* * *
Фиалки и незабудки отправились в ведро вместе с вазочками, в которых стояли. Со шкатулкой дело обстояло сложнее. Мне очень не хотелось к ней прикасаться. В конце концов, я просто смела ее в мусор веником. И рассталась с ведром, просто оставив его на помойке. Может, я была не права. Может. Но я так не думаю.
Оставалось самое страшное. Тонкая стальная струна по-прежнему лежала в ванной. Покрытая бурыми пятнами засохшей крови, она выглядела как отправившийся на охоту хищник. Но она ошиблась с жертвой.
Не знаю, что двигало мной тогда. Я вообще почти ничего не понимаю из произошедшего той странной и немножко страшной неделей. Мной руководили чувства и чуть-чуть разум. Какие-то незнакомые мне инстинкты и хорошо знакомое чувство страха. Я начала бояться человека с кольцом на пальце. Я начала шарахаться от неизвестных предметов. Я хотела жить. Я мечтала не бояться.
Эта пятница была единственным днем моей жизни, когда я просто боялась. Но так не могло продолжаться долго. И вечером, глядя на сталь и потирая болевшее запястье, я приняла решение.
* * *
Вообще, спирт горит хорошо. Но мне понадобилось сжечь его почти два литра, прежде чем струна обуглилась и лопнула в нескольких местах. Ванна теперь походила на жертву Прометея. И выглядела так же, как когда он устроил в ней пожар. А вообще, сейчас это были мелочи. Главное, что я уже безбоязненно достала из нее обуглившиеся куски проволоки и выкинула их в мусорный контейнер на улице. Потом вернулась домой и навела везде порядок. Конечно, он был не идеален. Но хотя бы крови и копоти нигде видно не было. Влезла в свои джинсы и, побросав в рюкзак все бывшие у меня зажигалки, фонарик, немного денег, бутылку воды и несколько бутербродов, вышла из дома.
Глядя в бабушкин дневник, я шла по ночному городу. Через пару часов практически бесцельного брожения я, наконец, сообразила, куда мне надо двигаться. Купив еще бутылку воды, я решительно направилась к району, где когда-то жила.
На рассвете я нашла его.
Вот он. Стоит… почти заброшен… Точно такой же, как и десять, и тридцать лет назад. Старый дом, мне не пришлось тратить всю жизнь, чтобы найти тебя. Я потратила одну ночь, но ведь тебе это безразлично… Я знаю: ты хочешь рассказать мне все свои сказки. Но уже рассвет. И тот, кто ищет меня, может прийти сюда. Он не похож на твоего хозяина. Он не похож на его странных и молчаливых гостей. Он… Однажды я найду его, но сейчас мне нужна твоя помощь…
И, набравшись смелости, я шагнула в дверной проем. Спертый воздух не двигался. Он обволакивал и толкал меня. Но я знала, что этот дом ждал меня. Ждал с тех самых пор, как проводил своего последнего посетителя… И дом говорил мне, куда надо идти. И я шла. Шла следом за бабушкой, которая смотрела на меня со страниц дневника. Все глубже и глубже. Не понимая, как у такого дома могут быть такие глубокие подвалы. Начиная забывать, зачем я пришла… и, только когда луч фонарика уперся в дверь, все стало на свои места.
* * *
Я стояла на верхушке горы. У моих ног начиналась вырубленная в камне лестница, которая вела вниз, туда, где меня ждало будущее. Я оглянулась. Прямо в воздухе чернел дверной проем, который вел в мою прошлую жизнь. И так захотелось вернуться…
Один маленький толчок рукой, и дверь закрылась. Проем исчез. Я вернусь. Когда-нибудь мои шрамы заживут, и пальцы перестанут болеть. И я вернусь в дом, который будет рассказывать до поры до времени мои сказки и ждать моего возвращения. В дом, который будет моим во всех измерениях. Но сейчас… Я снова посмотрела на долину. На незабудки под ногами. Что ж, пора.
И, поправив рюкзак на плечах, я отправилась вниз.
