Ж о з е ф и н а. Отец, я хочу тебя обнять, покажись; я его не вижу, я тебя не вижу, где ты?
Д я д ю ш к а - д о к т о р (продолжая указывать в пустоту). Да вот же, смотри, он здесь.
Ж о з е ф и н а. Покажись, отец, покажись. Пусть похоронное бюро недовольно, неважно. Мы все уладим. Покажись. Ну, покажись же!
Гул самолета стал нестерпимым. Он, разумеется, покрывает последующие возможные реплики Жозефины и Дядюшки-доктора,
которых мы не слышим. Эти двое еще какое-то время о чем-то говорят, но из-за шума мы не слышим о чем. Сцена затемняется
по мере нарастания гула, и наступает темнота. Шум от бомбы, летящей на домик Беранже, который в течение двух секунд мы
видим озаренным взрывом. Если возможно, он охвачен пламенем.
Вновь полная темнота в течение нескольких мгновений, и гул самолета постепенно слабеет. Окончательно он затихнет после
четырех-пяти последующих реплик. Свет. Дом превратился в груду дымящихся развалин. Сам Беранже стоит в единственном
уцелевшем дверном проеме.
Слева Жозефина в небесно-голубом костюме классического покроя, с розой на лацкане и с черной кожаной сумкой. На голове
розовая шляпка.
Рядом с Жозефиной мадмуазель Беранже, по имени Марта. На ней розовое выходное платье с вышитым круглым белым воротничком,
белые туфли. В руке - белая сумочка. У нее длинные каштановые волосы, серо-зеленые глаза, чистый, довольно строгий профиль.
Англичане - в глубине сцены, спиной к публике.
Две пожилые дамы находятся в разных концах сцены. Ближе к середине, в глубине, 1-я и 2-я пары, каждая со своим ребенком.
У Мальчика и Девочки в руках крокетные молотки. Все англичане неподвижны и смотрят в небо, как будто следят взглядом
за самолетом.
В самом центре сцены - Джон Буль в своем всем известном характерном костюме. Джон Буль, единственный из англичан, не
следит за самолетом. Как огромная марионетка, он медленно приподнимает свою характерную шляпу и вытирает ее изнутри
от пота. Затем промокает лоб, кладет свой большой платок в карман, а шляпу вновь надевает на голову, при этом медленно
поворачиваясь к публике, затем, завершив это движение, закладывает руки за спину и расставляет ноги.
В углу мадам и мадмуазель Беранже тоже не смотрят на самолет. Они беседуют.
М а р т а. Мамочка, ты так взволнована. Как бы мне хотелось увидеть дедушку во сне, чтобы узнать, каким он был, познакомиться с ним.
Ж о з е ф и н а. Я забыла, как мне его не хватает. Теперь я знаю, насколько мне тяжело было без него.
М а р т а. Зато у нас есть папа.
Б е р а н ж е (англичанам, глядя в небо). Это немецкий бомбардировщик, уцелевший в прошлую войну.
Англичане одновременно оборачиваются.
1-я а н г л и ч а н к а (показывая другим англичанам на свою дочку). Она хочет быть певицей.
Ж о з е ф и н а. Конечно. Но - увы! - каждый человек незаменим. Потери образуют пустоту, которую нельзя заполнить.
Б е р а н ж е (англичанам). К счастью, я стоял на пороге дома. Мне хотелось походить по свежей травке, под вашим июньским небом, таким прекрасно голубым, по-английски голубым.
Д ж о н Б у л ь (мальчику). А ты кем хочешь стать?
М а л ь ч и к. Летчиком.
2-й а н г л и ч а н и н (Беранже). Да, весна у нас отменная.
2-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а. Дождей меньше, чем обычно.
Д ж о н Б у л ь (мальчику). А почему летчиком, мальчуган?
М а р т а (Жозефине). Может, не стоит говорить папе о твоем сне.
М а л ь ч и к (Джону Булю). Чтобы сбрасывать бомбы на дома.
1-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а (1-й англичанке). Пусть она нам что-нибудь споет.
Д ж о н Б у л ь (девочке). Спой нам красивую песенку, детка.
Д е в о ч к а. Нет.
