Человек и история. Книга третья. Начало трудовой деятельности - Владимир Фомичев 9 стр.


***

Глава 20. Зной бывает не только от солнца

Страшно себе представить труд созидателей египетских пирамид! Скорее всего, даже не сам труд, а экстремальные погодные и климатические условия: беспощадное солнце, раскалённая пустыня… Холодок побежит за ворот при мысли оказаться там, на таком строительстве, особенно в качестве бесправного раба.

А вот как воспринимать такой вариант? Лето, солнце, зной – это как бы свыше, сверху. Снизу же, под ногами – асфальтобетонная масса под двести градусов, ручная укладка и разравнивание этой массы. Сопровождает всё это одуряющий, убийственно тошнотворный запах смеси, пропитанной битумом. Что же касается гуманизма, то в основном на этих работах трудятся женщины, и всё это не в рабовладельческом Египте, а в передовой стране победившего социализма, огромной поступью шагающей к коммунизму. Не секрет, что в это же время в странах обыкновенного вульгарного капитализма подобный труд считался рабским и был запрещён законом, а все подобные работы выполнялись машинами.

Применение лома, лопаты, кирки считалось исключительно чрезвычайным случаем. А вот советский космонавт даже гордился, что открыл переходной люк ломиком! Жутко было даже присутствовать при этом! Но как в апокалипсисе, чей-то голос приказывал мне: смотри! Кардинально что-то изменить в этом процессе не было возможности, да об этом никто и не задумывался. Такой абсурдной была жизненная установка: не бояться трудностей, преодолевать их, гордиться тем, что вы живёте в такой стране, что являетесь первыми строителями коммунизма на планете и даже в космосе!

Правда, я пытался со своей стороны что-то делать: чаще менять отслужившую свой срок старую спецодежду, списывая её по акту и вызывая тем самым недовольство материально ответственных работников. Любопытствовал у рабочих: "Почему не надеваете новую спецодежду, а работаете в старой, списанной?". На что мне хмуро отвечали: "Так она новая, пока не наденешь её".

Мне же по секрету сообщили, что новую спецодежду многие продают на рынке, а доход от этого идёт на пропой души. Так что одно другого стоило.

Работы, связанные с железной дорогой, вокзалами, перронами, и жизнь непосредственно на рельсах, на колёсах, в вагончике быстро отбили охоту к вагонной романтике, к дальним и близким поездкам. Не манила и пасторальная идиллия. Это было как раз то время, когда деревня начала разбегаться. В душе, в мозгу началась переоценка ценностей. Расхотелось читать, писать, сочинять (как говорили, хотя бы в стол), поскольку даже стола своего не было. Правда, мои любимые философия и психология помогли мне понять, что такое духовное опустошение носит временный характер, что такому подвержены натуры творческие, очень требовательные как к себе, так и окружающей жизни.

Всё проходит – пройдёт и это. Пошёл уже второй год, как я сорвался с Северного Урала, ставшего мне привычным, чуть ли не родным.

Осень и зиму я прожил на карьерных работах, весну и лето – на железной дороге. Уже наступала осень, когда меня вызвало начальство и вручило мне наряд на выполнение работ. Оказалось, что, преследуя свои "шкурные" интересы, они взяли подряд на строительство дороги от города С. до станции. Для оправдания этой акции напустили туману: вот в этом дальнем районе находятся наши подшефные совхозы и колхозы.

Я уже немного привык к этой совковой криминалистике. Не стал ни спорить, ни возражать. Это начальству понравилось – оно даже чуть ли не погладило меня по головке. Мне вручили папку со всевозможными сметами, направлениями, письмами к местному начальству. Даже как-то по-приятельски напутствовали: ты сейчас получи командировочные и поезжай в этот город С., а доставку туда асфальтобетонного завода мы сами организуем. Пока суд да дело, ты там и утрясёшь все вопросы по организации работ.

Будь я военным, я бы откозырнул. А так молча взял папку с документацией и вышел.

Такого неожиданного поручения в моей жизни ещё не было. Мозг мой быстро закипел, как чайник со свистком. Правда, свиста в моей голове окружающие не слышали. В бухгалтерии спросили:

– Сколько командировочных выписывать?

– Спросили бы что-нибудь полегче!

