– Ва-Ва – слабый, изнеженный. Боится крови. Боится своих и чужих страданий. Боится власти. В свое время я слепил его из слюны и кусочков глины. У него прочность ласточкина гнезда. Он в состоянии пролить дамские духи или французское вино, но кровь проливает Потрошков. Однако настал момент, когда тот не станет проливать кровь за Ва-Ва. В этом вся тайна.
– В чем тайна? – Стрижайло вспомнил о тонком ледяном сталактите, что хранился в его холодильнике. О хрупком ледяном световоде, соединявшем зрачок Потрошкова с бледным лицом Президента, куда была вморожена загадка их отношений. – В чем тайна? – повторил он вопрос.
Из голубого воздуха, над зеленым ароматным газоном возникла белая бабочка. Нежно, очаровательно кружилась, вычерчивая прозрачные иероглифы, приближаясь к подиуму, где они восседали. Раздался чуть слышный хлопок, разрывная пуля снайпера срезала крылья бабочки, растерзала нежное тельце. Крылья опали, как оборванные лепестки. Белели на зеленой траве. Появился молчаливый охранник из Иностранного легиона, с синим черепом. Держал в руках легкую метелку и совочек. Смел остатки бабочки. Унес, чтобы подвергнуть химическому анализу на предмет содержания яда. В газетах писали, что русские агенты выпускают в окрестностях замка бабочек с отравленной пыльцой, чтобы Верхарн надышался тлетворным воздухом и у него стали распадаться печень и легкие.
– Публика знает о кагэбистском прошлом Ва-Ва, знает, что он работал в Восточной Германии, в культурном центре, – начал повествование Верхарн, который не мог удержать в себе накопившиеся переживания и мысли и делился ими с московским гостем, одним из немногих, кто не предал его в трудный час. – Но никто не знает, чем он занимался в Германии. Его непосредственный начальник Потрошков добывал информацию о секретных работах биологов Гамбурга, преуспевших в клонировании и биотехнологиях. Эти ученые приезжали в Лейпциг на конгрессы и симпозиумы и любили посещать кабаре "Нахтигаль", где танцовщицы танцевали фривольные танцы. Ва-Ва переодевался в женское платье, в трико, бюстгальтер и, прикидываясь примой кафешантана, исполнял эротические танцы, соблазнял немецких ученых, благо его мужские гениталии были таких размеров, что даже в трико невозможно было установить его пол. Ученые приглашали пленительную танцовщицу за столики, иногда даже в номер, и Ва-Ва у пьяных, потерявших бдительность исследователей добывал бесценную информацию, которая тут же направлялась в геронтологические центры СССР, где работали над увековечением жизни Брежнева. Тогда-то и завязались сердечные отношения между Потрошковым и Ва-Ва, которого шеф ласково называл "танцовщица Дега"…
Из далеких кустов на пустое пространство газона выскочил серый кролик. Мягко скакал, прыгал из стороны в сторону, приближаясь к подиуму, смешно прижимал уши, припадал к траве, превращаясь в пушистый комочек. Снайпер сразил метким выстрелом казавшееся невинным животное, у которого под брюхо была подвязана граната. Мускулистый араб с синим черепом, с суровым лицом бедуина, выкатил на газон ручную тележку, приблизился к кролику, бросил безжизненную тушку в тележку и увез в дальний флигель замка, где сапер обезвредил гранату.
