Ей что, сказать больше нечего, вот заладила одно и то же, это свое тупое "Вы что да вы что?" А я и ничего, подумал я в этот момент. Это вы – вы что? Я понял бы, если бы телефон упал бы у какой-нибудь там симпатичной мамзель! Той мамзель, только от вида которой сердце готово из груди вырваться и поскакать вслед за ней, прикрикивая на ходу. – Девушка… девушка – постойте, постойте… остановитесь на секундочку. Это не вы случайно телефон обронили!!! Тогда да, тогда все понятно и все на своих местах, и я не спорю. Всем и все становится ясно, телефон, упавший из рук симпатичной мамзели на асфальт, самый что ни на есть удобный и подходящий повод для случайного и увлекательного сюжетика. Но Егор-то все-таки не совсем мамзель, а в некотором роде мужик… Я упорствовал на своем…
– Анжела, но телефон же не у вас упал. Вот если бы на месте Егора были бы вы или какая другая симпатичная незнакомка, тогда я бы Севу прекрасно понял. А так, вы меня конечно извините?!.. – После этих слов я сделал многозначительную паузу…
– А вы что, Вадим, на улице ни с кем не знакомитесь?
А это еще что такое? Это-то здесь при чем? Я понемногу начал вскипать и выходить из себя, стараясь не выказывать этого никоим образом Егору и его жене. Какого хрена она меня к этому приплела и меня об этом спрашивает, мы же не об этом говорили, зачем ей это надо знать? Мне был непонятен ход ее мыслей, я не понимал ее логики. Я вообще вначале разговаривал с ее мужем Егором, который почему-то выпал из разговора и, похоже, не особо-то и стремился вернуться в него.
– С мужиками нет, точно не знакомлюсь и близко не подхожу! – отбрыкнулся я… Мой ответ выглядел грубовато, но это не смутило мою собеседницу.
– А с женщинами?
– А женщины-то здесь при чем, с какого бока?
– Так, ни при чем, просто спросила… Узнать хотела, а что для вас является поводом для того, что бы познакомиться на улице?
Я задумался над ее вопросом, она меня совсем запутала. Я уже совсем забыл о Егоре, то ли вертевшем шашлык, то ли вертевшемся у шашлыков. Мне было непонятно, о чем вообще идет речь. Я хотел было сознаться и сказать ей о том, что я вот так запросто на улице еще ни с кем и никогда не знакомился и поводов, естественно, тоже не искал. Но это я, конечно, про мужиков так рассуждаю, мы же про мужиков сейчас с вами говорим… Что касательно особ слабого пола, то тут повод на каждом шагу сыскать можно, а можно и без повода, что само по себе тоже повод… Ух уж эти бабы, подумал я, глядя на Анжелу, подумал и ответил:
– Анжела, я вот так сразу затрудняюсь что-либо вам сказать. Все зависит от моего настроения, моей решительности, если хотите. Но если честно, я к незнакомым мужикам вообще редко подваливаю, так, время узнать или спросить что-либо – там как пройти, как проехать, а где это, а где что. А так чтобы с мужиком познакомиться – так это нет, так это не ко мне и не по адресу, я не по этой части.
– Я же вас не о мужчинах спрашивала, а о женщинах?!
Я не выдерживал ее напора, мой мозг взорвался, я просто сходил с ума от ее логики и ответил ей назло – наперекор…
– А я спрашивал Егора о том, как он познакомился с Севой. А еще я спрашивал, какого хрена к незнакомым мужикам подходить и чужой телефон ни с того ни сего с асфальта поднимать… А про женщин с самого начала вообще речи не было!!!
– Как для чего подходить, для того, чтобы познакомиться!
– Я с вами, Анжела, по второму кругу не пойду.
– А почему?
– Что почему?
