Пусть Аркаша просто спит. Как после тяжёлой смены на заводе.
Андрей заснул и ему снился бородатый старик на облаке перед огромным экраном, где были миллиарды квадратиков - картинка в картинке. Старик на облаке подслеповато щурился, водя дистанционкой возле экрана. Пальцем он пытался что-то разобрать в мельтешении кубиков. Потом, махнув рукой и перекрестившись, бородатый нажимал на кнопку дистанционки и один из миллиардов квадратиков угасал.
Время, когда человек хоронит близких, это время самых смелых желаний и мыслей.
Это время откровений…
Часть 2
Мать
1
Две недели прошло с похорон Аркаши.
Андрей несколько раз ходил в церковь, где долго стоял перед образами и разговаривал с Богом. Спокойнее на душе не становилось. В памяти всё время вставала сцена прихода Аркаши к нему домой перед смертью. Ведь всего один шаг навстречу прокажённому брату и возможно неведомая болезнь Аркаши отступила бы.
Так думалось Андрею, когда он внимал тихому говору икон в городской церкви и в нос его пробирался терпкий запах ладана и свечек, щёлкавших в уютной полутьме.
Андрей открывал глаза после самодельных своих молитв, и сталкивался с глазами священников. Единственное, что читал он в них - гордость от близости к Богу.
Гордыня ли это была или обыкновенная человеческая гордость, Андрей не знал. Да и не старался размышлять об этом. После самоубийства брата, он как никто другой стал видеть множество брёвен в своих глазах, через которые совсем уже не виделись сучья в глазах других людей.
Андрей возвращался на "Завод стекла" после обеда в кафе в центре, где помимо прочего он встречался с привередливым клиентом, даже не захотевшим ехать к ним в офис. Встреча прошла отлично, клиент остался доволен блинчиками с красной икрой и чашечкой двойного "еспрессо". Андрей вырулил из плотного потока машин и припарковался возле остановочных павильонов, чтобы купить кофе и сигареты.
Остановка пустовала. Все, кто хотел работать, уже благополучно доехали до работ, а кто не хотел, плюнули на всё и пошли домой. Только нищий с красным, как огнеупорный кирпич, лицом, крутился на пивной банке, сминая её в алюминиевый блинчик.
Андрей купил сигареты и кофе и в тот момент, когда он нажимал на кнопку брелка сигнализации, зазвонил мобильник.
Ни в памяти телефона, ни в памяти Андрея не было такого номера. Номер был подозрительно длинный, и в нём было много девяток и шестёрок, что Андрей сразу подумал об услуге сотовых кампаний "покупной номер". Те есть тот номер, за эксклюзивность которого клиент согласился выложить энную сумму денег.
Значит, звонивший не из разряда обычных граждан. Большой палец завис над зелёной иконкой в виде телефонной трубки. Андреем вдруг овладела нерешительность. Палец руки напоминал Андрею сейчас отрезок металлической трубы. Андрей не мог его согнуть, чтобы нажать кнопку приёма!
Господи, Иисусе Христе, помилуй меня грешного и дай силы… Дай силы… Что же это такое со мной творится?
Наконец палец с силой вжал кнопку приёма в телефонный фэйс.
- Слушаю?
- Андрей Иванович? Это Коорд Ким Борисович вас тревожит. Как ваше ничего?
- Здравствуйте, - Андрея поразил панибратский тон Кима. - Откуда у вас мой номер?
- Знаете, я и на кладбище хотел подойти к вам… Поговорить, - сказал Ким. - Только сейчас собрался позвонить.
Когда Ким упомянул о кладбище, Андрей нахмурился и готов был лишний раз сказать, что мать просто напросто находилась в шоке от горя, поэтому не стоит её слова воспринимать всерьёз… Кроме того он принёс уже свои извинения. Но Ким имел в виду не мать.
- Вы слышали о семье Павленко? - спросил он.
Чёрт возьми, - думал Андрей, - может быть этот Ким пьяный? Две недели прошло с похорон Аркаши. Мы незнакомые люди, чёрт его дери!