Проезд по железной дороге был бесплатный, а сколько, чего, куда и за что мне придётся платить, я даже примерно не мог посчитать. Я был в полной нерешительности, пока не вмешался главбух.

– Да выпишите ему под отчёт… – и он назвал кругленькую сумму. При этом крякнул: – Чтоб дома не журились!

В небольшой старинный город я приехал утром. Дождался начала работы городского исполкома. Там долго, как бы ещё не проснувшись, разглядывали моё командировочное удостоверение. Но, так ничего не поняв, исполкомовец поднял на меня свои вопрошающие очи.

– Так, значит, это вы к нам, собственно, по какому вопросу командированы?

Я как можно понятнее объяснил. Услышав слово "строительство", зампредседателя исполкома немного оживился и приказал стоявшей здесь секретарше, чтобы та вызвала начальника по строительству. Самого начальника на месте не оказалось, так что явился его зам.

Он повёл меня в свой кабинет, где мы, расположившись за столом, разобрались с бумагами, которые я привёз. В это время как раз подошёл и сам начальник. Он, оказывается, был в курсе дела, о котором тут же доложил его зам.

– Честно говоря, – сказал он, – я уже не надеялся, что в этом году будет подвижка с этой дорогой. А если так – что ж, организуем всё, что от нас требуется. А пока организуем вам постой.

Он куда-то позвонил, там ему что-то втолковывали, пока он не прикрикнул: "Без подселения, только отдельный номер!".

Он позвал своего шофёра и приказал: "Отвези в гостиницу и отведи к Ларисе Ивановне. Я ей звонил. Она всё знает и устроит".

Звонок начальника в гостиницу навёл там шорох. Когда я явился туда, мой отдельный номер был уже почти готов. Лариса Ивановна лично сама провела меня в этот номер и осталась довольна, когда я сказал, что мне здесь всё нравится.

– Если что потребуется – обращайтесь, – откланялась Лариса Ивановна.

Когда до исполкомовского начальства дошло, кто и с какой целью посетил их город, там явно взволновались. Да и было отчего. Город получил шанс заиметь асфальтобетонную дорогу.

Да это просто фантастика! В этом древнем городе центральная площадь и главная улица были замощены не менее древним камнем. И если проехать по этакой мостовой, да ещё на телеге – современному человеку мало не покажется! Короче, асфальтовых покрытий я в этом городке нигде не встретил. Ноги мои подобного не касались.

Зампредседателя, который встретил меня первым, не понял меня не потому, что был туп, а только потому, что был ответственным работником за банно-прачечный комбинат, культурные учреждения и образование. Строительство в его компетенцию не входило.

Остальные представители исполкома, начиная с самого председателя, с энтузиазмом включились в работу. Я с большой комиссией исследовал подготовительные работы по устройству основания под асфальтобетонные покрытия. Заметив, мягко выражаясь, моё критическое отношение к качеству работы, которую выполняла местная строительная организация, члены комиссии заволновались. Ещё бы – срывается их мечта, которая, как им уже стало казаться, была так близка! Начальник строительства, который так радушно устроил меня в гостиницу, оправдывался: "Я тут всё сделал в лучшем виде! Так эти пьяные водилы на своих машинах колхозных, тракторы, да и телеги туда же – так всё испохабили. Это ведь от них все ухабы и выбоины!"

Мне, как никому из других членов комиссии, был так понятен горестный речитатив начальника строительства. Всё это тронуло мою душу, и я постарался успокоить всех.

– Перед тем, как я начну укладывать биндер, – щегольнул я термином и тут же объяснил его значение (биндер – это нижний слой асфальтобетонного покрытия), – понадобятся щебень, гравий и песок для выравнивания ухабов, рытвин, выбоин, так как выравнивать всё это биндером – дорогое удовольствие.

Все следили за выражением моего лица, за интонацией голоса, согласно кивали. Начальник строительства даже как-то возбуждённо, чуть ли ни в унисон мне твердил:

– Будет, всё будет! Своевременно всё будет.

Я продолжал:

– Рабочие мои все квалифицированные и будут задействованы только на своих асфальтобетонных работах, а вот для выравнивания полотна дороги и других подсобных работ мне понадобится как минимум несколько десятков подсобных рабочих.

