– И я присоединяюсь к моему коллеге! – молвил Напыжников, хмуря брови.
Короткая пауза.
Я заметил, что не только я внимательно слушаю беседу депутатов, но и многие другие посетители ресторана. Кто-то рядом со мной тихо произнес другому:
– Интересно, а драться они сейчас будут или нет? Хотелось бы посмотреть…
– Не-а, – вяло ответил кто-то, – не будут, вот когда кого оскорбят, то тогда другой полезет на обидчика с кулаками…
– А что дальше было? – нетерпеливо спросил Любовольского Негожа. – Вы расскажете до конца или нет?
– А мне дают это сделать? – почему-то вопросом на вопрос ответил недовольный Любовольский. – Итак… депутат в темных очках нажимает на все кнопки рядом с ним, нажимает и нажимает… даже сошел вниз, там стал нажимать, думаю, понравилось ему, может, детство свое вспомнил? Я сзади ему пытаюсь объяснить, что так себя не ведут в Думе, чтобы он перестал нажимать на все кнопки, но он словно меня не слышит…. Тогда другому, который рядом с ним сидел и вместе с ним зашел в зал заседаний, говорю: "Уймите вы своего депутата! Чего он бегает по рядам и на все кнопки нажимает?" Но тот тоже чего-то молчит… Я снова к нему обращаюсь, говорю, что здесь не цирк, а Дума… На что тот с ухмылкой мне отвечает: "А я думаю, что цирк!"
– Так прямо и сказал?! – возмущенно спросил Негожа.
– Так прямо и сказал, – кивнул Любовольский, – вот именно… Что мне тогда было делать? Другие депутаты тоже заметили что-то странное в поведении депутата в темных очках.
– И что же дальше было? – спросил Пыжников.
– Опять вы меня перебиваете, Напыжников?! – рассердился Любовольский. – Сколько же можно?
– А вы опять мою фамилию искажаете? – таким же тоном спросил Пыжников.
– Да, – согласился сидящий рядом с Пыжниковым Напыжников, – довольно странно слышать, почему путают наши фамилии с Пыжниковым?
Любовольский сделал вид, что не слышал замечаний в свой адрес, после чего продолжал рассказывать:
– Некоторые попытались остановить депутата в темных очках, но он вдруг стал прыгать… Да, именно так, уважаемые депутаты, прыгнул на стол, побежал потом по нему, прыгнул далее на другой стол, сел прямо на голову одного депутата… Тот как заорет, вскакивает, пытается этого хулигана в очках стащить… Давно я такого безобразия в нашей Думе не видел!.. После того, как этот хулиган в очках слез с головы депутата, депутат схватил его за одежду… Потом слышим мы вопль депутата: "Смотрите! Кто это?!" Я подошел к нему, увидел в его руках темные очки, какую-то черную куртку. "Не понимаете, что ли?" – кричал депутат, показывая мне очки и куртку того хулигана. Я ответил, что не понимаю собственно, что он имеет в виду… Тогда депутат показывает мне рукой, не говоря ничего более, будто лишаясь дара речи… И… и…
– Ну? Чего там было? – нетерпеливо спросил Негожа.
– Хватит вам тянуть! – произнес Пыжников. – Что дальше было?
– А дальше было самое удивительное, – усмехаясь, ответил Любовольский, откидываясь на спинку стула и внимательно смотря на притихших депутатов, которые буквально ели глазами Любовольского и прислушиваясь к каждому его слову.
– Ну?!
– Дальше мы все увидели, что по столикам бегает не человек, а громадная обезьяна! – известил всех Любовольский. – Да, да, о-бе-зь-я-на!.. Неизвестно, как она прошла в нашу Думу, прошла через специальный контроль, многое мне непонятно… Тот депутат, на которого она внезапно присела, сдернул с нее темные очки, куртку, после чего стало всем ясно, кто с нами сидел только что в зале заседаний! Обезьяна прыгала, шумела, мешала нам работать… Такой шум стоял в зале, ничего слышно не было… А дальше была занятная одна сцена: этот человек, с которым обезьяна прошла, громко объявил, что это розыгрыш.
