- Думала договориться с богом - возьми меня вместо нее? Боги капризны: принимают одни жертвы и отвергают другие.
- Но что еще я могла сделать?!
- Не надо было вмешиваться!
- Я не могла не попытаться…
- Но почему ты все время пытаешься все исправить? Какое тебе было дело до этого губернаторского сынка? - Владимир вдруг ощутил нечто похожее на ревность. Все повторяется. Тогда она тоже его не любила. А в этой жизни привязана к какому-то мальчишке, которого даже не знает.
Олеся медленно встала с колен. Какое дело? Откуда ей знать? Как будто она не задавала себе этого вопроса. Ведь знала, что пойдет против высших сил, но не могла иначе. Внутри нее словно два существа борются друг с другом и нет ее самой. Не выбрать ей и не решить без них. То одно сильнее, то другое. И вдруг всплыл в памяти сон: пастушок с золотистыми кудрями. И тут же бледное лицо Ярослава на подушке в больнице. "Я свел вас вместе, чтобы отправить на землю. Насколько сильно вы любите друг друга, чтобы пожертвовать жизнями других людей во имя вашей любви".
Она словно окаменела, глаза не отрывались от деревянного изваяния Велеса. Как жесток бог со своими слугами. И что теперь ей делать? Что им делать? Что делать ей со своей любовью к незнакомому, но такому родному мальчику. Любовью, ради которой она решилась… Она чуть не застонала. Ах, мама, мамочка. Как же спасти тебя? Ведь меня наказывает медведица. Меня!
На бывшем капище становилось темно. Владимир, так и не дождавшись ответа, начал собирать ветки для костра, иногда поглядывая на Олесю, которая так и стояла, скрестив руки на груди.
В оранжевых отблесках огня бледное лицо Олеси, окаймленное длинными распущенными волосами, казалось спокойным. Она повернулась к нему.
- Кто ты? Расскажи.
- Темная ночь. Велесово капище в Медвежьем углу, - отрывисто начал он. - Люди спят, лишь один старый волхв "караулит" огонь, подбрасывая в него дрова. Жители Медвежьего угла свято верят, что пока горит пламя - племени ничего не угрожает: оно под защитой Велеса. Но волхв был стар и болен, его сморил сон, от костра остались одни угли. Обычай жесток: провинившегося приносили в жертву.
Олеся закрыла глаза. Своими словами он расчищал ей дорогу в прошлое. То прошлое, куда она не могла попасть самостоятельно.
На темном небе, усыпанном звездами, ярким пятном светится луна. Отталкивая волхвов, которые собирались подвести его к костру, старец сам шагнул в пламя.
Олеся порывисто схватила Владимира за руку:
- Ты не должен этого делать снова! Это уже было! Было!
- Иные души либо остаются с Велесом на Луне и очищаются, либо вновь воплощаются на Земле в мир людей, - он разжал ее пальцы и изменившимся голосом сказал:
- А теперь уходи и оставь меня одного.
- Медведицу послал Велес?
- Бог лесов и животных может принимать любое обличие. Ты что же, правда, не знаешь, кто ты?
- Нет. У меня не получается вернуться в то прошлое, - покачала головой девочка.
- Значит, время еще не пришло. А сейчас уходи! Здесь, - он махнул рукой в сторону, - поднимешься по тропинке наверх. Там автобусная остановка.
Она схватила его за руки, словно пыталась удержать.
- Я не могу оставить тебя здесь одного.
- Велес требует свою жертву, - Владимир мягко освободился и приблизил свое лицо близко к ней. - Ты же хочешь, чтобы твоя мама осталась жива? Я сделаю это вместо тебя. За мной должок. - он выпрямился. - А теперь уходи!
От неожиданно навалившейся на нее слабости Олеся почувствовала себя маленькой и больной. У нее не осталось сил сопротивляться. По решительному лицу Владимира она видела: он сделает, что задумал. Пройдя несколько шагов по тропинке, обернулась. Владимир стоял на коленях перед Велесом, ярко горел огонь.
