- Здесь чертовски дешевая выпивка, - сказал Ларри. Будто выдал секрет. Огляделся, не слышит ли кто. Наклонился ближе: - Это чертовски приятно.
Он тянул пиво. Неплохое. "Сан-Мигель". Он подумал, не отклеить ли ярлык с бутылки, чтобы взять домой и показать Рэнди. Он привезет Рэнди целый ящик. "Сан-Мигель". Рэнди это оценит. И какой-нибудь испанский сувенир. Он покажет Рэнди фотографии, которые сделает Рут. И Кэролин. И Джеки. Джеки бы понравилось съездить куда-нибудь отдохнуть. Это он сделает в следующую очередь. Она все же приняла дом. В конце концов. Он заехал за ними на такси. Сказал, что хочет купить Кэролин новый наряд. Подарок за то, что она такая хорошая девочка. Такси поехало в другую сторону. Не в молл, а в Ист-Энд. "Где это?" - удивилась Джеки. Когда такси остановилось, она не хотела выходить. Будто ее заманивали в ловушку. Кэролин вышла. Наклонившись, он прошептал ей на ухо: "Это твое". Она вскрикнула. Запрыгала, заскакала. Дом? Да. Дом. Кэролин взбежала по ступенькам. Снаружи два пролета бетонной лестницы. Хватаясь за перила. Они вошли в дом. Сначала Кэролин. Он дал ей ключ, чтобы она открыла дверь. Джеки мешкала на ступенях. Такси уехало. Кэролин была в доме. Он думал, что лопнет от радости. Кэролин пробежала по коридору. Остановилась в дверях. Своей комнаты. Она еще не знала. Смотрела, открыв рот. То на него, то на все это добро. Она вошла. "Это твое". - "Мое?" - "Да, твое. Все". Она вцепилась в него и застыла. Обняла, прижалась к нему. И заплакала. Не так, как плачут от счастья. Будто от боли. Всхлипы. И тут вошла Джеки. "Что случилось?" - "Это все мое". Нет, все-таки от счастья. Сначала он не понял. Понял потом. Она обходила комнату, трогая мягкие игрушки. Коробки с играми. Все еще в упаковках. Коробки с игрушками. Постеры на стенах. Лошади. Щенки. Котята. Джеки смотрела на него, словно не узнавая. Не зная, кто он такой. Вышла из комнаты. Она злилась на него. Она пошла не на кухню, как он ожидал. Он заглянул, но ее там не было. Электроприборы на разделочном столе. Еще в коробках. Кухонный комбайн. Ручной миксер. Электрический чайник. Тостер. На четыре ломтика хлеба. "Папа", - сказала она. Таким тоном, что его чуть не расшиб паралич. Будто он ударил ее. Он пошел к ней. В гостиную. Она глядела на картины. Картины, которые он купил в галерее. В даунтауне. Выбрал те, что должны были ей понравиться. Как он думал. Джеки рассматривала их. Потом обернулась к нему. Вытирая слезу со щеки. "О, папа". Она вовсе не рассердилась. Джеки. Его малышка.
- Да что ты о себе думаешь?
Он вернулся к реальности. Взглянул на жену Ларри. Она смотрела на него. Она ли это сказала? Не похоже. Наверное, это у него в голове. Его собственный голос.
- Да, ты, - сказала жена Ларри.
Ларри тут же на нее уставился. Тихо что-то произнес. Шепотом. Вроде как выругался. Рут тоже смотрела в их сторону. Несколько человек за столиками у двери. Маленький бар. Что-то вспыхнуло и погасло. Только через пару секунд до него дошло, что Рут сделала снимок.
Допив пиво, он поставил пустую бутылку на стойку. Взял следующую. Купленную Ларри. Тот всех угощал. Не разрешал никому платить. Ларри со своими текстильными деньгами.
Жена Ларри сделала глоток из своего бокала. Держа его двумя руками. Темные глаза. Больше она не вымолвила ни слова. Лишь глазела на него. Ее оставили в покое. Хотя теперь стало известно, что за ней водятся странности. За ней надо присматривать.
Когда они вышли из бара, Ларри пошел впереди. Гид. Автор путеводителей. Он знал все. Он хотел поделиться своими знаниями. Это было целью его жизни. Быть британцем и просветителем.
Пиво открыло ему глаза.
- Пошли, - сказал Ларри, шлепая сандалиями и спотыкаясь на мостовой. - За мной, мое войско. - Он взмахнул рукой.
