Конечно же, это был кот с историей, поскольку одного глаза у него не было. Лишился ли он глаза в результате хирургического вмешательства или же потерял в каком-нибудь из давних сражений, оставалось загадкой. Это увечье было не единственной отталкивающей чертой кота, черная шерсть у него на спине была в колтунах, а душераздирающее мяуканье напоминало скорее мычание коровы, а не мурлыканье, свойственное представителям кошачьего племени. Уцелевший глаз был желтым и мутным, его взгляд приводил в смущение каждого, на кого был нацелен. Сказать по правде, Эйб вовсе не огорчался тому, что кот поселился у него. Беспокоило только одно: Эйб начал с ним разговаривать. Хуже того, он начал прислушиваться к мнению кота.
Когда Джоуи заехал за Эйбом, что делал на протяжении последних четырнадцати лет, Эйб успел принять душ и одеться, но все еще никак не мог отделаться от сна.
- Что выглядит как вода, но ломается, как стекло? - спросил Эйб друга.
- Что за дурацкие загадки в половине восьмого утра? - Джоуи налил себе кофе. Он заглянул в холодильник, но молока, как обычно, не оказалось. - Там такая жарища, что от тротуаров валит пар. Подозреваю, Мэри-Бет заставит меня снова навешивать на окна ставни.
- Ну, угадай. - Эйб достал из шкафчика, где держал кошачьи консервы, коробку сухого молока и протянул Джоуи. - Я с ума схожу от этой загадки.
- Извини, приятель. Понятия не имею.
Хотя столовые приборы были немытые, а сахара в сахарнице на самом донышке, Джоуи наскреб ложку для кофе и кинул туда же слипшегося комками молока. Быстро выпил концентрированную микстуру из кофеина и сахарозы и подошел к раковине, чтобы поставить свою чашку поверх кучи грязной посуды. Мэри-Бет упала бы в обморок, если бы увидела, как Эйб содержит свой дом, но Джоуи завидовал способности друга жить в таком беспорядке. Чего он не мог понять, так это появления кота, который сейчас вспрыгнул на кухонный стол. Джоуи замахнулся на него газетой, но кот остался на месте и мяукнул, если, конечно, можно назвать мяуканьем те хриплые звуки, какие он издавал.
- Тебе жалко это отвратительное животное? Это поэтому ты его завел?
- Я его не заводил, - сказал Эйб о коте, потом насыпал в миску сухого молока, добавил воды из-под крана и поставил миску на стол перед котом. - Это он меня завел.
Несмотря на принятые таблетки, голова у Эйба гудела. Во сне он прекрасно понимал, о чем говорит ему дед. А когда проснулся, все стало бессмысленным.
- Что с тобой такое и что это за загадки? - спросил Джоуи, когда они пошли к машине и задняя дверь с грохотом захлопнулась за ними.
По дороге Джоуи загнал черный седан в автомойку, пристроенную к мини-маркету, и сейчас солнце сияло в капельках воды на крыше, отчего черный металл сделался похожим на стекло. Золотистый свет заливал Стейшн-авеню, пчела лениво летала над неухоженной лужайкой Эйба, которую он не стриг с июня. Все соседи Эйба были у себя во дворах, изумляясь погоде. Взрослые мужчины не сомневались, что прогуляют сегодня работу. Женщины, которые всегда были сторонницами машинной сушки, собирались развесить белье на веревке.
- Ты только посмотри, - сказал Эйб, глядя на глубокое сияющее небо. - Настоящее лето.
- Долго это не протянется. - Джоуи сел в машину, и Эйбу ничего не оставалось, как последовать его примеру. - К вечеру мы уже будем трястись от холода.
Джоуи завел мотор и, как только они тронулись с места, развернулся на сто восемьдесят градусов и поехал в город, свернув направо в проулок между Мейн-стрит и Дикон-роуд, где стояла гостиница. Сестра Никки Хамфри, Дорин Беккер, которая работала в гостинице менеджером, развесила на перилах несколько ковров, пользуясь прекрасной погодой, чтобы выколотить из них пыль. Она помахала им, когда они проезжали, а Джоуи посигналил, приветствуя ее.
