Не следует забывать и о том, что и Кузин, и Баум - немусульмане, и потому их дело не может рассматриваться шариатским судом. Можно, конечно, возразить, что объектом преступного посягательства является Коран. Но в таком случае похищение рукописи нельзя квалифицировать как кражу в том смысле, в котором это понимается мусульманским правом, - со всеми вытекающими отсюда последствиями. По шариату, для того, чтобы признать похищение вещи кражей, необходимо, чтобы похищенная вещь обладала определенной стоимостью - не менее установленной в Законе суммы, и находилась в момент похищения в том месте, где такого рода вещам свойственно находиться.
Со вторым все понятно. Где храниться книге, как не в библиотеке? Другое дело - стоимость. Священная Книга по сути своей бесценна, - значит, ее похищение не входит в перечень преступлений, относящихся к компетенции шариатского суда. А если учесть, что рукопись, по словам Баума, фактически не является Кораном, то шариат здесь тем более ни при чем. Дело подлежит передаче светскому суду и должно рассматриваться в рамках традиционного трактования понятия "кража" российским уголовным законодательством.
Отнести совершенное преступление к компетенции шариатского суда не позволяло и то обстоятельство, что по шариату похититель не должен был иметь свободного доступа в то место, откуда он похитил вещь. Иными словами, если Вы, дорогой читатель, позвали к себе гостя, а он в благодарность за это украл у Вас фамильные драгоценности, данное преступление будет рассматриваться как кража без взлома, и преступник будет подвержен наказанию иному, чем отсечение кисти руки, хотя бы он и заслуживал это по Вашему мнению.
Соорудив вокруг себя Великую стену из всей имевшейся у него литературы по мусульманскому праву, Абдулла пытался отыскать малейшую зацепочку, которая позволила бы ему заниматься этим делом. Но чем больше он изучал совершенное преступление со всех сторон, тем больше понимал, что дело о похищенной рукописи никоим образом не может быть подведомственно шариатскому суду.
В любом другом случае он передал бы находящееся вне его компетенции дело следователю или в обычный народный суд. В любом другом случае, но только не в этом! Речь шла не просто о похищении старинного экземпляра Корана, - был похищен Коран с текстом, отличным от существующего. (Все существо Абдуллы противилось тому, чтобы именовать похищенную рукопись Кораном, но придуманный деликатным Баумом термин "коранический текст" звучал, по мнению Абдуллы, еще более двусмысленно).
Попади такая рукопись в руки мусульманским фанатикам или врагам ислама - результат в обоих случаях непредсказуем. Разве может он, Абдулла, оставаться в стороне? Пусть по закону он не имеет права заниматься этим делом, он все равно должен участвовать в поиске рукописи, как и любой другой мусульманин на его месте. Над исламом нависла угроза, и ни один правоверный в такой ситуации не должен оставаться в стороне. Устранив себя от защиты одной из главнейших мусульманских ценностей - веры, Абдулла совершил бы еще большее преступление, чем нарушение подведомственности и подсудности. При коллизии светского и Божественного закона приоритет должен отдаваться последнему, тем более, что это нисколько не противоречит Конституции, провозгласившей веру - важнейшей ценностью общества и фундаментом правового государства (статья 14, пункт 1).
А потому необходимо ехать, бежать, нестись со всех ног к Кузину, пока тот не успел что-нибудь натворить!
Скоропостижно одевшись в прихожей и одним разом попрощавшись со всеми тремя женами, Абдулла вприпрыжку побежал к лифту. Только на улице его настигла простая до безумства мысль: с какой стати Кузин должен пустить его к себе и тем более возвращать похищенное? Необходим документ, санкция суда на обыск. Значит, частным лицом ему побыть не удастся!
Абдулла также вспомнил, что проведение обыска не входит в его служебные обязанности. Этим должна заниматься милиция, в крайнем случае, - судебный исполнитель с санкции шариатского судьи, но никак не сам судья. Только где этого судебного исполнителя взять? Аллаху 'азым! Время-то какое неудачное: два дня праздников. Абдулла набрал по мобильнику телефон Н-ского шариатского суда.