– Когда распался Советский Союз и предатель Калугин выдал американцам всю агентуру КГБ, Потрошков и Ва-Ва чудом избежали ареста. Они осели в Ленинграде, где Потрошков пытался спасти секретную лабораторию по клонированию, а Ва-Ва, благодаря связям шефа, устроился гувернанткой в дом к мэру города Корнелию Лизуну. Благо девическая внешность, отсутствие на лице волосяного покрова позволяли играть роль девицы из хорошей семьи. Обязанностей у него было немного. Помогал по утрам одеваться супруге Корнелия, пышной, вечно влюбленной даме, которая стала полнеть, и ей самой было трудно застегивать лифчик. Легкие пальцы Ва-Ва блестяще с этим справлялись. Помимо этого, он помогал омовению прелестной дочери Корнелия, школьницы Дарьи Лизун, которая любила пошалить под душем – зажимала между ног бриллиантовое колье матери и спрашивала гувернантку: "Я похожа на небесное созвездие?" Ва-Ва приходилось использовать весь такт разведчика, всю обходительность, когда он настойчиво и нежно извлекал драгоценность из стиснутых ног шалуньи. Третья обязанность состояла в том, что он являлся в Смольный к Корнелию и омывал ему ноги в эмалированном тазике, делая массаж страдавшему подагрой мэру. Мэр при этом трещал без умолку, выбалтывая много ценных сведений – о нелегальной торговле цветными металлами, в том числе конями Клодта и Медным всадником Фальконе, о продаже на Запад картин из запасников Эрмитажа, о намерении вернуть великому городу имя Санкт-Петербург и, наконец, о тайном намерении Корнелия учредить в России конституционную монархию. Именно это сближало Корнелия с Потрошковым. Оба, тайно исповедуя идею конституционно-монархического строя в России, хотели разделить страну на восемьдесят маленьких княжеств, с сохранением общего для всех монархического символа власти. Только так, полагали они, по отдельным ломтям можно было встроить Россию в Европу. Потрошков приказывал Ва-Ва приносить ему тазик с водой, в которой побывали больные ноги Корнелия. Он исследовал эту воду на предмет содержания в ней "разума ног" – субстанции, способной продлить умственные способности человека, у которого отказал головной мозг. Взяв пробы, эту воду выливали в сквере лаборатории, под могучим каштаном, отчего никогда не болевшее дерево вскоре засохло…
Из тенистой дубравы на газон вынеслась золотистая лань, грациозная, с изогнутой шеей, чуткой головой, на которой солнечно светились малиновые глаза и торчали робкие рожки. Было видно, как в прыжках переливается ее светлый мех, волнуются темные, бархатистые пятна на бедрах. Лань приближалась к подиуму, игриво останавливалась, поворачивала женственную, увенчанную рожками голову. Вдруг обнаружилось, что темные пятна на бедрах были "поясом шахида", связкой пластида, а рожки являлись антеннами, принимавшими сигнал взрывателя. Снайпер аккуратно, чтобы не повредить взрывчатку, разнес ей голову пулей, и она лежала, как слиток, на зеленой траве. Бритоголовый телохранитель выехал на мини-тракторе, лавируя прицепом. Переволок убитую лань в прицеп, отвез на кухню, где повара, по совместительству взрывотехники, обезвредили "пояс шахида", принялись готовить из нежного мяса рагу.
– После крушения Корнелия, когда того обвинили в намерении продать за границу подвесные мосты Невы, Ва-Ва, стараниями своего друга и покровителя Потрошкова, переехал в Москву и определился в Управление делами Президента. Там курировал реставрацию Кремля, воссоздание двух императорских залов, Андреевского и Екатерининского, взамен советского, сталинского. Мы с Потрошковым готовили эти залы для будущей коронации конституционного монарха, которого Потрошков, ввиду прекращения династии Романовых, собирался клонировать из останков Николая Второго. Тогда я впервые познакомился с Ва-Ва. Однажды вечером, зайдя в Андреевский зал, я застал его сидящим на золотом троне, под горностаевым балдахином. Он пребывал в нирване, блаженно улыбался и грезил. Я растолкал его. "Вы – монархист?" – спросил я его. "Конституционный", – был ответ. С этих пор я не упускал его из виду…
С зеркальных прудов, подымая фонтаны солнца, взлетели казарки. Мощно, отливая изумрудом крыльев и золотом вытянутых шей, полетели над газоном, пропадая в тенистых кронах деревьев. Одна казарка покинула стаю, отвернула и стала стремительно приближаться, так что слышались слабые посвисты маховых перьев. Снайпер срезал ее. Раненая птица, перевертываясь, ударилась о землю, побежала по газону, волоча перебитое крыло. Бритоголовый, с синим черепом, араб спустил с поводка дога. Собака, взбрыкивая лапами, мощно догнала подранка, перекусила ему шею, поднесла хозяину. Араб привычным движением вырвал из клюва птицы "головку самонаведения" с миниатюрным изображением Верхарна, выдавил из гузки микрозаряд взрывчатки.
