Ближе к окончанию alma mater взгляд на жизнь изменился, став более трезвым, и мечты усохли до неопределенного "стать профессионалом". При всех достоинствах Марианны Петровны, тогда еще просто Марианны, у нее не было никаких связей, ходов-выходов и зацепок в медицинском мире. А мир этот весьма замкнут, может, и не мир вовсе, а каста, и чем выше уровень… Ну, это всем и без разъяснений ясно. Талант он, конечно, всегда пробьется, но очень многое зависит от стартового ускорения. Раннее профессорство, раннее заведование, раннее членкорство, известность, переходящая в славу… Все будет, если путь твой расчищен чьими-то заботливыми руками.
Тут еще быт норовит заесть - замужество, ребенок. А с другой стороны - кому нужна карьера без личного счастья? Никому. Поэтому приходится жертвовать одним во имя другого. Короче говоря, осела Марианна Петровна в гинекологии Склифа, и сузились ее честолюбивые притязания до заведования отделением в отдаленном будущем. Пока же и так хорошо - место работы престижное, с материальной точки зрения - вполне нормально, работать интересно, есть в каком направлении развиваться. Нормально. Хорошо. А в юности все мечтают о несбыточном, компенсируя мечтами недостаток жизненного опыта.
Непрофессионализма Марианна Петровна не терпела. И никому не прощала. Доктора Алимову, молодую волоокую красотку, затретировала до увольнения, ежедневно объясняя ей, что учатся врачи в институте и в ординатуре, а после того только совершенствуют навыки и углубляют знания. Но надо иметь, что совершенствовать и что углублять. А то пришла - "здравствуйте, я доктор, акушер-гинеколог", - а сама швы накладывать не умеет, не говоря уже о том, чтобы оперировать самостоятельно. Алимова, скорее всего, рассчитывала еще лет пять на подхвате быть, ассистируя во время операций да ведя прооперированных до выписки, но это в Склифе не проходит. Не то место. Заведующая отделением, конечно, дала маху с Алимовой - купилась на уверенный вид и внушительные рекомендации. Но кто не знает, как эти рекомендации добываются. А как поняла, кого приняла, так за голову схватилась, но было уже поздно. Принять сотрудника легко, а вот уволить… Пока один раз капитально не провинится или три раза не очень капитально, уволить по инициативе администрации не получится. А по собственному желанию Алимова и не думала увольняться, ей в Склифе нравилось. Склиф - это круто! Cool! The Best! Намеки она игнорировала, притворяясь непонимающей. Что делать в такой ситуации? Не позволять же ей зарезать кого-нибудь на операционном столе, создавая веский повод для увольнения? А вот Марианна Петровна справилась. "Заклевала", как потом сказала заведующая отделением.
В последнее время Марианне Петровне начала досаждать "Скорая помощь". Неприятные казусы случались и раньше, как же без них, но не с такой частотой. Во всяком случае, по два раза в неделю никто в приемном отделении Склифа не рожал. Причем, заметьте, речь шла не о каких-нибудь "самотеках", явившихся в Склиф с отошедшими водами и уверенностью в наличии здесь роддома. Нет, подобные "самотеки" были крайне редки. Гораздо чаще в приемном отделении рожали женщины, доставленные туда "Скорой помощью". Как фельдшерскими, так и врачебными бригадами. Парадоксальный нонсенс? Увы - это жизнь. Та самая, которая так любит бить по голове тяжелым гаечным ключом.
Взять хотя бы субботнее дежурство. Врач лет сорока с напыщенной физиономией привез женщину двадцати пяти лет с диагнозом "внематочная беременность". Этот диагноз на "Скорой" любят и ставят часто, не всегда к месту.
Не всегда, но здесь!
- Доктор, а вы ее раздевали?! - ехидно поинтересовалась Марианна Петровна, увидев выпирающий живот. - Какая тут внематочная беременность? Самая что ни на есть маточная!
Сама пациентка, несмотря на молодой возраст, была пропитой до мозга костей, точнее - спившейся до совершенной безмозглости (небось лет с одиннадцати начала прикладываться к бутылке). На вопросы она толком не отвечала, повторяла их, улыбалась и кивала головой. Одета в большой, не по размеру, фланелевый халат и такую же большую кожаную куртку, потертую и потрескавшуюся. На ногах - стоптанные полусапоги, оба черного цвета, но модели разные. Место вызова - зал ожидания Казанского вокзала. Без документов. Все ясно, бомжа бомжой.