В трубке бодрым голосом отозвался вахтер Михалыч. Поймав машину, счастливый Абдулла помчался в суд.
- Что это Вам, уважаемый Абдулла Петрович, не отдыхается? - приветствовал Абдуллу бодрый Михалыч. - Погода-то какая замечательная. На лыжках бы покатались.
По радио передавали навязший в ушах хит "Сизый голубь улетает в Заполярье" в исполнении Эвенкийского национального оркестра имени Любавушкина под руководством Кирилла Ихуэсэ.
- Не до лыжек сейчас, Михалыч, - с суровой улыбкой ответил Абдулла.
- Как Новый год встретили? - размеренно продолжал беседу Михалыч, неторопливо снимая с гвоздика на старомодной деревянной доске ключ.
- Неплохо, - поспешно ответил Абдулла. - Скорее, уважаемый, скорее.
- Тише едешь - дальше будешь, Абдулла Петрович, - мудро посоветовал Михалыч.
Абдулла ничего не ответил беззаботному вахтеру.
Войдя в свой кабинет, он схватил чистый бланк постановления о проведении обыска и засунул его в принтер. Через несколько минут документ с печатью и соответствующей подписью был готов. Еще столько же занял поиск адреса Кузина в компьютере. Оставалось придумать что-нибудь с судебным исполнителем. Абдулла не хотел впутывать в дело лишних людей, - слишком серьезны последствия утечки информации. Но ведь не может же он идти один!
Перебирая в памяти всех сотрудников суда, Абдулла не мог не вспомнить о Саиде. Недалек, но исполнителен, умеет держать язык за зубами. К тому же он обязан Абдулле тем, что не лишился работы.
- В любом случае, выбирать не приходится, - продолжал размышлять Абдулла, сам не заметив, как набрал номер Саида.
Не вдаваясь в подробности, Абдулла в приказном порядке потребовал от исполнителя наказаний в соответствии с шариатом прибыть в суд в течение получаса.
Абдулла не видел Саида больше двух месяцев. Наказание за избиение Бабаханова оказалось слишком тяжелым даже для такого крепыша, как Саид. Он слег в больницу, а последние две недели находился дома в вынужденном отпуске - вплоть до полного выздоровления. Бабаханов тоже оклемался и теперь даже пиво в рот не брал, - по крайней мере, в публичных местах его никто пьяным не видел.
В ожидании Саида Абдулла, не имевший до этого никакого опыта ведения следствия, прикинул на бумажке примерный план своих будущих действий.
Как быть с Кузиным? Предъявить ему ордер или попытаться вначале поговорить по-хорошему? Всякое бывает. Вдруг он возьмет, да и выдаст рукопись без лишних препирательств. Ну, а потом что? Что, если у Кузина не окажется рукописи? Что, если вообще не было ни самого похищения, ни, тем более, полумифической рукописи? Слишком уж неправдоподобно звучал рассказ Баума. Мысль о нереальности истории, рассказанной профессором, подняла Абдулле настроение, но меньше, чем через минуту, по закону всемирного тяготения, которому подвержены не только тела, но и человеческие мысли, Абдулла вернулся на землю.
Зачем профессору понадобилось караулить его, Абдуллу, в новогоднюю ночь, чтобы потом почти пять часов обстоятельно излагать историю похищения Корана? Какие цели он преследовал? Насолить более удачливому коллеге? Вряд ли. Ревность? Не похоже. В любом случае, новогодняя ночь - не самое удачное время для подобных поступков. Один день в такой ситуации ничего не решает. Баум мог прийти сегодня, даже завтра, но он пришел вчера и очень волновался. Это было видно невооруженным глазом. Едва ли Баум способен разыграть такой спектакль. Значит, дело и впрямь серьезное, и ехать к Кузину надо в любом случае.
Абдулла был из той редкой породы людей, у которых способность к аналитическому восприятию мира удачно сочетается с даром действовать решительно и смело, не опасаясь неизбежных трудностей. Подобно хитрому хищнику семейства кошачьих, оглядывающемуся по сторонам, прежде, чем прыгнуть на свою жертву, Абдулла обдумывал каждый свой шаг, после чего с завидной отвагой бросался навстречу опасности.
