– Таури! – позвал её сверху один из ушастых лучников – худощавый длинноволосый эльф Айнон в зелёной накидке без рукавов, надетой поверх белого кафтана. – Да брось их! Нашла с кем связываться!
Не обращая внимания на его призыв, Таури не на шутку завелась:
– Хочешь оторвать им ушки? Может, и мне оторвёшь? Мои милые и дивные ушки? Да ты просто завидуешь нашей красоте.
– Вашей красоте? – ухмыльнулась Гудрун. – нашли чем гордиться – ушами, огромными, как у ослов.
– Не понимаю, – пожала плечами Таури, – почему у вас такое пристальное внимание к нашим ушам?
– Это я не пойму, – насмешливо покачала головой Гудрун, – как можно так тащиться от своих оттопыренных ушей?
– И вовсе они не оттопыренные, – обиделась Таури, – а выдающиеся, что только лишний раз доказывает наше божественное происхождение.
– Ой-ой-ой. Только не надо строить из себя ангелов.
– А мы не строим, мы такие и есть. И вообще, не пойму я, – пожала плечами эльфийка, – как можно нас не любить?
– Боже, как наигранно! – возмутилась Гудрун. – Да если хочешь знать, вас – ангелов – никто не любит. С вами скучно.
– Как это может быть скучно с воплощением мудрости, красоты и вечности.
– Дивные вы эльфы! Дивные! – возвышенно произнёс, передразнивая её, шутник-орк. – Вы только и делаете, что восхищаетесь собой! Мы са-а-мые мудрые! Мы са-а-мые красивые! Мы са-а-мые храбрые! А чуть что, так драпаете, что только пятки сверкают.
– Эльфы – форева, орки маст дай! – прокричал речёвку с вала другой ушастый.
– Ага, ага – щас! – показал ему неприличный жест Барлог.
– Да что вы имеете против нас! – возмутилась эльфийка Таури.
– Я лично ничего против тебя не имею, – ответил ей поэт-орк Пётр, – вернее, имею к тебе совершенно противоположные чувства, можно сказать даже, ты мне очень нравишься, а вот парни твои нам совсем не по нутру. Подлые трусы, они всегда бьют из засады в самый неожиданный момент.
Таури снисходительно посмотрела на него:
– Откуда у вас такая ненависть к эльфам? Мне жаль вас, орки. Именно жаль. Но вы не виноваты в своём уродстве!
– Зато вы бездельники, каких свет ни видывал! – перешла в наступление Гудрун. – Вы только и умеете, что петь и танцевать. Ну, ещё насмехаться над нами. Больше ничего.
Таури покачала головой.
– Вы просто завидуете нашему совершенству. Ничто не может сравниться с мелодичным перезвоном эльфийских голосов, с сиянием звезд в их глазах, с вечностью, которая, словно шлейф, тянется за ними…
– Гыыы… Я щас помру со смеху, – согнулся пополам шутник-орк.
Сбежав с вершины вала с луком в руках, к ним с недовольным видом приблизился длинноволосый эльф Айнон.
– Таури! – с недоумением обратился он к эльфийке, стоявшей к нему спиной. – Ну, сколько можно общаться с орками?
Не дождавшись ответа, он грозно натянул тетиву и направил стрелу с набалдашником прямо в голову Барлога.
– С ними разговор короткий – стрела в лоб.
– У нас разговор ещё короче, – поправил его Барлог. – Один разворот корпуса – и кучка агонизирующих эльфишек!
– Один разворот корпуса?? Ха-ха! – засмеялся Айнон. – Да пока орк развернется, эльф успеет выпустить в него две стрелы.
– Что? – рассвирепел самый брутальный орк Барлог. – Да я вас, твари, валил и валить буду, – взмахнул он дубиной. – Сейчас ты узнаешь силу моего дрына. Я это тебе, как самый злобный орк заявляю, порежем и порвем все ваше гнусное племя. В лесу на каждую суку будет по эльфу висеть. Освободим от вас Лысую гору!
– Ну, да, сила есть, ума не надо, – ответил Айнон, отступая на шаг и кивая в сторону вала. – Только и у нас своё оружие имеется.