- Я сейчас еду на работу, Ким Борисович… У меня мало времени…
- У Павленко умирает мальчик от рака, - сказал Ким. - Вы слышите меня, Андрей Иванович?
- Ну, да, - произнёс Андрей.
Когда собеседник говорит о "мальчике, умирающем от рака", ты не положишь трубку.
- Рустам Павленко - мой мастер в цехе. С ним последнее время происходит что-то ужасное. Он на человека стал не похож. Изменил веру, изменил фамилию. А ведь нормальный татарин был до поры до времени! Недавно его жена помешалась на некоей госпоже Елизавете. Я совершенно ненамеренно узнал, что это ваша матушка…
- Что вам от меня конкретно нужно? - Андрей был сбит с толку новой совсем не нужной ему информацией. - Я ведь действительно, еду на работу.
- Только вы можете помочь, Андрей Иванович. Мальчика нужно лечить. Лечить врачам. А мама мальчика, жена этого идиота Рустама помешалась на магии, экстрасенсорике и прочей ерунде…
- Ну и?
- Ну и скажите своей матери, чтобы она отстала от них. Если мальчика не лечить, он умрёт. Понимаете?
- У него рак?
- Да. Но медицина шагнула вперёд… Кто знает, может быть удастся помочь?
- Не знаю, - после некоторого раздумья произнёс Андрей. - Честно говоря, я предпочитаю не вмешиваться в дела матери. Как и она в мои.
- Пав-лен-ко? - по слогам произнёс Ким. - Вы случаем не знаете их? Живут по тому же адресу, что и покойный Аркадий. Только у него квартира 116, а у Павленко - 126…
- Я понял, - сказал Андрей.
Мать жила в сто шестнадцатой. Сто двадцать шестая, это несколькими этажами выше.
- Вот! - ещё больше обрадовался Ким. - Поможете?
- Нет, - Андрей облизнул пересохшие губы. - Я не…
- Вот как? - голос Кима стал неприветливым. - Пусть пацан подыхает? Так что ли?
- Ну, почему же, - Андрей находился в замешательстве. - У него ведь есть родители?
- Есть, - согласился Ким. - Родители есть, а мозгов у родителей - нет! Вы уж помогите сделать из них нормальных людей.
- Я не могу, - сказал Андрей, испытывая невероятное облегчение от того, что научился в своё время говорить "нет". - Нет, Ким Борисович, боюсь, вы ошиблись адресом. Я не переделываю людей.
- Ясно, - сказал Ким. - Что ж, если передумаете, можете даже не звонить мне. Просто пришлите смску на мой номер со словом "да". До свидания, Андрей Иванович. Заранее спасибо… Не от меня, конечно, а от умирающего мальчика.
- До свидания, - буркнул Андрей, нажимая отбой.
Вдруг в стекло машины ударили с такой силой, что Андрей вздрогнул. В стекло стучался тот самый бомж, топтавший алюминиевую банку, когда Андрей шёл к павильону. Вблизи это оказался долговязый тип с краснющим лицом в рваной дублёнке.
Где-то я его видел, - подумал Андрей. Вот чёрт! Андрей вспомнил где уже видел эту красную рожу. Это бы тот самый бомж - рыбак, сидевший с удочкой на берегу отстойника металлургического завода.
На бомже была дублёнка Аркаши. Та самая, залатанная белыми нитками.
Андрей вылез из машины и поймал, брезгливо морщась, бомжа за плечо. Тот немедленно стал протестовать, вырываться. Огромная сумка с бутылками, банками и прочей дребеденью плюхнулась на землю, наделав шуму, как сошедший с рельс товарняк.
- Откуда у тебя эта дублёнка? - спросил Андрей.
- На помойке нашёл. А я вас помню. Знаете, я ухи в тот раз наварил - вкуснотища! Зря так быстро ушли, - бомж прищурился. Видимо, в то, что с него снимут такое рваньё, он не верил и вёл себя довольно уверенно. Как ушлый бизнесмен, бомж уловил возникший в воздухе спрос и немедленно выдвинул на него предложение. - Нравится дублёночка? Могу продать? Тысяча рублей.