Газиз Юсупов
Послать начальника – это судьба
"Судьба человека известна Аллаху, но для него нет такого понятия, как время и пространство. И человек все равно решает все сам. Представь лист бумаги, по которому ползет букашка. Для него существует только два измерения, и он не может видеть, что ждет его на пути, если он повернет направо или налево. Но мы-то, глядя сверху, видим, что, повернув налево, он придет туда-то, а правый путь приведет туда-то. Если сюда добавить и то, что для Него не существует понятия времени, то судьба человека для Него как исписанный лист. Но в данный момент времени в данной точке пространства каждый сам решает, что ему делать и по какому пути ему идти…"
Эти слова из дискуссии с отцом постоянно у меня в памяти. Вот потому-то лично мне моя судьба после изложенных ниже событий стала видеться сплошным туннелем, с которого никуда не свернуть… Никакой возможности самому ее определять. И что меня еще больше беспокоит, так это то, что кто-то сверху за всем этим наблюдает…
И вот шагаю я по тоннелю, как по Проспекту и понятия не имею, что это там вдали – то ли свет в конце тоннеля, то ли электричка едет…
При встрече так уж принято спрашивать: "Как дела?" – и получать в ответ такую же ничего не значащую фразу, типа: "Нормально". А вот ежели вы меня сейчас именно спросите: "Как дела?" – я отвечу: "Все ништяк… но есть один момент…"
Да! Все бы ништяк, да только одно меня беспокоит: как так получается, что некоторые могут наше будущее как по книжке читать?
Задай кто-нибудь месяц назад этот же вопрос мне самому, я бы его за чокнутого принял. Но в течение месяца столько всего произошло, что мое мнение насчет гадалок, предсказаний будущего и способности человека управлять своей судьбой в корне изменилось. Теперь я порой даже в инопланетян и демократию верю.
* * *
А началось все с обычной командировки.
Дальняя дорога, казенный интерес и некоторые частнособственнические дела добрых друзей и хороших партнеров нашего учреждения закинули меня в Красноярский край. До Красноярска из Уфы ехать поездом ровно сорок восемь часов. И столько же обратно. Если повезет, конечно, и опозданий не будет. Но только на первый взгляд дорога обратно равна дороге туда. На самом деле – ехать еще дольше.
И вот тянется эта дорога и конца ей нет. От нечего делать стараешься с народом общаться. Вообще-то в обычной ситуации я чураюсь собеседников, специфика работы, знаете ли… Мало кто понимает, чем отличается пиловочник от пиломатериала. А на другие темы, как-то у меня и говорить не получалось. Но теперь было глубоко по барабану – абы покалякать с кем.
И вот свезло мне на мое баймакское счастье провести почти полусуток в обществе одной милой бабушки. Сначала все шло, как полагается. И покушали мы с ней от пуза в духе вагонно-полевого обеда. Если не в курсе, что это такое – скажу: это когда каждый ставит на стол ту снедь, что взял с собой в путь-дорожку. И выдули под неспешную болтовню несколько стаканов чаю, размолачивая зубами добрые новосибирские прянички (видать еще со времен СССР остались – такие они были каменные). И вот на исходе шестого часа нашего знакомства призналась мне бабулька, что она самая, что ни на есть настоящая предсказательница будущего.
Я, конечно, всегда уважаю старость и сопутствующие ей болезни. В том числе и центральной нервной системы. Но тут чего-то во мне щелкнуло, словно собачку сорвало. И здоровый скептицизм взял верх над здоровым традиционным уважением.
Себя я считал тогда закоренелым агностиком, и моя прагматическая сущность, вооруженная атеистическим мировоззрением, не позволяла вот так просто взять да согласиться с тем, что будущее предопределено. Может быть, даже в глубине души я верил, что бабулю можно будет вытащить из колодезя неведения, зачитав ей краткий курс лекций по естествознанию, философии и научному атеизму. Но, между нами, мне просто делать было больше абсолютно нечего.
Видимо, и ей тоже скучать не хотелось. Практически до самой ее станции меж нами шел горячий спор о возможности или невозможности предвидения будущего.
– … То, что вы называете "Судьбой" – ничто иное, как изобретение человека! Причем человека не очень умного… По крайней мере он не умел оценить свои возможности, ставил явно недостижимые цели и потом уж, надорвавшись на подъеме, ему ничего не оставалось, как пенять на некую "злодейку судьбу"! – доказывал я ей.
– Сынок, – отвечала мне бабуля, прихлебывая чаек, – многого ты не видел, многого не знаешь. Поживешь вот подольше – увидишь побольше. А сейчас ты все судишь по своей горячности очень опрометчиво. Вот, слушай внимательно, да на ус мотай, был случай у нас под Челябинском у одной моей знакомой… – и под хруст пряников пошел рассказ об этом поучительном чуде…
* * *
Когда до ее станции осталось с час дороги (и белье уже сдано, и последние железнодорожные минуты за чашкой чая коротаешь) она словно решившись на что-то, качнула головой и сказала, пристально глядя мне в глаза:
– Эх. Да чего уж там мудрить. Давай, сынок, я тебе будущее твое предскажу, а ты и проверишь сам.
