Он с изумлением посмотрел на нее. За те полтора года, которые он провел на улице, ему никто из взрослых не задал такого вопроса. И вдруг этот ребенок… Ответ замер у него на губах. Но девочка уже знала ответ. Она поставила на ступеньку портфель и копалась в нем. Потом достала что-то завернутое в салфетку и легко сбежала к нему.
- Вот, возьмите. Это бутерброды с ветчиной.
- Нет, спасибо, - Сергей даже руки спрятал за спину, чтобы не возникло искушения.
- Пожалуйста, а то мама будет меня ругать, что я их в школе не съела, - девочка развернула салфетку и положила бутерброды на подоконник. Теперь, когда на нее падал свет из окна, он мог видеть ее лучистые глаза, веснушчатый нос и упрямый подбородок.
- Спасибо, - его рука против его воли потянулась к розоватому мясу, и он осторожно откусил кусочек. Когда последний раз он ел свежий бутерброд?
- Если хотите, я могу каждое утро приносить вам еду. У нас раньше в подъезде жила кошка, я ее кормила. Может, видели, она прихрамывала? А потом папа позвонил куда-то, и ее забрали.
Сергей помнил эту кошку, иногда они коротали ночи вместе. Кошка охотно шла к нему на руки. Ее не беспокоил запах и его социальное положение. Впрочем, она тоже была бомжом, только из животного мира. Правда, к бездомным животным люди относятся лучше. Они их жалеют. У кошки всегда стояла миска с едой. Кто-то даже сделал ей постель в коробочке из-под туфель. А однажды, ему стыдно даже вспоминать, он выпил ее молоко из блюдца, потому что был очень голоден. А еще он пробовал китикет.
- Как тебя зовут? - спросил Сергей, чтобы не возвращаться к постыдным воспоминаниям.
- Настя. А вас?
Бог мой! Да она даже обращается к нему на "вы"? Он не слышал подобного обращения со времен своего бродяжничества.
- Меня… Сергей.
- А отчество? Вы же старше меня?
- Можно и так, без отчества.
На лице девочки отразилось недоумение, но она быстро нашла решение.
- Я буду назвать вас дядя Сергей, хорошо?
Он кивнул, чувствуя спазм в горле. Что же ты со мной делаешь, Настенька? Ведь я уже привык к людской черствости. Ведь я здесь, на дне, чтобы меня унижали.
Наверху хлопнула дверь, послышались тяжелые шаги. Настя испуганно прошептала:
- Это мой отец. Я звонила в домофон, он знает, что я подъезде. - на ее милом личике появился страх, и Сергею захотелось защитить ее.
- Ах, вот ты где?! - на лестничной площадке возвышался мужчина с пивным брюшком. Он грозно взглянул на девочку. - Что ты здесь делаешь? Опять общаешься со всякой швалью? Или этот бомж к тебе пристает?
- Нет, пап. Я сама с ним заговорила.
- Ты, как та свинья, которая везде грязь найдет! То кошка блохастая, то этот, - он смерил Сергея презрительным взглядом. - Я дома с тобой разберусь! А бомжару этого в милицию сдам.
- Папа, он не виноват, что у него нет дома.
Сергей встал и снова посмотрел в лучистые глаза Насти. Ему показалось, что впервые за те полтора года, которые он бомжевал, он попытался расправить плечи. Попытался! Потому что тем, кто привык жить на дне, это очень сложно.
"И что за день такой сегодня выдался", - размышлял Сергей, выходя из подъезда. Возврата в прежнюю жизнь не существует. Невозможно прийти в офис устраиваться на работу в куртке с помойки, потому что ты решил измениться. Твое решение ничего не значит! Сначала надо добыть приличной одежды, вылечить синяки. Что толку об этом думать? У него нет ни копейки.
И все же, может быть, ему, Сергею Добровольскому, удастся повернуть нисходящую спираль? Бесполезно. Мир слишком жесток к тем, кто осмеливается мечтать, даже к молодым. Что уж говорить о тех, кто на пятом десятке остался без дома? Так сказать, решился на эксперимент.
Он рассеянно посмотрел на асфальт и увидел оброненные кем-то сто долларов. Он не поверил: нагнулся, поднял, повертел в руках хрустящую бумажку. Сто долларов. Что это? Еще один шанс напиться или купить чистую одежду и начать новую жизнь? Он спрятал купюру на груди.
- Эй, Серега, - крикнула Машка Рваное ухо с помойки, - Куда ты запропастился?
Он сделал вид, что не слышит. Прижал руку к груди. Может, все-таки закончить этот эксперимент: купить одежды, побриться и попробовать найти работу?
- Серега, иди к нам, скорее! - услышал он снова навязчивый голос Машки.
- Я приду попозже, - крикнул он ей, поспешно заворачивая в угол, чтобы не поддаться соблазну - накупить выпивки и всех угостить.
Ему нужно подумать. Он не сможет больше приходить в этот подъезд, где живет Настя. Он больше не позволит, чтобы эта девочка носила ему свои бутерброды. Он не осмелится больше взглянуть ей в глаза, пока не изменится. Другое дело - сможет ли он измениться? Но в этот холодный декабрьский вечер он мог признаться самому себе, что если он и попытается что-то сделать, то лишь потому, что увидел доброту в глазах десятилетней девочки. Доброту, которую он уже отчаялся увидеть.
"Да хранит тебя, Бог, Настенька!" - прошептал Сергей.
17.02.2009
Карла приехала одна. Без труда нашла маленький деревянный дом Ностры. Выглядел старик забавно. Загорелое лицо в морщинах, длинная седая борода, грива волнистых почти белых волос и… совершенно молодые синие глаза.
Ностра долго смотрел на Карлу, даже не на нее, а насквозь. Потом изрек:
- Правильно живешь, женщина. Не красишь ни волос, ни ресниц своих, поэтому энергетика у тебя сильная. Ты сама все можешь, зачем пришла?
Карла села на деревянный стул.
- Я пришла не из-за себя.
Старец кивнул, как будто знал, о ком она говорит.
- Есть фотография?
Карла достала из сумки любительский снимок Саши. Длинные русые волосы распущены по плечам, белая футболка топорщится на груди, узкие рукава подчеркивают развитые мышцы.
- Мой сын хочет узнать, для чего он живет. От операции отказался. Как помочь ему? Ведь зачем-то же он родился таким?
- Человек будущего, - Ностра улыбнулся, рассматривая фотографию на вытянутой руке. - Правильно делает, что не соглашается на операцию. Да, поспешил он родиться.
- Какого будущего? - Карла неожиданно всхлипнула. - Знали бы вы, через что ему пришлось пройти. - Женщина не решалась просить о помощи. Этот Ностра был ее единственной надеждой.
- Пусть приезжает через месяц. Все это время корми его постной пищей. Никакого мяса или рыбы. Организм должен очиститься. А последние три дня пусть пьет только воду.