Конечно, получил он не списки агентов внешней разведки, но все равно удивительна готовность, с которой такая вот Катя - полномочная секретарша как-никак - поверила его самозваным речам и самодельным визиткам. Поверила потому, что надежды на фантастический японский фонд составляют самую суть современного отечественного мировоззрения. Гордые россы, прозревающие в себе будущих спасителей мира, готовы позариться на даяния любых антиподов - принять как аванс за последующее спасение. Весь мир России должен, потому что, дескать, как станет обширная наша Евразия погибать, так уж и остальной мир утянет за собой в атомную воронку. А не желаете оказаться утянутыми - платите! Скорей всего, серьезная Катя - женщина не продажная сама по себе, но как гражданка вполне усвоила национальную продажную психологию.
Надо было бы торжествовать и не отвлекаться сомнениями, но все-таки не привык он еще к новому своему образу основателя Академии и представителя вовсе уж импровизированного Фудзиямова Фонда - странно было, что можно попросту придумать себя и все с готовностью примут выдумку за правду.
Размывались очертания окружающей жизни - вот что обескураживало: ведь если так легко придумал себя он, Герой Братеев, с такой же легкостью могут заняться этим и другие, всякие Ивановы, Петровы и Рабиновичи. Это - частные лица. Но ведь и власти могут быть придуманные, способные только устроить свои дела, но не государственные, - призрачные депутаты, губернаторы, министры и даже... А ведь он придумал себя для вящего своего процветания, придумал в расчете, что вокруг люди остаются подлинными - подлинные бизнесмены и подлинные правители, блюдущие порядок в стране; а если навстречу станут попадаться такие же призрачные фигуры, как он сам, то на что же опереться в жизни?! Призрачный мир в какой-то момент просто распадется и исчезнет. Перспектива не радующая. Это все равно что сделаться фальшивомонетчиком: хорошо быть единственным умельцем, печатающим пустые бумажки в стране твердой валюты; а если тискать фальшивки примутся все кому не лень, денежная система рухнет и занятие потеряет всякую прибыльность и станет бессмысленным.
Самозванцем приятно проникнуть в круг подлинных королей, а ошиваться в компании таких же ложных личностей - лестного мало.
Такие мысли, разумеется, неуместны были в его новом положении. Служитель бойни не должен быть вегетарианцем. И Герой старался забыться в деле. Чем больше действуешь - тем меньше сомневаешься.
Сразу же встал неизбежный вопрос: всему ли списку рассылать приглашения в АОН или избирательно? А если избирать - то как?! Какие приложить критерии?
Александра Герасимовича, само собой, надо уважить. Фамилия у него оказалась - Холодных, вполне солидная, вызвавшая ассоциацию с хладным мрамором, столь потребным на дворцы и монументы. Вслед за Холодных Герой выделил членов бюро или президиума СИЗО. Таков закон природы: коли есть Союз, не может не быть правления. Хоть изобретатели творят сами по себе, но не может людское сообщество обойтись без иерархии. Даже и элитарное сообщество творцов. Добывать у Катеньки дополнительный список избранных изобретателей не пришлось: в полученном реестре нашлись нужные примечания: "чл. през ... ревиз ... засл. из.".
А прочих - прочих надо каким-то образом разделить: ведь если поверстать в АОН всех подряд, ценность членства сразу снизится: избранники должны гордиться и глядеть на ближних свысока.
Состав академиков первого призыва Герой решил отчасти доверить судьбе, которая являет себя в обличье жребия. Вне судьбы шли, естественно, отмеченные в списке почетные изобретатели, а из остальных он приказал машине выбрать каждого десятого. У древних римлян известен был прием децимации, когда из числа провинившейся когорты или фаланги каждого десятого казнили; в данном же случае производилась положительная децимация, когда каждого десятого приглашали к почетному званию.
Итак, судьба поработала, но избранники еще не знали, что перст капризной богини указал на них.
Глава 18
Методику вербовки своих академиков Герой решил заимствовать у догадливых кембриджских товарищей. Надо ставить слабого человека перед фактом: он получает большой фирменный конверт, а в конверте извещение:
Глубокоуважаемый Митрофан Митрофанович!
Имеем честь сообщить Вам, что решением Общего собрания Академии Опережающих Наук Вы избраны Действительным членом АОН со всеми вытекающими из этого факта правами и привилегиями.
К роскошной грамоте прилагался Устав и ненавязчивая смета:
Реестровый сбор: $ 15
Пошив академической мантии: $ 150
Заготовка и обточка академического посоха: $ 120
Итого: $ 285
Герой возгордился стилистической точностью своей фантазии: "Реестровый сбор" - это не отдающие профсоюзной скукой "членские взносы"!