Ну, мне-то, человеку, не привыкшему "золотить ручку" гадалкам всех мастей, стало даже несколько интересно, как же происходит облапошивание доверчивых граждан…
Картишки разложила, ладошки мои пощупала, поглядела на них внимательно, день и час рождения спросила. Короче, было видно, что собирается она мне делать полное обследование – "check up" в духе "к гадалке не ходи". Видать не врала, что этим на жизнь да на частые прогулки в купейных вагонах зарабатывает.
– … Будут тебе, сынок, товарищи по работе завидовать, козни строить. Отверзнутся очи твои, и узришь ты их истинное лицо. На начальника своего повнимательнее глянешь и увидишь, что не дает он тебе ходу, прижимает. И тогда решишься ты на крайний шаг! И будет это единственно верным ходом во всей твоей жизни!
– Бабушка, вы мне туману-то не напускайте. Скажите конкретно, что я буду делать, в отношении кого и когда…
– … не пройдет и двух недель, как пошлешь, сынок, ты своего начальничка на три буквы…
– Чё?!.. Прям так: "Пошел ты на …!"???
– Именно так!!!
Сказав это, бабулька глянула за окно и схватилась за голову – поезд уже подъезжал к полустанку, а стоял он там всего пять минут. Подмогнув своей попутчице вынести узелки с чемоданом из вагона, остался я опять один.
И стала всякая лабуда насчет этого гадания в голову лезть.
Ну, бабка-то, ясен свет, меня сразу раскусила, что я за черт такой. Чай таких кексов, как я она на день по десятку разжевывала. Но одно дело – составить психологический портрет, и, так сказать, увидеть, на что потенциально способен человек. И уж совершенно иной расклад получается, когда делаются претензии на дословное предсказание того, что я скажу в будущем. Заметьте, таких слов, которые я и не думал говорить на день предсказания.
Причем скажу это человеку, которого я глубоко уважаю. Нет! Приврала попутчица. Видать, крыть мои доводы ей было нечем.
* * *
Но не оставляли меня мысли об этом. Буквально буравили все выходные. Кто бы мог мне козни строить и кому я на мозоль наступил? Проглядывал всех, но так и не нашел. Дмитрич? Нурыч? Катюха? А уж о руководителе и говорить нечего. Интеллигентнейший начальник нового уклада из молодой постдемократической поросли идеалистов каптруда, ударившихся в государственное строительство. Умнейший и корректнейший. Дай Бог каждому такого директора.
Определенно наплела мне бабка с три короба на прощанье.
Лишний раз уверившись в своей правоте, начало рабочей недели встретил в приподнятом настроении, готовый как к труду, так и к обороне.
Но не успел я и полдня отработать, как зашевелился во мне какой-то нехороший червь. Такое бывает, когда едешь без билета, и контролер уже в двух шагах стоит…
Катюха как-то странно улыбается… Вообще-то она всем так улыбается… Но я-то – не все… И чего это она у меня взаймы попросила. Ведь могла же и у другого какого спросить. Причем в такой запанибратской манере сформулировала свою просьбу… Пришлось ее резко оборвать и поставить на место.
– Катюх… – начал было я, но сразу поправился, – Катерина, я старше тебя и по годам и по положению. Можешь ко мне на "Вы" обращаться… Если тебя не затруднит…
Хотела она что-то возразить. Видать, свои нападки собиралась как будто шутку какую представить, да под моим пристальным взглядом затушевалась. Ишь, даже глаза влагой наполнились. Артисточка, ни дать, ни взять! Промычала под нос что-то вроде того, что ее не затруднит вообще ко мне не обращаться. Да и ладненько!
– "Цыганка с картами, дорога дальняя…" Как съездил, Сафа? – это Нурыч с расспросами лезет… Ну ему-то какое дело, как я съездил? И Дмитрич сразу подвалил с немым вопросом на лице. Дружки-приятели… Ишь, лыбятся как!
– Мидхат Нурович, – я принципиально назвал его не по имени, как обычно, а как положено, – если вам действительно интересно, как я съездил, можете просмотреть подробный отчет о командировке. Он, если не ошибаюсь, у Вас на столе. А если Вы с Сергеем Дмитриевичем полагаете, что мой приезд надо отметить в неофициальной обстановке, то вынужден Вас огорчить. Делайте это как-нибудь без меня.
Лица Нурыча и Дмитрича вытянулись в огурец и слегка даже позеленели. Да, шокировал я их… Ничего-ничего… Это будет вам обоим уроком. Не такой уж я простачок, каким вам кажусь!
