- Свидетели расписались на бланке сдачи, передали его в окошко. И тут один из них, совсем дряхленький, спрашивает: "Синьора, это именно тот документ, который будет храниться у вас до Страшного суда?" - "Да, - говорю, - вместе с жизнеописанием". - "Я очень прошу вас сделать к нему одно небольшое добавление". И преспокойно так кидает в рот какую-то капсулу. И тут же падает. Потом оказалось - цианистый калий.
- Силы небесные!
- И что теперь делать? От полиции я кое-как отвязалась. Но мафиозо требует назад текст и деньги. Добавление его совсем не устраивает. А мы? Должны мы выполнить последнюю просьбу покойного?
- Без отца Аверьяна тут не решить.
- Вот и я так думаю. Послала запрос.
- Видишь. Все равно тебе нужно ждать ответа.
- Лейда, сегодня не могу. Клянусь.
- Ты не бойся, он бывает очень милый. Особенно в первый день знакомства. Будет стараться тебя очаровать. А завтра его корабль уходит, я увезу Олю обратно в школу - и все.
- Нет, вижу, от тебя так просто не отвяжешься. Только клянись, что не проболтаешься?
- На кресте? на крови?
- У меня у самой свидание. Через час. А в моем возрасте, сама понимаешь, это не так часто выпадает.
- Неужели с Джерри?
- О-xo-xo - теперь она головой качает. Осуждающе.
- Ты же знаешь, я не ханжа, просто…
- С Аароном мы видимся даже реже, чем в Европе. Умберто старается держать его подальше от отца Аверьяна (держит, как козырь в рукаве), гоняет по филиалам. А когда встретимся, разговоры только об одном: чтобы я подействовала на Фанцони, уговорила их не прекращать финансирование Фонда. Но что я могу поделать, если они утратили интерес. Архив захватил их обоих с головой.
- Я слышала, что Силлерсу не продлили контракт в этом году.
- Знаешь, Аарон - это самое серьезное, что было у меня в жизни. И так и останется. Я все сделаю, чтобы его ничем не ранить. Только ведь и от серьезного устаешь. И начинает снова хотеться того же, о чем мечталось в детстве. Чего мы все в глубине души хотим. Чем нас можно взять безотказно. Чего мы все безусловно заслуживаем: слепого, оглупляющего обожания. И если выпадает такое на старости лет… Не знаю, чем я его приворожила. Может быть, тем, что так круто обошлась при первой встрече в Париже. Но, в общем, ты понимаешь…
- Я понимаю, - сказала Лейда.
Она обвела взглядом посетительниц кафе, реку за окном, официанток, одетых по той же моде, что и девица в старинной башне. Печальной негритянке, сидевшей неподалеку, принесли какие-то колбаски, потрескивавшие в синем пламени. Судя по мощным объемам, распиравшим ее платье, колбаски были всего лишь началом большого дня, легкой пристрелкой. В глубоком вырезе большие черные груди от одиночества прижимались друг к другу.
На секунду Лейда зажмурилась от фотовспышки.
Потом из-за темных кругов, плывущих перед глазами, появилось смеющееся лицо дочери.
- Давно, давно мечтал об этой игрушке, - говорил Эмиль, вертя в руках поляроид, бережно извлекая из него наливающийся красками снимок.
Оля смущенно поглаживала новенький магнитофон, висевший у нее на плече, разводила руками, показывала глазами на отца - "он, все он". Другая обновка красовалась на ногах: модные плетеные босоножки, из которых острые ноготки выглядывали, как жадные птенцы из гнезда.
Лейда взлохматила ей волосы, улыбнулась.
- Как поживать матюшка-Россия? - спросила Сильвана, протягивая руку. - Кэптан на корабль поживать неплох, вижу сама. Дают много валюта.
- Увы, больше не капитан. Второй помощник - только и всего. Понижен в должности за плохое воспитание дочери. Как мне сказал на собрании один высокопоставленный деятель: "Да я бы скорее своими руками задушил, чем дал за границу удрать".