Рут взяла его за руку. Он оглянулся. Позади шла жена Ларри. Темная. Мрачная. Как тень. Она смотрела на него, вытянув шею. Вообще-то смотрела себе под ноги, но ее глаза постоянно лезли на лоб, чтобы увидеть его. Похоже, она его ненавидела.
Рут улыбнулась. Качнула головой. Сжала его руку. У себя за спиной он услышал шипение. Оно исходило от жены Ларри. Да что с ней, черт возьми, такое?
- Есть тут один бар, который работает до утра, - говорил Ларри, продолжая шагать. Ни единого бара поблизости не наблюдалось. - Вот он.
Они шли все дальше и дальше. Ларри призывно махал рукой. Сандалии шлепали по тротуару. Жена шипела позади. Им повстречались несколько испанцев. Пожилые мужчины стояли в дверях. Черные глухие свитера. Черные брюки. Женщина в окне. Черная шаль на голове. Черное платье. Она проводила их глазами на пустом лице.
Ему стало не по себе.
- До утра.
Молодой испанец, сидящий на скутере, пристально глядел на Ларри. Они прошли, а он все глядел.
Ларри скрылся за углом.
- Вот здесь, - не пойми откуда долетел его голос. Откуда-то издалека.
Они повернули за угол. Там стоял Ларри, хлопая в свои розовые ладоши. Воздевая руки, как в молитве. Тряся ими над головой.
- Я же говорил вам, что он здесь!
Он неистово стиснул руки. Затем повернул к двери, где играла музыка, и ввалился в бар.
Он никогда не танцевал. Не любил танцев. Но в ту ночь он танцевал. Со своим новым сердцем. Проснувшись, он вспомнил. Рут еще спала. О чем было сожалеть? Он вышел на балкон. Было еще почти совсем темно. Воспоминания приходили по одному. Затем навалились все вместе. Прекратились. Потом подтянулись еще. Играли гитары. Но не в записи, как он думал, подходя к бару. Ансамбль гитаристов. Резко и быстро били по струнам. Будто кололи гитары ножами. И притопывали. Ему понравилось. Захотелось еще выпить. Ларри заорал на ухо: "Они играют, пока не разобьют пальцы в кровь!" И подмигнул, словно это был намек. Женщины танцевали. Подняв руки над головой. Мужчины танцевали с мужчинами. Двое мужчин в женской одежде. Никто не обращал внимания. Мужчины с женщинами. Женщины с женщинами. Какая разница. Все танцевали. Его заставили встать и тоже начать танцевать. Сначала Ларри. Пошли! Потом Рут. Она улыбалась. Смотря, как он танцует. Ну и пусть. Музыка была подходящая. Жена Ларри и ее глаза. Когда он вышел в туалет, она была там. Ждала. Выглядело это так, будто он пошел за ней. Но он ее не видел. Он задумался. Или видел? Она с шипением толкнула его в кабинку. Оскалила зубы. Не успел он ничего сообразить, как ее рука схватила его за штаны внизу. Стала напирать. Он оттолкнул ее.
- Я знаю, кто ты такой, - сказала она. Он не понял. Она из Англии. Откуда она может его знать? Взглянув в ее глаза, он догадался, что она имеет в виду что-то другое. - С твоей красоткой. - Она задрала блузку. Чтоб он посмотрел. Взяла его руку. Шлепнула ею себя по коже. Его рукой сжала свою грудь. Уродливо засмеялась. Надвинулась и толкнула его к стене кабинки. Шум от ее возни. Этот шум, наверное, был слышен всем. Ее большой и мокрый рот у него на лице. Голодный рев. Ее ноги впились в его брюки. Внизу. Он толкнул ее. Она врезалась в стену. Ударилась головой. Уставилась на него. Со страхом. Испуганно. Но испуг тут же испарился. Что-то в ней переменилось. И он тоже ее знал. Какая она. А не кто она такая. Или кем работает. Не из какой она страны. А какая она. Притворщица. Под одеждой она была животным. Голым и диким. Она мастерски притворялась. Всю свою жизнь. Подобно ему. Она задрала юбку. На ней не было белья. Она взяла его руку и сунула себе между ног. Раздвинула ноги. Стала тереть себя его ладонью. - Да… - рычала она, брызжа слюной. - Вот так. - Она впилась в него губами и рванула на себя. Его пальцы вошли внутрь. Один. Потом три. - Да. Сунь глубже. - Она оскалилась в презрительной ухмылке. Задвигала всем телом, не сводя с него глаз. Не моргая. Злость. И страх. Движение его плеча. Глубже. Она отбросила его руку. Прочь. Развернулась и ушла.
