- А как же ж! Из нее же ж сделали ж героиню! И она была-таки героиня, но умирала не за родину, которая была чужая, а за папу, который был свой! И таких было много, много - у каждого своя причина скорей умереть, чем дальше так жить! Был, не скрою, небольшой процент идеалистов, искренне считавших, что это их земля. Любивших елочки, березочки. Но эти-то люди как раз и были в основном из числа интеллигенции, нет? Я не говорю вам даже, что вся интеллигенция в России была хазарская. Боже паси, сколько было настоящей русской! И эта русская интеллигенция, кстати, всегда догадывалась о том, кто настоящее население России,- отсюда ее дружелюбие к нам, хазарофильство, обструкция всяким мишигинерам вроде Розанова… Ну так ведь этой интеллигенции в войсках и приходилось хуже всего! Кто шел добровольцем по идейным мотивам - того и мучили в войсках отцы-командиры и свои же братцы солдатики из крестьянства! Почитайте Гроссмана, у него в первой части романа об этом подробно. Почему-то только Гроссман написал всю правду об этой войне, вы не находите? В том числе о том, как городской мальчик Сережа, очень идейный и вообще большой патриот, терпит утеснения от крестьянства. Тем, кто считал эту землю своей, было еще хуже: им на каждом шагу напоминали, что она чужая. Потому и крестьянство у вас, кстати, такое тупое и злобное: я не поверю, Воленька, что вашу маму или вашего папу не возили в свое время "на картошку". А может, вам повезло и вы сами как-нибудь соприкасались с вашими земледельцами? Почему ваша земля - находящаяся, между прочим, на широте Канады,- не родит так, как в Канаде?
- Вероятно, ждет, пока вернетесь вы,- хмыкнул Волохов.
- Ну зачем эта мистика? Я понимаю вашу иронию, но не я начал этот разговор. Вам обидно, конечно. Голос крови ой какая страшная штука! Но земля не родит потому, что вы не хотите на ней работать. Работать на чужой земле - совсем не то, что на своей. Вы, конечно, думаете, что она теперь ваша,- но есть же генетическая память о земле предков. В России все не ваше, и потому она при всех своих богатствах так неохотно у вас родит и производит. Вспомните, какие леса и недра, посчитайте, сколько земли не возделано… Я ведь бывал в Москве, видел ближнее Подмосковье: бесконечные свалки, череда недостроенных домов, брошенных воинских частей, заросших пустырей… Всю эту землю ни заводами, ни коттеджами не застроишь. Куда вам столько?! Откусили больше, чем можете по своим способностям проглотить,- вот и застряло. Потому и нет никакого движения, никакой истории, как здраво рассудил наш общий друг Чаадаев. Или вы тоже считаете его сумасшедшим?
- Нет, сумасшедшим он не был. У него геморрой был, потому он и смотрел на вещи так мрачно.
- Ну да, конечно, у всех, кто мрачно смотрит на вещи, был геморрой. А у вас все хорошо, у вас нет геморроя, с чем я вас и поздравляю. Хватит, может быть, на первый раз? Я чувствую, что вы обиделись, а вы мне, ей-Богу, симпатичны, не хотелось бы портить так успешно завязавшийся контакт…
- Нет, что вы.- Волохов был сильно задет и сам на себя за это злился. Уж ему-то, манипулятору со стажем, следовало обладать устойчивостью к чужим спекуляциям.- Я одного не пойму: ну ладно, солдаты не хотят воевать за свою землю. Но остальные… остальных изводить зачем? Только ради грядущей войны? Чтобы легче отдавали жизнь за чужую землю? Но никаких новых войн не предвидится… Больших конфликтов нет уже семьдесят лет…
- Да? А то, как ваши чуть не устроили войну из-за Кубы? А как они влезли в Афганистан? Сравните это с тем, что сделали там америкосы - тихо, без истерики и за три месяца. А ваши лезли с явным расчетом на хорошую, большую мировую войну! Поживи Сталин еще годик, а Андропов - еще годика два… Ваши ребята воинственные, им без войны не житье! Хорошо, в восемьдесят пятом наши ненадолго смягчили ситуацию,- но за этот кратковременный приход к власти им теперь воздается ого-го. Вы думаете, мы не знаем, кто поддерживает наш терроризм? Я же не говорю, Воленька, что вы крайний. Я просто ставлю вас в известность, что ничего тайного на самом деле нет. Понимаете? Плохому пахарю плуг мешает. Вы пустите нас на эту землю - и вы увидите, как она будет родить.
