пять утра… Такси… Аэропорт..
Пустой – по – утреннему – ожиданий зал, -
все было так давно:
жизнь целую тому назад…
К тебе сбегАла – незнакомому еще,
в багаж отдав все то, что до тебя случилось,
но, все же – следом волоча
не выжженное прошлое свое…
сбегАю..
только жизнь остановилась:
словно, даруя время на решение,
задерживая вылет вновь и вновь,
таскать по залам ожиданий заставляет
сумку прошлого,
сомнений полную, -
дождями щедрый – Будапешта
безнадежный март…
Но, наконец, помилована жизнью:
объявлен вылет,
в зале ожиданий прошлое намеренно забыв,
к тебе – такому незнакомому сбегАю,
туда, где нет дождями щедрого,
беспомощного в грусти марта,
и Будапешта, полного моих обид…
Как грустно…
Как грустно, что словам не превратиться в тени,
не танцевать премьерой вечной им на белизне стены,
не рассказать – в движении безмолвном – по -секрету, -
чем стать могли бы форму обретя они…
Нам не увидеть прошлого картины,
поведанные незнакомым старичком
в тиши вечерней,
не понять обиды, что причинили
в суе брошенным словцом:
кому – то, кто, возможно, – дорог,
лишь потому, что нам не лицезреть
те тени слов, что душат души,
неведомую доброту рассказа старичка,
им столь любимых лиц…
Так грустно, но словам не превратиться в тени,
заставив танцевать любовь и ненависть,
агонию и страх, -
в бесцветии обычно – сером,
на белизне стены показывая,
кем же истинно мы были -
в рассказах наших,
в суе брошенных словах..
Но, может быть, увидев лишь однажды
уродливые формы на уставшей белизне стены,
мы станем каплей лучше, -
иные тени подарить стремясь словам своим…
Одиночество
Ей сорок пять, а в доме – тишина,
Ему за шестьдесят, а он мечтает…
Хемингуэй поспорил как – то,
что в шести словах рассказ напишет…
а иные в них и жизни умещают…
Ей сорок пять, а в доме – пустота…
так многое хотелось бы сказать,
но, среди слушателей – только стены,
да то, чем жизни стали люди заменять:
ненужные столы, диваны, гобелены…
Со стен не смотрят на нее
несуществующих родных улыбки, -
лишь чувств чужих, блестя дороговизной,
картины шепчут об ошибках..
Ему за шестьдесят… и он мечтает,
растратив жизнь на "кукол" и "акул",
о той, кто улыбается с холстов
его фантазией,
обычной человеческой любовью заполняя дом…
Вина бокалом одиночество глотая
в ночной прохлады мягкой тишине,
в который раз Она подумает о счастье
той незнакомки, что с картины на стене
ей каждый вечер улыбается..не зная,
что незнакомка – лишь фантазия того,
кто также одиноко вечера глотает,
что стать могла бы для него -
единственным, чего он ждал от жизни,
о ком мечтал в объятиях и "кукол", и "акул",
лишь отказавшись от ненужных гобеленов,
картин, сияющих дороговизной, и,
сменив их
на голод – по теплу обычному,
и жажду – уютом да любовью
заполнить чей-то дом..
Ей сорок пять, а в доме – тишина,
Ему за шестьдесят, а он мечтает, -
и жизни их закрыты не в шести словах:
в одном – что "одиночеством" зовется..
…и они об этом знают…
Тётка Неудача
Тётка Неудача, в старом рваном платье,
постучалась в дверь мою тихонько,
поскреблась несчастно у порога:
мол, дозволь остаться ненадолго..
Пожалела я убогую старуху,
чаем с мёдом отогреть
чью душу так хотела,
позабыв, что нет людей на свете,
жизнь которых, скудная судьбою,
зависитью душимая, она бы пощадила..