Я в это время посмотрел на Егора, который стоял у мангала, вертел шампура и присматривал за кусочками мяса, а в перерыве между этим ухмылялся, радуясь от души за жену. Он изредка, посматривая на нее, подыгрывал ей своей издевательской по отношению ко мне улыбкой. Я же никак не мог понять, чему они так оба радуются в этот момент…
– По второму кругу почему не пойдете?
– А зачем одни и те же круги на педали наматывать?
– Чтобы до сути докопаться…
– А до нее невозможно докопаться обычным умом.
– А почему?
– А потому, что логика какая-либо отсутствует. Мне никто и никогда не объяснит, зачем Всеволод подошел к Егору и поднял его телефон с асфальта…
– Это для вас логики нет.
– А для вас есть?!
– Да, есть!
– И какая же, по-вашему, во всем этом безобразии логика заключена?
– Бабская!!!
– Какая, какая?!
– Бабская… бабская!!!
– Так что, ребята познакомились друг с другом по законам бабской логики?
– Вот именно!!!
Я сразу же сменил тон. Это для меня стало полным откровением. Такого поворота событий я и представить себе не мог. Я посмотрел на приунывшую березку, поднял свои руки вверх и признал свое поражение. Права… права, надо признать, во всем.
– Сдаюсь. Ну, Анжела вы даете! Как же вы меня к этому долго подводили?!
– А иначе бы вы ничего не поняли и мне пришлось бы вам одно и то же по сотому разу разъяснять…
– Согласен… согласен… согласен!!!
…Через три года я все-таки не удержался и задал соседу мучивший меня столь долгое время вопрос:
– Сев, скажи мне, только честно, на фиг ты тогда на Кутузовском проспекте к Егору подошел, поднял телефон и познакомился с ним? Что тебя к этому сподвигло, чем ты тогда думал и о чем?
– А он прикольный тогда был, он на клоуна в тот день был похож! Услышав это от Всеволода, я лишь лишний раз убедился в том, что скульптор – не кто иной, как разнузданный и не контролируемый ничем экстраверт, живший по умозаключениям все той же Анжелы – по законам бабской логики.
Тема для интересного разговора была как бы исчерпана, и я между делом спросил Егора:
– А сколько жен было у Севы? Анна – это его первая жена?
Услышав это из моих уст, Егор еще больше заулыбался, но, посмотрев в сторону жены, отчего-то изменился в своем лице. Лицо Егора мгновенно окостенело и стало серьезным. Я же в этот момент почувствовал себя немного идиотом… Переглянуться-то Егор переглянулся, а вот на мой вопрос так и не ответил. Я продолжал, как последний кретин, смотреть на Егора в ожидании ответа на свой вопрос… Но он молчал и посматривал в сторону Анжелы с тупым и вместе с тем серьезным выражением лица…
– Пять!!! Вскрикнула у меня над ухом Анжела. Вскрикнула так громко, что у меня зазвенело в ушах…
Я вздрогнул от неожиданности и перевел свой взгляд на нее… А это-то зачем, зачем так громко кричать, да еще и вместо мужа, да еще и над моим ухом?
Анжела произнесла это слово резко и c выпадом, но без раздражения: мол, отвяжись, чего к нам пристал. Произнесла и вновь погрузилась в молчание. Но сказав это, она уже не выглядела столь сурово, как ранее. Ее лицо разгладилось, подобрело, с кожи лица просочился сок березовый… Синяки под ее глазами исчезли сами собой… Она уже не выглядела утомленной, но выглядела одушевленной и взбодрившейся…
Бросалось в глаза, что Егор отвечает на мои расспросы через силу, через не могу. Мне приходилось буквально клещами, под пыткой, вытягивать из него каждое слово. Я снова невольно посмотрел в сторону Анжелы, а не она ли тому причина, не она ли причина немногословности и скрытности своего мужа? Посмотрел и сравнил ее с Егором. Сравнение было недолгим, но сразу же бросалось в глаза, что супруги резко контрастировали и взаимно исключали друг друга. Анжела явно подавляла Егора самим своим присутствием. Он отвечал на мои вопросы лишь после ее молчаливого одобрения. Помолчав и не услышав за это время не единого возгласа от взаимоисключающих друг друга супругов, я сказал какую-то сущую ерунду – безделушку… Совершенно недостойную для столь познавательной беседы…
– А я сосед Всеволода, через участок живу! – Сказал и глуповато заулыбался…
– Иди ты!!! – ухмыльнулась Анжела.