- Совсем дурак что ли? - искренне возмутился Андрей. Он разглядывал дублёнку. Значит мать выбросила её. И вправду, латанная перелатанная она ничего не стоила. Но Андрею было неприятно видеть вещь своего младшего брата на теле бомжа.
- А сколько дашь? - прищурился бомж.
- Пятьсот, - сказал Андрей.
- Я ж замёрзну, - отказался бомж. - Нет.
- Тысяча, - сказал Андрей, хватая бомжа. Тот вырвался и вдруг побежал с такой скоростью и такими нечленораздельными криками, что проходивший в ста метрах от них милиционер насторожился, как спаниель возле утиного болота.
Нищий оглянулся, увидел, что его не преследуют, поправил на плече клетчатую сумку и отправился дальше, шепча проклятия.
Андрей сел в машину и через лобовое стекло следил за перемещением дублёнки брата. Издалека казалось, что это идёт Аркаша. Вот он наклоняется, высматривая пустые банки и бутылки под скамейками и в закутках павильонов. С такого расстояния сходство было очень сильным.
Это не мог быть брат! Мёртвые не собирают пустых бутылок на остановках.
Это бомж рыбак.
Андрей почувствовал, как сдавил горло спазм.
Господи, - думал Андрей, - вот же Господь посылает возможность для исправления греха. Что тебе нужно, каких ещё знамений? Ты убил своей жестокостью младшего брата. Он пришёл к тебе, как блудный сын к отцу. Какой бы он ни был, ты должен был простить его, протянуть руку помощи!
Ты убил его.
Нет. Сейчас дело было не в брате. Аркашу не вернуть уже. Есть только память о нём и жалость, что сделал так, а нужно было эдак! Да, только лишь жалость. Ведь Ким не простой человек. Как бы ни уверял он Андрея в своей благообразности, было ясно: разрушительный процесс в Аркаше начал именно он. Пороки в сердце брата были динамитом, а Ким стал бикфордовым шнуром.
Андрей прервал эти мысли. Ведь душа его великолепно знала, страдая, что именно он сам, его пощёчина, его холодная отстранённость в последнем с Аркашей разговоре, именно они стали огоньком, поджёгшим бикфордов шнур!
Ким здесь не при чём. Не нужно, как брат при жизни валить всё с больной головы на здоровую.
Андрей читал о таких случаях в наивных книжках, которые продаются по двести рублей за штуку в иконных лавках. "Господь будет посылать возможности очистить душу. Не закрывайте своё сердце от них. Ибо если отречётесь от Иисуса, то и он от вас отречётся в Царствии Небесном…"
Андрей закурил. Он держал телефон в руках, неотступно глядя на маячившую возле киосков дублёнку брата. С сигареты во рту на экран телефона бухнулся столбик пепла. Андрей сдул его, нажал кнопку "написать сообщение" и отправил на мобильный номер Кима одно единственное слово:
"Да".
Время поджимало, нужно было спешить на "Завод стекла". Андрей завёл "Дэу" и вырулил с парковки. Хоть Ким никаких угроз в телефонном разговоре не произносил, Андрей вдруг воинственно повёл плечами и грозно прошептал:
- Со мной, Ким, твои шуточки не пройдут…
2
Несколько раз на работе Андрей вспоминал о семье Павленко из "126" квартиры, о которых рассказал Ким. Так и тянуло плюнуть на всё, растереть и забыть. На работе был аврал, да и дома нужно было починить барахлившую систему отопления.
С другой стороны хотелось помочь несчастному ребёнку, родители которого одурманились идеями "госпожи Елизаветы". Только смущало присутствие Кима во всей этой истории.
Я хочу сделать из них людей, - сказал он. Опять та же история, что с Аркашей? Только теперь в ней будет участвовать ещё и Андрей? Ведь если мыслить здраво, то это старина Ким затеял возню с Аркашей, а тот в какой-то момент случайно передал эстафетную палочку Андрею.
