- Уолтеру - ну, то есть Кинко - не помешало бы порой сглаживать острые углы, - поясняю я, возвращая Грейди шляпу. - Но с Верблюдом он ведет себя просто безупречно. Уступил ему свою постель. И даже отыскал его сына. Уговорил встретить нас в Провиденсе и забрать Верблюда.
- Да ну! - Грейди перестает работать и бросает на меня удивленный взгляд. - А Верблюд знает?
- Ну… знает.
- И что он сказал?
Я корчу рожу и втягиваю воздух сквозь сжатые зубы.
- Что, прямо вот так?
- Все равно у нас не было выбора.
- Понятное дело, что не было, - отвечает Грейди и умолкает. - Но они расстались не по его вине. Может, родные уже и поняли. От войны у многих крышу снесло. А он ведь был артиллеристом - знаешь эту историю?
- Нет, он не рассказывал.
- Послушай, ты ведь не думаешь, что Верблюд был способен остаться в строю?
- Да уж, едва ли, - отвечаю я. - И что"?
- Кстати, ходят слухи, что наконец дадут денег - может, даже рабочим. Как-то не верилось, но после сегодняшнего представления даже у меня появилась надежда.
Крыло наконец отстегивается. Когда Билл и Грейди его поднимают, я обнаруживаю, что у Марлены в шатре все иначе. В углу - накрытый толстой льняной скатертью стол с тремя приборами. А в остальном шатер совершенно пуст.
- И куда вам вбить кол? Сюда? - спрашивает Грейди, указывая на пустое пространство.
- Да, пожалуй, - отвечаю я.
- Сейчас вернусь. - Он исчезает и миг спустя возвращается с двумя шестнадцатифунтовыми кувалдами, по штуке в каждой руке. Одну он швыряет Биллу, тот совершенно невозмутимо ее ловит и вслед за Грейди заходит в шатер. На удивление ритмичными ударами они вколачивают кол в землю.
Я завожу Рози в шатер и, присев на корточки, привязываю за ногу к колу. Не отрывая этой ноги от земли, она почему-то переносит вес на остальные. Встав, я замечаю, что она тянется к наваленной в углу груде арбузов.
- Закрепить обратно? - спрашивает Грейди, указывая на крыло шатра.
- Да, если не трудно. Едва ли Марлена хочет, чтобы Август увидел Рози до того, как зайдет в шатер.
Грейди пожимает плечами:
- Да ради бога.
- Слушай, Грейди, а можешь чуточку последить за Рози? Я бы сбегал переоделся.
- Ну, не знаю… - прищурившись, оглядывает он Рози. - Если только она не выдернет свой кол или еще чего-нибудь не учудит.
- Не думаю. Но вот смотри, - отвечаю я, подходя к груде арбузов. Рози изгибает хобот и открывает рот в широкой улыбке. Я беру арбуз и разбиваю о землю прямо перед ней. Арбуз раскалывается, и слониха засовывает хобот прямо в алую мякоть и принимается закидывать кусочки в рот вместе с кожурой. - Если что, у тебя есть страховка.
Я выхожу из шатра и отправляюсь переодеваться.
Когда я возвращаюсь, Марлена уже в шатре. На ней расшитое стеклярусом шелковое платье, которое Август подарил ей в тот вечер, когда мы ужинали у них в купе. На шее сверкает бриллиантовое колье.
Довольная Рози уплетает очередной арбуз - как минимум второй, но в углу их еще не меньше полудюжины. Марлена сняла с нее головной убор и повесила на стул перед своим туалетным столиком. В шатре появился сервировочный столик, на нем - тарелки с серебряными колпаками и вино. В ноздри ударяет запах жареного мяса, и живот у меня сразу же сводит от голода.
Раскрасневшаяся Марлена роется в одном из ящиков туалетного столика.
- А, Якоб! - говорит она, оглядываясь через плечо. - Как хорошо! А то я уже беспокоилась. Он будет с минуты на минуту. О боже! Никак не найду. - Она резко выпрямляется, не закрывая ящика. Оттуда свисают розовые лоскуты. - Можешь помочь?
- Без вопросов!
Она достает из трехногого серебряного ведерка со льдом бутылку шампанского и протягивает мне. Кубики льда в ведерке позвякивают, со дня бутылки капает вода.
