– Ну, пли… – подсказал Николя, бесстрашно улыбаясь комиссару.
– А ты вроде не боишься?!
– Да, вуаля… Je m’ en fiohe.
Щеглов еле сдержался, чтобы не выстрелить в Николя. Руки Щеглова тряслись, но через минуту он совладал с собой, опустил маузер и сел.
– По-французски изволишь балакать? Чего сказал-то, буржуин?
– Стреляйте, мне наплевать.
– Да ну? – Щеглов порывисто вскочил с маузером, но потом остыл, сел. – Эх, белая гвардия! Вас всех мы уничтожим! Пришло наше время!
После короткой паузы Николя спросил комиссара со скрытой иронией в голосе:
– А как вы понимаете слова "В борьбе за это"?
– Не понял.
– Ну, ваши красные поют везде, что они умрут, как один, в борьбе за это.
– Да! – Щеглов поднялся, посветлел, поднял голову, пытаясь напеть известные слова песни, что получилось у него совсем плохо, даже отдаленно похоже на пение не было, что чуть рассмешило красноармейцев: – И все умрем в борьбе за это!
Как истинный фанатик, Щеглов верил в коммунистическое будущее всего человечества, верил, что всё поделят между людьми поровну, что настанет земной рай, только нужно поскорее расправиться со всеми буржуями и белогвардейцами, не обращая внимания на возможные людские жертвы – ведь лес рубят – щепки летят, как приговаривали его коммунистические учителя, но в силу своей неграмотности (он окончил лишь четыре класса в школе) не мог знать, что всё это утопия, даже слова такого в его лексиконе не было, и не может наступить земной рай после грабежа одних и дележки награбленного другими.
– C’ est le mot… Именно так поете, – пояснил Николя.
– Да, поем!
– Так поясните, что значит "это"?
Щеглов обескуражено глядел на улыбающегося Николя и не мог найти толкового ответа. В действительности в песне звучали такие слова "в борьбе за это", но за что Щеглов не мог ответить сразу, хотя и понимал, что за светлое будущее человечества, за буржуйское добро и так далее. Словом, он мог долго перечислять, за что надо бороться с буржуями, но тут, глядя на улыбающееся лицо белого офицера, он не смог моментально ответить и лишь еще больше злился. Щеглов лишь недоумевал, почему белый офицер так спокоен, хладнокровен, уверен в себе, ведь скоро ж его расстреляют…
"Ну и выдержка у этого белого", – подумал Щеглов, а вслух протянул:
– Как что такое это… Это… Это наше всё… Это наша жизнь…
– Понятно, очень четко и внятно объяснили, – подытожил Николя, перестав улыбаться.
– В общем… ты… хватит вопросики мне задавать! – вспылил Щеглов. – Здесь только я вопросы задаю!
Николя решил помолчать.
– Итак, отвечай! Имя, фамилия! – потребовал Щеглов, хмурясь.
– Николя. Николай Воронцов.
– Так, звание какое?
– И это вы знае…
– Черт, звание!
– Капитан.
Капитан, значит? Ладно… А где твой отряд?
– Нет его… Ваши красные сволочи его уничтожили.
– Что-о?! Да я тебя…
– Расстреляете? Ну и ладно.
– И не боишься?
Николя пожал плечами, ответив:
– Vous savez… Как сказать… Скорее – нет, чем – да.
– И откуда такая храбрость у белой гвардии?
– А мы знаем, куда попадем. Не то, что ваши красные.
– Гм, куда ты попадешь, буржуй?
– В рай, – с милой улыбкой ответил Николя.
– Ну, ты, нам религиозную пропаганду здесь не проводи! – строго произнес Щеглов. – Опиума для народа нам не надо.
– Гм, для кого-то она опиум, а для кого – духовное утешение, благодать, – заметил Николя.
После короткой паузы Николя поинтересовался:
– Может, мне можно присесть, комиссар?
– Ты скоро ляжешь, чего тебе сидеть-то.
– А стул нельзя мне принести?
– Нету здеся стульев для буржуинов! Нету! – грубо ответил Шеглов.
– Нету, так нету… Постоим.