В с е а н г л и ч а н е (вместе). Спой нам что-нибудь.
М а р т а (Жозефине). Ах, какой пейзаж и долина... Посмотри, там английские дети.
А н г л и ч а н е (девочке). Спой нам красивую песенку.
М а р т а (Жозефине). А вот и папа. Он нас заметил. (Беранже идет к Жозефине и Марте.) Папа! Какая чудесная лужайка.
2-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а (указывая на Джона Буля). Если не будешь петь, этот толстый господин тебя съест.
Б е р а н ж е (жене). Видела, что со мной случилось?
1-й а н г л и ч а н и н и 1-я а н г л и ч а н к а (девочке). Спой, детка.
Ж о з е ф и н а (Беранже). Я тебя предупреждала. Надо было быть осторожнее.
2-й а н г л и ч а н и н и 2-я а н г л и ч а н к а. Спой, деточка.
Б е р а н ж е. Я не виноват. Не я же сидел в самолете. Что я мог сделать?
О б е п о ж и л ы е а н г л и ч а н к и. Спой, девочка.
Ж о з е ф и н а. Надо было покупать дом покрепче, а не эту хижину из папье-маше, которая развалилась от чепухового снаряда. Жаль твои тетради.
М а р т а. Оставь его, мама. (Беранже.) Мы совершили прекрасное путешествие из Лондона. Все вокруг зеленое, мы видели речки, городки, словно сделанные из игрушечного конструктора, а на дороге желтые и красные машины. Тебе спокойно работалось?
Б е р а н ж е. Вполне. Если бы не самолет.
Ж о з е ф и н а. Лучшего оправдания не придумаешь, чтобы не работать.
Девочка неожиданно начинает петь. В сущности, она просто выводит трели, совсем как механический соловей.
М а р т а. О, маленькая англичанка запела! (Новые трели.) Она хорошо поет. Мне бы так.
Д ж о н Б у л ь (Девочке). Очень красиво.
2-я а н г л и ч а н к а. Это старинная песня нашего края.
1-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а. Мне ее пел мой дедушка.
1-й а н г л и ч а н и н. Мой дедушка мне тоже ее пел.
Д ж о н Б у л ь. Ее поют по всей Англии. Но в наших краях немного по-другому. Вот так.
Поет. Тоже издает совершенно такие же трели механического соловья. Начинают петь и все англичане. Только
голос Джона Буля слегка пониже, а девочки чуть повыше.
Эта музыкальная сцена должна быть очень короткой. Режиссура не должна ее ни подчеркивать, ни усложнять. Поющие
англичане должны успеть только обменяться парой улыбок. По сути они только открывают рот, а за них поет спрятанный
механический соловей.
Мальчик дергает девочку за косички, и она оказывается лысой.
С е м ь я Б е р а н ж е. Ах!
2-я а н г л и ч а н к а. Да-да, наша дочка - маленькая лысая певица.
Персонажи: англичане и семья Беранже - совсем не удивлены случившимся - все происходит вполне естественно.
Только мать мальчика берет парик и передает его отцу девочки, тот - матери, а мать - девочке. Отец мальчика шлепает
сына по руке и делает ему знак подойти к девочке. Мальчик подходит, целует девочку, затем двое маленьких англичан идут
играть в крокет в угол сцены, откуда позже уйдут за кулисы. Джон Буль о чем-то говорит то с одной парой англичан, то с
другой, с пожилыми дамами, постепенно они исчезают один за другим в кулисе; затем они будут по очереди появляться,
пересекать сцену, вновь уходить. Их будет то меньше, то больше - достаточно, чтобы создать как бы движущийся фон.
Последние указания относятся к сценическому движению этих персонажей во время последующего действия. Вместе
англичане появятся лишь в определенный момент, который будет указан.
М а р т а (говорит одновременно с Жозефиной и Беранже на фоне неторопливо прогуливающихся англичан, движения у всех медленные, чтобы придать большую мягкость пейзажу). Посмотри, какая у мамы красивая шляпка.
Б е р а н ж е (Жозефине). Она тебе очень идет, дорогая, особенно с этим небесно-голубым костюмом.