– Знаю, он мне про тебя рассказывал… – Пробурчал себе под нос Егор…
После этого ответа Егора мне показалось, что он стал совсем уж чем-то недоволен… и интерес к разговору во мне пропал вовсе. Воцарилась тишина, так что был отчетливо слышен шелест пожелтевших, но все еще не опавших на землю листьев клена…
И надо же такому случиться, что именно в тот момент, когда я примолк, до меня со всей ясностью дошло – меня пронзило, как копьем, я понял для себя эту простую, казалось бы, вещь, я разгадал для себя эту заковырку. Мне стало ясно, почему же все-таки и на самом деле эти двое, Егор и Анжела, взаимно исключали друг друга.
Они взаимно исключали друг друга лишь потому, что не дополняли. Не дополняли из-за того, что интроверт Егор был ни рыба ни мясо и пребывал в роли молчаливого статиста. Пальму же первенства в разговоре безоговорочно держала экстраверт Анжела. А исключали друг друга потому, что Анжела и рта не давала Егору открыть лишний раз. Да он и не пытался этого делать, он соглашался с ней во всем, он понимал жену не с полуслова, а с полувзгляда, с полужеста, с полунамека и даже без намека. Он чувствовал ее спиной со спины. Он, этот самоуверенный самец, вообще не имел собственного мнения, он пресмыкался пред ней, как львам и тиграм братьев Запашных и не снилось. Он был выдрессирован Анжелой на слово – раз.
Я никак не мог заметить, на какие сигналы, поступающие ему от Анжелы, он так ловко реагирует и начинает либо говорить, либо сразу замолкает. (Нечто подобное я не раз наблюдал в цирке, где со стороны невозможно разглядеть потаенные и скрытые от публики и годами тренировок знаки, которые подает дрессировщик своим воспитанникам.)
За те полчаса, что мы общались друг с другом, Егор не сказал ни единого слова, не посмотрев предварительно в глаза жены. Он говорил, в смысле открывал свой рот, только после ее молчаливого одобрения на это… Получалось, что Анжела исключала из разговора Егора своими короткими и ежистыми ответами… Впоследствии я узнал, что мои предположения были не беспочвенны. Егор по профессии оказался клоуном (артистом цирка), а Анжела – бизнесменом, она занималась модельным бизнесом и была модельером… Они были такими разными, но уживались друг с другом более десятка лет, и все потому, что Егор во всем полагался на супругу и ее скрытые от любопытных и посторонних глаз команды.
…Через полгода… Где-то полгода. Я заскочил к Севе по звонку, заскочил по-соседски на пять минут… Я ворвался к нему, как к себе домой… Но, увидев в коридоре Егора и Анжелу, невольно растерялся. На Егоре лица не было, лицо же Анжелы было сосредоточенным. Я поздоровался с ними и сразу к Севе:
– Чего звал?
– Да так. Посиди пока с Егором на веранде, а мне с ним надо переговорить…
Всеволод и Анжела молча и ничего не говоря мне и Егору ушли от нас на кухню.
Мы же с Егором остались вдвоем и прошли на веранду.
– Егор, что случилось, чего такой грустный?