- Открой, пожалуйста, когда он войдет. И крикни: "Сюрприз"!
- Договорились, - отвечаю я и беру у нее бутылку. Размотав проволоку, зажимаю пробку большим пальцем. Рози тут же вытягивает хобот и пытается просунуть его между моими пальцами и бутылкой. Марлена продолжает рыться в ящике.
- Это что еще такое?
Я поднимаю глаза. Перед нами стоит Август.
- Ой! - восклицает, поворачиваясь, Марлена. - Сюрприз!
- Сюрприз! - вторю ей я, уворачиваясь от Рози и выдергивая пробку. Отскочив от брезента, она падает в траву. Шампанское брызжет у меня из-под пальцев, я хохочу. Марлена подставляет под струю пару бокалов, но пока нам удается состыковаться, из бутылки, которую Рози все еще пытается вырвать у меня из рук, выливается не меньше трети.
Опустив глаза, я вижу, что розовые шелковые туфельки Марлены потемнели от шампанского.
- Ой, простите! - смеюсь я.
- Ничего страшного, - отвечает она. - Это не последняя бутылка.
- Я спрашиваю, это что еще такое?
Мы с Марленой замираем, не разнимая рук. Она беспокойно поднимает взгляд. В обеих руках у нее по почти что пустому бокалу для шампанского.
- Это сюрприз! Праздник.
Смертельно побледневший Август смотрит на нас, не мигая. Пиджак у него расстегнут, галстук ослаблен.
- Да уж, сюрприз, - говорит он, снимая цилиндр, и крутит его в руках, внимательно изучая. Волосы у него на лбу всклокочены. Вскоре он уже глядит на нас в упор, подняв бровь. - Вы полагаете?
- Что, прости? - упавшим голосом спрашивает Марлена.
Встряхнув запястьем, он швыряет цилиндр в угол. Медленно, методично снимает пиджак. Подходит к туалетному столику и поднимает пиджак так, как если бы намеревался повесить его на спинку стула. Однако, увидев головной убор Рози, останавливается. Передумав, складывает пиджак и кладет на сиденье. Опуская взгляд, упирается им в торчащие из ящика розовые ленты.
- Что, я не вовремя? - спрашивает он, окидывая нас с Марленой красноречивым взглядом.
Спрашивает очень обыденно, как если бы просил передать соль.
- Дорогой, я не понимаю, о чем ты, - мягко говорит Марлена.
Август наклоняется, вытаскивает из ящика длинную, почти прозрачную оранжевую ленту и, пропустив ее сквозь пальцы, принимается обматывать вокруг них.
- Баловались с ленточками, а? - Он перехватывает ленту за другой конец и вновь пропускает сквозь пальцы. - Ах ты, негодница! А ведь я догадывался.
Марлена таращится на него, потеряв дар речи.
- Итак, - продолжает он, - празднуем случку? А времени-то я вам дал достаточно? Или, может, мне уйти и вернуться попозже? Должен признать, слон - это что-то новенькое.
Страшно подумать.
- Боже правый, о чем ты?
- Ага, два бокала, - замечает он, взглянув на ее руки.
- Что? - она поднимает бокалы так быстро, что их содержимое выплескивается в траву. - Так третий же…
- Думаешь, я совсем дурак?
- Август… - вмешиваюсь я.
- Заткни пасть! Заткни свою вонючую пасть!
Август багровеет и выпучивает глаза. Он весь дрожит от ярости.
Мы с Марленой стоим совершенно неподвижно и от удивления не можем вымолвить ни слова. На лице Августа теперь появляется что-то вроде удовлетворения. Он продолжает играть с лентами и даже улыбается, а потом, аккуратно их свернув, складывает обратно в ящик. Выпрямившись, он принимается медленно покачивать головой.
- Вы… вы… вы… - подняв руку, он обмахивается пальцами, а перестав, замечает свою трость с серебряным набалдашником, прислоненную к стене у стола, где я ее поставил. Медленно подойдя к столу, Август берет ее в руки.
Услышав, как за моей спиной что-то льется, я резко поворачиваюсь. Рози, плотно прижав к голове уши и загнув хобот под морду, мочится в траву.
Август постукивает серебряным набалдашником о ладонь.
- И как вам кажется, долго вы еще могли от меня скрываться? - Помедлив, он смотрит мне прямо в глаза. - А?