- Может, и флогистон найдете?
- А что вы себе думаете, и очень может быть, что найдем! Флогистон ведь где появляется?- вы не думали об этом? Он там, где дышит дух истории. У вас история стоит, вот и флогистона нет. А пустите нас, и сразу будет и флогистон, и апейрон, и что хотите.
- Что же вы на этой земле не работали?- съехидничал Волохов.- Солженицын на огромном материале доказывает, что у вас были все возможности для возлюбленных сельскохозяйственных трудов! Организуйтесь, и вперед! Но что-то пахать никто не рвался!- Он замолчал и перевел дух. Что-то страшное лезло из него, что-то, к чему он сам не был готов; еще немного - и он, казалось, ударит Эверштейна, которому происходящее доставляло массу удовольствия.
- Наблюдаю пробуждение национального духа!- с восторженной улыбкой кивнул он.- Видите, как это легко? Убедились, что генетическая память о захвате жива и в вас, доброжелательном интеллигентном человеке, захватчике в пятьдесят каком-нибудь поколении? Предупреждаю вас, Воленька, что драться со мной не нужно, я-таки немножко служил, и кое-чему меня учили…
Злорадство его было так откровенно, он так явно вызывал на драку, что до нее и в самом деле оставалось полшага.
- Хватит!- прикрикнул на него и на себя Волохов.- Хватит,- повторил он уже тише.- Хотите вы того или нет, бить я вас не буду. Я тоже кое-чему учился… в нашей плохой армии. Еще не хватало тут… в музее катастрофы… вы из этого потом такое сделаете…
- Я тоже думаю, что хватит,- миролюбиво кивнул Эверштейн.- Тем более, что на ваш вопрос мне ответить легко и приятно. А вот что вы ничего не слышали о сорочинской клятве, это вам чести не делает. Могли бы и поинтересоваться вместе с вашим Исаичем. Вы, может быть, слышали, где Илья Муромец схватывался с богатырем-жидовином?
- Слышал. В степи Цецар, под горой Сорочин. Где она была - никому не известно.
- Во всяком случае, к Сорочинской ярмарке это не имеет прямого отношения. То есть местность, конечно, носит название именно в честь этого события, и ярмарка в ней проводится по той же причине. Знаете, сколько по великия и малыя Руси всяких Сорочинов, Сорочинсков и Сорокиных? Все не можете забыть, как наш Элия Эмур-омэц перешел на вашу сторону и предательски напал на своих?
Волохов расхохотался.
- Среди трех богатырей Илья-Муромец еврей,- выговорил он сквозь хохот.
Эверштейн смотрел на него невозмутимо:
- Вы полагаете, это возникло на голом месте? И Васнецов просто так сделал ему откровенно семитическую внешность? Вы знаете, с кого он его писал? С выдающегося толстяка Якова Толмачевского, адвоката-выкреста. Васнецов-то знал историю. Простите, я не в упрек вам говорю. Собственно, в "Богатырях" многое зашифровано - но вы, может быть, потом сходите к специалисту? Русская историческая живопись и литература - это же отдельная тема. Там тьма намеков. Обратите внимание на сбрую, убор коня, хазарскую палицу… Вы никогда не замечали, что Муромец начал свою деятельность только в тридцать лет и три года? До этого он, стало быть, сидел на печи - ситуация вполне мифологическая. Мимо шли три проходимца, как пишут ваши русские школьники в своих сочинениях… Вы обращали внимание, кстати, до какой степени эти школьники не владеют так называемым родным языком? Неграмотность поголовная; упразднили сложный ять, оставшийся в наследство от хазарской письменности, убрали всякие юсы, перезабыли половину правил - и все равно по нулям. Проходимцы, да… Загадочные калики перехожие его чем-то таким напоили, тут он возьми да и вскочи: спасибо вам, калики перехожие! А знаете вы, Воленька, что такое на древнехазарском печь? Степь, дорогой друг; слово "печь" потому и вошло в русский язык - вообще полный хазарских заимствований,- что обозначает, в русском представлении, плоское жаркое место. Отсюда русский миф о путешествиях НА печи, хотя в хазарском подлиннике речь идет всего лишь о том, что герой пересек степь, прошел ПО печи… Отсюда и печ-эн-эг, степной житель. Так вот, Элия Эмур-омэц до тридцати трех лет был степным воином, начальником стражи кагана, пока не рехнулся и не перешел в навязанную русами веру. Ему вечно казалось, что его зажимают по службе: он государственную мудрость в голове имеет, а его все в стражниках держат. А тут русские лазутчики вовремя сыграли на тщеславии: переходи к нам, Элия, мы тебя сделаем начальником над всем войском! Да и возраст у тебя такой - наш Бог в этом возрасте вознесся; дерзай! Что ви думаете? Принял христианство, хотя до этого был яростным его противником. Видали картинку Константина Васильева "Илья Муромец сшибает кресты с христианских церквей"?