– Что-о? – удивленно спросил Пыжников.
– Это как понять? – не понял Напыжников.
– Многие сначала не поняли, но тот, с которым обезьяна прошла в зал заседаний, объявил, что это просто телерозыгрыш, всё происходящее записывалось на видеокамеру и будет позже показано в эфире!
– Какое безобразие!
– Согласен с этим полностью, – ответил Любовольский, – самое безобразное заявление мы услышали далее: что мы, послушные депутаты, только и делаем в нашей Думе, что голосуем и руки поднимаем, когда нам скажут при голосовании руки поднять, или только на кнопки нажимаем! И что для этого ума не надо, может и обезьяна то же сделать! Для этого и был задуман такой телерозыгрыш!
Раздались возгласы депутатов:
– Какой позор!
– Безобразие!
– Нужно вызвать срочно директора телекомпании "Останки"!
– Министра культуры!
– А что скажет наш Евсей Горыныч, если он узнает об этом конфузе?!
– Какое безобразие!!
– Уволить охрану Думы!
– Евсей Горыныч всех отругает!
– Если исходить из старого выражения, что можно коня провести в Сенат, – громко заметил я, чтобы услышали меня все в зале ресторана, – то и обезьяну можно привести в Думу! Она тоже может руки поднимать и на кнопки нажимать.
– Что-о? – взревел от ярости Любовольский, оглядывая зал ресторана. – Кто… кто посмел это сказать?
– Я посмел сказать, что нельзя говорить при вас? – ответил смело я, глядя на депутатов.
Воцарилось короткое молчание.
Неустроев вместе со своими телохранителями за своим столом давились от смеха, показывая пальцами в сторону депутатов.
– Вот такие типа… наши депутаты? – смеясь, спросил Неустроев. – И мы за них ходим голосовать?
Любовольский повернулся ко мне, грозно сказав:
– Я попросил бы вас нам не мешать обсуждать наши деловые вопросы! В противном случае я вызову милицию!
– А я попросил бы не делать мне замечаний, – ответил с достоинством я, пристально глядя на депутата, – здесь общий зал, прошу не шуметь самим!
– Может, их… того, короче, поколотить типа того? – спросил косноязычный, как и его хозяин, телохранитель Качок Неустроева, вставая из-за своего столика.
– Врезать бы им всем! – согласился телохранитель Мордастый, потирая руки и тоже вставая из-за столика.
Неустроев отрицательно повертел головой, что-то тихо объясняя своим телохранителям.
Мне со стороны было интересно смотреть, что же дальше будет. Ранее я никогда не видел наяву подобных сцен, только в кино. Депутаты горячо что-то стали обсуждать, недовольно глядя в сторону Неустроева; кто-то схватил свой сотовый телефон, звоня куда-то.
Оба телохранителя Неустроева в красных пиджаках уселись.
Негожа встал и, выйдя в центр зала ресторана, сделал объявление для всех:
– Внимание, господа! Внимание!
После наступившей тишины в ресторане он продолжал:
– Сейчас в этом ресторане присутствует группа уважаемых депутатов Заумной Думы! Проводится здесь выездное заседание нашей фракции Думы. Большая просьба ко всем сидящим здесь: не мешать нашим депутатам работать и никому не пытаться даже угрожать! В противном случае мы будем вынуждены обратиться в милицию!
После короткой паузы Негожа снова повторил почти по слогам:
– Не ме-ша-ть!..
Далее Негожа уселся рядом с другими депутатами, продолжая разговор.
– А что потом стало с этой обезьяной? – спросил Пыжников Любовольского.
Любовольский покачал головой, отвечая:
– А депутату Напыжникову интересна только эта обезьяна!
Пыжников вспыхнул от злости:
– Я просил вас ранее не путать мою фамилию! Я – Пыжников!
– Хорошо, я это запомнил, – ответил Любовольский. – Итак… Та обезьяна куда-то исчезла, там был такой беспорядок, все бумаги наши на столах были раскиданы этой проклятой обезьяной, все хотели ее поймать… Но я не рассказал вам, что было в самом конце этой фантасмагоричной истории.