Увлеченный размышлениями, Абдулла не сразу заметил, как в кабинет, слегка прихрамывая, вошел Саид. За время болезни он еще больше располнел. По-видимому, сказывался неподвижный образ жизни. Саид решил отпустить усы и бороду. Рыжего цвета, они забавно гармонировали с абсолютно лысой головой исполнителя наказаний в соответствии с шариатом.
- Ас-салям 'алейкум ва рахмат Аллахи ва баракатух, уважаемый Абдулла Петрович, - несмотря на болезнь, Саид не растерял своей улыбчивости.
- Ва 'алейкум ас-салям, Саид, - приветствовал его Абдулла. - Извиняюсь, что оторвал Вас от заслуженного отдыха.
При слове "заслуженный" Саид недовольно поморщился, живо вспомнив удары, которые ему наносил его коллега, командированный из К-ского шариатского суда.
- Саид, - неторопливо начал Абдулла, - мне нужна Ваша помощь в довольно непростом деле. Я не имею права Вас принуждать, поэтому если Вы не хотите, Вы можете сейчас же быть свободным.
- А в чем состоит это дело? - с опаской поинтересовался Саид.
- Речь идет о краже, - при этих словах Абдулла нахмурился. - Очень серьезной краже. Это все, что я пока могу Вам сказать. Так что Вам придется на время убрать ковер своего нетерпения в сундук ожидания.
- Хорошо это Вы сказали… про сундук, - Саид вновь подарил Абдулле свою солнечную улыбку.
- Это не я сказал, а Ходжа Насреддин, - пояснил Абдулла.
- А-а, - протянул Саид.
- Так Вы согласны помочь мне? Еще раз повторяю: дело сугубо добровольное, - пристально поглядев в глаза Саиду, напомнил Абдулла.
- Да, - неожиданно для Абдуллы быстро и уверенно ответил Саид.
- Спасибо, - Абдулла с признательностью пожал Саиду руку. - Тогда срочно наденьте форму судебного исполнителя. Сегодня Вам придется поработать в этой должности.
Счастливый Саид побежал натягивать форму, и через десять минут, совершив намаз, он и Абдулла вышли из здания суда с серьезными непроницаемыми лицами.
Всю дорогу они ехали молча: Абдулла обдумывал предстоявшую беседу с Кузиным, а Саид тихо дремал, уткнувшись широким морщинистым лбом в стекло - позади была новогодняя ночь.
Дом Кузина стоял немного на отшибе, окруженный с одной стороны небольшим озерцом, с другой - внушительных размеров парком, занимавшим едва ли не полрайона. Унылая, загаженная мальчишками лестница освещалась одной единственной лампой, повисшей где-то между вторым и третьим этажами. Высокие ступени, по которым, придерживая коленки, взбирались Саид и Абдулла, давно никем не убирались, а обшарпанные и исписанные поносными словами на арабском и китайском оливковые стены не оставляли у человека, взглянувшего на них, ничего, кроме бесконечного чувства одиночества и незащищенности.
Долгое время Абдулле никто не открывал, хотя за дверью отчетливо слышалось какое-то движение. Наконец, строгий и, вместе с тем, неуверенный женский голос спросил: "Кто там?".
Мысль Абдуллы беспомощно заметалась, не находя нужного ответа.
- Меня зовут Абдулла Мухин. Я - судья Н-ского шариатского суда, - промямлил Абдулла, от волнения намертво вцепившись в дверную ручку квартиры Кузина.
После некоторых раздумий дверь, наконец, отворили, и на пороге перед Абдуллой обозначились две фигуры: одна женская, невысокая, в старом застиранном халатике цвета морской капусты, другая мужская - чуть повыше, в брюках и белой рубашке навыпуск. Женщине было лет пятьдесят. Излишняя полнота не позволяла точно оценить ее возраст. Мужчина же, напротив, казался моложе женщины. Короткие черные напомаженные волосы, незначительно тронутые сединой у висков, гладко выбритый подбородок свидетельствовали о том, что этот человек серьезно занимается своей внешностью. Абдулла сразу обратил внимание на едва уловимое движение надменности, поселившееся в уголках губ мужчины. Из опыта Абдулла знал, что такие люди, несмотря на нарциссизм и презрение к остальным, склонны иногда к самоиронии. По-видимому, обладатель рубашки либо только что пришел, либо собирался в ближайшее время уходить.