– С женой общего языка найти не могу, жить не хочется!!! – Ответил мне клоун Егор…
Выглядел сегодня Егор неважно – не ахти как, можно сказать, что скверно выглядел. Его былое довольное и насмешливое лицо осунулось и приобрело совсем уж серые оттенки. От былого розовощекового и круглолицего настроения не осталось и следа, его щеки впали, а лицо похудело и оскудело. Руки клоуна в тот момент, когда он подносил чашку с чаем к губам, не подрагивали, а дрожали… Мы просидели с Егором на веранде минут с двадцать, в полной тишине. Егор был подавлен и угрюм, ему явно было не до разговоров этим вечером. Он сидел, склонив голову к коленям, и периодически обхватывал ее руками:
– Егор, чего так убиваешься, тебе чайку еще подлить?
– Подлей…
Пожалуй, это были все те слова, которые мы за это время, сказали друг другу. Через полчаса на веранде показалась Анжела вместе с Всеволодом.
– Поехали домой, Егор.
Услышав эти слова, Егор оторвал кружку от губ и посмотрел с надеждой на супругу. Он посмотрел на нее взглядом человека, которого только что помиловали и попросили спуститься с помоста, на котором была водружена гильотина… Егор сидел на стуле и не верил своему счастью, он замер и молча держал у своих губ чашку с чаем.
– Вставай, вставай! Поехали, долго будешь еще здесь рассиживаться!!! – Поторопила мужа Анжела.
Егор поставил чашку с чаем на стол, встал со скамейки и, немного пошатываясь и придерживаясь одной рукой о стеночку, а другой за сердце, спустился вниз по ступенькам, к машине… Ничего не сказав на прощание ни мне, ни Всеволоду…
Всеволод в это время уже успел открыть ворота… Закрыв ворота за уехавшей машиной, Всеволод поднялся ко мне.
– Сев, а чего это такое вообще было? Что за представление?
– Анжела Егора привозила.
– Как понять – привозила?
– Она хотела оставить его у меня пожить.
– Как оставить у тебя пожить, он что – вещь?
– Нет, он в ее квартире живет, они поссорились, вот она и решила его у меня оставить пожить.
– И чего не оставила?
– Я отговорил. Посоветовал помириться, в монастырь съездить, к батюшке на причастие сходить.
В тот-то момент я наконец-то понял, о чем и по законам какой логики со мной разговаривала и все время натыкалась на стенку упрямый экстраверт Анжела, жена Егора, солнечным осенним днем на веранде.
Я в который раз оказался прав в своих предположениях: они жили вместе все эти годы лишь потому, что взаимно исключали друг друга… полным и беспрекословным подчинением одного – другой… Их брак был основан и держался на законах женской логики…
Снизу, с лужайки возле дома, послышался звонкий ребячий голосок:
– Дядя Егор, а шашлык скоро будет готов?
– Уже готов, поднимайтесь и тарелки с кухни тащите! Наш разговор с Егором прервался ровно тогда, когда это и должно было произойти. Пришло время шашлычку…
Шашлык задался на славу и получился на загляденье румяненький и с жирком, пальчики оближешь. Такой шашлычок, знаете ли, одно удовольствие приправить чесночным соусом, а заодно посыпать поверх укропчиком и мелко порезанным лучком – очень аппетитно, знаете ли, выглядит…
Как только Егор снял шампура с мангала, народ словно почувствовал добычу и сразу же столпился на веранде вместе с мухами, неизвестно откуда слетевшимися на пиршество со всей округи и в огромном и бессчетном количестве. Неряшливые мухи с зеленовато-золотистыми брюшками и лапками, измазанными во всяком дерьме, которое только можно сыскать на белом свете, ползали повсюду. По столу, по тарелкам, по рукам, по моей коленке, по голове Анжелы, по спине ее мужа Егора. Открытая веранда была просторной, и места на ней всем хватало. Шлеп – я ударил по коленке, коленка вздрогнула, муха отлетела, оказалось, мимо – стало быть, промазал. Шлеп – раздался глухой прихлоп чьей-то ладони о стол, кто-то присобачил муху к столу, аккуратно взял ее пальчиками за крылышко и сбросил с веранды на участок. Понеслось – шлепок за хлопком, хлопок за шлепком, только повод дай. Кто только и как ни старался прибить очередную муху, и у многих, надо сказать, это совсем неплохо получалось… Послышалась череда хлопков и шлепков, отдаленно напоминавшая собой прифронтовую канонаду. Кто-то не поленился и даже притопнул ногой по плитке на полу – промах, три прихлопа – два притопа, три притопа, два прихлопа и наоборот.