- Август, - начинаю я, - я не понимаю, о чем…
- Я сказал, заткни пасть! - он разворачивается и лупит тростью по сервировочному столику, сбрасывая на землю бутылки, тарелки, вилки и ножи. А потом опрокидывает столик, толкнув его ногой. Столик заваливается на бок, фарфор, стекло и угощение падают в траву.
Оглядев учиненный разгром, Август вновь поднимает глаза.
- Думаешь, я не понял, что у вас тут творится? - Он сверлит Марлену взглядом, на виске у него бьется жилка. - Хороша же ты, дорогая. Ничего не скажешь. Хороша.
Вернувшись к туалетному столику, Август прислоняет к нему трость. Склонившись, пялится в зеркало. Поправляет волосы на лбу и приглаживает их ладонью. И вдруг замирает, не убирая ладони со лба.
- Ку-ку, - говорит он нашим отражениям. - А я вас вижу.
Из зеркала на меня смотрят полные ужаса глаза Марлены.
Август поворачивается и берет розовый головной убор с блестками, который Марлена сшила для Рози.
- В том-то и беда, верно? Я вас вижу. Вы думаете, я не вижу, а я вижу. А что, неплохо вышло, надо сказать, - говорит он, крутя в руках сверкающий головной убор. - Любящая жена, спрятавшись в уборной, шьет что-то грандиозное. А может, не в уборной? А прямо здесь? Или в шатре у шлюх? Шлюхи ведь друг другу помогают, правда? - Он оглядывается на меня. - Ну, и где ж ты умудрился, Якоб, a? Гдe именно ты отодрал мою жену?
Я беру Марлену под локоть:
- Пойдем отсюда.
- Ага! То есть вы даже не отрицаете! - взвизгивает он. Вцепившись пальцами с побелевшими костяшками в розовый головной убор, он тянет что было сил, скрежеща зубами, пока наконец не разрывает его пополам.
Марлена вскрикивает и, уронив бокалы, зажимает рот руками.
- Шлюха! - орет Август. - Потаскуха! Сука паршивая! - с каждым новым эпитетом он разрывает убор еще на несколько кусков.
- Август! - кричит Марлена, делая шаг вперед. - Прекрати! Прекрати!
Видимо, крик сбивает его с толку, потому что он и правда прекращает. Глядит на Марлену и моргает. Глядит на головной убор. И снова на Марлену, в заметном недоумении.
Марлена делает еще шаг вперед.
- Агги, - нерешительно говорит она, умоляюще глядя на него. - Ты пришел в себя?
Август недоуменно таращится на нее, как будто только что очнулся и неожиданно для себя оказался здесь, с нами. Марлена медленно, шаг за шагом, подходит все ближе к нему:
- Дорогой…
Он двигает нижней челюстью и морщит лоб. Обрывки головного убора Рози падают на землю.
Я, кажется, вообще перестаю дышать.
А Марлена между тем уже совсем рядом с ним.
- Агги…
Он смотрит на нее сверху вниз, подергивая носом. И вдруг толкает с такой силой, что она падает прямо на разбросанные тарелки. Шагнув вперед, он нагибается и пытается сорвать с ее шеи колье. Но замочек не расстегивается, и все заканчивается тем, что он тащит ее за шею, а она пронзительно кричит.
Рози трубит, а я скорее устремляюсь к ним и перехватываю Августа. Мы падаем прямо на осколки тарелок, в разлитую по траве подливку. Сперва сверху оказываюсь я и луплю его по лицу. Но вот сверху уже он, заезжает мне кулаком в глаз. Я сбрасываю его и рывком поднимаю на ноги.
- Агги, Якоб! - кричит Марлена. - Перестаньте!
Я отшвыриваю его назад, но он хватает меня за лацканы, и мы вдвоем обрушиваемся на туалетный столик. До меня доносится звон, и на нас дождем сыплются осколки зеркала. Август швыряет меня на землю, и мы, схватившись, выкатываемся на середину шатра.
Мы пыхтим, прижавшись друг к другу так тесно, что я чувствую на своем лице его дыхание. И вот уже я снова сверху, луплю его кулаками. А вот сверху он, бьет меня головой об землю. Марлена кружит над нами и требует, чтобы мы остановились, но мы не можем. По крайней мере, я уж точно не могу: мои кулаки наливаются яростью, болью и отчаянием последних нескольких месяцев.