- Простите, Вы - профессор Кузин? - быстро спросил Абдулла мужчину.
- Да, - с подозрением ответил мужчина. - Извините, чем обязан? Понимаете, я очень спешу. У Вас срочное дело?
- Не очень-то Вы приветливы, дядя! - подумал Абдулла. - Ну, что ж, это даже и к лучшему. Легче будет разговаривать, - без обиняков.
- Дело более, чем срочное, - таинственно произнес Абдулла и тут же улыбнулся, чтобы не пугать без нужды хозяев.
Но хозяева продолжали стоять при входе в квартиру, то ли в задумчивости, то ли в растерянности. Прочитав в глазах Кузина явное нежелание его впускать, Абдулла пошел ва-банк.
- Андрей Владимирович, я к Вам по поводу Вашего недавнего визита в библиотеку, - Абдулла произнес эти слова спокойно, уверенно глядя в глаза негостеприимному профессору.
Кузина передернуло, будто он споткнулся о кочку. Его живые карие глаза стали вдруг испуганными и растерянными, а голос - более податливым и вежливым.
- Да что же мы тут стоим? Проходите, проходите, пожалуйста, - взяв Абдуллу за плечо, Кузин чуть ли не втолкнул его в квартиру.
- Спасибо, - безразлично поблагодарил хозяина Абдулла. - Если Вы не возражаете, судебный исполнитель пройдет со мной.
В квартире было множество книг и практически никакой мебели, - вот все, что успел увидеть Абдулла по пути в кабинет Кузина, более похожий на логовище динозавра, чем собственно на кабинет. Создавалось впечатление, что кто-то педантично крушил здесь в течение минимум получаса все, что попадалось ему под руку. Производить обыск в таком отчаянном бардаке было равносильно самоубийству, и Абдулла поклялся сделать все, чтобы профессор сам вернул рукопись.
- Я извиняюсь за беспорядок, - голос Кузина начал обретать уверенность, - мы тут как раз прибирались.
- В белой-то рубашке?! Лжете Вы, батенька! - подумал Абдулла, а вслух произнес:
- Уважаемый Андрей Владимирович, я надеюсь, Вы догадываетесь, зачем я к Вам пришел?
- Не имею ни малейшего представления, - не моргнув глазом, отвечал Кузин. - Уж явно не поздравить меня с Новым годом!
- Ах, да! С праздником Вас! - спохватился Абдулла.
- И Вас тоже, - с издевкой ответил Кузин.
- Что ж, очень жаль, что Вы вынуждаете меня действовать более настойчиво, - с грустью вымолвил Абдулла. - Я думал, этого удастся избежать. Я пришел к вам, Андрей Владимирович, за рукописью… Корана.
- Ко мне?! За рукописью Корана? - Кузин изобразил на лице удивление. - К сожалению, у меня нет рукописи Корана, молодой человек. Вам следует обратиться в библиотеку Института востоковедения или…
- В Публичную библиотеку, - вежливо перебил Кузина Абдулла.
Взглянув на Кузина, Абдулла увидел, что тот напряжен до изнеможения, хотя изо всех сил пытается показать свое спокойствие и безразличие к обсуждаемой теме.
- Ну, да… И в Публичную библиотеку тоже можно, - эта фраза далась Кузину путем колоссального напряжения всех его актерских способностей, а они у него, кажется, были, и не малые. Понимая, что еще немного, и он не выдержит, Кузин вдруг вскочил со своего места и, с трудом сдерживаясь, чтобы не перейти на крик, прошипел:
- Послушайте, уважаемый Абдулла…
- Петрович, - ювелирно вставил Абдулла.