Убедившись, что он остался один, Владимир достал из рюкзака нож, который он отнял у Олеси. Поцеловал деревянную ручку, которой касались ее пальцы. "Могущественный Велес! Прими мою жертву…". Он полоснул лезвием сначала по левому запястью, потом по правому. Кровь, заливая траву, вновь через тысячелетие питала священную землю, вымаливая прощение у свергнутых богов.
21
По лунному лучу поднимался Владимир к вратам Нави. Быстро пронеслась перед глазами вся его жизнь и пришло понимание, как мало сделано для возвращения лунному богу прежнего могущества. Не выполнил он своего предназначения. Даже Ярослава не смог принести в жертву. А люди русские как молились чужому Богу, так и будут молиться: он оказался слишком слаб, чтобы доказать им, что они не правы.
И вот он в конце пути: голый как червь с обнаженной и сморщенной душой.
- Прости меня, Велес, - его душа на коленях перед высоким стариком в белой длинной одежде. Могучие плечи укрыты медвежьей шкурой, ноги обуты в лапти. Грозен взгляд бога, разъяренного непослушанием своего слуги.
- Как посмел ты преждевременно лишить себя жизни?
Еще больше сжалась душа от прямого вопроса: не простит, не пощадит. Но попросить о ней, попросить, пока еще есть силы. Ведь он теперь уже не тот Велимир, который погубил Олеславу. Он беззащитен, он узнал любовь и может лишь отдавать.
- Я не мог позволить, чтобы она принесла себя в жертву.
- Что???
Грозно сомкнулись за спиной Велеса деревья с вывернутыми корнями. Владимир поежился. Словно, он может мерзнуть без тела. Но это был другой холод, проникающий сквозь душу, убивающий маленькую искру, которая остается после земной смерти.
И он все равно будет просить. Пусть возвращает его Велес на землю хоть червяком. Этой жизнью он закрыл себе путь наверх: не отразиться ему от Луны и не приблизиться к обители Всевышнего.
- Прими мою жертву, - еще ниже подгибаются колени. - Молю тебя, возьми мою душу вместо Вероники.
- Сейчас ты поймешь на какие муки себя обрекаешь, - усмехнулся Велес. - Взгляни на них. Согласен ли ты быть на их месте?
Перед ним два кокона. А в них две души, смятые, как бумажные листы, лишенные силы, движения, лишь тоненькая струйка мысли пробивается сквозь чехол, пытаясь доказать, что в ней еще теплится жизнь.
Владимир подполз к кокону Вероники, понимая, что там, на земле, у тела матери, сидит Олеся и верит. Не так страшна смерть тела, как смерть души.
- Возьми мою душу и верни Олесе мать! - настаивает Владимир.
- Хоть и не выполнил ты поручения, а все же понял основной закон, забытый людьми. - от Нави к Прави движущей силой коловращения является любовь. Любовь, которой на земле стало так мало. - Велес задумался. - Ладно, будь по-твоему, я принимаю твою жертву.
Велес взмахнул рукой, и один кокон упал вниз.
- А что будет с ним? - он указала на другой кокон.
- Если я получу назад свою силу, верну его родителям. Его отец уже получил подсказку. Кома - наказание, придуманное богами. Но разве люди нас слышат? Вместо того, чтобы думать о душе, они заботятся о теле больного. Но довольно отступлений. Пора заняться тобой. Если бы ты исполнил свою миссию, я бы отправил тебя к всевышнему, но тебе придется вернуться, чтобы исправить свои ошибки. И вернуться уже не в теле человека… Это право ты использовал. - Велес захохотал, перевернутые деревья за его спиной затрепетали. - Плата за любовь будет очень высокой.
22
Олеся очнулась от тяжелого липкого сна, не желавшего отпускать ее. На краю постели сидела Алла и тормошила ее.
- Проснись, проснись. Случилось чудо. Маму твою перевели из реанимации в обычную палату. И мы можем сегодня ее навестить.
- Правда? - радостная улыбка девочки разлилась по ее сонному лицу, она протянула руки и обняла склонившуюся над ней крестную.