Вот прямо перед моим носом перевернутый стол. Вот Рози - она трубит, и пытается выдернуть из земли кол. А вот мы снова на ногах, вцепились друг другу в лацканы и в воротнички, наносим удары и отбиваемся. В конце концов мы выкатываемся из шатра и попадаем в самую гущу собравшейся снаружи толпы.
Меня тут же оттаскивают и крепко хватают за руки Грейди и Билл. В какой-то миг кажется, что Август вот-вот вновь на меня набросится, но вдруг выражение его разбитой физиономии меняется. Он поднимается на ноги и спокойно отряхивается.
- Да вы же сумасшедший! Сумасшедший! - ору я.
Он окидывает меня хладнокровным взглядом, поправляет рукава и возвращается в шатер.
- Пустите, - умоляю я, поворачиваясь сперва к Грейди, а потом к Биллу. - Христа ради, пустите! Он же чокнутый! Он ее убьет!
Я вырываюсь с такой силой, что мне удается протащить их на несколько футов вперед. Из шатра доносится звон бьющейся посуды и вскрик Марлены.
Грейди и Билл, пыхтя, зажимают меня ногами, не давая высвободиться.
- Не убьет, - цедит Грейди. - Ты уж не беспокойся.
Откуда ни возьмись появляется Граф и ныряет в шатер.
Погром прекращается. Раздаются два глухих удара, затем один погромче - и, наконец, говорящая сама за себя тишина.
Я замираю, таращась на бледный свод шатра.
- Ну, вот и все. Понял? - говорит Гейди, все еще крепко держа меня за руку. - Ты как, остыл? Можно тебя отпустить?
Я киваю, не отводя взгляда от шатра.
Грейди с Биллом хотя и решаются меня выпустить, но не сразу. Сперва ослабляют хватку Потом дают сделать шаг-другой, но сами держатся рядом и не перестают за мной следить.
Кто-то берет меня за запястье. Это Уолтер.
- Давай, Якоб, - говорит он, - уходи отсюда.
- Не могу, - отвечаю я.
- Можешь. Уходи. И поскорее.
Я продолжаю смотреть на затихший шатер. Но потом, оторвавшись наконец от вздымаемого ветром входного крыла, все-таки ухожу.
Мы с Уолтером забираемся в наш вагон.
Из-за сундуков, где похрапывает Верблюд, выскакивает Дамка. Поприветствовав нас обрубком хвоста, она замирает и принюхивается.
- Сидеть, - командует Уолтер, указывая на раскладушку.
Но Дамка садится прямо на пол, а на край раскладушки присаживаюсь я. Адреналиновый дурман проходит, и я начинаю ощущать, как же у меня все болит. Руки покалечены, дышу я как в противогазе, а на мир взираю через щелочку правого глаза, веко на котором распухло дальше некуда. Когда я дотрагиваюсь до лица, на руке остается кровь.
Уолтер склоняется над открытым сундуком и поворачивается ко мне с бутылочкой самогона и чистым носовым платком в руках. И, стоя прямо передо мной, вытаскивает пробку.
- Эй, это ты, Уолтер? - слышится из-за сундуков. Ну конечно, Верблюд был бы не Верблюд, если бы не проснулся от звука вытаскиваемой пробки.
- Да ты просто весь в кровище, - не обращает на него внимания Уолтер. Прижав платок к горлышку бутылки, он переворачивает ее кверху дном, а потом подносит мокрую тряпицу к моему лицу. - Не дергайся. Будет щипать.
Но это просто неслыханное преуменьшение. Едва самогон касается моего лица, я вскрикиваю и откидываюсь назад.
Уолтер выжидает с платком наготове.
- Может, дать тебе что-нибудь прикусить? - он нагибается и поднимает пробку. - Вот, возьми.
- Не надо, - отвечаю я, стиснув зубы, - я сейчас. - Обхватив себя руками, я принимаюсь раскачиваться туда-сюда.
- Ага, я придумал кое-что получше, - говорит Уолтер, протягивая мне бутылку. - На, отхлебни. Горло дерет со страшной силой, но зато глоток-другой - и уже ничего не почувствуешь. Из-за чего весь сыр-бор, черт возьми?