- Абдулла Петрович, если Вы пришли ко мне за консультацией по коранистике, я с удовольствием побеседую с Вами… но не сейчас. Извините, я очень занят, - с этими словами Кузин посмотрел на часы.
- Не волнуйтесь, пожалуйста, Андрей Владимирович…
- Я не волнуюсь! - почти завопил Кузин.
- Кажется, разогрел его, - подумал Абдулла. - Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы он успокоился и взял себя в руки.
- Я пришел к Вам не за консультацией, и Вы, Андрей Владимирович, это лучше меня понимаете, - спокойно, цедя каждое слово, сказал Абдулла.
- Я ничего не понимаю! Объясните, что Вы от меня хотите?! - размахивая руками, кричал Кузин.
- Я пришел к Вам за рукописью, которую Вы вынесли из Публичной библиотеки 29 декабря прошлого года, - впившись глазами в Кузина, произнес Абдулла.
- Да Вы с ума сошли! - вскричал Кузин, рассекая воздух руками. - Какая рукопись?!
- Рукопись Корана восьмого века, - пояснил Абдулла.
- Да Вы что! - Абдулла увидел, как у Кузина задергался глаз. - Откуда она у меня? Ее просто быть не могло в Публичке. Кто Вам сказал такую чушь? А… я, кажется, догадываюсь. Это Илья. Это он Вам все рассказал?
- Неважно кто. Вопросы, если позволите, пока буду задавать я, - эту фразу Абдулла запомнил из одного старого фильма. Она звучала по-мужски сурово и бескомпромиссно и оттого сильно нравилась Абдулле.
- Да с какой стати?! Кто Вы такой? Я могу вообще не отвечать на Ваши вопросы, - вдруг заявил Кузин и опустился на стул в другом конце кабинета.
- Можете, - подтвердил Абдулла, - но тогда мне придется провести у Вас обыск, - Абдулла извлек из папки изготовленное им около часа назад постановление о проведении обыска и передал его Кузину.
Подержав некоторое время постановление в руках, тот с умело изображаемым безразличием вернул его Абдулле и довольно спокойно, - разве что с некоторой показной театральностью, - произнес:
- Что ж, спрашивайте.
- Я Вас, если помните, уже спросил: где рукопись? - терпеливо напомнил Абдулла.
- А я Вам уже ответил, что не знаю, - рявкнул Кузин и, импозантно скрестив руки на груди, отвернулся от Абдуллы.
- Хорошо, спрошу по-другому, - Абдулла почувствовал, что начинает терять уверенность в успехе своей затеи. - Вы были 29 декабря в Публичной библиотеке?
- 29-го?.. - Кузин задумался или сделал вид, что задумался. - Был, кажется. Не помню точно, но вроде был.
- Попробуйте вспомнить наверняка, - Абдулла не выпускал Кузина из-под прицела своих внимательных глаз.
Кузин обхватил ладонью лоб, скрыв на несколько секунд от Абдуллы собственные глаза. Когда он убрал руку, его лицо было почти спокойным.
- Да, был, - холодно ответил он.
- Один?
- В смысле?
- Я спрашиваю, Вы были один или с кем-то еще? - от волнения у Абдуллы задрожали губы, и ему пришлось закрыть рот ладонью.
- Ах, да! С ним и был - с Ильей, будь он неладен, фантазер. Друг еще называется! Прямо, как у одного арабского поэта:
Твой близкий друг, - быть может, злейший враг!
Не доверяйся, - попадешь впросак!
Не жди добра, ведь эта жизнь жестока,
И жди из-за угла ударов рока.
Вслед за тем Кузин вдруг неестественно засмеялся, но, поймав жесткий взгляд Абдуллы, сразу же остановился и, сменив положение ног, уставился в одинокую точку на потолке.
- Не очень-то Вы похожи на жертву предательства, - заметил Абдулла, неторопливо расхаживая по кабинету. - Но это Ваше личное дело. Меня интересует, что Вы делали в библиотеке?
- Как что? Что можно в библиотеке делать? - настроившись на ироничный тон, Кузин надеялся побороть волнение, и Абдулла очень хорошо видел это.