– Вот стой да отвечай, где твой полк находится?
Николя молчал, смотрел куда-то вдаль.
– Ну, чё ты здеся отмалчиваешься? – обозлился Щеглов, ударяя кулаком по столу. – Ответь, может, тогда тебя не расстреляем.
– Нет, все равно расстреляете.
– А ты попробуй, – уговаривал Николя Щеглов. – Ответь. Я и папироску тебе дам, а?
– Не нуждаюсь в папиросках.
– А чего так, буржуин?
– Не курю.
Щеглов с напускным удивлением на лице воскликнул:
– Надо же! Может, ты еще и не пьешь?
– Иногда пью.
– Да? И с девочками не гуляешь? – Щеглов старался вывести Николя из себя, но у него это не получилось – Николя был хладнокровен, выдержан и очень спокоен, во всяком случае, внешне так это выглядело. В глубине души у Николя всё бурлило, он мечтал отомстить этому красному комиссару за все обиды, смерть его солдат.
Красноармейцы захохотали. Ни один мускул не дрогнул на лице Николя, он продолжал молчать.
– Какой ты выдержанный господин, ах, ты какой спокойный! Будешь скоро гнить где-нибудь на поле! Ну, где находится твой полк?
Однако Николя ничего не ответил Щеглову.
– Слышь, офицерик, а если мы твоего спутника убьем?
– Не убьете.
– А вот и убьем сейчас! – Щеглов потер руки, радуясь своей задумке. – А ну приведите сюда того другого!
– Жалко руки у меня связаны, – сказал со скрытой угрозой Николя.
– Угрожаешь? Мне?! Скоро тебя расстреляем!
– Вихри враждебные веют над нами, – пропел Николя, глядя на взъерошенные волосы Щеглова.
– Что это значит? – не понял Щеглов. – Чего ты вспомнил нашу песню?
– Просто…
Щеглов ничего не ответил Николя и тихо выругался.
Через минуты две привели связанного Тимофея. Он стал рядом с Николя, недоумевая.
– Ваше благородие, что случилось? Нас сейчас расстреляют? – запаниковал Тимофей.
– Не бойся, пока не расстреляют, – тихо ответил Николя.
– Ну, разговорчики тут! Здесь только я задаю вопросы! – загремел Щеглов, после чего он подошел к Тимофею и больно ткнул его указательным пальцем в шею:
– Ты кто?
– Кто? Раб божий.
Послышался дружный смех Щеглова и двух красноармейцев.
– Так, без этих религиозных бредней! Имя, фамилия?
– Тимофей я.
– Фамилия?
– А-а… Краснов.
– Так, Тимофей Краснов, какое твое звание в сволочных белогвардейских войсках?
– Никакие они не сволоч…
Щеглов поднял руку и нанес пощечину Тимофею.
Николя покраснел от гнева.
– Офицерик, ты что-то хотел мне сказать? – издевательски улыбаясь, спросил Щеглов Николя.
– Вы мерзкий ублюдок! Подонок! – заорал вне себя Николя.
– Покричи, может, тебе легче станет перед смертью, – ухмыляясь, посоветовал ему Щеглов, после чего снова нанес пощечину Тимофею.
Тимофей молчал, только скупая мужская слеза полилась по лицу. Непременно он наказал своего обидчика, если б руки не были связаны!
Щеглов спросил Тимофея:
– Ну, отвечай, какое твое звание?
– Фельдфебель.
– А где твой полк находится?
Тимофей молчал, вздыхая.
– Не скажешь, – возвестил Щеглов, беря маузер в руки и наводя его дуло на Тимофея, – убью.
– Не посмеете! – выкрикнул Николя, но Щеглов очень буднично и спокойно повторил:
– Убью. Просто нажму курок и убью.
Наступила короткая пауза.
– Ваше благородие, я буду молчать… Могила… – заверил Николя Тимофей, вздыхая.
– Разговорчики тут! – заорал Щеглов, тыча Николя и Тимофею маузером в лица. – Сейчас вас расстреляют, как бешеных собак!
Однако Николя и Тимофей молчали, стараясь не реагировать на крик комиссара.