Тяжело дыша, он вытер рот. Вымыл руки. В нем вспыхнуло желание. Впервые за несколько лет.
Когда он вышел, Рут смотрела прямо на него. Танцы. Жены Ларри не было. Но Ларри остался. Качался из стороны в сторону. В каждой руке по бутылке. Он ни о чем не подозревал. Не догадывался. Но Рут смотрела на него. Рут знала.
- Вот к чему приводят танцы, - сказал он.
Он видел, что ей больно улыбаться. Это пройдет, но не сразу.
- Как голова? - спросил он. Ему нужно было поговорить. Проверить, что ей известно. Узнать, как она теперь к нему относится. Не изменилось ли что-нибудь.
- Ш-ш-ш! - Сделав нетерпеливый жест рукой, она скрылась в ванной. Захлопнула дверь. Заперлась.
Они проехали пустыню. Сначала были апельсиновые рощи. Издали апельсиновые деревья казались больными. Одни сухие мертвые ветки. Без листьев. Но когда они подъехали ближе, то стали видны оранжевые точки. Или желтые точки. Лимонные деревья. Кристально чистый воздух. Даже солнце здесь светило по-другому. Потом началась пустыня. Город слева от дороги. Как на Диком Западе. Один в глухой пустыне. Одна улица. Старые здания. Ни души вокруг.
- Наверное, здесь снимают кино, - по-деловому заметила Рут. Она сидела за рулем. Он не хотел вести машину. Он бы не справился.
Начался подъем. Дорога вывела их из пустыни. Через маленький городок. Повсюду признаки нищеты. Похоже на Мексику. Женщина в пончо и соломенной шляпе. Потом поля. Деревья. Города вдали. Построенные недавно. Будто сделанные на одной фабрике. Одинаковые. Сборные. Не такие, как белые деревни.
- Эти города построил Франко, - сказала Рут.
Он посмотрел на нее. Кто такой Франко?
- Чтобы людям было где жить. Но там нечего делать. - Она на секунду задержала на нем взгляд. И все. Кажется, он будет прощен. Хотя она ничего не сказала о его вине. Не стала выяснять. Она все держала при себе. Скрывала. - Я читала о них. Люди просто там живут. Не работают. Они как города-призраки.
Он смотрел на город. Там жили люди. Но жизни там не было. Пустые улицы. Потом город закончился. Началась пустыня. Снова город. Дорога поднималась все выше. Взбиралась на гору. Едва заметно извивалась. Старинный городок по обе стороны дороги. Дома не белые, а разных цветов, в основном бурые. Разные здания. Большей частью - старые. Здесь чувствовалась атмосфера. Он знал, что ему здесь понравится. Они остановились. Была уже почти ночь. Вышли из машины. Он знал, что они на высоте. Может быть, в горах. Потому что они поднимались. Нельзя было глянуть вниз, чтобы определить, куда они забрались. Но он чувствовал, что высоко.
Они сняли номер. Старик за стойкой ни слова не понимал по-английски. Рут говорила с ним по-испански. Старик относился к ней как к родной дочери. Как к принцессе. Его старые глаза смотрели на нее с обожанием.
Комната была маленькая. Оставив свои чемоданы, они вышли в город. Рут хотела все обследовать. Они просто шли по улице. Благодать. На пути им встречались только местные жители. Не то что на побережье, где все были приезжие. Здесь ему больше нравилось. Настоящая Испания. Они подошли к крепостной стене. Прямо в центре города. Старая бурая стена. Бледно-бурая. Как песок. С оттенком красного. Только одна стена. Деревья и скамьи под ними. Ночная тень листвы на камнях. Они немного посидели. Мимо прошли пожилые мужчина и женщина. Пробежали дети. Все смуглые. Черные костюмы. Синие свитера. Темные платья. Шали. Мужчины и женщины помладше. Модно одетые. Ухоженные. Драгоценные камни на платьях. Хотя и скромные. Ни морщинки на белых рубашках. Черные брюки. Иногда свитер. Пуловер с глубоким вырезом. Темно-синий. Или красный. Повсюду курили сигареты. Юные парочки. В объятиях друг друга. Целовались так, будто важнее дела на свете нет. Иные поцелуи длились по нескольку минут. Объятия. Ничего более для них не существовало.