* * *
Худо-бедно, пролетела неделя. На выходных остался я один наедине со своими мыслями. И были эти мысли очень нехорошими.
А ведь бабулька-гадальщица была отчасти права! Какие звери меня все-таки окружали. И как она точно предсказала, что я сам увижу их козни и пресеку в корне. Рубал с плеча – никого не щадил! Так им, завистникам, и надо!
Но все-таки насчет начальника ошибалась старушка. Всегда ко мне по имени-отчеству. Суров, но справедлив. Настоящий отец-командир. Закирьян Борисович Миллер (среди нас просто "Зэбэ"), потомок поволжских немцев, был мне чрезвычайно приятен как в общении, так и в делах. До того он был хорош, что на некоторые его недостатки гляделось сквозь пальцы. Ну, да кто без греха – пусть первым бросит камень!
Утро новой недели я встретил в скверном настроении. Всю ночь на понедельник обдумывал отрицательные стороны своего директора. И с каждым разом его грешки казались мне все менее невинными и, скорее всего, даже на статью тянули. А его человечность и располагающая улыбка на лице… Я уже был уверен, что это искусная актерская игра. Определенно он не был тем самым "Зэбэ"…
Постоянно отгонял от себя мысли об этом. Ведь, по сути, он многое для меня сделал, вытащил в люди…
С такими тяжелыми мыслями я прибыл на работу.
В начале рабочей недели, как всегда, провели еженедельное общее собрание. Вот уже вроде обсудили все производственные вопросы, и я полагал, что теперь разойдемся. Но нет, не торопится директор распускать собрание. В свойственной ему манере спокойно оглядел нас всех и, не спеша, начинает разговор:
– А теперь, полагаю, стоит поговорить о таком немаловажном предмете, как отношения внутри нашего коллектива. В последнее время я замечаю, что атмосфера несколько накалилась. Хотелось бы услышать ваши мнения на эту тему. Сафаргали Рашитович, что вы думаете по этому поводу?
И вот тут то я просек все!!! Ох, неспроста он с ходу ко мне обратился! Да ведь они все сговорились сжить меня со свету.
Как на духу начал я выкладывать ему и всем присутствующим правду-матку. Каждого по косточкам перебрал. Все попытки меня перебить пресекал в корне. В конце концов, все просто смирились с тем, что истина, наконец-то, будет озвучена. Но и я тоже заводился потихоньку. Когда начал темные делишки директора перечислять, он нисколько не замялся. Вот ведь выдержка какая! Где ж это он так научился? Неужели в органах? В органы с такими корнями не берут… Значит в разведшколе где-нибудь за бугром. Недаром четыре года в Германии проучился. А ведь республика направила его на пользу народа знания получать, а не иностранным шпионом становиться!!!
Изложил всем всю цепочку моих логических построений и посоветовал ему:
– …и настоятельно рекомендую Вам, не откладывая в долгий ящик, пойти с повинной куда надо. Поймите, это я говорю, искренне уважая Вас и желая Вам только добра! Не дай Бог, политическая обстановка в мире изменится, и Германия станет нашим врагом. Вот тогда-то уже меры в отношении Вас, немецких шпионов будут иными! Сам лично не погнушусь задушить гниду!
После моих слов возникла минутная пауза. Все сидели подавленные моими обличениями.
Паузу прервал Зэбэ:
– Сафаргали Рашитович, может, имеет смысл вам взять отгулов на недельку? Отдохнуть, прийти в себя? Вернетесь на следующей неделе в понедельник. Как на это смотрите?
Смотрел на это я резко отрицательно. И высказал это прямо и открыто в доступной для всех форме.
– Поймите, я же искренне желаю вам пользы… – заикнулся было директор. Но меня уже было не остановить!
– Да пошел ты на …!!!
Вонормт и не верь после этого гадалкам…
Примечания
1
От лат. infernum – ад, преисподняя.
2
Менгиры – каменные монолиты, использовавшиеся друидами (кельтскими жрецами) в качестве фетишей в сакральных ритуалах.
3
Принятые в оккультизме названия тонких миров (планов): астрального, ментального и духовного.
4
Франкенштейн – герой одноименного романа Мэри Шелли, имя которого стало нарицательным, обозначая личность, создавшую нечто чудовищное, вышедшее из-под контроля создателя.
5
Монада – единое начало, основополагающий элемент бытия (в философии); верховная сущность человека, его душа, "искра Божья" (в оккультизме).
6
Майя (санскр.) – иллюзия, нереальность, иллюзорные проявления жизни.