– Во поналетели-то!
– Вот поразвелось-то!
– Спасу от них нету!
Отовсюду, со всех сторон доносились удивленные возгласы…
А вскоре на просторную веранду прилетели две острые на жало осы и один могучий, толстозадый и дремучий шмель. И стало уж совсем весело, кто-то отмахивался от ос, кто-то пытался прибрать к рукам шмеля, вездесущие же мухи ушли на второй план в тень.
Я же принялся за дело и оторвал зубками кусочек сочного мясца. Мой изголодавшийся желудочек воскрес и ожил, можно сказать, что взыграл, наполнился радостью и засеменил своими ножками по моему животику… Скушав последний, четвертый по счету кусочек, я облизал пальчики, а мой желудочек разомлел, задремал от удовольствия и принялся посапывать, пригреваясь на солнышке… Но рано я расслабился…
Через десять минут желудочек напомнил о себе. Он встрепенулся и лягнул меня что есть мочи по животу. Я скушал еще два сочных и весьма аппетитных кусочка свинины с жирком… И только тут мой желудочек окончательно успокоился, залег на боковую и захрапел на всю округу до утра следующего за этим дня…
Егор взял в свои руки гитару и начал перебирать струны, послышались звуки мелодии. Егор в полголоса запел. Он напевал и наигрывал для себя и для всех нас угрюмую мелодию любви… На веранде воцарилась тишина и наступило общее умиротворение… Каждый пропускал через свое сердце невеселые слова, звучавшие из уст покорного ко всему клоуна…
Еще через пару часов я откланялся и мы с Катериной Михайловной удалились к себе домой. Оставив скульптора наедине со своими гостями…
И не сказать, что с этого дня мы сдружились с семейством Державиных домами, нет, этого не скажешь, но что совершенно точно, так это то, что отношения мои с Всеволодом с дня этого приобрели характер приятельских, и это точно и без всяких на то натяжек, с этого дня я стал частенько захаживать к нему в гости, а он – ко мне…
Глава 4. Бояриновы
Всеволод как натура творческая с детства любил шумные и развеселые компании. Сева буквально обожал своих гостей, и чем больше их пребывало в его доме, тем в лучшем расположения духа он прибывал. Он, как бы это обмолвиться, растворялся среди своих гостей многочисленных. Его душа раскрывалась гостям так, словно раскрывается парус, набирая в себя попутный ветер. Скорее всего, он души не чаял в гостях. Судя по всему, мой новый сосед легко и запросто сходился с новыми и незнакомыми для себя людьми и был всегда открытым к общению. Он был гостеприимным хозяином и компанейским человеком. Эту свою черту характера он с несомненностью унаследовал от своего дедушки – Константина Александровича Бояринова.
Дедушка Всеволода родился в 1909 году в Париже в семье адвоката и был третьим ребенком в семье. Все свое детство он провел в этом городе вместе со своим старшим братиком Николаем и сестричкой Ольгой. В 1916 году, за год до революции, семья Кости вернулась в Россию. Многие семьи эмигрантов время от времени возвращаются на Родину из чужбины, и причины на то у них бывают разного рода. Некоторые это делают по ностальгии, некоторые – по коммерции с целью подзаработать и привести свои финансовые дела в порядок или же путешествия ради, а некоторые и по любви к своей Родине. Скорее всего, семья Константин Александровича вернулась в Россию по ностальгии и любви к Родине, а может, и не только по любви, но и по необходимости житейской, в силу сложившихся обстоятельств…