Заслышав разговор на повышенных тонах, на вершине вала появились ещё два лучника. Натянув тетиву, трое эльфов дружно направили стрелы на орков.
– Ну ясное дело! – усмехнулся орк-шутник. – Лук – это оружие трусов! Типа мы тебя подстрелим, а ты нас не достанешь!
– Давайте с нами врукопашную. Помахаемся – там и посмотрим, кто на что способен, – предложил Барлог.
– Эльфам незачем биться с вами врукопашную, – объяснил ему Айнон. – Мы – бойцы невидимого фронта. Наш девиз: одна стрела – один дохлый орк.
– Ой, я не могу, – обхохатывался шутник-орк, – невидимого фронта… Разок вас дубиной огреть – сразу станете видимыми.
Заслышав шум, к ним из пятой потерны вышел главный организатор праздника Бельтайн мастер Арвин.
– Эй, толки, хватит ссориться! Чего вы снова тут не поделили? Начало боёвки между вами я пока ещё не объявлял.
– Он не отдаёт нам наши стрелы! – пожаловалась Таури.
– Отдай ей стрелы! – приказал Барлогу мастер Арвин.
– А чего они в нас стреляют? – заступился за товарища поэт-орк Пётр.
– А не надо про нас стишки гнусные рассказывать, – объяснила Таури.
– Всё, прекратили! – махнул рукой Арвин. – Не хватало, чтобы вы ещё тут поубивали друг друга до начала боёвки. Кому тогда вечером выбирать Майскую королеву, которая выберет нам Майского короля? Тем более, что до меня дошли слухи, что язычники и чистильщики хотят выдворить нас отсюда. Оркам и эльфам лучше помириться на время и объединиться против них, чем мочить друг друга.
К дивным напевам флейты, доносившимся с противоположной стороны поляны, где семь эльфиек в длинных платьях водили хоровод вокруг Майского столба, неожиданно добавилась волынка.
Встав напротив флейтиста, рослый, рыжий парень в килте держал под мышкой чёрный бурдюк с пятью трубками, который придавливал левым локтем. В одну из трубок он вдувал воздух, на другой играл, как на свирели, а три прочие непрерывно гудели сами.
Вначале её долгий, протяжный звук, исторгнутый из мехов, был похож на громкий рёв вола, но затем волынщик подстроился под флейтиста, и старинная кельтская мелодия обрела новое, гармоничное и полифоническое звучание. Девушки тотчас задвигались живее, словно подстёгнутые трубным ором.
Тем большим диссонансом прозвучал на этом фоне чей-то надрывный тревожный зов.
– Зо-я! – безутешно звала где-то мать своего ребёнка. – Зо-я!
Вскоре из-за недр пятой потерны вышла женщина в красном сарафане. Заметив танцующих эльфиек, она направилась к ним.
– Извините, вы тут девочку не видели? – обратилась она к одной их них.
Та отрицательно покачала головой, не останавливаясь и двигаясь дальше по кругу.
– В белом платье, – уточнила Навка, обратившись к другой.
– Нет, у нас тут все только в пастельных тонах или в зелёном, – ответила ей другая эльфийка, шедшая следом, и кивнула на двух маленьких зелёных человечков – мальчика и девочку, одетых в зелёные костюмчики.
– Спросите у орков, – посоветовала ей третья эльфийка, шедшая следом, – может, они знают.
– А где они? – спросила Навка.
– Вон там, – кивком головы показала третья эльфийка.
Женщина в красном сарафане направилась к другой компании, разлёгшейся на траве неподалёку от потерны № 5. Шесть парней и одна девушка также были одеты в исторические, явно сшитые на заказ, костюмы. В руках они держали пластиковые мечи, фанерные щиты и деревянные алебарды.
– Орки, вы тут девушку в белом платье не видели?
– Нет, – небрежно ответил один из них.
– С косой, – добавила Навка.
– С такой? – пошутил другой орк, показывая рукой на свою секиру, чем-то похожую на традиционную косу.
Навка покачала головой.
– Нет, не видели! – ответил поэт-орк.
– Дочка у меня пропала, – вздохнула Навка.