Получается, что за всеми событиями стоит Ким?
Кажется, я тоже начинаю, как и Аркаша, наделять этого человека демоническими качествами, - думал Андрей. - А Ким всего лишь хочет, чтобы люди вокруг стали лучше. Не все, конечно. Хотя бы те, кто работает рядом с ним.
Аркаша, Рустам Павленко…
Просьба Кима звучала почти приказом. Словно бы Андрей что-то должен был ему или между ними появилась какая-то общая тайна…
Андрей сидел в машине, припаркованной возле подъезда матери. Он черкался в блокноте при свете слабенькой лампочки на потолке "Дэу". Страничка сплошь была изрисована мордочками чертей и надписями: "Ким? Кто это? Ким? Кто?". За окном машины стремительно темнело. Во дворе дома матери пьяный мужик выгуливал собаку, и было непонятно, кто кого из них ведёт на поводке. Андрей закрыл блокнотик, вылез из машины и быстро пошёл в сторону подъезда.
Он не был у матери с того момента, когда они отмечали девять дней Аркаши. На лестничной клетке сбоку от шахты лифта, Андрей увидел гвоздику, лежавшую там с похорон Аркаши. Цветок скрючило, красная его головка почернела и высохла. Вокруг, как черви кишели инсулиновые шприцы с остатками крови наркоманов.
Андрей вошёл в квартиру матери в тот момент, когда она собиралась куда-то. Мать кружилась по квартире, словно бы не замечая сына. На госпоже Елизавете уже была надета длинная ондатровая шуба.
Елизавета Сергеевна забрасывала в объёмный чёрный пакет одну за другой вещи, поражавшие Андрея.
На лице матери не отразилось ни одной эмоции, когда она засунула в пакет чёрную книгу с черепом на обложке, несколько амулетов, напомнивших Андрею атрибуты шаманов Севера. Туда же полетели изогнутые ивовые палочки, похожие на засохших змей. Последними Елизавета Сергеевна положила в пакет связку коричневых, похожих на гаванские сигары, свечей и здоровенный, отлитый из олова крест.
Андрей наблюдал за действиями матери, не двигаясь. Всё чего он боялся, о чём они с Настей перешёптывались, порой смеялись, происходило прямо на его глазах. Мать собиралась проводить магический сеанс. Как точно могло это называться, Андрей не знал толком. В голове крутились словечки: магия, ритуал, гадание…
Чтобы развеять мрачную неприветливую атмосферу в коридоре отчего дома, Андрей шутливо произнёс:
- Привет, мам. На колядки собралась?
- Это называется иначе, Андрей, - голос матери был строг, как и весь её вид.
- Ты идёшь к семье Павленко? - спросил Андрей.
Мать вздрогнула. Да - да, мама, видишь это не так уж и сложно, - усмехнулся про себя Андрей. - Очень просто выглядеть ясновидцем, когда есть осведомитель. Старина Ким из всех нас решил хороших людей сделать.
- Ты знаком с Павленко?
- Заочно.
- Тогда ты должен знать, что я лечу их ребёнка. Извини, но мне некогда. - Елизавета Сергеевна подняла с пола чёрный пакет с магическими принадлежностями и сделала шаг по направлению к двери.
Андрей не двинулся с места, чтобы пропустить мать к дверям.
- Врачи должны лечить людей, - сказал Андрей. Он вдруг почувствовал, что его зимняя куртка превратилась в плащ с крестом на спине. Андрей ощутил себя крестоносцем в сердце страны колдунов и ведьм. Его миссией было спасти несчастных, закрывших двери души и разума от благодатного сияния креста Христова. - Ты откажешься лечить этого мальчика.
- Я не заставляю Павленко, - госпожа Елизавета смотрела сыну в глаза. Твёрдо и не мигая, как кобра перед броском. Если Андрей чувствовал себя сейчас крестоносцем, то Елизавета Сергеевна готова была принять смерть на костре, но не отступиться от своей ведьмовской веры. - Каждый должен быть на своём месте, Андрей. Иди домой.