М а р т а. У мамы классический костюмчик. Ей идет все классическое. Правда, она хорошенькая? А это ты видел, папа? У нее на лацкане красная роза. Заметил?
Б е р а н ж е. Я не такой рассеянный, как вы думаете.
Ж о з е ф и н а. Если бы Марта не сказала, ты бы и внимания не обратил.
М а р т а. Ах, мама, не надо. (Беранже.) Красивое сочетание цветов. У мамы есть вкус.
Б е р а н ж е. Согласен. Все очень красиво. Кроме этой твоей черной кожаной сумки, которая совсем не в тон.
Ж о з е ф и н а. Ты же знаешь, что я не могу все сразу себе купить. Слишком дорого.
М а р т а. Мы видели красивую сумку для мамы в одной витрине на Пикадилли, светлую, не знаю точно, как назвать оттенок, с цветами, которые шевелятся, закрываются, раскрываются, опять скрываются, как настоящие, ну прямо кажется, что живые.
Б е р а н ж е. Может, это были живые цветы...
М а р т а. Да, может, живые, а может, как на веере. Такая красивая! Как вам объяснить - я счастлива, когда вижу такое. Мне хочется, чтобы у мамы была эта сумка. Ты ей подаришь, ладно? На день рождения?
Б е р а н ж е. Хоть завтра, если ей хочется.
Ж о з е ф и н а. Это не срочно. Если хочешь, на день рождения. Не надо все тратить сразу. Пока и этой сумки довольно, еще нужно твой дом восстановить. Где ты будешь работать?
Б е р а н ж е. Об этом не беспокойся. Домов везде хватает, и в городах, и в пригородах, и у дорог, и в любой деревне. И даже на воде. Вот уж в чем нет недостатка. Подумать только, что есть люди, которые жалуются, что не знают, где им жить.
Ж о з е ф и н а. Людей больше, чем домов.
Б е р а н ж е. Но не в деревне.
Ж о з е ф и н а. Ты считать не умеешь.
М а р т а. Люди могли бы жить в них по очереди.
Б е р а н ж е. Не волнуйся из-за своего сна. Это не более чем сон.
Ж о з е ф и н а. Ты думаешь?
Б е р а н ж е. Да, да, я уверен.
М а р т а (Жозефине). Ты не должна была ему рассказывать.
Ж о з е ф и н а (Беранже). Я не могу не волноваться. Ведь это мой отец.
Б е р а н ж е. Понимаю, конечно. Но это просто значит, что ты очень любила отца, мечтала, чтобы он остался жив, и понимаешь, что это несбыточно, несбыточно. Только когда мы видим во сне наших умерших, то замечаем, до какой степени нам их не хватает, как не хватает.
Ж о з е ф и н а. Я это самое и говорила.
Б е р а н ж е. Днем мы забываем. Не думаем об этом. Если бы наше сознание было ежеминутно таким же пронзительным, как во сне, мы не смогли бы жить. Ночью мы вспоминаем. День существует для того, чтобы забыть. Не позволяй снам тревожить тебя, посмотри лучше на траву...
М а р т а. Не плачь, мама. Папа прав.
Б е р а н ж е. Посмотри на траву, на леса напротив, с той стороны долины. Порадуйся. Обернись...
М а р т а (Жозефине). Обернись...
Ж о з е ф и н а (оборачиваясь). Оставь меня, я могу и сама обернуться...
Б е р а н ж е. Посмотри лучше на белые стены домов на краю города...
М а р т а. Они как бы растворяются в солнечном свете.
Ж о з е ф и н а. Красиво.
М а р т а. Это больше чем красиво.
Б е р а н ж е. На небо посмотри.
М а р т а. Посмотри.
Ж о з е ф и н а. Да я смотрю, чего ты хочешь от меня?
Б е р а н ж е. Смотри, смотри. Проникайся этим светом. Ты видела свет мягче? чище? свежее?
Ж о з е ф и н а. Да. Я всё думаю...
М а р т а. Не думай больше об этом, мама, не думай. Радуйся.
Ж о з е ф и н а. Да, я радуюсь.
Б е р а н ж е. Там, у обрыва, очень красивый вид. Я возьму вас за руки, и мы прекрасно погуляем.