- Как насчет Дорин? - Джоуи смотрел в зеркало заднего вида, как Дорин перегнулась через перила, закатывая ковер. - Она вполне бы тебе подошла. У нее прекрасная задница.
- Ты что, только эту часть тела и замечаешь? Наверное, потому что они вечно от тебя уходят.
- Я-то тут вообще при чем? Мы же говорим о тебе и Дорин.
- У нас с ней уже был роман в шестом классе, - напомнил Эйб. - Она со мной порвала, потому что я не умею брать на себя ответственность. Пришлось выбирать: или она, или Молодежная лига.
- Да, ты же был отличным подающим, - вспомнил Джоуи.
Эйб никогда не ездил в город этой дорогой, предпочитая срезать путь через западную часть города, таким образом полностью минуя его восточную часть. Гостиница обслуживала в основном приезжих, родителей учеников Хаддан-скул, приезжающих на выходные, или туристов, приехавших полюбоваться листопадом. Эйбу же гостиница напоминала о коротком и ненужном романе с девушкой из Хаддан-скул. Ему было шестнадцать, самый пик разгульного поведения, в тот год, когда погиб Фрэнк. Он был тогда совершенно безумен, все время проводил на улице, болтался часами по городу в поисках неприятностей, и, как оказалось, именно неприятностей искала и та девушка из Хаддан-скул. Она была из тех учениц, какими полнилась школа в те дни, хорошенькая и избалованная девушка, ничего не имеющая против того, чтобы подцепить местного парня и снять лучший номер с помощью кредитки своего папы.
Хотя Эйб предпочел бы забыть о том случае навсегда и ни разу не рассказывал о нем Джоуи, он помнил, что девушку звали Минна. Он подумал сперва, что она говорит ему о каких-то минах, и девушка долго смеялась над этим. Как бы там ни было, прошло уже много времени с тех пор, как он вспоминал об ожидании на гостиничной стоянке, пока Минна регистрировалась в гостинице. Когда они проезжали мимо гостиницы, он вспомнил, как она махала ему из окна снятого номера, совершенно уверенная, что он последует за ней когда угодно и куда угодно.
- У меня не было времени позавтракать, - сказал Джоуи, пока они ехали дальше.
Он потянулся мимо Эйба к бардачку, где у него было припрятано печенье "Орео". Он рассказывал всем, что это для детей, но его дети никогда не ездили в этой машине, и Эйб знал, что Мэри-Бет запрещает им есть сладкое. Люди все время так поступают, и разве это преступление? Большинство людей постоянно прибегают к маленькой невинной лжи, как будто бы правда - слишком простое блюдо, чтобы его готовить, как вареные яйца или яблочная шарлотка.
- Предположим, это не было самоубийством и несчастным случаем, тогда остается только одно.
Может быть, это раскрытые глаза мальчика так повлияли на Эйба. Невольно задумываешься, какие события запечатлелись в мозгу, что видел, чувствовал и знал мальчик в последние мгновения своей жизни.
- Старик, что-то ты этим утром весь в загадках. - В эту раннюю пору на улицах было пусто, поэтому Джоуи прибавил скорость, он до сих пор получал удовольствие от возможности превысить городское ограничение в двадцать пять миль в час. - Интересно, сможешь ли ты разгадать загадку, которую придумала Эмили? Как называется полицейский, у которого на голове кукурузный початок?
Эйб покачал головой. Он говорил серьезно, а Джоуи не желал прислушиваться к нему. Но разве они не общались всегда в подобной манере? "Не спрашивай, не рассказывай, не чувствуй ничего".
- Кукуруза на копе. - Джоуи закинул в рот очередное печенье. - Догадался?
- Все, что я пытаюсь сказать, - существует возможность преступного замысла, особенно в Хаддан-скул. Обычно все оказывается не тем, чем кажется.
В машину через открытое окно умудрилась залететь пчела и теперь размеренно билась о лобовое стекло.