Оля, держась за его локоть, пританцовывала на месте, по-балетному оттягивая носки. В свои четырнадцать лет она уже была одного с ним роста. Поездка в большой город, встреча с отцом, подарки - всего этого оказалось достаточно, чтобы растворить обычную надменно-загадочную мину на ее лице. Девочка, падкая на игрушки, без труда побеждала неприступную снобку из дорогой частной школы. В другое время Лейда только порадовалась бы этому. Но сегодня даже веселье дочери оборачивалось чем-то тягостным: лишней петлей, подтягивавшей ее навстречу неумолимости семейного торжества.
Они вчетвером вышли на улицу. Эмиль продолжал щелкать поляроидом. Снял дам на фоке рекламы кафе. Попытался заставить Олю повиснуть у них на плечах, нацелился снизу, присев на корточки. Но в это время Сильвана с воплем "Wait a minute!" ринулась на контролера, который подсовывал штрафной билетик под стеклоочиститель ее машины. Перепалка, спор вокруг счетчика, циферблаты часов протягиваются под нос противнику… Она проиграла, пихнула в сумочку штрафной билет, сердито прыгнула за руль, уехала.
Лейда со вздохом взяла бывшего мужа под руку.
2
Бабка Наталья сумела вывезти с собой так много памятных безделушек, картинок, пепельниц, старых фотографий, что ее бостонское жилье стало похоже на умелую декорацию, изображающую их старую таллинскую квартиру. Разговор за обедом перелетал по кругу, как волейбольный мяч, - не падая. Все четверо так долго не виделись, что как бы получали возможность покрасоваться друг перед другом в бесценном и недолговечном наряде новизны.
Мяч у каждого был свой.
У Эмиля - морские байки, российские анекдоты, его новая семья, "да-да, Оля, надо бы тебе повидать когда-нибудь сводную сестренку". У бабки Натальи - все трамвайные маршруты, которые она уже освоила в Бостоне, все окрестные магазины, где ее знали как "найс рашн лэди", все новые знакомые, которые у нее завелись. Она даже ни разу не попыталась подсунуть в свои истории какое-нибудь доотъездное старье. Оля с жаром просвещала свою темную родню, втолковывала им разницу между джазом, попом, роком и свингом. ("Вы только послушайте, как она шпарит английские имена!.. Совсем без акцента… В магазине ее все принимают за американку… А русские слова начинает забывать…") Разговорный мяч у Лейды был самый маленький (Архив и Илья - запретные темы, - а о чем еще говорить?), но и она время от времени завлекалась, подбрасывала что-то в семейный гомон.
После обеда настала очередь бабки вести внучку в супермаркет за подарками. Обе так возбужденно предвкушали этот поход, что удержать их дома - об этом нельзя было даже заикнуться. Когда они ушли, Лейда попыталась сбежать на кухню, спрятаться за мытье посуды. Но Эмиль взял ее за руку, привел обратно, усадил за стол.
- Ну что ты? Что?… Не съем же я тебя… Почти три года все же прошло… Я все… Почти излечился… Просто посидим, поговорим по-дружески…
Он стал рассказывать, каким целебным оказался для него ее отъезд. Все же верно говорит народная мудрость: "с глаз долой - из сердца вон". Как не стало адреса, куда письма писать, и окон, под которыми торчать, - так и начало утихать, забываться. Вообще-то на пятом десятке начинаешь что-то понимать про все это. Что любовь любовью, а есть еще голод сердца. И их очень легко спутать. Хотя голод, может быть, посильнее любви и долговечнее. Видимо, у него как раз так. Любовь уходит, начинается голод. Потому что он хотя и счастлив с новой семьей, а снова начал встречаться с одной…
- Тоже докторша, как и ты, наваждение какое-то… Только красивая… Ой, прости… Я хотел сказать, что в ней меня лицо сильнее волнует, чем все остальное. С тобой было не так. С тобой: голос и как ты двигалась. Помнишь, ты сердилась, когда я к тебе приставал, что, мол, трубку телефона неправильно положила или шлепанцы не туда поставила? Хочешь, сознаюсь? Мне просто хотелось, чтобы ты еще раз прошла передо мной. Хотелось посмотреть, как протянешь руку к трубке, как нагнешься за шлепанцами, А помнишь, мы жили неделю на Украине, снимали домик у коваля? У того, который заранее днем кричал из кузни жене, что будет делать с ней ночью? Оле тогда сколько было?… Год?… два?… Мы тогда еще…
Все оборачивалось именно так, как Лейда и опасалась, за исключением одного: не было тягостного чувства. То ли тон Эмиля был таким непривычно спокойным, искренним, неназойливым, то ли нежный мучитель-саксофон в оставленном Олей магнитофоне так успешно справлялся с делом, для которого был изобретен, с расплавлением сердца, то ли все месяцы щемящего одиночества незаметно поразмыли стену, отделившую ее когда-то от этого человека… Ей не пришлось делать над собой усилия, когда он встал и шагнул к ней, - тоже встать, положить ему руки на плечи, прижаться щекой к щеке.