- Видал,- признал Волохов.- Вы-то откуда знаете Васильева?
- Ну, как же не знать Васильева! Врага надо знать, особенно такого откровенного… Его ваши же и убрали в свое время, потому что слишком о многом проговаривался. Нельзя так откровенно рисовать, ну и попал под электричку… хотя на насыпь ему было совсем не нужно… Не знаете, как его туда занесло? или кем принесло? Ну, о нем я вам подробно не буду, в России прочитаете: убили и тут же канонизировали. Не успел он своего главного дописать,- расспросите на так называемой родине про его "Полет орла" неоконченный. Элия Эмур-омец посшибал немало крестов с русских церквей, пока калики перехожие - а перехожими, или перебежными, называли у вас именно разведчиков и прочих засланных казачков,- не объяснили ему, что пришло его время. Тридцать три года - наилучший возраст для перехода в христианство и начала славных дел. Смотри, Эльюша, тот тоже был хазар - и вознесся! Приходи, будешь наш мессия! Да еще вдобавок - последняя капля - на пиру у кагана чарой обнесли. "Но обнес меня ты чарой в очередь мою - ну, шагай же, мой чубарый, уноси Элью!".
- И Алексей Константиныч, выходит, знал?
- Алексей Константиныч вообще много знал. Если вы внимательно перечтете "Князя Серебряного", то ведь там все понятно насчет тех, кого истреблял Грозный. Князь Серебряный, он же Зильбер… ну, если хотите, я вас к потомку отправлю. Но чтобы закончить про Элью: он перешел-таки к вашим, да. И крестился. И его даже не распяли - его наши достали, потом. Мы же всегда достаем, никто еще не ушел. Это у нас, если хотите, национальная гордость. Но под Сорочином нас разбили великолепно. Каган ушел чудом. Столицу пожгли. Цецар - это ведь столица, степь тут совершенно ни при чем… Цецар - старое хазарское слово, его и римляне у нас взяли для обозначения своих царей. Обозначает не столько "главный", сколько "богоданный". Знали, сволочи, что спереть…
- Минутку, минутку. Вы хотите сказать, что и Рим…
- Ну, что Иудея была провинцией Рима, вы знать обязаны,- с изумлением воззрился на него Эверштейн.