- Ага, а иногда оказывается именно тем, чем кажется. Самое лучшее - сказать, что парень погиб в результате несчастного случая, но я сомневаюсь, что это так. Я просмотрел в школе его личное дело. Он то и дело попадал в лазарет из-за мигреней. Он принимал прозак и кто знает какие еще запрещенные таблетки. Признай, Эйб, он не был невинным маленьким мальчиком.
- Половина населения нашего города принимает прозак, но это не значит, что все они бросаются в реку или падают в нее или что там еще могло случиться. А откуда синяк у него на лбу? Он что, ударил себя по голове, чтобы затем утопиться?
- Знаешь, это все равно что спрашивать, почему в Гамильтоне идет дождь, а в Хаддане нет. Почему один человек поскальзывается на грязи и ломает себе шею, а другой проходит благополучно? - Джоуи взял пакет от печенья и прижал им пчелу к стеклу. - Пускай летит, - сказал он Эйбу, выбрасывая помятую пчелу за окошко. - Лети давай!
Когда они приехали в участок, Эйб продолжал размышлять над своим сном. Обычно он спускал все на тормозах, двигался дальше, не зная сожалений: характерная особенность, на которую могли бы указать большинство одиноких женщин Хаддана. Но время от времени он застревал на месте, и именно это случилось теперь. Может быть, на него повлияла погода, он с трудом дышал. Кондиционеры официально отключали по принятому в городе закону каждый год пятнадцатого сентября, так что полицейские изнемогали от жары. Эйб распустил галстук и посмотрел в стакан, который принес из кулера в коридоре. "Ты не видишь воду, но знаешь, что она все равно здесь".
Он все еще размышлял над этим, когда Глен Тайлз пододвинул себе стул, чтобы сообщить о расписании на следующую неделю, которое он разложил на столе Эйба. Глену не понравилось выражение лица Эйба. Назревали неприятности: Глен уже видел такое раньше. Была бы воля Глена, Эйба вообще никогда не взяли бы на работу. Во-первых, надо принимать в расчет его прошлое, во-вторых, он явно так и остался неуравновешенным типом, то и дело возвращаясь к старым привычкам. Он неделями работал на износ, а потом вдруг не являлся на дежурство, и Глену приходилось звонить ему и напоминать, что он не герцог, не наследный принц и не безработный, по крайней мере пока. С Эйбом ни в чем нельзя быть уверенным. Он отпустил Шарлотту Эванс с одним только предупреждением, когда она жгла листья, - хотя она, прожив в городе всю жизнь, должна была бы знать все городские правила, - а затем выписал недавно приехавшим в город людям, живущим в одном из дорогих домов на семнадцатом шоссе, огромный штраф за то же самое нарушение. Если бы Эйб не был внуком Райта Грея, Глен вышвырнул бы его с работы за одни только перепады настроения. Но поскольку он все-таки был Греем, Глен только регулярно обдумывал такую возможность.
- Я не совсем уверен, что мальчик из Хаддан-скул совершил самоубийство. - Эйб говорил Глену последнее, что шеф хотел бы услышать таким прекрасным утром, как это. За окном те птицы, которые не улетели, воробьи, траурные голуби и вьюрки, распевали так, словно на улице стояло лето. - Мне хотелось бы узнать, возможно ли, чтобы кто-то посторонний имел отношение к случившемуся?
- Даже не думай об этом, - ответил ему Глен. - Не выискивай проблему там, где ее нет.
Эйб и сам был из тех, кому требуются доказательства, поэтому понимал скептицизм Глена. Как только закончил работать с бумагами, он вышел из участка, сел в потрепанный "крузер" своего деда и направился к реке. Выйдя из машины, он услышал, как лягушки поют на разогретых солнцем камнях. Форель плескалась на мелководье, кормясь последними в этом году комарами, оживившимися от нежданно вернувшегося тепла.