- Нет, мама. Слишком долго я пускал всё на самотёк.
- Ты просто живёшь отдельной жизнью. Вот и живи, - мать повернула голову в сторону. Этому повороту позавидовали бы английские королевы, столько в нём было достоинства.
- Ты моя мать и ты, чёрт возьми, уже не в том возрасте, чтобы… - Андрей не нашёл подходящего слова, чтобы дать адекватное название занятию матери. Он только беспомощно показал на чёрный пакет в её руках. И добавил. - Чтобы ты о себе не думала, мама.
- Ты ненавидишь нас, - сказала Елизавета Сергеевна. - Меня, Аркашу. Его уже нет. Думаешь, я не слышала, как ты кричал на него? Ты хочешь, чтобы все ходили в церковь…
- Нет, мама! - воскликнул Андрей, думая, что увидь его Анастасия сейчас, не было бы её удивлению предела. Куда девалась его уверенность в себе, его хладнокровие сорокалетнего успешного мужчины. В квартире матери Андрей снова чувствовал себя ребёнком. - Я и сам в церковь толком не хожу.
- Тогда что тебе нужно? - спросила Елизавета Сергеевн.
- Мальчика нужно лечить в больнице.
- Ты не знаком с Павленко, - произнесла мать. - Ты ничегошеньки о них толком не знаешь. Я сама только и делаю, что говорю Ирине: прекрати страдать ерундой, иди к врачам. Она не хочет. Я делаю всё что могу, и надеюсь, что помогаю. Я многих людей вылечила и многим помогла, чтобы ты там не думал, Андрей. Но одно дело копеечная болячка или недомогание, другое - рак.
- Я иду с тобой, - сказал Андрей и взял из рук матери пакет. Он сделал это машинально, чтобы помочь. Только когда они вышли в подъезд, и мать закрывала дверь за его спиной, Андрей осознал, что именно он держит в руках. Он приоткрыл пакет и сразу в глаза бросился мерзкий самодельный жирный оловянный крест. Два прямоугольника, спаянных вместе, не формой, но содержанием напомнили Андрею свастику.
Господи прости меня, - подумал Андрей и в тот момент, когда мать закрыла дверь и обернулась, он сунул пакет ей в руки и прошептал:
- Я не могу. Я ухожу.
- Слабость, - произнесла мать.
- Нет.
- Ты боишься. Ты боишься собственной матери? Даже Аркаша и тот не боялся.
- Аркаша… - запальчиво начал Андрей, намереваясь сказать, что брата как раз и погубила идиотская возня с оккультизмом.
Взгляд госпожи Елизаветы, казалось, проникал в самое сердце, как порой взгляд Иисуса во время молитвы. Андрей замолчал. Секунду, не больше он раздумывал, а потом пропустил мать вперёд и пошёл вслед за ней.
В полутьме подъезда дыхание матери и сына словно бы соединялись в одно целое. Госпожа Елизавета в длиннополой шубе казалась призраком этого дома. Андрей - случайным свидетелем его явления в мир смертных.
Андрей почувствовал себя очень маленьким. Ему снова было лет пять или шесть и мать взяла его с собой на работу, потому что его не с кем было оставить дома. И здесь на работе, чужие дяди и тёти обращались к маме совсем не так, как он привык.
На работе у матери было совсем другое имя. Чужое и страшное.
Госпожа Елизавета.
Андрей остановился от таких мыслей.
И тут мать улыбнулась ему. В этой улыбке была она вся: поднявшая на ноги практически одна двоих детей. Работавшая на трёх работах сразу. Настойчивая, сильная и… добрая.
Андрей вдруг понял, что когда мать не замечала патологического вранья Аркаши, она действительно его не замечала. Мать не лицемерила, как думалось Андрею порой. Она просто любила Аркашу. Любила, как младшего, навечно маленького сына.
Эти мысли в какую-то долю секунды пронеслись в голове Андрея. Он уверенно встал с матерью возле двери с номером "126". Госпожа Елизавета нажала кнопку звонка, прозвучавшего как миниатюрный колокол.