Что же касается посоха и мантии, то прилагаться должен маленький, но цветной буклетик, на котором эти академические атрибуты будут изображены в самом привлекательном виде: мантия темно-малиновая, а плоская шапочка с кистью - маленькая деталь! - не квадратная, как принято во всех университетах мира, а пятиугольная! Что же касается не имеющего аналогов в мировой академической практике посоха, то он изготовляется, как пояснят примечания, из неподдельного палисандрового дерева. Или из самшита? Герой не решил окончательно - обе древесные породы звучали заманчиво. Поскольку реальные посохи он в обозримом будущем изготавливать не собирался, то выбор оставался исключительно вопросом рекламной привлекательности.
И того нельзя было не признать, что цены будут обозначены более чем умеренные, даже и невозможные, если бы шить мантии и точить посохи всерьез. Самый смиренный смокинг за сто пятьдесят долларов можно купить разве что на распродаже, а тут предлагается окутывающая с головы до пят мантия, да к тому же принадлежащая редкостной по почету, можно сказать, эксклюзивной Академии. Не говоря уж о посохе из палисандрового дерева. Так что каждый неофит просто обязан был проникнуться сознанием крайней выгодности предлагаемого вложения. А некруглая цифра в итоге гарантировала скрупулезность произведенного расчета. А если с первых шагов пожадничать, взвинтить цены так примерно до $ 800, то многие просто откажутся даже от самых завидных почестей: изобретатели - народ, по большей части, бедный. Планку указал больничный сосед, который оценил собственное тщеславие в $ 250, - и надо идти по дороге, уже проторенной жизнью.
Составив прейскурант академических лавров, нельзя было не погрузиться в приятные расчеты. Доллар стоял в среднем на отметке 6000. Список приглашенных в первом заводе Герой составил на 420 позиций, то есть лиц. Дальше элементарное умножение:
6000 х 285 х 420 = 718 200 000 рублей!
Или 119 700 долларов, что не менее приятно.
Ну, не все, конечно же, пришлют требуемый взнос. Но даже если самым пессимистическим образом уменьшить цифру в два раза, тоже ощутимый первоначальный капитал вырисовывается.
Стены комнаты зыбились и растворялись в золотистой дали - и уже виделись вокруг палаты, достойные Билла Гейтса или султана Брунея - самых богатых в мире людей, как утверждают эксперты. Ну, султан - тот счастливец наследственный, а Билл Гейтс произошел из бедных студентов и заработал все свои деньги исключительно собственным умом. Плюс энергией. Как это и предстоит теперь Герою Братееву. Потому что глупо думать, что какой-то Гейтс - лучше. Гейтс поставил на неживые компьютеры, а Братеев приступил к разработке самой неиссякаемой жилы - залежей человеческого тщеславия!
Глава 19
Однако АОН должна где-то зримо располагаться. Чтобы каждый только что вылупившийся академик мог прийти и дотронуться до вполне реальных стен своей желанной Академии. Гулять в роще, как делали Платон с Аристотелем, в нашем климате неосмотрительно. Да и нравы с тех пор сильно возвысились: теперь требуется солидный дизайн, а не голая природа.
И АОН обязана смотреться солидно. Все остальное - неважно, но солидность нужно обеспечить подлинную! А солидность определяется адресом.
Кто же станет присылать приличные деньги за дипломы и знаки на частную квартиру вроде той, где помещается СИЗО?! То есть станут и на частную тоже но только самые последние идиоты, и хотя таковых в России тоже более чем, все-таки Герой желал с самого начала расширить рынок и рассчитывал на нормальных интеллектуалов со среднестатистическими честолюбивыми запросами.
Адрес! Полцарства за адрес! Будущего финансового царства, разумеется. Хотя, когда царство появится, отдавать половину, конечно же, станет жалко. Но сейчас, при начале своего делового пути, Герой готов был жертвовать будущим полцарством! Легко жертвовать, ничего не имея... Но откуда все-таки возьмется адрес?!
Вдохновение никогда не проходит даром: оно оставляет в душе последействие. Вообразив вполне явственно дипломы академиков, мантии и посохи, Братеев вообразил затем столь же зримо и адрес будущих торжеств: брега Невы близ дворца работы Кваренги, Университетскую набережную, где обретается Академия Наук традиционная - не Опережающая, а потому и несколько устарелая в новых рыночных обстоятельствах, но зато почтенная своей многообразной трехвековой историей, осененная самим гением Петра! Набережная Невы, а на ней - дворец Меншикова!! Пусть счастливец Алексашка освятит сию новую колыбель разнообразных прогрессов! Какого же еще адреса можно желать для АОН России?!