Тут сразу же вступил председатель горисполкома:

– Об этом не беспокойтесь! Сколько рабочей силы понадобится, столько и будет.

Начальник строительства горестно заметил:

– У меня сейчас людей нет, сроки работ на моих объектах горят.

Глава города насмешливо ответил ему:

– Ну на что мне нужны твои рабочие? Обойдёмся без вас.

Я даже был немного взъерошен, когда узнал, какой передовой отряд трудящихся даётся мне для выполнения любых работ, ибо этот контингент состоял из заключённых городской тюрьмы.

– Правда, все они уже расконвоированы, сроки у них остались небольшие, так что беспокоиться нечего, – утешили меня ответственные работники города.

С работниками станции я определил места базирования завода, куда вскоре его пригнали и поставили, а также подключили все коммуникации, спальный вагон как будущую бытовку для рабочих. На другой стороне станции я облюбовал место для своего вагончика, с чем беспрекословно согласились. Обо всём, что я успел здесь сделать, дал подробную телефонограмму своему начальству. Говорят, что в провинциальных городах тоска смертная. Вполне возможно, особенно у бездельников. Мне же тосковать было некогда. Работы было выше головы. Меня приглашали на различные совещания, где шла речь прямо или косвенно о дороге.

После совещания приходилось обедать с деловыми людьми в узком кругу. Так что я поздно являлся в свой отдельный номер в гостинице, очень уставал, и до самого утра никто даже не рискнул бы меня обеспокоить.

Довольно быстро, расторопно пригнали завод; что бы там ни говорили, но порядок на железной дороге существовал: надо – делается и в срок. Также без опозданий прибыли бригады рабочих, которые я тут же разместил в приготовленный комфортный для них вагон. Пригодился и зампредседателя по культуре – не захотел оставаться в стороне от деятельности других его коллег.

Силами работников клуба в одном из купе вагона был оборудован "красный уголок". Каждое утро туда поступали свежие газеты и журналы. На стол (где только взяли!) взгромоздили радиолу. Её окружали стопки грампластинок на любой вкус.

– Всё как у людей! – гордились клубные работники.

– Да уж, вот именно, – соглашались с ними рабочие, не очень-то привыкшие в командировках к таким услугам. Лениво обживаться времени не было. Службы станции сразу же подсоединили завод ко всем коммуникациям – и уже вечером начался разогрев битума, который был сварен ещё там, на месте. Так что уже на другой день с утра закипела настоящая работа.

Присланная из тюрьмы рабочая сила с лозунгом: "Эх, век свободы не видать!" взялась за инструменты, а рабочие завода указывали им, как, куда и сколько. Всё пошло гладко. Тюремный начальник представил мне бригадира – бугра по-ихнему.

– Толковый мужик.

– Отлично, – порадовался я, – он мне понадобится на дороге, а здесь и так всё организованно работает.

На объекте, теперь уже называемом "дорога", ожидали машины со щебнем, гравием, песком. Машины были бортовые, но это было даже удобнее, так как для выравнивания дорожного полотна не всегда требовались большие объёмы материалов.

Для этих работ из тюрьмы были востребованы дополнительные человеческие ресурсы. Я объяснил бригадиру, что и как надо делать. Да, действительно, это был человек очень сообразительный, толковый и достаточно авторитетный для своих, если можно так сказать, сокамерников. Работа на объекте "дорога" закипела в прямом и переносном смысле, так как самосвалы вывалили первые кубометры асфальтобетона, а асфальтовая масса при соприкосновении с достаточно холодной для неё поверхностью кипит. Появились группки любопытствующих местных жителей, привлечённые необыкновенным для них, совершенно незнакомым запахом расплавленного асфальта.

Дорога была разделена на две части: на одной стороне шла работа по укладке, а вторая оставалась свободной – для проезда транспорта и прохода людей. По моему настоянию, где-то наняли и доставили огромный дорожный каток. Катки, которые были в распоряжении завода, обеспечить должную укатку дороги, согласно нормам и правилам дорожного строительства, не могли. Даже видавшие виды мои рабочие уважительно сторонились, когда этот монстр проходил мимо, оставляя за собой зеркальную полосу. С каждым днём становилось всё больше зевак. Начальство также очень много уделяло внимания этому объекту.