Кролик, которого они ели, был убит и освежеван несколькими часами ранее. Овощи были сорваны в огороде владельца. Тщательно отмыты от земли. Блюдо напоминало рагу. Как раз то, что ему было надо.
- Тебе нравится?
- Ага.
- Я не только о еде.
- Я знаю.
Отблески свечного пламени играли на ее коже. В глазах. На волосах. Она была как картина. Неподвижная. Некоторое время она сидела без движения и молча смотрела на него. Потом спросила:
- Что?
- Ты знаешь. - Чувство к ней переполняло его. Это было счастье. Счастье. Вот как это называлось.
Потом они пошли гулять дальше. Шли медленно. Не торопясь. Прогулка после ужина. Они почти не разговаривали. Зашли в кафе, где сидели два старика, потягивая кофе. Маленькие белые чашки на блюдцах. За одним столиком. Один из них говорил. Что-то подробно объяснял. Бармен был дружелюбный. В стороне висела огромная мясная нога. За стойкой. Привязанная за копыто. Она ему приглянулась. Мух он заметил потом. Один из мужчин указал на ногу. Бармен открыл для них две бутылки лимонада. Консервным ножом. По старинке. Бутылочные крышки шлепнулись в кучу других крышек.
- Caz Limón, - сказала ему Рут. - Dos. - Два пальца вверх.
Бармен не сразу спросил деньги. Он улыбнулся и повернулся отрезать ломоть мяса от ноги. И еще один. Он не обращал внимания на мух. Он положил ломти на большое белое блюдо. Настоящее. Не из пенопласта.
Рут пила из горла. Сначала они стояли у стойки, но потом Рут, обернувшись, посмотрела через плечо. И они сели за столик. Люди приходили и уходили. Это были завсегдатаи. Они заглядывали сюда каждую ночь. Так казалось. Все местные. Они громко говорили. Вроде как спорили. Но не дрались. Просто громкая беседа. Еще бутылки. Бокалы вина. Кофе в маленьких чашках. Мясо с ноги. Мухи, кажется, никого не беспокоили. Интересно, давно ли висело это мясо. Это никого тут не пугало.
Они вернулись в гостиницу. Поднялись в номер. Рут села на край кровати, вдруг отчего-то будто оробев. Что было у нее на уме? Он вышел из ванной. Она, сидя на кровати, сбросила сандалии. Сначала один, потом второй. Новые сандалии, которые купила с лотка у магазина. Океан через дорогу. В том городе было море. Он привык к океану. А там было море. Трудно было носить другую обувь в такой жаре.
Он стоял, думая, не случилось ли чего. Он всегда этого ожидал. Что все закончится. Люди вдруг понимают, что все идет неправильно. Кто знает, что с ним не так. Сколько бы он ни старался. Люди меняются. Что необходимо, чтобы все было правильно? Чтобы оставаться вместе?
Он подошел к окну. Открыл деревянные ставни. Можно было выглянуть прямо на улицу. Маленькая автостоянка. Все машины - маленькие. Желтые. Белые. Красные. До сих пор ходят люди. Тихо. Все охвачено ночью. Нечего бояться.
- Мы здесь надолго? - отчетливо прозвучал ее голос. Она повернула к нему голову. Сидя на кровати.
Он обернулся.
- Ты хочешь домой?
- Нет.
Он прислонился к стене.
- Почему ты ни разу до меня не дотронулся? - Она назвала его по имени. Помолчав, повторила свой вопрос. Будто он не расслышал.
Он кашлянул. Отвернулся к окну.
- Это ничего. Но знаешь… - Она улыбнулась. Намекая на что-то. - Мне бы хотелось. - Сказала это, как говорят в юности. Как подросток. Это рвало ему сердце. "Мне бы хотелось".
Он не знал, что ответить. Его ничто не возбуждало. Ничто его не заводило. Как это объяснить? Вот взять жену Ларри. Она с ним что-то сотворила. Что это было? Что-то отвратное. Ужасное. Он мог бы пропороть ее насквозь. Это принесло бы ему удовлетворение. Рут была не из таких.
Он взглянул на нее. Он любил ее.
- Что-то не так?
Он вздохнул. Сложил руки на груди.
- Со мной, - добавила она.
- Рут?
- Да?