Эйбу нравилось, что жизнь заново возродилась на этих берегах в то время, когда обычно все уже увядало. Рядом с ним пролетали вьюрки, садились на раскачивающиеся ветви русских олив, которые росли здесь в изобилии. В холодное зимнее время река сильно замерзала, и тогда можно было за полчаса доехать до Гамильтона на коньках, а по-настоящему хороший конькобежец мог добраться и до Бостона меньше чем за два часа. Разумеется, всегда существовала вероятность внезапной оттепели, особенно в холодном синем январе или в мрачные, ненастные недели февраля. Опасность подстерегала любого конькобежца, как подстерегла много лет назад тех учеников из Хаддан-скул. Когда это случилось, Эйбу было всего восемь, а Фрэнку девять. На дорогах в тот день было скользко, зато воздух был необычайно теплый, как сегодня, пар поднимался от асфальта и от промерзших, обледенелых лужаек. Люди чувствовали, что мир ждет под коркой льда; дуновение весны угадывалось в нежных желтоватых ветвях ив, в запахе мокрой земли, в облачках ошалелых насекомых, возвращенных к жизни солнечным светом и теплом.
По счастливой случайности Райт решил поехать на реку в тот день, когда треснул лед. Старик держал в багажнике ящик с рыболовным снаряжением и несколько удочек для ловли на муху на случай хорошей погоды, и, когда эта самая погода установилась, он был готов.
- Давайте поедем поглядим, как там форель, - сказал он внукам, но вместо форели они обнаружили троих зовущих на помощь учеников Хаддан-скул, которых тянули в ледяные глубины коньки, все еще бывшие у них на ногах.
Эйб с Фрэнком сидели в "крузере" и не двигались с места, точно так, как велел им дед. Но прошло некоторое время, и Эйб уже не мог сидеть спокойно, он всегда был непослушным, поэтому перебрался на переднее сиденье, откуда было лучше видно, и вытянул шею, чтобы руль не заслонял обзор. Он увидел реку, покрытую льдом. Там были мальчики, провалившиеся в воду, их руки метались, как камыш.
"Он ужасно на тебя рассердится, - сказал Эйбу Фрэнк. Фрэнк был такой хороший мальчик, ему никогда не приходилось дважды повторять приказание. - Тебе нельзя было двигаться".
Но с переднего сиденья Эйбу было гораздо лучше видно все происходящее. Он видел, что дед схватил моток веревки, который держал в кузове вместе с удочками, и бежит вниз к обледенелому берегу, крича тонущим мальчишкам, чтобы они держались. Двое учеников Хаддан-скул сумели доползти до берега по веревке, но третий был слишком испуган или слишком сильно замерз, чтобы двигаться, и Райту пришлось лезть за ним в воду. Дед Эйба снял шерстяное пальто и бросил на землю пистолет, оглянулся, прежде чем нырять, думая, возможно, что видит этот прекрасный мир в последний раз. Он заметил, что Эйб наблюдает, и кивнул; несмотря на предостережение Фрэнка, он совсем не казался рассерженным. Он казался абсолютно спокойным, как будто собирался поплавать в летний денек и все, что его ждало, - пикник на траве.
Как только Райт нырнул в воду, все, кажется, замерло, хотя лед под ним сломался, разлетевшись на тысячу осколков, хотя приятели тонущего мальчика кричали что-то с берега. Эйбу казалось, будто он сам оказался под водой, все, что он слышал, - звук трескающегося льда и молчание черной недвижной воды. А затем, с громким плеском, дед вынырнул обратно, показался в полынье, держа мальчика на руках. После этого все вокруг зашумело, у Эйба зазвенело в ушах, когда дед крикнул, чтобы ему помогли.
Вытащенные на берег ученики Хаддан-скул были совершенно бесполезны, слишком испуганные, слишком замерзшие, чтобы соображать, но, к счастью, Эйб был смышленый ребенок, во всяком случае так всегда утверждал его дед. Он достаточно часто играл в "крузере", так что знал, как связаться с участком, чтобы попросить скорую помощь и подкрепление. Позже Райт утверждал, что замерз бы насмерть на берегу реки с этим глупым мальчишкой из Хаддан-скул на руках, если бы его младший внук не оказался достаточно сообразительным и не вызвал бы "скорую".