Они постояли, обнявшись, вслушиваясь в медленное срастание оборванных когда-то нитей, в схождение невидимых мостиков. Она позволила ему расстегнуть пуговицы платья, только перехватила руку, когда пальцы его дошли до "роланда". ("Осторожнее… дай, я лучше сама отцеплю… А то может случиться большой переполох, примчатся суровые люди с пистолетами…") Он гладил ее по голым плечам, по спине, шептал над ухом:
- Как хорошо… Как раньше бывало… Когда нам было только хорошо друг с другом… Знаешь, мне всегда хотелось отплатить, отблагодарить тебя. Но никогда не знал - чем… Что я мог? Ты была так самостоятельна… Все, что тебе было нужно, брала сама… А теперь еще хуже. Даже подарить ничего не могу… Ты, наверно, раз в десять богаче меня… Можешь купить, что душа пожелает… Здесь сейчас русские иконы в моде - я тебе, пожалуй, икону привезу… Уж на корабле найду, где от таможни спрятать… А хочешь, разрешу снова выйти замуж?… Не смейся, не смейся… Захочется ведь рано или поздно, не век же одной здесь доживать. А хочешь, добьюсь, чтобы тебе разрешили посылки Илье посылать? И чтобы письма - без ограничений и напрямую, а не через Москву.
Она вздрогнула, осторожно высвободилась из его рук, попятилась.
Он стоял, прикусив губу, досадливо морщась.
Не отрывая от него изумленного взгляда, она натянула на плечи платье, стала застегиваться.
- Ты?… Ты знаешь про Илью?… Ты - с ними?
- Ну что ты? Зачем так сразу?… Как ты все умеешь в самую худшую сторону… Конечно, я собирался тебе сказать… Просто не хотелось начинать с этого… с неприятного…
- Я бы могла догадаться… Загранплавание, визит к дочери… Задаром такое не могли разрешить…
- Но пойми: не я - приехал бы кто-то другой… Специальный агент, которому все пришлось бы устраивать заново, тайком, с риском для тебя… А тут такой натуральный повод для встречи. Повидать дочь… Они ни за что не хотели упустить такую возможность…
- Но ты?! Как ты мог согласиться?
- "Согласиться" - на что? Что в этом такого? Они же не бомбы меня заставляли везти. Всего лишь новые инструкции, новые контакты для тебя в Америке.
Лейда устало опустилась на диван, согнулась вперед, как от боли.
- Я думала… Надеялась, что про меня забыли… За два года никто от них не появился. И вот, надо же - ты…
- Они не забывают, нет… Мне, конечно, всего не объяснили, но я понял, что полковник этот, Ирищев, - он был по Европе. А когда Фонд ваш так внезапно переехал, он как бы остался у разбитого корыта. Но ты была "его кадр", и он с коллегами делиться не собирался. У них ведь там тоже грызня между собой - не дай и не приведи. А теперь его повысили, переключили на Америку.
- Они обещали: на три года. Пока не кончится срок службы Ильи.
- Может, так оно и будет. Увидят, что от тебя проку нет, и отпустят. Этот ваш Архив - там же ни военных секретов, ни промышленных. Одно околпачивание масс.