А повод для внезапного вдохновения в том, что его школьного товарища Федю Голубовича неисповедимыми путями занесло в директора Дворца Меншикова. О чем и вспомнилось весьма кстати. Не нужно было - не вспоминал, и ни разу не посетил Федю в его почти царских палатах. А понадобилось - сразу же вспомнил. Да неужели Федя не приютит приятеля?!
Герой так был захвачен своим проектом, что казалось, и весь мир - а уж Петербург подавно - одержим той же идеей. Как же сможет Федя, друг и одноклассник, не предоставить свой адрес круглосуточно, а раз в год и самые палаты для торжественной академической ассамблеи?!
И Герой отправился в Меншиковский дворец.
После долгих блужданий по парадным залам, к которым Герой приглядывался по-хозяйски: "Печь с такими же изразцами заведу когда-нибудь и на собственной вилле, - думал он, - и бюро такое же, и предков вспомню с портретами!" - он добрался наконец до директорской приемной, обставленной так же музейно, как и открытый для обозрения кабинет Светлейшего.
За столом красного дерева восседала довольно-таки унылая секретарша, впрочем оживившаяся при появлении нечаянного посетителя.
- Как бы добраться до вашего начальника? - осведомился Герой, после посещения СИЗО уверенный в расположении к себе всех секретарш мира. - Скажите, Братеев к нему.
- Федор Аполлонович - знает? - улыбнулась и она.
- Помнит, - ответствовал он.
Федя на удачу оказался у себя.
- Герка! - закричал он, подпрыгнув из-за директорского стола. - Вот уж не ждал. Прямо Нежданов ты у нас, а не Братеев. Кого встречал из наших?.. Глаша, кофейку нам на двоих, будь любезна.
Маленький, успевший изрядно облысеть, он генерировал святую преданность школьному братству. Глазки сверкали, губки маслянились.
Герой давно не встречал никого из одноклассников. И не интересовался.
- Про Ленку Евсееву слышал - развелась со своим, - напряг он память.
- Ленка уже два года как развелась. Уже снова вышла - за какого-то районного бюрократа, - парировал Федя. - Другие-то как?
Других интересных сведений у Героя не нашлось. Он всегда испытывал полнейшее равнодушие к бывшим одноклассникам, так что Федина горячность была ему совершенно непонятна: вышла ли снова Ленка Евсеева, а если вышла, то куда и зачем - какая разница? И сам Федя его заинтересовал только в связи с нужным для дела дворцом, иначе бы и не вспомнил.
В классе Федю прозвали Писарем, за то, что тот добровольно и педантично заполнял за учителей журнал и даже табели с годовыми отметками. И вот довольно-таки быстро дошел до директорских степеней. Вознагражденная аккуратность.
- Ну как ты тут вместо Меншикова справляешься? При рыночном режиме! перевел разговор Братеев.
- Существуем, - насупился Федя. - Субаренду не разрешают. А с бюджета сам знаешь. Эрмитажу-то пропасть не дадут, ну и мы с ним выплываем, как филиал.
Такое противоречивое восприятие действительности подало Герою надежду.
- Субаренда - это слишком грубо. Зримо. А можно мелькать тут у тебя словно тень. Словно бы призрак Алексашки бродит по палатам. Например, на твой адрес шлют письма. А я их забираю. Ну и переводы тоже.
- А зачем их шлют? - тугодумно удивился Федя и приземлился обратно в свое кресло, показывая тем самым, что приятные воспоминания закончены и началась деловая часть.
- Ну - шлют. Ради роскоши человеческого общения.
- И переводы тоже?
- Конечно! Переводчики - люди полезные, облегчают общение народов. С английского переводят на русский, с долларов на рубли, со своих счетов - на общий академический.
- И кому же пишут и переводят?
- Мне.
- Так пусть тебе домой и пишут.
- Да у меня целая организация, несолидно домашний адрес давать. "Академия Опережающих Наук" называется.
- Так ты что же - юридический адрес просишь?
- Да нет, не надо юридического. Просто - адрес. Университетская набережная, АОН, президенту Академии - мне. Или, может, - Ученому секретарю.
- Придет фискал, спросит, где тут у вас АОН, какие налоги платит, когда зарегистрирован?
- Чего ему приходить, когда просто почтовый перевод? С переводов еще налоги брать не догадались, как ни странно, только почта дерет десятину - и все. Посылай кому хочешь.
- Нет, все равно кто-нибудь придет и спросит. И у нас здесь все перешепчутся от зависти: кому-то переводы, да не нам. Значит, скажут, директор в какую-то почтовую рулетку играет. Зачем мне это нужно?!
- За десять процентов - как почтмейстеру.
- А разговоров будет на все пятьдесят. Ты не знаешь музейный коллектив: все прислушиваются и приглядываются - как разведчики во вражеском тылу.
- Нет, пятьдесят - это слишком. Ну, пускай, двадцать. У меня же еще расходы накрутятся, а тебе накапают - чистые.