"Ты не сделал ничего такого великого", - шепнул позже Фрэнк брату, и Эйб вынужден был согласиться с ним. Героем в тот день был их дед, наконец-то те, кто принадлежал к школе, и обитатели городка оказались единодушны во мнении. В ратуше устроили торжественную церемонию, на которой Райту вручили награду от попечителей Хаддан-скул. Сам старый доктор Хоув, заслуженный директор в отставке, которому тогда было под восемьдесят, сидел на помосте. Семья мальчика, который провалился под лед, оплатила городу издержки; фонд, учрежденный для постройки нового полицейского участка на семнадцатом шоссе, позже был назван именем Райта. Стоя в толпе, Эйб аплодировал вместе с остальным городом, но еще много месяцев спустя никак не мог отделаться от образа деда, поднимающегося из воды со льдом в волосах. "На мне это нисколько не отразилось", - постоянно заверял Эйба дед, но с тех пор пальцы у него на ногах так и остались синеватыми, как будто холодная вода струилась по его венам, может быть, поэтому он и был лучшим рыбаком в городе и еще, по мнению Эйба, лучшим человеком. До сих пор, если кто-то хотел сделать Эйбу комплимент, ему было достаточно просто сказать, что он весь в деда, хотя Эйб никогда не принимал это утверждение за чистую монету. У него были те же голубые глаза, это верно, тот же рост, и он точно так же закусывал губу, как и Райт, когда внимательно слушал, но никакие силы в мире не убедили бы Эйба, что он такой же хороший человек, как его дед. Так, может быть, ему наконец выпала возможность проявить себя в деле найденного мальчика, его собственного утопленника?
В этот редкостный прекрасный день, когда мужчины пораньше ускользали с работы, чтобы заняться с женами любовью, когда собаки убегали далеко в поля, гоняясь за куропатками и гавкая от радости, Эйб шел вдоль реки. Как бы он хотел, чтобы дед до сих пор жил на семнадцатом шоссе, чтобы старик был рядом и мог дать ему совет. Он подумал о сне, который видел, о серебряной реке из стекла. Он перебрал уже все, что способно разбиться: замок, окно, сердце. И догадался, только приехав домой, к концу дня, когда небо начало темнеть, несмотря на теплую погоду. Он оставил машину на подъездной дорожке, слишком усталый, голодный и раздраженный, чтобы размышлять над загадками, и тут вдруг понял, о чем был его сон. Это была истина, которая всегда прозрачна, как вода, пока ее не разрушат. Разбей истину, и все, что останется, - ложь.
У людей в Хаддане долгая память, но обычно они прощают проступки. Кто же из них сам не совершал ошибок? Кто ни разу не выходил за рамки здравого смысла? Рита Имон, которая держала балетную школу и была благонравной прихожанкой церкви Святой Агаты, так напилась в "Жернове" на прошлый Новый год, что танцевала на стойке бара, сорвав с себя блузку, но никто после этого не смотрел на нее косо. Список правонарушений Тедди Хамфри занимал собой целый лист, начиная с несчастного случая, когда он на тренировке по стрельбе из лука, еще в средней школе, угодил в учителя, и заканчивая тем, что нарочно въехал на своем джипе в "хонду-аккорд" соседа Расселла Картера, узнав, что тот встречается с его бывшей женой.
Те, кто называл юных Джоуи с Эйбом головорезами, с удовольствием отмечали, какими достойными гражданами они сделались. Почти все помнили те времена, когда мальчишки заказали в аптеке лимонад с жареной картошкой, не имея ни гроша в кармане, а потом выскочили за дверь, почти уверенные, что Пит Байерс погонится за ними с топором, который, по слухам, он держал рядом с кассой на случай пожара. Вместо того Пит просто дождался, пока они сами осознают свою ошибку. Как-то утром Эйб зашел к нему по дороге в школу и уплатил их долг. Спустя несколько лет Джоуи сознался, что сделал то же самое, и они шутили между собой, что теперь Пит Байерс должен им денег, включая накопившиеся за двадцать с лишним лет проценты.