- Да, знаю, знаю… но не хотите же вы сказать, что вся территория римской империи изначально была…
- За всю территорию не скажу,- сокрушенно покачал головой Эверштейн.- Но таки значительная ее часть… Ведь до римской цивилизации была хазарская, достигшая беспримерного культурного уровня. И это сейчас никем не отрицается, благо мы, хазары, хорошо умеем хранить свои документы. У нас есть Ветхий Завет - прекрасно разработанная история. Все нас завоевывали - все, кому не лень. Потому что, начиная с известного культурного уровня, нация уже не может зверски сопротивляться - она, если бы даже и хотела, не способна отступить на предыдущую ступеньку эволюции. В этом вся досада, вся трагедия истории… Но ирония ее в том, что нацию, достигшую такой высоты, до конца тоже не истребишь. У Господа все предусмотрено. В такой нации достигается высочайшая внутренняя солидарность - основанная не на этнической, а на этической близости. Ты мне брат не потому, что мы родились в одном месте,- так рассуждать умеют и ваши примитивные землячества,- а потому, что у нас одна культура. Зов культуры сильнее зова крови, понимаете вы это? Когда нация этого достигает, уровень взаимопомощи в ней исключительно высок - вот Исаич и завидует. Римляне нас поработили, не скрою. Римляне попытались нас искоренить, свалив на нас казнь бродячего проповедника, которого они же и распяли. Видели вы "Страсти Христовы"? Это, значит, мы Христа распяли… Из этого потом целая религия выросла, любимая религия завоевателей, вера для рабов: терпи, и воздастся. На том свете. А здесь не ропщи. Ее все завоеватели быстренько приняли - римляне, гунны, ваши любимые русы… Знаете, как Владимир крестил Русь? Дело было в хазарской столице Цецар, километров на двести по Днепру выше нынешнего Киева. Загнали всех в воду - женщин, стариков, детей… И не выпускали, пока не согласились перейти в новую веру. Называлось "крещение". Некоторые так и утонули.
Волохов уже не знал, смеялся ему или плакать. Он отлично представлял себе способы подгонки летописей и свидетельств под любую требуемую версию - в конце концов, ему за это платили деньги. Он все ждал, что Эверштейн засмеется или потрет ручки в своей манере - "Ловко? Смотрите, Штирлиц, как старина Мюллер перевербовал вас за пятнадцать минут и без всяких этих штучек!" - но ничего подобного не происходило. Эверштейн был серьезен, как проповедник. И об очередной катастрофе хазар, частично потопленных в Днепре жестоким русским князем Владимиром, он рассказывал с тем же скорбно-многозначительным лаконизмом, с каким говорил о прочих трагедиях своего народа, слишком культурного, чтобы сопротивляться варварству.
- Ну, а что все-таки насчет сорочинской клятвы?- спросил он, хотя все ему уже было понятно.
- А насчет сорочинской клятвы - в тот самый год, после первого разгрома хазаров руссами, порабощенные хазары поклялись под горою Сорочин никогда больше не работать на этой земле, пока она будет чужая. Прекратить сопротивление, коль скоро оно бессмысленно,- незачем губить свои и чужие жизни, нас и так немного оставалось,- и искать любые лазейки для выживания и сохранения своей веры. Но на чужой земле - не работать: не пахать, не сеять, не строить. Какие у хазар землепашцы - вы, может быть, видели в кибуцах. Но пахать, пока там хозяйничаете вы… Сами пашите, это теперь ваша земля. В тысяча девятьсот девятнадцатом нам было показалось, что на этот раз - победа… И тогда, если помните… Меморандум от 20 декабря читали?
- Я 20 декабря родился,- хмуро признался Волохов.
- Таки я вас поздравляю с таким совпадением! В один день с Ве-Че-Ка, какая честь!- кривлялся Эверштейн.- Но позвольте вам заметить, что 20 декабря случилось еще как минимум одно великое событие. Так называемое Главбюро евсекций при ЦК КП(б) приняло постановление о том, что еврейского вопроса не существует. Не существует, и все! Я вам процитирую,- он взгромоздил на нос тяжелые очки и жестом фокусника извлек из ящика стола зеленоватую брошюру с закладками на нескольких страницах, словно такие просветительные беседы ему приходилось проводить уже не раз.- Так, так, так… это все бла-бла-бла… вот: "РСФСР стала Родиной для еврейских трудящихся, защищавших ее с оружием в руках,- никакой другой страны им не нужно. Права на Палестину полностью принадлежат трудящимся массам арабов и бедуинов". Не читали? Газета "Правда". И до самой середины тридцатых искренне ведь полагали, что сумеем возродить национальное государство, как вам это понравится! Нас, конечно, пугали. Раввин Мазе даже сказал, что революции делают Троцкие, а расплачиваются за них Бронштейны. Что вы хотите, тысяча лет под пятой. Таки перепугались. Но боевитые ребята не перевелись - пятнадцать лет мы держали страну, и это были не самые плохие пятнадцать лет. Вся индустриализация, вся коллективизация…
- В результате которой вымерла половина крестьянства,- вставил Волохов.