– А что там еще стряслось?
– В конце тот, который пришел вместе с обезьяной, раздал нам всем розовые очки!
– Зачем? – не понял Пыжников.
– Для чего? – спросил Напыжников.
Любовольский пожал плечами, отвечая всем депутатам, что таким образом, как далее объяснил тот человек с обезьяной, он дал понять, что депутаты наши всё видят в розовом свете.
– Безобразие! – вырвалось у Негожи.
– Просто свинство какое-то! – согласился с ним Пыжников.
– Вот именно, Напыжников, – усмехнулся Любовольский, – свинство одно!
– Я просил вас не путать меня с Напыжниковым, сколько же может это длиться?! – заскрипел зубами Пыжников.
– Хватит мне кричать, не до вас сейчас, – отмахнулся от них Любовольский, – вот узнает обо всем Евсей Горыныч, как тогда он над нами смеяться будет!
А Бредовский подойдет сейчас? – спросил Любовольского Негожа.
– Должен подойти, – ответил Любовольский, – сам жду его, ведь нужно проводить нам социологический опрос населения. Нужно подключать Интернет, подсчитать число наших сотрудников для обеспечения проведения этого опроса. Для безопасности нужно еще иметь охрану, чтобы такого случая, как с обезьяной, более не было.
Я заметил оживление среди притихших депутатов, которые смотрели в сторону входа в зал ресторана.
В ресторан вошел средних лет коренастый господин в черном дорогом костюме с папкой бумаг в руке. Неспеша он шел твердой походкой к столикам депутатов.
Было сразу видно, что незнакомец привык и любит командовать. Я заметил его властный взгляд, недовольно наморщенный лоб, выпяченную презрительно нижнюю губу, полностью бритую круглую голову. Маленькие голубые глазки напряженно смотрели в сторону депутатов.
Такой господин с короткой бычьей шеей вряд ли будет когда-либо сдаваться или пытаться просить у кого-то прощения.
Такой господин сам кому угодно первым нанесет удар кулаком, не извиняясь потом и не раскаиваясь за содеянное.
Такой господин будет идти только вперед и вперед, не раздумывая и не обрашая никакого внимания на что-либо или кого-либо на своем пути, ведущем к цели!
Подойдя к депутатам, он произнес басом:
– Ну?.. Чего нового?
Негожа с Любовольским привстали, протягивая руки для приветствия.
Вошедший господин снисходительно протянул им руку, быстро здороваясь для формальности. Остальные депутаты громко поздоровались с ним с мест, но он даже не обратил на них внимания.
Присев рядом с Любовольским, вошедший господин повторил вопрос:
– Чего нового?
– Нового, господин Бредовский, всегда у нас много, – начал Любовольский, после чего его перебил Негожа:
– А вы в курсе, уважаемый Бредовский, что случилось недавно в Думе? Хулиганская выходка с обезьяной?
Бредовский кивнул.
– И что теперь нам скажет Евсей Горыныч? – испуганно спросили почти одновременно Пыжников и Напыжников.
– Ничего не скажет, – коротко ответил Бредовский, – всех вас гнать надо!
– Как это… гнать?! – недоуменно молвил Негожа, вскидывая от удивления брови вверх.
– Мы… депутаты… нельзя так…
– Чего там нельзя? – грубо перебил депутата Бредовский. – Всех вас сечь надобно! Хватит тут вам сопли жевать!
71-80 км
После шокирующего депутатов грубого ответа Бредовского наступила весьма длительная пауза.
Пыжников с Напыжниковым сидели, потупив взорыи часто вздыхая. Любовольский с Негожей пожимали плечами, стараясь не смотреть на Бредовского. А остальные депутаты также молчали, не двигаясь.
– Всех вас высечь нужно! И всех демократов тоже! – повторил немногословный Бредовский.
Грозное заявление Бредовского испугало всех депутатов, они совсем сникли и сидели тихо.
Как я понял, спорить с Бредовским никто не хотел и все его побаивались. Он оглядывал с видом единоличного хозяина всех молчащих депутатов, стуча указательным пальцем по столу.