- Вставай скорее, завтрак уже на столе. Позавтракаешь, поедем в больницу. Медсестра сказала, что ночью твоей маме стало лучше. А я только вчера в церковь ходила, молилась перед иконой святого Пантелеймона… Вот он и помог.
Вчерашнее происшествие навалилось на Олесю. "Ты же хочешь, чтобы твоя мама поправилась. Я сделаю это вместо тебя". Значит, Велес принял его жертву.
- На обратном пути заедем к церковь. Надо поблагодарить святого Пантелеймона.
Олеся, опасаясь, что взорвется и все выскажет Алле, побежала в ванную. Наивная Алла. Богам вовсе недостаточно молитв. Одна жизнь в обмен на другую. Мама поправилась из-за того, что Владимир принес себя в жертву. Сегодня ей было страшно от одной мысли о том, что вчера она собиралась лишить себя жизни. Олеся включила холодную воду, умылась и пришла на кухню. Алла вытаскивала из микроволновки ее любимые горячие бутерброды - сыр, завернутый в тонкий лаваш, намазанный маслом. На тарелках яичница с ветчиной.
- Алла, давай после больницы заедем в одно место? - попросила Олеся.
- И куда именно? - насторожилась Алла.
- Мне нужно поговорить с женой губернатора.
Алла поставила чашку с кофе на стол и удивленно посмотрела на Олесю.
- Что ты еще задумала?!
- Ты все равно не поверишь.
- Разве я когда-то не верила тебе? Я думала, что у нас откровенные отношения, но последнее время ты стала скрытной. Вчера даже не рассказала, где ты была. Пойми, я не слепая, вижу, что с тобой что-то происходит.
Олеся опустила голову: ей было жаль Аллу, она любила ее, но последнее время между ней и другими людьми образовалась пропасть, которая становилась все шире и шире. Она не такая как все, у нее свой путь, который уже предопределен.
- Я не отвезу тебя, пока ты мне все не расскажешь, - настаивала крестная.
Олеся положила вилку на тарелку и оставила ее в сторону. Есть не хотелось, лишь не желая расстраивать Аллу, она заставила себя проглотить немного яичницы и съесть бутерброд.
- Не спрашивай меня ни о чем, ладно? - голос Олеси звучал так, словно она сейчас расплачется.
- Но я лишь хочу помочь.
- Мне никто не поможет, - отрезала девочка и вскочила из-за стола. Веером взметнулись волосы, закрывая наполовину лицо. "Странная привычка, - подумала Алла. - Она делает так, словно хочет отгородиться от всего мира и каким-то образом ей это удается".
Опасаясь, что Олеся пойдет к жене Новгородцева сама, Алла не решилась ей отказать, хотя в душе была против этой затеи. Окруженный высоким забором огромный дом произвел на Аллу гнетущее впечатление.
- И как ты собираешься туда попасть?
- Просто позвонить, - Олеся чуть помедлила, потом открыла дверь автомобиля. - Будет лучше, если ты останешься.
- Так я тебя одну и отпустила?! - возмутилась крестная. - Мало ли что там может произойти?! Я пойду с тобой!
Ада Львовна с тоской бродила по саду, глядя на пробивающиеся сквозь землю нежные ростки цветов и яркую зеленую травку. День был веселый, солнечный с высоким голубым небом. Ада любила весну, но сегодня ей казалось, что даже крокусы насмехаются над ней, демонстрируя свою силу и здоровье, в то время как ее единственный сыночек, ее кровинушка, вот уже уже сколько дней - она боялась даже считать - находится в коме.
Шуршание шин по дороге привлекло ее внимание, но кирпичный забор наглухо скрывал улицу, и она не могла ничего видеть, лишь почувствовала, что эта машина приехала к ней. Женщина прошла по широкой выложенной плиткой дорожке к входу и, отодвинув массивную щеколду, чуть не вскрикнула от удивления, когда увидела Олесю и приятную молодую женщину с добрыми глазами. Она держала Олесю под руку, но девочка, увидев Аду Львовну, высвободилась и шагнула вперед.
- Олеся! - только и могла воскликнуть Ада Львовна, чувствуя, что готова прижать ее к груди.