– Какая дочка? – криво усмехнулся третий орк с бубном и с головой козла, насаженной на палку, – которая пропала здесь пять лет назад?
– Вы что-то путаете, ребята. Моя дочка только что пропала. Она пропала всего час назад. Вы что-то путаете.
– Идите, идите, мамаша, – посоветовал ей четвёртый, самый брутальный орк. – Не видели мы вашу дочку.
– Эх, ребята, – вздохнула она, – не в те игры вы играете и не тем богам поклоняетесь.
Покинув злобных орков, Навка направилась к пятой потерне. Как только она исчезла в её тёмном провале, на поляну въехал милицейский джип. Проехав мимо танцующих вокруг столба эльфиек, он вернулся к памятному камню с намалёванной стрелкой, чётко указывающей, где находятся сатанисты, и уверено последовал в указанном направлении к левой опушке, на которой прилегла компания орков.
Те почему-то сразу же бросились бежать в разные стороны. Но из полуоткрытого окна раздался предупреждающий выстрел в воздух, и из салона выскочили двое "беркутов" в камуфляже.
– На место! Лежать! Вы щас у нас тут все ляжете! – пригрозил им пистолетом один из них.
Трём оркам и Гудрун удалось скрыться, забежав в потерну. Эльфийки вместе с флейтистом и двумя маленькими зелёными человечками испуганно бросились врассыпную к валу и, поднявшись наверх, скатились вниз по эскарпу в ров. Эльфы с луками, оценив ситуацию, также присоединились к ним. На валу, спрятавшись за кустом, осталась лишь Таури.
Трое орков понуро вернулись на место.
– Лечь всем на землю! – приказал им первый "беркут.
Поэт-орк Пётр и шаман Морий с бубном и с головой козла на палке подчинились приказу. Самый брутальный орк Барлог остался стоять.
– Лежать – была команда! – ударил его второй "беркут" рукой в бок, – и не дергаться! Отвечайте, кто такие?
Брутальный орк, получив по почкам, повалился на землю и захрипел:
– Орки.
– Кто? – не понял "беркут".
Барлог мгновенно сообразил, что "беркут" вряд ли слышал когда-нибудь это слово, и тут же поправился:
– Студенты мы!
– Какие ещё на… студенты? – возмутился второй "беркут". – Сатанисты грёбаные! А ну признавайтесь, где девушка? Что вы с ней сделали?
– Какая девушка?
– В белом платье и с косой.
Приподняв голову, поэт-орк кивнул на лежащую рядом с ним секиру.
– С такой?
Первый "беркут" со всей силы схватил его за длинные волосы.
– С такой!
– Мы тут вообще такой не видели, – приподнял голову шаман Морий. – Это женщина та в красном сарафане всё выдумала.
– Женщина выдумала, а вы, значит, правду говорите? – недоверчиво спросил первый "беркут" и с размаху пнул его по заднице. – А если по почкам?
– Мы, правда, студенты! – взмолился шаман.
– А документы есть?
– Нет.
– Ну, тогда не факт, что это правда, – сказал первый "беркут", помахивая пистолетом перед его зелёным лицом. – А вот то, что вы все в таких странных нарядах, да ещё с черепом козла, явно доказывает вашу принадлежность к секте.
– Какой ещё секте? – злобно брутальный орк, и тут же вновь получил по почкам.
– Сатанистской, твою мать! Руки всем за спину.
Второй "беркут" тем временем подошёл к каждому из лежащих на земле орков и стянул им руки одноразовыми наручниками – пластиковыми ребристыми хомутиками. Затянув их всего лишь один раз, потом их стянуть было невозможно.
– Да мы сюда отдохнуть приехали… на природу, – возмутился поэт-орк.
– Сейчас отдохнёте в другом месте.
Неожиданно с вала к ним спустилась эльфийка Таури.
– Отпустите их! – обратилась она к "беркутам", – они – не сатанисты. Это – орки!
– Какие ещё орки?
– Ну, это гоблины такие. Иначе говоря, изгои. Короче, дебилы недоразвитые.
– Что? – вскипел самый брутальный орк Барлог.
– Но они никакие не сатанисты! – добавила Таури. – И вообще всё это выдумки! Сатанистов в природе не бывает. Они априори не существуют. Всё это сказки для взрослых!