– Знаю я про обезьяну! Позор какой! – ледяным тоном произнес Бредовский, после чего опять замолчал.
– Но мы тут ни при чем… – попытался оправдаться Негожа.
– Конечно, мы сидели, а потом… – Любовольский тоже попытался вставить свое слово, но его перебил Бредовский:
– Молчать! Позор! Всё это как раз на руку либералам! Евсей Горыныч в курсе!
– А что насчет социологического опроса населения? – попытался осторожно перевести тему разговора Негожа.
– Опрос нужно проводить, – сухо ответил Бредовский, не глядя на депутата, – ясно? Мы постараемся побыстрее его провести без всяких этих демократических закидонов, без демагогии! Быстро, задавать людям вопросы только по делу, без сюсюканья!
После паузы он продолжал:
– А что насчет розовых очков думаете? Ничего хорошего, как я понял… Это позор, дали какому-то журналюге пройти в Думу, заснять всё на видеокамеру, чтобы потом все смеялись бы над нами!
– А тот с обезьяной ведь не журналюга, он депутат… – вставил слово Любовольский, но его быстро перебил Бредовский:
– Молчать! Журналюга, депутат… Факт, что провел кто-то обезьяну и потом посмеялся над нами…. Потом увидите все себя в эфире!
Послышался голос Негожи, который спросил, не поднимая головы:
– А можно… можно ли запретить показ этой кассеты с обезьяной по телевизору?
– Уже запрещен этот показ! – быстро ответил Бредовский, стукнув кулаком по столу. – Позор какой!.. Во всё мне вмешиваться приходится!.. А если бы меня не было? Но до некоторых дошел слух о розовых очках, вот это плохо… Плохо!
– И что теперь делать?
– Я пытаюсь в своей телевизионной программе объяснить зрителям, что был только детский розыгрыш, ничего серьезного не произошло в нашей Заумной Думе, но мне не все верят, судя по письмам в Интернете!
– А можно… можно ли этот Интернет запретить у нас? – поинтересовался Любовольский.
– Какой бред вы здесь говорите! – зашипел Бредовский, зло взглянув на депутата, который тоже старался не смотреть в сторону Бредовского. – Вы же депутаты, а не разные интеллигентные недоумки, которые могут только на кухнях дома философствовать! Как его запретишь, если этот Интернет есть во всем мире? Если бы меня спросили, лично мое мнение спросили, как быть с Интернетом, я бы ответил так: "У нас его нужно запретить! Временно запретить!" Я понимаю, что он нужен, но сейчас разные экстремисты там размещают всякий бред! Зачем нам это? Но как тогда эти западные страны отреагируют?!
– А что тогда дела… – попытался спросить Пыжников, но Бредовский вновь грубо перебил очередного депутата: – Молчать! Снова шум, снова статьи в газетах о железном занавесе, о свертывании демократии в России! Нет, хочется очень запретить его, но нельзя этого делать… Мы же в демократию играем! Да, к сожалению большому, нельзя запретить, а очень и очень хочется. Ведь мы строим свою суверенную демократию, а нас остальные… нет, некоторые страны обвиняют в отсутствии демократии!
Я издали приглядывался к депутатам и продолжающему говорить Бредовскому, прислушивался к его псевдоискренней фразеологии, наблюдал за его агрессивной манерой держаться в обществе и мне стало внезапно скучно слушать такого грубого и подавляющего всех оратора и вообще стало противно сидеть в зале ресторана в обществе подобного субъекта; омерзение (иначе и не скажешь) возникло у меня уже при первом взгляде на этого Бредовского, когда он бодро входил в ресторан. Читатели могут мне возразить, что я мог бы встать и выйти из ресторана, а чиновники всегда в большинстве своем грубые и властные, удивляться здесь ни к чему… Но мне хотелось дослушать их разговор, вернее, почти монолог Бредовского, который изредка прерывался короткими вопросами депутатов. Депутаты сидели притихшие, не двигаясь, лишь изредка осмеливаясь задать тот или иной вопрос Бредовскому.