- Мне нужно вам кое-что сказать! - быстро без приветствий, словно она куда-то спешила или боялась, что им помешают, начала Олеся.
- Конечно, проходи, - жена губернатора бросила взгляд на Аллу и поправилась: - Проходите.
- Нет-нет, - замотала головой девочка, - Лучше выйдите на улицу.
Не решаясь спорить, Ада Львовна, махнув подходящему охраннику, что все в порядке, вышла за калитку, захлопнув ее перед его носом.
Олеся кинула быстрый взгляд на Аллу:
- Подожди меня в машине, пожалуйста.
Маленькая жена губернатора не выглядела опасной, но то, что Олеся не хотела говорить при ней, расстроило Аллу. Хотя она была так измучена непонятными вещами, происходившими в этом странном городе, что у нее не оказалось сил спорить. Она пожала плечами и, опустив голову, пошла к машине.
- Что ты хотела сказать мне? - вцепилась Ада Львовна в Олесю, которая вовсе не спешила начать разговор.
- Я знаю, ему плохо, он не приходит в сознание, - вдруг быстро заговорила Олеся, не называя Ярослава по имени. - Его душа в плену, он не вернется в жизнь, пока вы не убедите вашего мужа снять медведицу с герба.
Ада Львовна встрепенулась.
- Ты уже говорила об этом. Но герб - это символ города и нужны веские доказательства, чтобы…
- Это единственный путь к спасению Ярослава. Вы должны мне верить, - тихо сказала она и, подняв грустные глаза на Аду Львовну спросила: - Ваш муж любит своего сына?
Вопрос застал Аду врасплох. Любит?! Да, наверно, любит. Хотя с тех пор, как он стал губернатором, она в этом сомневается. Власть изменила Александра не в лучшую сторону. Да и чувства их за давностью времени уже превратились в рутинные отношения. Она знала о его приключениях с молоденькими девочками и закрывала на это глаза. Вся ее радость и весь смысл жизни был в Славочке.
- Ты точно уверена, что это поможет? - Ада Львовна коснулась Олеси и вздрогнула от того, какой холодной была ее рука. Пока девочка, вновь ушедшая в себя, медлила с ответом, Ада Львовна заметила, что та выглядит уставшей и повзрослевшей.
- Да, уверена, - коротко бросила Олеся и, не прощаясь, направилась к машине.
Ада Львовна молча смотрела ей вслед и оставалась на дороге до тех пор, пока машина не скрылась из виду.
23
Навь поглотила Владимира, выпила его жизненную силу. Не позволил Велес предстать перед Сварогом, совершить переход к сверхсознанию. Дуща Владимира вновь спускалась на землю, еще помня обо всем, что произошло. Недолго подержал его Велес в своих чертогах, не дал порадоваться небесным просторам и насладиться свободой нескованной оболочкой души.
* * *
Последнюю неделю с медведицей Машей, живущей на территории Спасо-Преображенского монастыря, творилось что-то странное: она вновь впала в спячку. Туристы, приезжающие посмотреть на живой символ Ярославля и наслышанные о ее всевозможных трюках, были разочарованы. Бурая медведица спала, повернувшись к зрителям мохнатой спиной, посасывая лапу, несмотря на весеннее солнце и проснувшуюся природу. Специально вызванный из Москвы ветеринар, вошедший в клетку с опаской - помнился случай со Светланой Маховой, которой медведица откусила ступню, - не нашел никаких заболеваний, кроме слегка замедленного сердцебиения. Еще одна странность заключалась в том, что живой символ Ярославля спал не в укрытии, а под открытым небом, словно застигнутый непонятной болезнью.
* * *
Путь заканчивался, Врата Нави закрывались, приближаясь к оболочке, в которой ему следовало провести следующую жизнь, Владимир испытал потрясение. Светящийся луч, по которому он двигался, указывал в голову медведицы. "Велес! Молю тебя. Ты не можешь оказаться настолько жестоким".
Велес расхохотался:
"Я говорил, что плата за любовь будет высокой".