- Конечно, раздевал! - с места в карьер завелся коллега. - Я пятнадцать лет на "Скорой" работаю! Полжизни на линии прошло! Живот смотрел как положено…
- Можно всю жизнь есть картошку, но так и не стать ботаником! - оборвала его Марианна Петровна, считавшая, что стажем козыряют только дураки, умные хвалятся достижениями. - А если смотрели, как положено, то объясните мне, почему проглядели беременность? Она же в родах! Воды уже отошли. Что, доктор, за пятнадцать лет ни одной беременной на позднем сроке не видели? Вот уж не поверю! Скорее всего завели в машину не осматривая, высосали из пальца первый подходящий диагноз и привезли к нам. Я сообщу на вашу подстанцию, что вы не врач, а извозчик!
- Сообщайте на здоровье! - огрызнулся коллега. - Переживу как-нибудь!
И ведь переживет, еще как переживет. В худшем случае получит выговор, лишится премии, но работать продолжит. Напряженная ситуация с кадрами вынуждает администрацию на многое закрывать глаза. Конечно, если "отличится" по-крупному (угробит кого-нибудь так, что шум поднимется, или как следует, то есть как не следует, поскандалит с начальством), то, конечно же, уволят, а за такие вот грехи - нет. Все же хорошо закончилось - родит женщина сейчас в Склифе, Марианна Петровна примет роды, организует перевод матери и новорожденного в роддом… Угробит кучу времени, но сделает все, как положено. Потому что какой-то идиот не сделал так, как ему положено делать! Тоже мне врач с пятнадцатилетним стажем! Полжизни на линии! Лишь бы привезти куда-нибудь и сбросить, а там хоть трава не расти и птицы не пой!
Заведующий подстанцией отреагировал так, как обычно реагируют в таких случаях. Выслушал и пообещал разобраться. "Знаю я это разбирательство, - подумала Марианна Петровна. - Поручит разобраться старшему врачу, тот немного позудит на утренней пятиминутке и спустит все на тормозах". Как будто в первый раз.
Не в первый. Далеко не в первый. С этой же подстанции привозили беременную в родах где-то с месяц назад. Скоропомощники уверены, что любая беременная должна сама сразу сказать им о своей беременности. Забывают, что есть умственно отсталые, замечательно легкомысленные, есть пьянчужки и наркоманки, которых кроме выпить-ширнуться ничего не интересует. Животы не пальпируют, диагноз ставят на глазок. Ставят и везут, а потом делают круглые глаза и разводят руками. Ну ладно, с асцитом беременность как-нибудь спутать можно, живот напряжен, вздут, на первый взгляд похоже. Но ставить диагноз апоплексии яичника, когда головка уже начинает прорезываться, - это никуда не годится! И ответ: "А она нам не сказала!" - это, простите, детский лепет.
И никто не чешется, никому ничего не надо, вот что самое ужасное. Как в том анекдоте, когда прибегает индеец с ящиком в руках к шерифу и орет: "В ящике динамит! Фитиль уже зажжен!" Шериф невозмутимо отвечает: "Проблемы индейцев шерифа не волнуют". А что гинекологам по дежурству то и дело "акушерить" приходится, а потом переводы организовывать - так это нормально. Надо же чем-то на работе заниматься, чтобы не заскучать. Ага, заскучаешь тут, как же!
Порой скоропомощники заблуждались добросовестно. Вот прошлой весной привезли женщину сорока шести лет. Когда месячные прекратились, подумала, что это климакс начинается, а оказалась беременность. На фоне ожирения второй степени живот растет не так уж и заметно, прибавка веса списывается на увлечение сладким или мучным… Ну и привезли ее с апоплексией под вопросом не в родах, а на седьмом месяце. "Вы шевеления плода не чувствовали?" - спросила Марианна Петровна. "Чувствовала, но думала, что это газы", - смущенно ответила пациентка. Интеллигентная умная женщина, финансовый директор. Вот не думала она о беременности, и все тут! Даже поверила не сразу, сидела, крылья носа раздувала - принюхивалась, а не пахнет ли от Марианны Петровны спиртным? Когда же поверила, не столько обрадовалась, сколько удивилась. Удивительно, да, с учетом того, что разница в возрасте между первым и вторым ребенком составляет двадцать два года. Как там у нее сейчас-то дела? Как дела? Родила!