У них даже вид, как мне показалось, стал более горделивый. Ещё бы – такая дорога! Знай "наших" теперь! Для многих из них считалось за честь поздороваться со мной за руку.

Когда ветер дул от дороги в сторону города, жители, вдыхая аромат асфальтобетона, уважительно произносили: "С дороги потянуло".

Мне в этой круговерти даже не верилось, что всё заработало так ловко. Погода, глядя на эту суету, тоже расщедрилась: стояла солнечная, не жаркая, достаточно комфортная, тёплая. Для дорожных асфальтобетонных работ лучшего и желать нельзя было. Главное – не было дождей.

Вместе с заводом прибыл и мой вагончик, в который я, не мешкая, перебрался. Не мог же я руководить строительством из гостиничного номера! Я взял за правило, чтобы доступ ко мне был круглосуточным, и это на случай непредвиденных обстоятельств. Телефон в моём вагончике подключили к городской телефонной сети. Так что получилась качественная оперативная связь. Наведывалось (и не раз) моё начальство. По правде говоря, им даже не верилось, что так всё быстро и чётко было налажено, что реально виделись результаты работы.

Солидно выглядел заасфальтированный участок дороги, хотя это был лишь нижний слой. Этот участок облюбовали местные дети. Ещё бы такая ровная большая площадка!

Моё начальство осталось очень довольным.

– Да ты теперь к начальству можешь ногой дверь открывать! – полушутя, полусерьёзно подытожил прораб Козлов.

По общему согласию моих рабочих, с разрешения профсоюза решили работать аккордно, без выходных дней. Подытожили: зимой отдохнём, отваляемся, отопьёмся. Согласилась с этим и тюрьма. Всё же характер выдержали не все.

Когда привезли и раздали аванс, многих (но не всех) сильно качнуло. Правда, это был вечер после рабочего дня. Было уже темно, когда я посетил этот вагон-бытовку. Там, как гласит поговорка, "стоял дым коромыслом". Вагон даже покачивался на своих мягких рессорах от танцев.

– Я испугался, думал, что вагон горит, – зловеще проговорил я, входя в этот вагон. На многих мой приход сильно подействовал, но отрезвил не всех. Одни пытались шутливо объяснить причину своего веселья каким-то там праздником – Днём дорожника.

Но, видя, что я не поддался на их шуточки, замолкали, отодвигаясь куда– то в темноту, в угол. Маша по прозвищу Бульдозер разлила бутылку водки в два стакана и предложила мне выпить. Она тут же влила в себя свой стакан и, видя моё несогласие поддержать компанию, отправила туда же и второй. Затем она сунула руку в трёхлитровую банку маринованных помидоров, выудила из рассола томат и послала его следом за водкой. Закусив таким образом, она стала раскачивать, якобы в танце, своими многопудовыми телесами вагон.

Наиболее трезвые, а то и совсем трезвые, успокоили меня: завтра все будут на работе. По правде говоря, я не нашёлся, что ответить. Ругать сейчас, показывать свою власть, было бы глупо и, главное, бесполезно. Положился на пословицу "утро вечера мудренее".

***

Глава 21. Дорога

Дорога строилась быстро. Чёрно-гладкая река асфальта плавно текла от города с очень пологим уклоном. Даже меня, организатора и руководителя этой стройки, иногда удивляла, до некоторой степени даже поражала чёткая работа всех звеньев и бригад.

Каждый знал своё место, меру ответственности. По вечерам по этой красивой дороге стала прогуливаться "чистая публика" горожан, гоняли, с каждым днём увеличивая скорость, велосипедисты, появились всевозможные самокаты. Не пропускали пока на эту дорогу машины, тракторы, даже противные колхозные телеги. Открыта дорога была для техники, занятой на строительстве этой же дороги. Но вот дорога, преодолев приличное расстояние, дошла до перекрёстка. Камня указателя, как в сказке, здесь не было, и так все знали: направо пойдёшь – на станцию попадёшь, а вот если налево – то попадёшь на колхозно– совхозные просторы.