– Хорошо! Тогда я тебя сейчас расстреляю! – решил Щеглов, касаясь дулом маузера груди Николя.
Ни один мускул не дрогнул на лице Николя.
– Ну и выдержка у вас, ваше благородие, – прошептал Тимофей, вздыхая.
– Отвечай, когда тебя спрашивает комиссар Красной армии!
– А вы смотрите, как не раскрывает секретов офицер царской армии! – моментально произнес Николя, стискивая зубы.
После короткой паузы Щеглов распорядился зачем-то повернуть арестованных спинами к нему. Слышно было, как Щеглов уселся на стул, о чем-то говорил шепотом с красноармейцами.
– Ну, надумал что, капитан?
– Чего мне думать? – ответил Николя. – finisse, tout ca est bel et bon, mais il faut que ca finisse.
– Чего ты балакаешь? Я буду стрелять, ну?
Однако Николя ничего не ответил комиссару.
Последовал выстрел. Николя и Тимофей продолжали стоять, как стояли.
– Развернуть их! – приказал Щеглов.
После того, как Николя и Тимофея поставили лицом в сторону Щеглова, они услышали признание комиссара:
– А я специально зарядил один холостой патрон. Чтобы над вами, белыми, подшутить. Пока вас не убьют. Пока!
Николя не выдержал и воскликнул:
– Подлец! Будешь гореть ты в аду!
– Хватит тут мне вспоминать об опиуме для народа, – обозлился Щеглов, кладя маузер на стол.
– Боже, царя храни! – неожиданно для всех запел с улыбкой Тимофей,
– Славному долги дни.
Дай на земли, дай на земли
Гордых смирителю
Щеглов заорал:
– Молчать! Прекратить пение!
Однако Тимофей бесстрашно продолжал петь:
– Слабых хранителю
Всех утешителю
Все ниспошли!
Перводержавную
Русь Православную
Боже, Царя, Царя храни!
Щеглов выстрелил из маузера в воздух. Тимофей прекратил пение.
– Увести их в сарай и запереть! – приказал Щеглов.
Николя и Тимофей снова оказались в сарае, их оставили там со связанными руками.
– Ну, что теперь будем делать, ваше благородие? – тихо спросил Тимофей после длительного молчания.
Николя призадумался, ответил, вздыхая:
– То только бог ведает…
– Бог? Почему же он терпит издевательства этих красных?
Николя предположил:
– Он слишком терпелив, наш бог… Слишком…
– Но почему так терпелив?!
– Он смотрит сверху на нас, а мы деремся, воюем… Как тут с нами быть? Вот ты спрашивал, что нас ждет? Ждет, как полагаю, смерть…
При слове "смерть" Тимофей шумно вздрогнул, печально сказав:
– Даже перекреститься нельзя – руки, гады, связали…
– Терпи, Тимофей.
– Да, – согласился фельдфебель, – Иисус терпел и нам велел.
А Николя продолжал:
– Если мы выберемся, снова нас ждет бой, кровь… Или бег за рубеж…
– Ой, не хочется за рубеж, – признался Тимофей.
– И мне не хочется…Или остаться здесь и жить вместе с дураками и ворами, которые с радостью захватят чужое добро! Словом, перспектива вовсе не блестящая!
– Святые ваши слова, ваше благородие!
– Apres tout жизнь пока продолжается… Пока, sacre nom, мы живы.
– Пока.
– Да, qui… Mon dieu, смилуйся над нами! Над моей женушкой Настенькой! Как она там? Что ее ждет?
Тимофей снова вздохнул, пытаясь обнадежить капитана:
– Ваше благородие, успокойтесь!.. Все в руках божьих!
Николя кивнул:
– La balance y est.
Глава 10
Работа, прописка, чувство глубокого удовлетворения и газета "Правда"
– Может, ты устроишься на работу? – спросил Вася Антона.
Антон вскинул брови от удивления, покосившись на друга:
– Ты чего, метр с кепкой, обалдел?
– Ах, я – метр с кепкой? А ты кто? Коммунообалдуй? – разозлился Вася.
Антон развернулся и, не говоря ни слова, ударил кулаком по Васиному лицу.