- Ну батенька, ну что за перестроечные штампы! Как в вас вбивал свою ложь этот ваш позднесоветский агитпроп! Вымирали те, кто работать не хотел. Кто по своему русскому обыкновению нанимал рабочих, обирал их и жировал. У русских ведь не принято было обеспечивать батракам пристойную жизнь. Воинственный народ, со слугами привык обращаться как с пленниками! Так, собственно, и было… Что ж, вечно терпеть? Или вы думаете, революцию мы одни сделали? Нас столько уже не было, мы только попытались поучаствовать. Небезуспешно, как видите. Был такой КомЗет - Комитет по земельному устройству еврейских трудящихся. В девятнадцатом было решение о том, чтобы отдать нам Северный Крым (Южный, пожалуйста, берите себе, отдыхайте, вы ведь так устали!) - и часть Белоруссии. Не вышло. Отдали Поволжье, таки мы и там неплохо себе пахали. А в тридцать шестом ваши решили, что хватит. Что лучше нас переселить в Биробиджан. И очень удивлялись - почему мы не хотим туда ехать? А нашим гаврикам урок: не договаривайся с захватчиком! Думали, что вместе победили, помирились, теперь все будет по-другому… Не вышло! Полезла хваленая захватническая сущность, вот как сейчас из вас. Землю, пожалуйста, берите - но на Дальнем Востоке, в малярийных болотах. И на госслужбе, пожалуйста, не служите, это для вашего же блага, иначе сделают погром. В пятьдесят третьем совсем задумали извести - да спасибо, черт прибрал вашего Сосо…
- Черт прибрал? Или доктора помогли?- прищурился Волохов.
- Ну, про заговор еврейских врачей ваши давно изобрели,- безнадежно махнул рукой Эверштейн.- Я все-таки лучше о вас думал…
- Шучу, шучу. Но скажите, Миша… Сами видите, я стараюсь воспринять вашу версию без моральных оценок, как специалист… Разве русское население не потерпело от вас как следует?
- Потерпело!- с вызовом и чуть ли не с удовлетворением сказал Эверштейн.- И очень! Потому что сопротивлялось, до последнего не желало признать, что земля эта наша и им она даром не нужна. Не освоена, запущена, разграблена… Мы говорили: отдайте нам добром. Не хотели. Массовый саботаж. Антисемитские выходки. Ну и - сами понимаете. Война. В белых перчатках революция не делается. Однако даже самый красный террор никогда не достигал таких масштабов, в каких русские принялись истреблять участников революции в тридцать седьмом. Всех гребли - и наших, и, не в силах остановиться, своих.
- А ведь после восемьдесят пятого вы тоже хорошо погуляли,- медленно сказал Волохов.- Потери населения за следующие двадцать лет, по самым скромным подсчетам, составили никак не меньше, чем за все сталинские годы… Такое шло вымаривание, что любо-дорого смотреть…
- Ну а вы как полагали?- осклабился Эверштейн.- Мы, между прочим, открыли границы - пожалуйста! И дали все возможности зарабатывать - сколько хотите! И никогда не было такого, чтобы мы закрывали вам дорогу к образованию, как вы нам…
- Почему все физматшколы в семидесятых и были наводнены хазарами - будущими владельцами "Бета", "Гамма" и "Дельта"-банков!- не выдержал Волохов.
- А куда им было податься? К управлению страной путь закрыт, один путь был - в науку! И то приходилось менять фамилии при поступлении - поскребите половину Сидоровых, такой каганат откроется! Немудрено, что они устремились к власти - и заметьте, у них получилось. Потому что страна - наша, чего вы в упор не желаете видеть. И показатели у нее сразу стали превосходные - мир залюбовался. Просто очередной захватнический реванш не заставил себя ждать. Сначала в девяносто первом попробовали, потом в девяносто третьем, а в девяносто девятом все получилось. Только горцы наши не сдаются, так что вы еще с ними помучаетесь…
- Какие горцы?!- Волохов уже ничему не удивлялся, но это "наши" его все-таки встряхнуло.