М а р т а (беря за руку Беранже, Жозефине). Дай ему руку.
Б е р а н ж е (Жозефине). Дай руку и забудь все горести.
Жозефина, колеблясь, дает ему руку, или, скорее, Беранже сам берет ее за руку.
Ж о з е ф и н а. У меня столько домашних дел. Блины, салат на неделю...
М а р т а. Мама, ведь сегодня воскресенье. В воскресенье отдыхают.
Англичане появляются на сцене по одному или по двое, как будет указано ниже. Они будут уходить в правую
кулису, а появляться - если нужно - слева.
Тем временем задник с элементами оформления, которые также будут определены дальше, будет двигаться в ту
же сторону, что и англичане. Семья Беранже будет идти или делать вид, что идет, в противоположном направлении.
На авансцене дети-англичане, играя в крокет, будут передвигаться в другую, чем их родители, сторону. Они
будут уходить со сцены, потом появляться вновь.
Или, может быть, они будут сначала доходить до одного края сцены, а затем - до другого, пока не покинут
сцену окончательно.
1-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а (входя вместе со 2-й пожилой англичанкой). Я была в стране, откуда не могла выбраться. Я жила там долго. Я никогда и не хотела уезжать, но я так испугалась. Когда я узнала, что мы там заперты, что я не могу оттуда уехать, я так испугалась. Я видела повсюду только стены. У меня была нервная депрессия: клаустрофобия. Главное не в том, что не можешь выйти, а в том, что знаешь об этом.
2-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а. Понимаю вас, дорогая.
Пожилые дамы уходят.
Беранже, Жозефина и Марта идут по сцене от левой кулисы к правой. Слышен шум поезда и свистки локомотива.
Вдали виден маленький поезд с красными вагончиками.
М а р т а. Глядите, папа, мама, какой хорошенький, маленький поезд! Как игрушка.
Б е р а н ж е. Посмотри, Жозефина, как игрушка...
Останавливаются посмотреть ненадолго, затем идут дальше.
1-й а н г л и ч а н и н (входя вместе со 2-м англичанином). Я жизнь положил на то, чтобы собраться ее изменить. Ночью, когда не спалось, я твердил себе: "Завтра я все сломаю и все переменю".
2-й а н г л и ч а н и н. Что именно?
1-й а н г л и ч а н и н. Жизнь, мою жизнь. Я прожил жизнь другого человека.
2-й а н г л и ч а н и н. Вы сдержали обещание?
Б е р а н ж е. Вот такой поезд мне хотелось иметь в детстве. Увы, современным детям это больше не нужно, они любят лишь ракеты. Такой поезд - теперь архивная игрушка для старых эрудитов. Это можно понять лишь с помощью лживых реконструкций истории.
М а р т а. А мне бы хотелось куклу, которая сама ходит, делает пипи и разговаривает.
Ж о з е ф и н а. Ты уже взрослая для того, чтобы играть в куклы. Ты сделала уроки на завтра?
2-й а н г л и ч а н и н. Вы сдержали обещание?
1-й а н г л и ч а н и н. Просыпаясь поутру, я еще был полон решимости... Но после завтрака я тяжелел. И все откладывал на другой день. И так всегда - годы, годы и годы напролет.
2-й а н г л и ч а н и н. Не надо было завтракать.
1-й а н г л и ч а н и н. Теперь слишком поздно. Но я еще пытаюсь. Сколько завтраков получается за тридцать лет?
2-й а н г л и ч а н и н. Нетрудно посчитать.
Уходят.
Б е р а н ж е. Зачем погружаться в сожаления? Для чего?
Ж о з е ф и н а. У всех у нас есть сожаления; это ни к чему не приводит.
М а р т а. Мама права, сожаления ни к чему не приводят.
Б е р а н ж е. Да, верно. Особенно, когда такая прекрасная погода, как сегодня.
1-я а н г л и ч а н к а (входит вместе со 2-й англичанкой). Как вам его описать? Это грустный и уродливый город. Вы его знаете?
2-я а н г л и ч а н к а. Ничего удивительного.