– Когда мной был снят директор ФСБ за то, что уж слишком усердствовал в борьбе с чеченскими террористами, возник вопрос: кто сменит его на посту? Потрошков был слишком поглощен генетическими экспериментами по выращиванию цесаревича, и я не хотел его отвлекать. Мне пришла в голову мысль назначить на должность Ва-Ва. Молод, женственен, приверженец конституционной монархии. Что еще надо? Я не ошибся в выборе. Первое, что сделал мой назначенец на посту директора ФСБ, – спас от преследования своего бывшего покровителя Корнелия Лизуна, которого уже готовились взять под стражу. Ибо на даче у него обнаружили несколько пропавших из Летнего сада мраморных скульптур, а также часть медного маятника из Исаакиевского собора. Ва-Ва организовал побег Корнелия в Париж. Жена Корнелия притворилась кормящей матерью, пронесла в салон завернутого в пеленки Корнелия и весь путь до Парижа кормила его грудью, а тот, ловко притворяясь младенцем, кричал "уа", чем страшно досаждал пассажирам…
Над прудом жарко сверкнула рыба. Зеркальный карп, в которого был вмонтирован боевой лазер, повел ослепительным смертоносным лучом по небу. Ветви деревьев, перерезанные лучом, падали и дымились. Луч приближался к подиуму, но снайпер упредил опасность. Пуля разбила вдребезги опасную рыбу, и она превратилась в солнечный взрыв, разбрызгивая кровь, икру и молоку.
– Однажды, когда Ва-Ва удалось прекратить скандальное дело о вкладах "семьи" в Банк Нью-Йорка, для чего женевской прокурорше Дельпонте была прислана "черная метка" в виде бриллиантовой жабы, похожей на госсекретаря США Олбрайт, я решил представить Ва-Ва Ельцину. Старик был в хорошем расположении духа, пил свои любимые духи "Шанель", и Ва-Ва, пользуясь тем, что "царь" под хмельком, забавлял его эротическими танцами, замотавшись в шаль Наины Иосифовны. Кончилось тем, что "царь" сослепу принял его за жену и силой увел в спальню. Узнав о подмене, долго хохотал, тряс обессиленной загогулиной, и в конце произнес: "Вот кому я мог бы завещать государство. Он всегда отдаст мне его обратно"…
На краешек рюмки, что стояла перед Верхарном, полная красного вина, присела оса. Вцепилась лапками, вращала стеклянными крыльями, пульсировала черно-желтым упругим тельцем. Было видно, что она готовится к атаке. Нацелилась на лысеющий череп Верхарна, в котором бушевал его страстный, неуемный разум. Начала взлетать, превращаясь в гудящий вихрь. Пуля снайпера сбила осу, не повредив стеклянную рюмку, превратив зловредное насекомое в горстку трухи. Появился невозмутимый араб с пинцетом. Промолвил: "Прошу прощения, сэр", достал из трухи платиновое, колючее жало с колбочкой смертельного яда. Отнес добычу в копилку драгоценных металлов, где уже скопилось множество подобных жал – свидетельства неудачных происков ФСБ.