- Что они хотят от меня?
- Мне не сказали. Главное пока: чтобы ты оставалась на работе, не ссорилась там, не вызывала неудовольствия. А там, мол, видно будет.
- Но если что-то случится? Допустим, меня заподозрят или начнут расспрашивать о чем-то. Мне надо будет хотя бы узнать, как себя вести, что отвечать.
- Вот здесь, они просили передать. Два телефона. По первому звонить, но ничего говорить не надо, только дождаться, чтобы прогудело восемь раз. После этого через полчаса - только уже не из дома, а из какого-нибудь кафе - звонишь по второму. Код Нью-Йорка, а дальше всего пять цифр. Две последние будешь брать по дате - вставлять, так сказать, сегодняшнее число. А там уж человек будет знать, к какому из автоматов ему идти. Вот и все дела.
- Действительно. Все так просто.
- Лейда?
- Да.
- Посмотри на меня.
- Нет.
- Я их тоже ненавижу. И презираю.
- Зачем же. Люди как люди. У них своя работа, у тебя - своя.
- Никогда не увидеть Олю, тебя… Не мог я с этим смириться…
- Не надо было тебе так тратиться на магнитофон.
- Вы - кусок моей жизни. Может, самый важный кусок. Не мог я дать вас отрезать.
- У нее ведь ни в чем отказа нет. Ты бы лучше своей семье что-нибудь купил. Или хоть докторше этой.
- Лейда, посмотри на меня!
- Я смотрю, смотрю…
- Да не на ботинки - в лицо мне посмотри. Ты веришь, что я не с ними?
- О, слышишь - звонок. Это наши уже вернулись. Я пойду открою.
Октябрь, третий год после озарения, Нью-Хэмпшир
1
Умберто позвонил перед самым концом рабочего дня:
- Лейда, что вы наделали? Зачем?! Старец рвет и мечет. Требует уволить вас в двадцать четыре часа. Не знаю, смогу ли я вас отбить. Приходите сейчас же.
Она не стала спрашивать, в чем дело, догадалась сразу. В сущности, она предчувствовала беду с самого начала, когда согласилась взять телефон мистера Джэксона. Он знал, что делал, принося с собой снимки. Снимки ее доконали.
На первый взгляд он казался самым обыкновенным паломником. Слегка нервничал. Всматривался в зеркало перед собой, поправлял галстук. Перекладывал с места на место принесенные папки. Из бумаг следовало, что мистер Джэксон оплатил пока только первый разговор с консультантом, хочет расспросить, как нужно составлять жизнеописание. Чиновник, аккуратист, привык любое дело начинать с просмотра инструкций - все сходилось с внешним обликом. Единственная странность: он требовал, чтобы его направили к консультанту с русским языком, но, когда Лейда заговорила с ним по-русски, показал, что не понимает.
- Позвольте мне начать с показа нескольких фотографий.
На первой была изображена девочка лет тринадцати, лежащая навзничь на откосе, в залитом кровью платье, с ужасной вмятиной с правой стороны груди.
- Цинтия Кронид из Сиракыоса. Возвращалась домой с каникул. При крушении поезда получила удар в грудь осколком вагонной рамы. Умерла восемь часов спустя в больнице… Это - мистер и миссис Кронид. Им только что сказали… На следующей фотографии - Кэтрин Борчевски. Она счастливо отделалась - всего лишь потеряла глаз. Но рядом с ней, на земле, да, такой холмик, накрытый одеялом… Это все, что осталось от двух ее детей… Мистер Горсман, механик, сорок восемь лет… Его сдавило между креслами, и он кричал все пять часов, пока сварщики разрезали обломки, чтобы добраться до него… Питер Феликрон, семнадцать лет, умер от ожогов…
Растерявшаяся Лейда дала ему продемонстрировать еще полдюжины фотографий и попросила перестать, когда было уже поздно: изуродованные и обожженные тела плыли перед глазами даже за закрытыми веками.