– Что ты творишь, Антон? – вскричал Андрей.
– Пусть в следующий раз думает, о чем говорит, – отрезал Антон, идя вперед и не оборачиваясь.
– Но ты посмотри, у Васи кровь идет из носа.
– Ничего, пройдет.
Вася вытирал платком кровь из носа, Андрей стоял с ним рядом. Антон сделал машинально несколько шагов, потом остановился, но не оборачивался. Когда Вася с Андреем пошли вперед, он подошел к Васе и тихо попросил прощения.
– Ну? Сна…сначала в…в… врезал, а по…потом из…извиняешься? – уныло произнес Вася, заикаясь и держа платок возле носа.
– Ладно тебе, извини…-дружелюбно и тихо промямлил Антон, стараясь не смотреть на Васю.
Андрей покачал головой:
– Наш Антоша в своем репертуаре! Сначала врезал от души, потом извиняется.
– Он так всегда… Из-за него мы скитаемся, – заметил Вася.
– Из-за меня?
– Ладно тебе, Антон! – остановил друга Андрей. – Чего делать будем?
– А ходить, – не нашел ничего лучшего Антон.
– И где нам ходить?
Антон пожал плечами.
– Между прочим, Вася внес дельное предложение.
– Да? Мне устроиться на работу?
– Вот именно.
– И кем?
– Кем попало! Лишь бы устроиться! – неожиданно взорвался Вася, перестав заикаться.
– Ты! Опять захотел в нос? – рассердился Антон.
– Хоть дворником! – смело сказал Вася, тем не менее отходя от Антона на два шага.
– Чего?..
– Антон, чего ты сердишься? – спросил Андрей. – Кушать хочешь?
– Кушать хочу, но кем тут устроиться? И возьмут ли? – сомневался Антон, поглядывая на друзей.
– Возьмут! Именно тебя и возьмут, – убеждал друга Андрей. – Ведь у тебя прописка есть, живешь ты на улице Ленина, которая есть в городе. А наших улиц пока нет, их не построили еще. Понял?
– Ну… – тупо ответил Антон, не двигаясь.
– Ой, какой он тупой! – взвыл Вася.
Антон снова поднял кулак, подходя к Васе:
– Захотел снова в нос?
Андрей встал между друзьями.
– Стоп, хватит злиться, – попросил Андрей. – Антон, отойди.
Антон вздохнул и отошел на шаг назад.
– Антон, ведь Вася внес дельное предложение. Иди устраиваться на завод.
– Какой завод?
– А любой, какой тебе попадется, – ответил Андрей.
– А кем?
– Кем, кем… Рабочим, инженером, дворником.… Иди!
Антон раздумывал, а друзья стояли рядом, ожидая его решения.
– Ладно, согласен, – сказал Антон, – только, где этот завод?
– Найдем, – пообещал Андрей, оглядываясь по сторонам.
Друзья прошли две улицы, спросили у нескольких прохожих адрес ближайшего завода. Но пока натыкались лишь на многочисленные очереди. Очереди друзья видели возле каждого магазина, причем, они видели только длинный хвост очереди, а не саму очередь. Подойдя из любопытства к одной очереди возле хозяйственного магазина, Андрей полюбопытствовал:
– Скажите, за чем стоите?
Старушка в белом чепчике неправильно поняла его вопрос и запричитала:
– Как это зачем? Потому, что нет у меня туалетной бумаги, потому и стою.
А стоящий рядом толстый мужчина с авоськой обозлился, неприязненно глядя на друзей:
– Ходят тут! Спрашивают! Стоит мы за туалетной бумагой.
– Дают туалетную бумагу! – радостно сообщила старушка в белом чепчике. – Впервые за последние десять лет!
– Дают или продают? – захотел уточнить Андрей.
Вася позабыл, что в старые давно уж забытые им времена туалетная бумага была большим дефицитом, люди использовали за неимением ее газету "Правда", и удивился:
– Чего? Туалетная бумага стала дефицитной?
Ему никто не ответил из очереди, лишь толстый мужчина с авоськой зло поглядел на него с головы до ног.