– Увидев в Ва-Ва преемника Ельцина, я стал часто проводить с ним время. Много беседовал о конституционной монархии, когда величественный символ, не политически, но духовно, объединяет восемьдесят небольших русских княжеств, каждое из которых в кратчайшее время достигает благополучия Люксембурга. Он соглашался со мною в том, что цесаревич, когда его создадут из костного вещества невинно убиенного монарха, должен воспитываться в лучших русских традициях, основой которых является русский язык. Выдающиеся писатели России должны будут взять на себя воспитание цесаревича. Сорокин научит его целомудрию русского языка. Пелевин передаст религиозный смысл русской речи. Ерофеев со своей глубинно-нравственной передачей "Апокриф" откроет цесаревичу тайны аллитераций, когда рокочущее "р" звучит не как еврейская картавость, а как аристократическое русское "грассе". Ва-Ва обещал мне, что, став Президентом, введет в России конституционно-монархический строй. Тогда же я учредил литературную премию "Трюфель", которой награждаются русские златоусты…
Пока они беседовали, над замком прошел чудесный грибной дождик, от которого драгоценно засверкал зеленый газон, вслед уплывающей синей туче над дубравами загорелась восхитительная радуга. Свежий воздух благоухал, трава переливалась бриллиантами. Внизу, в трещинах влажных ступеней, на глазах стали расти грибы. Белые, как замша, круглые, как фарфоровые чашки, они были английской разновидностью русского "дедушкина табака". Набухали, покрывались темными точками, наливались нездоровой голубизной, светились изнутри болезненным светом. Появился невозмутимый охранник, держа в руках портативный пылесос для автомобилей. Включил. Поднося раструб к экзотическим грибам, быстро всосал их внутрь, где размещалось дегазирующее устройство, разлагавшее ядовитый зарин на безвредные составляющие. Еще одна попытка уничтожить Верхарна была пресечена, о чем сообщил в Москву пролетавший над замком спутник.
– Как легкий сон миновали спецмероприятия, с помощью которых Ва-Ва должен был выиграть президентские выборы. Взрывы домов в Москве и Волгодонске, когда он первым кидался спасать несчастных. Чеченская война с повторным уничтожением Грозного, когда он ходил в разведку со спецназом и едва не взял в плен Басаева. Его беспосадочный перелет на дельтаплане из Барвихи в чеченскую столицу, когда он привез детишкам новогоднюю елку. Заплыв от мыса Дежнева через Берингов пролив на Аляску, где он усыновил новорожденного эскимоса. Поглощение на глазах у сограждан трехсот уральских пельменей, что сделало его рекордсменом Книги Гиннесса. Единоборство с барсом на арене Цирка имени Никулина в знаменитом аттракционе "Мцыри". Сидение на колокольне Троице-Сергиевой лавры, где он поджидал итогов голосования. С Потрошковым мы поднялись на колокольню и поздравили его с победой. Пили шампанское, звонили в большой колокол, и Ва-Ва восторженно заявил, что этими звонами он возвещает приближение конституционной монархии…
С подиума было видно, как далеко у прудов движется по газону араб, держа на поводке дога. Собака обнюхивала траву, делала стойку. Охранник наклонялся, подрывал дерн, извлекал фугас. Клал заряд в заплечную торбу, чтобы позже отвести взрывчатку в безлюдные холмы, огласить окрестность взрывами.
– Однако Ва-Ва нарушил данную клятву. Однажды, во время поездки в Петербург, он увидел в Эрмитаже чепец Екатерины Великой. Ему захотелось примерить забавную деталь ночного туалета императрицы, помнящую бурную страсть Потемкина, неистовую ревность Разумовского, пылкие поцелуи Орлова. Он проходил в чепце целые сутки, забывая снять даже в момент посещения кладбища, где был похоронен незадачливый Корнелий Лизун. Ношение чепца коренным образом изменило его мышление. Он почувствовал привлекательность абсолютной монархии, возмечтал сделаться единовластным повелителем страны, потребовал у Потрошкова, чтобы тот перестал называть его "танцовщицей Дега", а называл "матушкой императрицей". Начал реформировать российскую власть, отнимал права у регионов, повсюду расставлял своих наместников и генерал-губернаторов, обошелся со свободной прессой, как Екатерина – с сочинениями Радищева и Новикова. Кончил тем, что объявил меня персоной нон грата за то, что я упрекал его в деспотизме. Я вынужден был покинуть страну, поселился в изгнании. С тех пор он ищет моей смерти, а я, в свою очередь, поклялся избавить страну от тирана. Кто из нас победит, время покажет. Он хочет меня уничтожить, ибо я знаю его страшную тайну.