К хирургам беременных везут с острым аппендицитом, самый ходовой диагноз. Хирурги молодцы, рубят фишку, еще ни одну беременную на стол не взяли. Осмотрят, расспросят прицельно и звонят в гинекологию: "Приходите, тут вам подарок!" То-то уж радости. Полные штаны. А одна партизанка, менеджер по продажам или по закупкам, начисто отрицала факт каких-либо отношений в течение последних полутора лет. Не то чтобы "да он не в меня" или "да ничего у нас не рвалось", а совсем. Не было половых контактов с мужиками! Никаких! Трясла головой и лепетала: "Нет-нет! Как же? Откуда? Вы что?" Марианна Петровна ей картинку с УЗИ показывает, смотри, мол, вот твой ребеночек, вот голова, вот тело, вот ручки с ножками, через месяц родишь - не налюбуешься, а она все за свое: "Вы ошибаетесь! Такого быть не может!". Наотрез отрицала, как партизан на допросе, и так убедительно, что человек несведущий поверил бы ей, а не ультразвуку. Дежурный хирург Вахтанг Тариэлович за спиной пациентки пальцем у виска покрутил и одну бровь приподнял - уж не вызвать ли психиатров, но Марианна Петровна едва заметно качнула головой - не надо, обойдемся. Такое не только у психически больных случается, но и у вполне здоровых. Тусовка-вечеринка. Перепила. Отрубилась. Утром проснулась - ничего не помнит. Ну а раз ничего не помнит, то ничего и не было, логично ведь. А врач "Скорой" ткнул пальцем в живот через одеяло, халат и ночнушку, почувствовал напряжение и диагностировал аппендицит с перитонитом. Тоже крутой скоропомощной деятель, не первый год работает.
Как-то раз, во время утренней конференции (конференц-зал находится в клинико-хирургическом корпусе на первом этаже) Марианна Петровна не выдержала и спросила у руководства: "Доколе это будет продолжаться?!" Руководство резонно пожало плечами (резонно, потому что хоть Склиф и называется научно-исследовательским институтом скорой помощи, но приказывать "Скорой" не вправе, там свое начальство) и высказалось в духе: "Не вы первые, не вы последние". Обидно. Как там пел Высоцкий: "Обидно мне, досадно мне, ну, ладно". Нет, определенно надо пересматривать программы циклов по общему усовершенствованию врачей и фельдшеров "Скорой помощи" и уделять больше внимания своевременной диагностике беременности. Ну и дисциплину подтянуть, чтобы раздевали при осмотре как положено, пальпировали бы как следует и думали бы как люди с медицинским образованием. Мечты, мечты…
Последней каплей стал приезд уже знакомого доктора с пятнадцатилетним стажем. Еще одна беременная дама с трех вокзалов, закутанная в какие-то балахонистые одежды с чужого плеча. Вшивая, чесоточная и с гнойной раной на левой голени. Врачом "Скорой" был выставлен чудный до упоения диагноз острого аппендицита. Не упомянуто ни о беременности и начавшихся родах, ни о чесотке, ни о вшах, от обилия которых колтун на голове у пациентки шевелился, вызывая смутные ассоциации с Медузой Горгоной, ни о ране на ноге.
"Спокойно!", - скомандовала себе Марианна Петровна. Ну, опять двадцать пять, что с того? Обработаем, примем роды, переведем, вздохнем облегченно и будем ждать новых сюрпризов. Но врач со "Скорой" начал возмущаться длительностью приема привезенной пациентки.
- А вы что, коллега, хотите, чтобы мы вам так же не глядя расписывались в приеме? - поинтересовалась Марианна Петровна, вложив в слово "коллега" весь свой запас сарказма.
- Что значит "так же не глядя"?! - возмутился коллега. - Вы на что намекаете?!
- На то, как вы ставите диагнозы!
- Я их ставлю так, как меня учили!
- Где вас так учили?!
- Я, между прочим, первый мед закончил!
- Оно и видно, что "между прочим". Извозчик!
На "извозчика" коллега обиделся и пригрозил сообщить руководству Склифа о том, как необоснованно задерживаются в приемном отделении скоропомощные бригады. За что был послан куда подальше, после чего и отбыл.
Дело было утром, около девяти часов, но эмоции сегодня вскипели как-то особенно бурно. Настолько бурно, что не улеглись и к часу дня. "Пора что-то делать", - решила Марианна Петровна и попросила доктора Крашенинникову подстраховать ее в течение часа. Подобное практиковалось, но редко, в каких-то исключительных случаях. Бывают же непредвиденные обстоятельства. Сегодняшние обстоятельства Марианны Петровны непредвиденными не были, но ее, что называется, приперло. Надо было пойти и высказать наболевшее. Облегчить душу и привлечь внимание к проблеме, вдруг да поможет. В конце концов, если вдуматься, проблема-то небольшая, решаемая.