– А пропавшие девочки – тоже сказки? – привёл веский аргумент "беркут". – А то, что их приносят в жертву, значит, выдумки?
– Отпустите их! Они ни в чём не виноваты!
– Значит пропавших девочек тебе не жалко? – не унимался первый "беркут". – Слёзы их матерей, я вижу, тебя не волнуют? И вообще, какого хера ты защищаешь их? А ну вяжи её также до выяснения обстоятельств! – приказал он второму "беркуту".
– Руки! – грозно прорычал ей второй "беркут".
Стянув ей руки, он скомандовал остальным:
– А теперь живо все в машину… по одному!
Менты упаковывали трёх орков и эльфийку на задние сиденья, сами сели в джип, и лихо развернувшись на поляне, умчались в отделение.
16. Пьяный бес
Пробки, пробки, окурки, мужские окурки и женские, с жёлтым фильтром и с белым. А также кульки из супермаркета, скомканные салфетки, пластиковые стаканчики, пластиковые тарелочки, измазанные горчицей, испачканные кетчупом. И бутылки, бутылки, всевозможные бутылки, от воды, от водки, от вина, от пива….
В праздники народ шёл на Лысую гору исключительно для того, чтобы напиться, нажраться и оставить свой след на ней в виде пепелищ, битого стекла, одноразовой посуды и невразумительных автографов на стенах форта.
Прошлогодние завалы мусора пополнялись новыми, кое-где возвышались целые терриконы из стеклянных бутылок, а пластиковые бутылки и алюминиевые банки валялись практически на каждом шагу.
К двум часам дня вся огромная поляна неподалёку от сгоревшей пожарной части была уже заполнена пьяными компаниями. Оттуда доносились дикие крики, идиотский смех, стелился дым от костра и пахло духмяным палёным мясом. Шампура были разложены на кирпичах, вынутых, видимо, из стен сгоревшей пожарной части – больше неоткуда.
Поднявшись из яра, на поляну вышли два бритоголовых чистильщика с чёрными пластиковыми мешками в руках. Подбирая по пути разбросанные бутылки, они забрасывали их в мешок одну за другой.
– Сколько их здесь! – удивлялся впервые попавший на гору Добрыня. – Ни в одном другом парке я столько не видел.
– Это всё от страха, – ответил ему завсегдатай горы Злой.
– Что? – не понял Добрыня.
– Это потому здесь на Лысой так много пьют, чтобы избавиться от страха. Ведь пьяному море по колено и даже черти не страшны.
Лавируя между компаниями, они подошли к яме, наполненной чекушками.
– А чего здесь одни чекушки? – спросил Добрыня.
– Ну, это здесь явно в украинскую рулетку играли, – ответил Злой.
– Как это?
– Ну, это когда мужики садятся друг перед другом и глушат по очереди чекушки, кто кого перепьёт. Кто первым отрубится – тот и проиграл.
Присев на корточки, они принялись забрасывать в мешок эти небольшие двухсотграммовые бутылочки. Неподалёку от них гуляла шумная компания – пять парней и три девушки.
– А вот мне рассказывали, – продолжил разговор Добрыня, – будто ходят тут по Лысой два санитара в белых халатах. Как увидят лежащего пьяного, то вливают ему через воронку в рот литровую бутылку водку, а это смертельная доза, между прочим, если сразу выпить без закуси. После этого тот уже и не встаёт.
– Наливайте, бо едят, – раздался из компании пьяный возглас, – между пятой и шестой перерывчик небольшой.
Одна из девушек кинула чистильщикам опорожнённую бутылку из-под водки.
– Ей, ребята, заберите у нас ещё одну.
Несмотря на пренебрежительный тон, Злой подобрал брошенную бутылку, бросил её в переполненный мешок, а затем, перекинув его через плечо, понёс мешок к стоящему на обочине мусоровозу. Добрыня, со своим пластиковым мешком на спине, последовал за ним.
Тем временем сюда приближался безумный инквизитор. Второпях покинув капище, он вновь спустился в Ведьмин яр и по тропинке, ведущей вверх, поднялся на Бастионный шлях.