1-я а н г л и ч а н к а. И вот случайно я наткнулась на эту улицу. Красоты необыкновенной. Во всем этом ужасном городе только одна улица, красивая и пустая, никому не известная. Можете поверить? В глубине башня. Господи, как это было прекрасно! Необъяснимо прекрасно. Как вам рассказать, как вам рассказать...
2-я а н г л и ч а н к а. Не рассказывайте.
1-я а н г л и ч а н к а. Когда слишком красиво, то становится больно.
Входит Джон Буль.
Б е р а н ж е. Эта река берет начало в окрестностях Бата. Видишь, она устремляется к океану. (Показывает рукой.) Океан и порт вон там... Этот порт больше ливерпульского, но не такой мрачный. Это единственный английский город, у которого средиземноморские тона. Посмотри, внизу плывут торговые корабли. (Слышны мелодичные звуки, голоса или что-то похожее на поющие голоса.) Послушай!
Д ж о н Б у л ь. Судя по всему, нужно очень осторожно относиться к высказываниям поэтов. Они часто бывают правы. Они предсказывают, и все сбывается. Я предпочитаю колбасу. Я предпочитаю свою собаку.
Джон Буль уходит.
Ж о з е ф и н а. Я ничего не слышу.
Входит Журналист.
М а р т а. Да что ты, послушай...
Ж у р н а л и с т. Надо отказаться от этого. (Останавливается лицом к зрителям.) Нужно все-таки от этого отказаться. До какого, собственно, возраста у человека могут быть только высокохудожественные интересы? Искусство, литература - это несерьезно. Искусство потеряло свою силу, да и была ли она у него? Хотя оно не глупее всего остального.
Журналист уходит.
Ж о з е ф и н а. Да, верно! Что это за музыка? Эти красивые голоса?
Б е р а н ж е. Это корабельные сирены.
Ж о з е ф и н а. Корабельные сирены. Да, но их включают матросы.
Они продолжают прогуливаться и замечают с другой стороны, среди леса, среди степей с неподвижными коровами, дворец в фантастическом стиле, с башенками; виден поезд зубчатой железной дороги с разноцветными вагонами; задник продолжает разворачиваться, на вершине противоположной горы видна маленькая Эйфелева башня, улетающий в небо красный воздушный
шар, голубое озеро, водопад, станция канатной дороги, видна небольшая ракета с мигающими огоньками и т. д., потом вновь -
леса с деревьями и цветами.
Разглядывая все это, семья Беранже ничего не комментирует, лишь восклицая: "Ах! Ох! Смотри, какая красота!"
Тем временем в направлении, противоположном перемещению задника, передвигаются англичане, разговаривая между собой.
1-я а н г л и ч а н к а. Он был черен, черен, черен. Вы не можете себе представить, как он был черен. Черный, как лондонский снег. Это мое собственное сравнение.
2-я а н г л и ч а н к а. Я тоже иногда видела во сне, что гуляю по сказочным городам. Одна, совершенно одна.
Англичанки уходят. Входят Журналист и Джон Буль.
М а р т а. Ах, какая прелесть!
Ж у р н а л и с т. Существует человек созерцательный: он стремится приспособиться к миру. Существует человек деятельный, этот стремится приспособить мир к себе. Каково же решение верное?
Д ж о н Б у л ь. Нужно, чтобы и мир, и человек сделали шаг навстречу друг другу.
Уходят.
Ж о з е ф и н а. Просто чудесно!
1-й а н г л и ч а н и н (вновь появляясь вместе со 2-м англичанином). Раньше, чтобы добраться до малых островов, нужно было много времени. Путешествие на острова! Недели в пути. Климат, в который входишь постепенно, не сразу. Там говорили на неведомых языках. И лица у них были удивительные. Даже на поезде уходило много времени. В мире было просторно, ничего не скажешь.
2-й а н г л и ч а н и н. Теперь простор нужно искать в другом месте.
Б е р а н ж е. О!
1-й а н г л и ч а н и н. И лица все одинаковые. Как у гусей.
Уходят.
2-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а (вновь появляясь с 1-й пожилой англичанкой). Наверное, не чувствуешь, как стареешь. Об этом вам должны сказать другие. Сама не замечаешь. Когда это случится, я хочу, чтобы мне сказали. Хочу знать.