Я пересел за другой столик поближе к депутатам.
Заказал себе еще стакан апельсинового сока.
Внезапно поезд резко остановился, послышались крики, стоны из соседних вагонов.
В ресторане кто-то упал со стула, кто-то просто не удержался, падая на пол.
– В чем дело? – испуганно спросил Негожа, будто кто-то рядом мог ответить ему.
– Машинист пьяный едет, что еще может быть, – высказал свое предположение Пыжников, усмехаясь.
Короткая пауза.
После резкой остановки поезда он вновь начал двигаться, но теперь поезд ехал как-то странно: немного поедет, потом короткая остановка, далее снова немного поедет, после чего короткая остановка.
Депутаты вместе с Бредовским больше всех стали кричать и возмущаться таким нелепым движением поезда.
– В чем дело?! – кричал Любовольский, стуча кулаком по столу. – Вызвать сюда машиниста!
– Да, срочно сюда вызвать машиниста! – машинально повторил запрос депутата Любовольского депутат Напыжников.
– А вы в своем уме, депутат Пыжников, или нет? – рявкнул Бредовский. – Как это машинист к нам сюда придет?.. А вместо него кто будет работать и вести поезд, вести всех нас?!.. Вы что, совсем уж забылись? Вы не в Заумной Думе заседаете!
– А вы не путайте мою фамилию! – обиделся Напыжников. – Моя фамилия не Пыжников, а Напыжников!
Бредовский махнул рукой, соглашаясь:
– Ладно, Пыж… Напыжников… шут с ним… не до этого нам сейчас, – холодно ответил Бредовский, даже не смотря на депутата и вставая.
Бредовский подошел к окну, глядя на движение поезда. Несколько минут он стоял молча у окна, мрачный и задумчивый.
Через минут пять к нему подошли Пыжников с Напыжниковым.
– Что-то не так? – спросил Пыжников.
– Вы чем-то обеспокоены? – спросил Напыжников.
– Да, – кивнул головой Бредовский, – вы что, слепые? Не видите, как наш поезд едет?
– А… а как он едет?
– Он едет по кругу! – скрипнул зубами Бредовский. – Смотрите сами, если мне не верите.
Оба депутата посмотрели в окно, минуту помолчали, потом схватились за головы, вопя:
– Ужас какой!.. Поезд едет по кругу!
– Как это по кругу? – не понял Негожа, подходя к двум депутатам и Бредовскому и тоже глядя в окно.
Через минуту все посетители ресторана, в том числе и я, стояли у окон ресторана, наблюдая за странным движением поезда.
– Но почему он едет по кругу?
– Почему так изменился маршрут движения?
– Машинист пьяный?
– Кто-то рельсы изменил, что ли?!
– Вызвать сюда срочно машиниста и начальника состава! – крикнул, думая, что он сидит в Думе, депутат Негожа.
– А ты бы потише себя вел, – холодно заметил Бредовский.
Поезд резко остановился, депутаты покачнулись, чертыхаясь и хватаясь за что попало.
Через минуту поезд поехал, делая снова короткие остановки после движения.
– Скажите, – тихо спросил депутат Негожа Бредовского, когда все уселись снова за столики, – а зачем мы здесь собрались? Нельзя было собраться в зале для заседаний?
– Что за бред ты несешь?! – вскричал Бредовский, вдруг переходя на "ты".
– Почему… почему вы так грубо…
– Молчать! – таким же тоном ответил Бредовский. – Мы здесь сидим, здесь же поезд, а не ваша Заумная очень Дума!.. Не в спецвагоне для чиновников с вами встречаться, у них там места очень мало, а самих чиновников много.
– Да-а, – вырвалось у Любовольского, – скоро еще больше будет этих чиновников! А кто тогда работать будет?
Кто-то из депутатов засмеялся.
– Отставить смех! – почти по – военному заорал Бредовский, стуча кулаком по столу. – Молчать, когда я с вами вынужден говорить, только слушать меня!.. Если спрошу, отвечайте.
Пауза.
Насупленные депутаты.