Я беру бутылку и, ухватившись за нее обеими израненными руками, подношу ко рту. У меня получается неуклюже, как у боксера в перчатках. Уолтеру приходится мне помочь. Самогон жжет окровавленные губы, ножом проходит через горло и буквально взрывается в желудке. Я сглатываю и отодвигаю бутылку в сторону настолько резко, что часть содержимого выплескивается из горлышка.
- Да, крепкая штучка, - замечает Уолтер.
- Эй, парни, выньте-ка меня отсюда и поделитесь! - кричит Верблюд.
- Заткнись, Верблюд, - отвечает Уолтер.
- Ты чего? Разве можно так говорить со старым и больным…
- Я сказал, заткнись! У нас тут проблема. Давай, - возвращает он мне бутылку, - хлебни еще.
- Это какая же? - спрашивает Верблюд.
- Якоба побили.
- Что? Как? Лохобойка была?
- Нет, - мрачно отвечает Уолтер, - хуже.
- А что такое лохобойка? - спрашиваю я, едва шевеля распухшими губами.
- Пей, - он снова пытается впихнуть мне бутылку. - Это когда у нас выходит потасовка с ними. Ну, у цирковых с лохами. Готов?
Я отхлебываю еще глоточек самогона, который, несмотря на уверения Уолтера, все равно жжет ничуть не хуже горчичного газа.
- Вроде готов.
Придерживая меня одной рукой за подбородок, Уолтер поворачивает мою голову то вправо, то влево, чтобы дотянуться до ран.
- Мать честная, Якоб! Да что у вас там вышло, в конце-то концов? - вновь спрашивает он, раздвигая волосы у меня на затылке. Должно быть, нашел еще какую-нибудь гадость.
- Он толкнул Марлену.
- Что, вот так взял и толкнул?
- Ну да.
- Чего это?
- А просто спятил. Не знаю, как еще сказать.
- У тебя в волосах куча стекла. Не шевелись, - он водит пальцами у меня по голове, раздвигая и отделяя пряди волос. - А с чего это он вдруг спятил? - интересуется он, складывая осколки на ближайшую книжку.
- Да если б я знал…
- Врешь ведь! Ты за ней часом не волочился?
- Нет. Вовсе нет, - отвечаю я, ничуть не сомневаясь, что если бы лицо у меня не напоминало мясной фарш, я бы непременно покраснел.
- Хорошо бы так, - говорит Уолтер. - Ох, хорошо бы.
Справа от меня что-то шуршит и случит. Я пытаюсь оглянуться, но Уолтер крепко держит меня за подбородок.
- Верблюд, куда ты, черт тебя дери, лезешь? - сердится он, горячо дыша прямо мне в лицо.
- Хочу посмотреть, как там Якоб.
- Христа ради, сиди на месте, а? Сдается мне, вот-вот у нас будут гости. Скорее всего, придут за Якобом, но не думай, что не прихватят заодно и тебя.
Когда Уолтер заканчивает обрабатывать мои раны и выбирать из волос стекло; я переползаю на постель и пытаюсь устроиться так, чтобы голова, разбитая и спереди, и сзади, болела поменьше. Правый глаз заплыл окончательно. Ко мне тут же подбегает Дамка и осторожно принюхивается, а потом укладывается в нескольких футах, внимательно за мной наблюдая.
Уолтер прячет бутылку обратно в сундук и, не разгибаясь, принимается там рыться, пока не вытаскивает наконец большой нож.
Закрыв дверь комнатушки, он закрепляет ее куском дерева. А потом садится, прислонившись спиной к стене, и кладет нож рядом с собой.
Вскоре мы слышим, как по сходням стучат лошадиные копыта. Из другого конца вагона до нас доносятся приглушенные голоса Пита, Отиса и Алмазного Джо, но к нам не стучат и за дверь не дергают. Через некоторое время они спускаются по сходням и захлопывают дверь вагона.
Когда поезд наконец отправляется, Уолтер испускает громкий вздох. Я поднимаю на него глаза. Уткнувшись на миг носом в колени, он поднимается и прячет нож за сундуком.
- Ну, и счастливчик же ты! - говорит он, вынимая из двери деревянный клин, и, распахнув дверь, направляется к сундукам, за которыми прячется Верблюд.
- Кто, я? - спрашиваю я сквозь самогонный туман.
- Ну да, ты. До поры до времени.