Андрей усмехнулся:
– Вась, ты забыл старый анекдот? Один уезжает из СССР, его спрашивают, а почему собственно. А он отвечает, почти плача: "Праздники надоели". "Праздники?" "Да! Достал ты колбасу – праздник, достал ты туалетную бумагу – снова праздник!".
Андрей слишком громко говорил, так что его услышали не только Антон и Вася, но и люди, стоящие в очереди.
Старушка в белом чепчике испуганно посмотрела на друзей:
– Ой, а вы иностранцы?
– Отнюдь, – ответил Андрей, – мы местные. Только из будущего.
– Как это понимать?
– А как хотите, так и понимайте. Мы здесь раньше жили.
– В нашем Ижорске вы жили?
– Именно так, – подтвердил Вася.
– А теперь, где живете? – с интересом спросил толстый мужчина с авоськой.
– И теперь здесь живем… Но мы из будущего, – объяснил Андрей.
– Понятно, – как-то странно посмотрел на друзей толстый мужчина с авоськой, поспешно отходя от них.
Он наклонился к старушке в белом чепчике и быстро прошептал ей на ухо:
– Они сумасшедшие… Чего болтают…
– Думаете? – так же шепотом ответила старушка.
– Очевидно, психи… Здесь уже жили… А не понимают, что достать нам туалетную бумагу очень сложно…
– Да, вы правы, – кивнула старушка, испуганно глядя на друзей. – Помню десять лет назад ее покупала, потом она исчезла из продажи…Надо бы сообщить об этих психах!
– Уж будьте спокойны, – заверил ее толстый мужчина, – сейчас сообщу. Телефон рядом.
С этими словами он поспешно отошел от очереди, нашел телефонную будку и стал звонить по телефону.
А друзья отправились искать завод. Андрей не удержался и спросил Васю, иронически поглядывая на хмурого Антона:
– Слышь, Вась, не заметил ты лозунг возле магазинной вывески?
– Нет.
– А я прочитал, но слова лозунга нужно понять, цитирую очень медленно.
– Ну, говори!
– "Да здравствует советский народ – вечный строитель коммунизма!".
Вася понял и грустно усмехнулся. Один Антон не понял и спросил:
– А чего вам такой хороший лозунг не понравился?
– Объяснить? Ты вроде той тетки, которая не понимает анекдот, когда ей закончили его рассказывать, и просит пересказать его заново.
Антон лишь поморщился, остановившись:
– Ну, ответь по существу.
– Ладно, по существу… Вечный строитель коммунизма! Вечный! То есть никогда не построят, в чем сами признаются.
После короткой паузы, во время которой Антон пытался вникнуть в слова Андрея, Антон покраснел от злости и прикрикнул на друга:
– Ладно, ты, очень насмешливый и очень умненький! Хватит смеяться над хорошими лозунгами!
– Ты, значит, не понял? – удивился Вася.
– Нет, я понял, но что плохого в строительстве нового общества?
– В вечном строительстве, – добавил, посмеиваясь. Андрей.
– В вечном! – вторил Андрею Вася, посмеиваясь.
Однако Антон махнул рукой и пошел по улице, не оглядываясь на друзей.
Наконец, через полчаса друзья нашли здание машиностроительного завода.
Андрей похлопал по плечу Антона, приговаривая:
– Ну, иди. Ждем тебя на улице.
А Вася прибавил:
– Ну, ни пуха!
Антон вошел на территорию завода, увидел несколько скучающих рабочих. Они курили, поплевывая на землю.
– Ребята, у вас перекур? – спросил рабочих Антон.
Они засмеялись, а один постарше ответил Антону:
– Слушай, у нас целый день перекур.
– Скажите, а можно устроиться работать на завод? – спросил их Антон.
– Смотря кем, смотря, кто, – как-то неопределенно ответил один из рабочих.
– То есть, как это…
– И смотря, кто за тебя похлопочет, – добавил, усмехаясь, другой рабочий.
– Ладно, а как условия здесь?
– Трудно, но выносим, – ответил один рабочий, посмеиваясь.
– Чего выносите? – не понял Антон.
– А всё! – ответил тот же рабочий под смех своих товарищей.