А забывчивость подобная опасна:
растеплев от чая, мёдом не побрезгов,
Неудача мне шептала, что напрасно
я чужим, жалея, открываю двери,
что неправда, что добро добром воздастся,
что наивностью своей глупа я,
и глаза её уствшие блестели -
то ли радостью, что мир таков,
ни то – слезой негодования…
Не узнала тётка Неудача -
старости покорна и она -
ни меня, ни дом,
в который столько раз стучалась,
разрушала,
ела мёд в котором, чай пила..
Улыбнулась я от меда захмелевшей гостье,
оскудевшей памяти её,
да и предложила ей остаться,
позабыть и назначение своё..
Тётка Неудача, растирая по морщинам слезы
и стараясь счастье скрыть,
что впервые в жизни испытала,
прошептала: "Я теперь могу Удачей быть"..
А под утро – милая старушка
в узелок подарки собрала,
улыбнулась на прощание:
"Я теперь -Удача,
люди ждут меня повсюду",
и, тихонько дверь мою закрыв, -
ушла…
"Всё… – лето кончилось…"
Всё… – лето кончилось:
не выйти на балкон,
не погрустить с закатом,
не поныть о дне прошедшем,
что в прошлого бездонное ничто, -
проваливается, усыпляя нежно,
но, – навсегда… всё, что случилось,
и – что подумалось, а, может быть -
забылось…
о чём мечталось,
плакалось,
смеялось, – всё то,
что днём умершим жизнью называлось…
.
Строчки
Напишу три строчки о любви:
большего о ней не знаю…
строчек пять – о жизни да молве,
той, что кружевами лжи причудливой, годами
жить "как все" не позволяла мне…
Строчек восемь подарю мечтам -
тем, что исполняться не желая,
оставляли сладкий вкус надежды, -
пусть – всего на час, -
но – потерянное – верой заменяя…
Строчек десять, по одной, раздам друзьям,
пожелаю дней иных и просто счастья…
остальное…
остальное ветру я отдам:
видит больше он
и сложит в строки будущее -
без дождливых грустью слез ненастья…
Боль
Боль…
Её нам не потрогать,
и не прогнать, как бывшую жену, -
она – всего лишь – есть,
и – просто – мучит,
то – заставляя ненавидеть жизнь,
то – уронив слезу
отчаяния -
что не стихнет, не оставит,
не пропадет
в неведомой нам пустоте,
не оставляя след..
Боль – просто – есть,
её нам не потрогать..
И не забыть её…
И не простить…
Моим причудам
Ошибка – от Бога. Поэтому не старайтесь исправить ошибку.
Напротив, попробуйте понять её, проникнуться её смыслом,
притерпеться к ней. И наступит освобождение
Сальвадор Дали
Как ненавижу вас, порой, мои причуды -
уж слишком часто правили судьбой моей,
и, делая ее такой паскудной,
не оставляли и к побегу маленьких щелей,
через которые цветком, травинкой, светом -
я выбраться могла бы из тюрьмы,
той, что создав однажды вы, мои причуды,
всё больше укрепляли чувствами -
подобием стены:
ненастоящими, ненужными, пустыми…,
но, – по привычке глупой ошибаться -
непостижимо – ставшими родными…
Как ненавижу вас, мои причуды!
За что? – сама не знаю,
ведь ошибки принято любить,
любя – скрывать, оберегая,
но, почему-то хочется не завтра,
а – сегодня… сейчас -
мне вас кому-то просто подарить…
"Белое – облаком…"
Белое – облаком,
Желтое – солнцем,
Вместе – ромашкой
Раскрасят мой день..
Синее – морем, тоскующим глянцем,
Небом, что краской сливается с ним…
Но, не взлюбив моей жизни картины,
Ветер смешал всё и пылью покрыв,
Серыми тучами, солцем размытым,
Вместе – туманом мой день задушил..
Радость размазал противно-ненужным,
Пурпурность гор серо-черным накрыл,
Только не знал он, что кисточкой мягкой
Заново я нарисую свой мир:
Где белое – облаком,
Желтое – солнцем,
А вместе – ромашкой раскрасят его,
И море, и небо – что синим ликуют,
Подарят и скалам мечты глубину…