От перекрёстка, к которому придвинулась наша новая дорога, до самой станции была когда-то мощённая камнем дорога. Но со временем её так запустили, что эту каменную мостовую даже старожилы не все помнили. Итак, как говорят, всё кончается. Причём кончилось всё быстро, как по мановению палочки дирижёра. Начались дожди. Да не просто дожди, а сильные дожди, даже очень сильные, причём обложные, непрекращающиеся. Естественно, продолжать дальнейшую работу стало невозможно, и она была прекращена. Тем не менее отцы города, да и всё население, были довольны: уж очень впечатляющим результат был.

Получилось даже сверх всех мыслимых ожиданий. Быстро и организованно свернули все работы, законсервировали наш передвижной асфальтобетонный завод, все его агрегаты. Оставлена была только вахта для сопровождения завода домой, на своё место стоянки. Рабочие покинули свой вагон-бытовку и уехали домой. Заключённые вернулись в тюрьму для отбывания срока. Я немного задержался для обработки документации, оформления всевозможных актов, "процентовок" и стал свидетелем негативных явлений, связанных с новой дорогой.

Как только по новой дороге открыли движение, так тут же на неё ринулись машины, тракторы, презренные телеги. Но это куда бы ни шло – для этого дорога и была сотворена. А дело всё в том, что грязь просёлочных дорог этими колесницами была обильно перемещена на чёрный лаковый асфальт новой дороги. "Селяви", – подытожил я по-французски и покинул эту станцию с испорченным настроением. Когда я появился на работе, меня пригласили в отдел кадров. Тут, как птички на веточку, уселись мысли: предложат мне, наверное, более высокую должность и, конечно, с более высоким окладом, а может, представят к правительственной награде. Не откажусь, если предоставят отдельную квартиру!

Когда я присел в отделе кадров на предложенный мне стул, начальник отдела кадров, сам кадровый железнодорожник, молча посмотрел на меня с таким видом, как бы собираясь налить мне стаканчик, чтобы вместе выпить.

– Мы посоветовались здесь с нашим начальством, – начал он, – и решили вас уволить. Но, – он поднял палец, – не по собственному желанию, а по сокращению штата.

Я молчал. Начальник отдела кадров продолжал.

– Мы долго думали и нашли вот этот вариант. Дело в том, что все ваши рабочие отправлены в отпуск. Вам же, поскольку вы ещё полгода не проработали, отпуск не полагается. Брать же вам отпуск за свой счёт нет никакого расчёта. Сидеть без дела вы сами не согласитесь, а вот в случае сокращения штата вы получаете компенсацию в размере месячного заработка и спокойно, благородно отдыхаете целый месяц. Так что, если согласны, идите в бухгалтерию, получайте деньги и отдыхайте. По всем отзывам вы себя хорошо зарекомендовали.

Я откланялся, бормоча что-то насчёт родного отца, который сам обо мне лучше не побеспокоился бы. Так что материально на некоторый срок я был обеспечен.

КОНЕЦ ТРЕТЬЕЙ КНИГИ

***

Об авторе

Владимир Фомичев родился в апреле 1941 года в деревне Приднепровье (неофициальное название "Тыкали") Краснинского района Смоленской области. Там же на Смоленщине в суровых условиях Великой Отечественной войны и послевоенного времени прошли первые годы жизни.

С раннего детства интересовался литературой, уже в четыре года научился читать и читал всё, что попадалось под руку. Юношеские годы прошли на Северном Урале, где окончил горнопромышленный техникум в городе Кизил. Работал горным мастером на шахте "Вторая капитальная".

Постоянно интересовался литературой, театром, писал сценарии для балов, праздничных вечеров. Заочно учился в Свердловском университете на факультете журналистики, Окончил также заочные курсы иностранных языков (немецкий язык) и заочный факультет режиссёров.

В 1966 году покинул Северный Урал. Дальнейшая жизнь и работа проходит в Москве на АЗЛК, в Лужниках, в НИИ и др.

Литературное творчество привлекало на протяжении всей жизни, но первоначально писалось, что называется, "в стол". С развитием Интернета появилась возможность издания книг в электронном формате. Начиная с 2013 года издана авторская серия из одиннадцати книг под общим названием "50+ Мысли и чувства о жизни".

В настоящее время издается вторая мемуарная серия "Человек и история", где рассказывается о различных жизненных ситуациях, встречах с интересными людьми, переломных моментах в жизни автора на фоне истории страны.

Назад