- Это была вторая катастрофа за последние три месяца, - говорил мистер Джэксон. - В первой погиб только машинист, потому что поезд был грузовой. Зато расколовшаяся цистерна выпустила столько ядовитых паров, что пришлось выселять людей из трех окрестных городков.
- Вы каким-то образом виновны в этих крушениях? - осторожно спросила Лейда.
- В этих двух - нет. Но буду виновен в третьем. И во всех последующих. Так же, впрочем, как и вы.
- Я?!
- У нас есть предположение, что поезда пускают под откос два молодых человека. О которых мы очень мало знаем. Судя по внешнему виду - выходцы из Южной Азии. Может быть, из Индонезии. Или Полинезии. Почти не говорят по-английски.
Они останавливались в мотеле неподалеку от места второй катастрофы. Хозяйка обратила внимание на то, что один из них читал русский журнал. В мусорной корзине их номера были найдены рекламные брошюры вашего Архива. На английском, испанском, русском.
- Вы ведете расследование?
- Были эти двое у вас? Раз они не говорят по-английски, я решил, что они могли обратиться к русскому консультанту.
- Вы, наверно, знаете, мистер Джэксон, что никаких сведений о наших паломниках мы никому не даем. Это - как тайна исповеди.
- Я хотел бы подчеркнуть, что тем двоим не нужна даже взрывчатка. Они просто снимают рельс и ждут, что получится. Работа нелегкая, но они трудолюбивы. Тем более ночью, где-нибудь среди леса или кустарника - никто не помешает. Предпочитают те места, где дорога делает изгиб или идет под уклон. Чтобы машинист, даже заметив, не успел остановить.
- Я, право, не знаю, чем я могу вам помочь.
- Потом они посылают письма в редакции газет. Требуют независимости Мурабельских островов. То ли от Индонезии, то ли от Филиппин, то ли от мирового империализма, - я уже не помню. Да-да, такие острова существуют где-то в Индийском океане. А в Московском университете имени Лумумбы, где эти ребята, видимо, учились, им объяснили, что нет никакой нужды захватывать заложников. Что это старомодно и опасно. Что можно просто бить не глядя, в густую толпу, и таким образом держать заложником целый народ. В этом случае шансы быть пойманным - ничтожны.
- Мистер Джэксон, поверьте, я целиком на вашей стороне. Но ничего не могу сделать. Нам лучше закончить этот разговор.
- У вас есть дети? муж? близкие друзья? Правда, вы можете посоветовать им не пользоваться поездом некоторое время. Да они, наверно, и без того предпочитают автомобиль и самолет. Поезд - транспорт бедняков. Это они должны расплачиваться своей кровью за то, что Мурабельские острова до сих пор не имеют независимости. А кровь двух юных мурабельских героев будет между тем бережно храниться в подземельях Архива. И сознание своего бессмертия придаст им сил для новых подвигов. А шесть тысяч долларов, полученных ими из кремлевских подвалов, нашли свое место в карманах людей, свято хранящих тайну исповеди.
- Если вы не замолчите и сейчас же не уйдете, я вызову охрану.
- У меня заплачено наличными, и мой час еще не истек. Слушайте, я ведь не прошу, чтобы вы открывали мне секреты их полового созревания или драму шатаний между ленинизмом и троцкизмом. Мне бы хоть что-нибудь, хоть какую-то зацепку. Может быть, имена? Хоть они наверняка вымышлены. Может, они упоминали, откуда приехали и как: по туристской визе? по студенческой? пробрались нелегально?
- Я ничем не могу помочь вам.
- Давайте так: я оставлю вам свой телефон, а вы подумаете, как вам с ним обойтись. Через несколько дней в газетах может появиться сообщение о новой аварии. Возможно, с фотографиями. Почем знать, может быть, вы увидите и вам захочется что-то предпринять. Да нет, я не подсовываю вам снова Цинтию Кронид… Просто роюсь в бумагах, ищу свою карточку с телефоном… Кстати, Цинтию дома ждал сюрприз. Мальчик, с которым она поссорилась летом, прислал ей очень нежное письмо. Но прочесть его она уже не успела. Ага, вот и телефон… Так вы возьмете?
Она взяла.