С опаской пройдя мимо седьмой потерны, инквизитор вскоре обогнул высокий вал и заметил ещё одну тропинку, уводящую на широкую лужайку. Неожиданно с вершины вала донёсся странный непрерывный смех. О. Егорий прислушался: заливисто ржали поочерёдно два молодых человека. Их звонкий неудержимый хохот был очень похож на тот, которым обычно смеются наркоманы.
Поднявшись на вал, инквизитор увидел сверху перед собой огромную поляну. С одной стороны она была ограничена высоким насыпным валом, с другой стороны – глубоким неприступным рвом. Посреди насыпи чернела овальная арка восьмой потерны – сквозного прохода через вал.
Смех неожиданно прервался. Легко взобравшись на вал, инквизитор осмотрел с высоты всю поляну, на которой уютно расположились возле дымящихся костров несколько весёлых компаний.
Вновь совсем рядом раздался идиотский ржач, и инквизитор обнаружил за кустами двух парней, уже виденных им раньше. Один был похож на борова, другой – на цаплю. Расположившись на траве, они разглядывали молодых людей, сидящих у костров, но вид их почему-то вызывал у обоих нездоровый судорожный смех.
– Смотри, а этот! Уа-ха-ха! – ржал один.
– И этот! И-хи-хи! – вторил ему другой.
Они видели то, чего не видел ни инквизитор. Парни и девушки в компаниях светились изнутри всеми цветами радуги. Красные, оранжевые, жёлтые, зелёные, голубые, синие и фиолетовые нежити полностью поглотили их тела.
– Ну, я такого ещё не видел! Уа-ха-ха!
– Ой, не могу! Такие прикольные! И-хи-хи!
Сияющие твари весело подмигивали Димонам и приветливо махали им издали когтистыми лапами. Белая нежить, сидящая в О`Димоне, неожиданно показала своим собратьям белоснежный метровый язык, неизвестно как поместившийся в её пасти.
– А этот, ой, не могу, уо-хо-хо!
Малахитовый хамелеон, сидевший в усатом молодом человеке, в ответ высунул ему изумрудный язык, а оранжевая нежить, оседлавшая его подружку, тут же завиляла апельсиновым хвостом. Длинноволосый парень, в котором скалила зубы голубая тварь, гонялся внизу по поляне за визгливой девушкой, внутри которой сидела жёлтая гадина.
О`Димон вдруг резко оборвал свой смех и со всей серьёзностью заявил приятелю:
– Прикинь, а я думал, эти твари сидят только в нас!
Вышедший из-за куста о. Егорий в чёрной рясе был тут же всеми обнаружен.
– О, смотри, поп сюда пожаловал, – заметили его в дальней компании.
– Эй, батюшка, идите сюда! – позвали его в ближнюю.
Но инквизитор отрицательно помотал им головой и поспешил вновь скрыться за кустами. Как только он скрылся, на поляне появилась женщина в красном сарафане. Переходя от одной компании к другой, она обращалась ко всем с одним и тем же вопросом.
– Вы не видели здесь девушку в белом платье?
В последней компании один из заметно поддавших парней весело ответил ей:
– В белом платье не видели, а вот в красном сарафане сама к нам идёт. Садись к нам. Веселее будет.
Навка мотнула головой.
– У меня дочка пропала.
Второй парень разудало махнул ей рукой, как давней знакомой:
– Да ладно, успокойся ты, ничего с ней не случится. Посиди пять минут с нами.
Навка вновь помотала головой, давая понять, что ей совсем не до этого. Первый тем временем, плеснул ей водки в пластиковый стаканчик.
– На, выпей, – протянул он Навке стаканчик. – За то, чтобы она скорее нашлась.
– Я не пью.
Второй сделал изумлённые глаза:
– Как это не пьёшь?
Поднявшись, он выхватил у приятеля стаканчик и, пошатываясь, подошёл к Навке.
– Ты чё, больная?
– Нет, – ответила Навка. – Поздоровей тебя буду.
– Колян! Отстань от неё! – крикнули ему из компании.
Но Колян не отставал.
– Не пьют сейчас только больные или те, кто замышляет какую-то пакость. Уже проверено.