– В чем тайна? – повторил свой вопрос Стрижайло, зачарованный рассказом Верхарна, открывавшим истинную подоплеку отношений олигарха и Президента. "Монархический проект", о котором много говорили в свое время и который потребовал перемещения огромной массы костей с Урала в Петропавловскую крепость, – этот проект оставался тайной пружиной и сегодняшней кремлевской политики. Необъяснимым образом переплетался с его, Стрижайло, замыслом.
Бедуин с бритым черепом прохаживался по газону в непосредственной близости от подиума, держа в руках острый совочек и стеклянную банку. Всматривался под ноги. Быстро наклонялся, рыхлил траву, извлекал из-под нее дождевых червей, фиолетово-розовых, вьющихся, покрытых блестящей слизью. Поддевал совочком, кидал в стеклянную банку. Брызгал на них химикатом, от которого вспыхивало шумное пламя, червь сгорал дотла, а вместе с ним токсины смертельных болезней, которыми были заражены черви. Так в считанные минуты были уничтожены возбудители сибирской язвы, оспы, чумы, гепатита, тропической лихорадки, птичьего гриппа, атипичной пневмонии, рака молочной железы, рака матки, церебрального паралича, вяло текущей шизофрении и твердого шанкра. Всем этим жутким букетом заражали червей бактериологи ФСБ, стараясь извести Верхарна. Только верный синеголовый араб и его служба в Иностранном легионе спасали Верхарна.
– В чем тайна? – повторил Стрижайло, глядя, как полыхает голубое пламя в банке, испепеляя очередного червя.
– Мои слова могут подтвердить балерина Колобкова и несчастная Дарья Лизун, которые сменяют друг друга в полнолуние на пороге президентской спальни. Ва-Ва, по их описанию, обладает женскими половыми признаками. У него отсутствуют яички. Он носит лифчик, пусть первый номер. Имеет инфантильную матку. Кроме того, у него налицо рудименты – небольшой, состоящий из пяти позвонков хвост, покрытый светлым мехом, что выводит его родословную от ондатры. А также перепонки между пальцами правой ноги, что позволяет считать его дальним родственником кряквы. Я имею в сейфе фотографии всех этих несуразностей. Снимки храню в швейцарском банке с предписанием немедленно опубликовать их в газете "Газета" и на популярном сайте в случае моей насильственной смерти…
Услышав эти слова, глядя на близкий, болезненно-желтый череп Верхарна, покрытый редкими черными волосками, Стрижайло, со всей ужасающей очевидностью, понял, что Верхарн будет убит, и не иначе как ударами ледоруба, который вонзится в аристократически-тонкую кость, погрузится в мозг, выдавив из-под сверкающего острия капельки алой крови.
– Сейчас мне надо поехать в город, провести деловую встречу. Поговорим по дороге, Мишель. – Верхарн поднялся, оставив недопитую рюмку, отравленную прикосновением осы.
Они катили в бесшумном салоне могучего "мерседеса". Стрижайло сквозь стекла любовался сытым, холеным городом, в котором застыло каменное время империи. Колониальные походы и военные рейды, научные экспедиции и морские странствия, осуществленные пассионарным народом моряков, ученых и пасторов. Растревоженные империей континенты присылали в Лондон фиолетовых негров, шоколадных арабов, лимонно-желтых малайцев, темно-коричневых, в белых тюрбанах, индусов, которые восседали в красных двухэтажных автобусах, взирая с высоты на памятники британских побед. Терпеливо дожидались дней, когда премьером Британии станет выходец из республики Чад, а английская королева понесет от алжирца.
Ближе к центру возникли пробки. Полисмены яростно махали жезлами, разгоняя автомобильный поток прочь с главных улиц.
– Проклятый Ва-Ва и здесь мне мешает жить, – злобно усмехнулся Верхарн. – Предполагается проезд королевы и Ва-Ва в открытой карете. Давайте выйдем, Мишель, переждем этот фарс. Продолжим наш разговор.