Федя позорно покраснел:
- Ты не понял, я сказал просто для гиперболы - пятьдесят. Мне твоих процентов ни одного не надо. Совесть доходней.
- Только при полновесном окладе, Феденька, только при нем!
- Нет, все равно - совесть доходней. В долгосрочной перспективе. Так что не пущу я сюда твою переписку. Пиши и переводи в другом месте.
Герой понял, что Федю не уговорить: страх в нем сильнее жадности. А уж школьную дружбу и вовсе не надо принимать в расчет: дружба - это собраться и пережевывать сплетни за столом, а к делу дружба никак не относится.
- Я не перевожу - мне переводят. Ладно, незаменимых адресов нет. Поищу другой. Дремли и дальше, Феденька.
И Герой прощально окинул взглядом почти царский кабинет. Не судьба внедриться сюда. Жаль.
- Куда же ты? - воззвал школьный друг. - Сейчас Глаша с кофе.
- Ладно, Феденька, кофе - в другой раз. Время уходит, время. А его надо срочно конвертировать в какую-нибудь пристойную валюту!
Герой действительно чувствовал, как течет время - словно кровь по жилам. Протекает - и утекает, если расслабляться, не заниматься каждую минуту своим прорастающим делом!
Вот и первый ему поворот от ворот. А он-то разбежался, поверил, что все с порога признают в нем президента новой Академии! Или - как раз и повредила школьная дружба? Федя слишком хорошо знает Героя с детства, чтобы поверить. Как сказано: "Помилуйте, какой же Гоголь гений? Ведь мы же с ним вместе служили!" Обаяние таинственного незнакомца всегда неотразимее.
Выйдя из несостоявшейся своей резиденции, Герой почему-то не сел в машину, а решил пройтись по манящей его набережной. Рассмотреть подробнее, а не со скорости полсотни километров в час.
Сам не зная на что рассчитывая, Герой не спеша двинулся налево. Следующий дом после Меншиковского дворца его заинтересовал. Двухэтажное строение стояло покинутое, окна забиты кровельным железом, но облупившийся фасад сиял былой роскошью: барочная затейливая лепка выдавала приверженность архитектора веку фижм и пышных париков.
Герой свернул с набережной и прошелся вдоль строения сбоку. Обнаружилось длинное продолжение фасада. Вернее - как бы ножка буквы Т, при которой фасад служил всего лишь незначительной поперечиной. Высокие полуциркульные окна напоминали Михайловский манеж.
Странно, что такой дворец стоял заброшенным - и ведь в самом центре, на Университетской набережной!
Но если в этом доме не сидит директор, значит, никто не может запретить Герою Братееву принимать почту на здешний адрес! Блестяще! И даже если петербургские действительные члены АОН вместе с членами-корреспондентами явятся поинтересоваться, где располагается их Академия, можно будет подвести к сим подлинным остаткам былого величия и объяснять, что парадное здание пока еще на косметическом и капитальном ремонте - но скоро откроется вновь во всем первозданном блеске!
Должно быть, из-за общей заброшенности на фасаде не был обозначен номер. Герой вернулся к Меншиковскому дворцу и убедился, что Алексашка жил под нумером 15. С другой стороны покинутый дворец обрамлял филфак университета под нумером 11. Стало быть, опальный дворец располагается под нумером 13. Ну, раз Герой Братеев бросил на него взгляд, опала дворца позади!
А самый нумер 13, надо было считать, обещает удачу. Герой если и страдает слегка суевериями - то наизнанку: любит пересекать свои пути с черными котами, чтит число 13 и плюет для удачи через правое плечо.
Правда, в заколоченной двери заброшенного дворца не нашлось прорези для писем и газет. Нужно было договориться, чтобы корреспонденция на Университетскую, 13, оставалась прямо на почте. Впрочем, это - дело нетрудное. Трудность оставалась за малым: чтобы потянулась в достаточном количестве вожделенная корреспонденция!
Потянется! Коли нашелся такой адрес - престижней не бывает. Чего ж еще? Как же не броситься на Университетскую, 13, - во дворец, целиком принадлежащий АОН, пусть даже простаивающий пока под капитальным ремонтом. Ремонт - тоже солидно. Ремонт означает, что есть деньги на новые паркеты и плафоны. Не на новые даже, но что гораздо изысканнее: на реставрацию паркетов и плафонов позапрошлого века - почти музейных!
Придут, убедятся, что здание в ремонте, - и станут покорно ждать, когда ремонт наконец закончится и их пригласят на инаугурацию... или презентацию... ну словом, пригласят на давно заслуженное ими торжество.
А пока не закончен ремонт, незачем и мантии с посохами рассылать - ясно же, что мантии должны находиться в комплекте с дворцом!