Он не ответил. Она встала и направилась в ванную. Он решил, что она плачет. Но она скоро вернулась. С сухими глазами. Просто разделась. Нежно-голубые трусики. Нежно-голубое белье. Волосы собраны на затылке. Она подошла и поцеловала его. Одно долгое касание губ. Выразительный нежный нажим.
Он взглянул в ее глаза.
- Я люблю тебя, - сказала она. Поцелуй сделал свое дело.
Он не мог оторвать взгляда от ее глаз.
- Я люблю тебя, - сказал он.
Она снова поцеловала его. По-настоящему. Взяв его лицо в свои руки. Поцелуй. Его было довольно. Почти. В груди поднялась волна.
Глава 7
В аэропорту он почувствовал, что вернулся домой. Хорошо вернуться домой. С Рут. Жизнь изменилась. Определенно изменилась. Каникулы. Он и раньше слышал, что они могут принести перемены. В самолете они держались за руки. Почти все время. Что он станет делать? Какая разница. Наводить порядок. Заботиться о детях. Кэролин. Постарается что можно исправить. Потом, может быть, снова путешествовать с Рут. Он хотел быть с ней. А как же его жена? Придется все поделить. Из-за этого она навсегда лишится покоя. Она захочет отобрать у него больше. Все сразу. Он представлял себе, какой шум она поднимет. Это уж точно. Занятия для него найдутся.
Вдали от аэропорта воздух бодрил. Студеный. Холодный. Это было для него неожиданностью. Он не взял с собой пальто. Холод пронзал насквозь. Его кожа до сих пор пахла Испанией. Таксисты говорили на понятном языке. Этих людей он знал всю жизнь. Такси привезло их к ней в дом. Он вез подарки для Джеки и Кэролин. Он позвонил им домой. По новому номеру. В дом, который купил им. Никто не отвечал. Он взглянул на часы, висевшие на кухонной стене. Пятнадцать минут пятого. Который час сейчас в Испании? Все припомнилось. Все, как наяву. Белые домики. Пляж. Крепостная стена. Мясная нога. Ларри. Жена Ларри. "Да что ты о себе думаешь". Касание дрожащих пальцев.
Из гостиной послышался шорох. Рут бросилась на диван.
- Устала, - объявила она, когда он вошел.
Он был в ее доме. Вот что он вдруг осознал. Он вернулся. А откуда этот дом? Он пока не выяснил.
- Когда тебе на работу?
- В понедельник утром.
Он задумался. Сегодня был четверг.
Позже он снова позвонил. Ответа не было. Десять минут шестого. Может быть, они отправились куда-нибудь на ужин. Он заволновался. Его ведь не было. Он часто тревожился. Это было у него в натуре. Тревога спала с ним и ела. Малейшее подозрение, мельчайший предлог, и она вырастала у него в голове в огромную черную массу. Что-то случится. Нет. Он отогнал от себя эту мысль. Гнал ее прочь. Запрещал себе так думать. Но она возвращалась.
- Что случилось?
Он сел рядом с ней на диван.
- Ничего.
- И все-таки?
- Я звонил Кэролин.
- И никто не поднял трубку.
- Нет.
Вскоре она поднялась, чтобы приготовить ужин. Шесть тридцать пять. Он снова позвонил. Его сердце чуяло беду. Сдерживаемая паника. Он уезжал на две недели. За эти две недели все, что угодно, могло случиться. Пока его не было. Это будет его вина.
Он съел совсем немного. Он не был голоден. Желудок горел огнем. Во рту было кисло и горько. Он взглянул на телефон. Болела и начинала неметь рука. Он сжал руку в кулак и долго не разжимал.
Десять минут восьмого. Он снова позвонил.
- Почему бы тебе не съездить туда?
Он встал и позвонил жене. Жена сняла трубку. Он едва ее слышал сквозь помехи.
- Где ты был?
- Джеки у тебя?
- Нет. Где ты был?
- В Торонто, - ответил он. Больше он ей ничего не сказал.
- Зачем?
- Как Кэролин?
- Я говорю с мобильного. Сделала переадресацию.
- Я звонил Джеки домой.
- В новый дом?
- Да.
- Уиллис его разломал.
- Где они?
- Вернулись в старый.
Повесив трубку, он набрал старый номер. Ответила Джеки. У нее был усталый голос. Усталый в семь пятнадцать вечера.
- Джеки?
- Папа?
- Как дела?