24
Ада Львовна верила, что земной мир имеет обратную сторону: ту, где не властны деньги и где правят совершенно другие законы. С этим был не согласен ее муж, он был слишком зациклен на своей власти, материальных благах, которые последние несколько лет сыпались на него благодаря должности губернатора. Предчувствуя, что наступит день, когда им придется заплатить за все, Ада гнала плохие мысли прочь, наслаждаясь настоящим. Когда Ярослава похитили, робкий до сих пор звоночек внутри нее пропел: "Началось".
Ада шла в дом, когда ее взгляд остановился на кустике одуванчиков, горевших маленькими солнышками на зеленом газоне. Сорняк, который не успел вырвать садовник, привлек ее внимание. Она остановилась. Одуванчики пробуждали смутные воспоминания, гнездившиеся, несмотря на запреты, в дальних уголках памяти. Женщина сорвала желтый цветок на длинном, сочившимся молоком, стебле и задумалась.
Они вместе заканчивали московский университет: Ада Львовна - факультет журналистики, Лев Ермолаев - исторический. Он и выглядел настоящим историком: маленький, сутулый, на узком лице очки в толстой оправе, закрывающие застенчивые голубые глаза. Ее подруги смеялись над ним, называя "никаким", а она иногда ходила с ним то в кафе, то в кино. Просто для того, чтобы почувствовать себя… Нет, не так, чтобы дать ему немножко счастья. Или все же почувствовать себя королевой, снисходительно протягивающей свою руку для поцелуя? В тот день, в лесу, когда он осмелился признаться ей в любви, на его голове был венок из одуванчиков, который она сплела, пока они гуляли в парке.
Они оба вернулись в Ярославль: Ада вышла замуж за Александра Новгородцева, в то время подающего надежды бизнесмена, а Лев Ермолаев ушел работать в архив.
Иногда они встречались: Ярославль не такой уж большой город, чтобы затеряться людям, живущим в центре. Левушка так и не женился: всю свою жизнь посвятил тому, чтобы отыскивать какие-то ценные исторические документы. Еще у него была тайная мечта, о которой он поведал Аде: он писал книгу о Ярославле, которая должна была перевернуть если не весь мир, то, по-крайней мере, родной город. Конечно, как женщина, обладающая трезвым и практическим умом, она понимала, что никакую книгу он не напишет, а если и напишет, не добьется, чтобы издали, но идею эту всячески поддерживала и иногда почитывала главки из будущего бестселлера своего поклонника.
И вот однажды Левушка пришел к ней на свидание - скорее это было чаепитием двух бывших друзей - крайне взволнованным: в архиве он откопал затерянную рукопись с доказательством, что город Ярославль вовсе не Ярослав Мудрый построил. К тому времени его работа над романом длилась около десяти лет. Он писал его, как человек очень аккуратный и педантичный, строго по плану, а это открытие всю книгу перечеркивало. Но Левушке, как человеку влюбленному в историю и в родной город, вдруг до боли обидно стало, что "мужик с тортиком", к которому он питал смутное недоверие, вовсе не тот, кто должен стоять на главной площади. У него в голове даже появилась идея: обнародовать этот документ накануне празднования тысячелетия города, чтобы все люди знали.
Ада Львовна тогда с трудом успокоила своего старого друга, приведя веские доказательства, что если он введет сей манускрипт в действие своего произведения, то успех, подобно Дэну Брауну с "Кодом да Винчи", ему обеспечен. А уж она поможет с изданием: другой ее хороший знакомый работал в газете и знался со многими редакторами. Вдохновленный Левушка принялся за работу. У Ады Львовны отлегло от сердца: шумиха накануне празднования дня города только бы навлекла неприятности на мужа. С чаепития того памятного прошло три месяца, Левушка строчил страницу за страницей и, увлеченный своим делом, звонил крайне редко.
Когда кто-то расправился с памятником Ярослава Мудрого, Ада первым делом подумала о Левушке, но потом выбросила эту мысль из головы. Не таким он был человеком, чтобы взрывчатку закладывать, он за руль-то боялся сесть, книжный червь, да и только.