По дороге, занявшей около двух минут (что тут идти-то?), Марианна Петровна быстро проговорила в уме все, что собиралась сказать. Начать с того, что работой "Скорой помощи" можно только восхищаться и впечатление портят лишь отдельные "паршивые овцы", которых и один процент не наберется, но… и так далее. С одной лишь критикой приходить глупо и неуместно, непременно нужно предложить способы решения. Что ж, если надо, можно провести какие-то занятия для сотрудников "Скорой". Хоть в рамках регулярного цикла усовершенствования, который надо проходить раз в пять лет, хоть дополнительно. В родном отделении Марианна Петровна эту идею не обсуждала, но была уверена, что коллеги ее поддержат. В общих же интересах, да и кому этим заниматься, как не сотрудникам НИИ скорой помощи?
Охранник без вопросов пропустил Марианну Петровну по склифовскому удостоверению-пропуску, даже не поинтересовался, к кому она идет. Свой человек, явно пришла по делу.
Начальник отдела организации и контроля медицинской помощи немного удивился неожиданному визиту, но пригласил Марианну Петровну в кабинет и приготовился слушать. Марианна Петровна открыла рот, чтобы сказать, что в целом работой "Скорой помощи" можно только восхищаться, но вместо этого, совершенно неожиданно для себя самой, выдала:
- Вот вы тут сидите и представления не имеете о том, что происходит у нас в приемном отделении…
Ничего необычного. Говоря простым языком - нервный срыв, возникший в результате психологического перенапряжения. Только вот сорвалась Марианна Петровна совсем не вовремя.
Резкий тон, агрессивное начало, возбужденно сверкающие глаза… Может, это годится для какого-нибудь публичного выступления, но не для конструктивных бесед с руководителями любого уровня. Очень скоро Марианну Петровну попросили выйти. Марианна Петровна проигнорировала просьбу, потому что сказала еще не все. Просьбу повторили громче. Марианна Петровна тоже повысила голос, и речь ее от волнения стала совершенно сбивчивой. Хозяин кабинета вышел из-за стола, подошел к двери, распахнул ее и застыл рядом. Столь явное предложение убираться на все четыре стороны проигнорировать было уже невозможно. Но хотелось подвести итог, договориться о сотрудничестве, извиниться за обилие эмоций (а как же иначе), поэтому Марианна Петровна все же попыталась договорить до конца.
Договаривала уже охраннику, весьма деликатно, под ручку, выводившего ее из кабинета. Разговаривать с охранником было приятнее, он, по крайней мере, смотрел участливо, согласно кивал головой и бубнил: "да-да, конечно-конечно". И вообще оказался очень душевным человеком, завел в какую-то комнатенку на первом этаже (судя по наличию телевизора, микроволновки и электрического чайника то была комната отдыха), усадил, целомудренно приобняв за плечи, напоил холодной водой и даже предложил "успокоительного из стратегических запасов". А потом проводил до выхода и долго смотрел вслед…
По поводу выговора Марианна Петровна переживала мало. Больше радовалась тому, что беременных как-то вдруг сразу перестали привозить в приемный покой Склифа. Хоть и несуразно все вышло с "дипломатической миссией", а все-таки подействовало.
Ипотека
Надежду Борисовну "Скорая" забрала в торговом центре возле Курского вокзала. Дело было в воскресенье, ближе к вечеру.
- Так все неожиданно случилось, - рассказывала Надежда Борисовна, - и неудачно, конечно. Проводила подругу в Орел, решила пройтись по магазинам и вдруг - боль. Как будто кинжалом в грудь ударили. Болит и жжет одновременно. Дышать стало тяжело, и рука левая отяжелела. Я перепугалась, думала - инсульт. Чуть сознание со страху не потеряла, но до скамейки доковыляла. А там на меня охранник обратил внимание. "Вам плохо?" - спрашивает, как будто я ответить могу, воздух ртом хватаю как рыба. Какая-то незнакомая женщина мне таблетку дала, под язык. Не помогла таблетка. Только когда "Скорая" уколы сделала, понемногу отпускать начало…
Нестабильная стенокардия. Классика. Хоть студентам показывай, но в отделении неотложной кардиологии Склифа студентов не было. На кафедре скорой медицинской помощи и интенсивной терапии, частично базировавшейся в шестом, кардиологическом, корпусе Склифа, обучались клинические ординаторы и повышали квалификацию врачи. Их больше интересовали не классика кардиологии, а различные отклонения от нее.
На второй день пребывания в кардиореанимации, утром, во время обхода заведующего, Константина Варфоломеевича, Надежда Борисовна заторопилась выписываться.
- Болей больше не было, выспалась я превосходно, пора бы и честь знать.
- Необследованной я вас не отпущу, - покачал седой головой Константин Варфоломеевич, - впервые в жизни возникшая стенокардия, да еще столь резко выраженная, это не насморк.
- Но доктор, которая утром снимала кардиограмму, сказала, что у меня все в порядке.