Эйб начал просматривать фотографии, сначала рассеянно, затем с интересом. Проявив фотографии команды пловцов, Бетси сделала еще несколько серий снимков. И везде рядом с Карлин была тень, в которой безошибочно угадывался высокий подросток.
- Здорово. - Эйб пригвоздил Бетси к месту взглядом светлых глаз. - Выглядят как настоящие.
- Они и есть настоящие. Получаются, только когда я беру высокочувствительную пленку. И когда там есть Карлин.
На одной из фотографий призрачная фигура виднелась особенно отчетливо: большой рот, широкий лоб, скорбное выражение отверженного и страдающего от безнадежной любви. Даже когда образ был совсем мутным, было понятно, что призрачная фигура промокла насквозь, на фотографиях виднелись лужи воды, и на мебели, и на полу. Эйб сложил фотографии в папку.
- Девочка мне сказала, что он все время оставляет ей что-нибудь. Может быть, ему необходимо что-то сообщить, поэтому он и болтается рядом. Вроде того, как вы болтаетесь рядом со мной.
- О, даже не надейтесь.
Бетси засмеялась и подняла руку, показывая ему обручальное кольцо, чтобы напомнить о своем положении.
- Вы все время показываете мне это кольцо, но вы все-таки здесь.
Эйб пододвинул свой стул ближе. Бетси мгновенно вскочила и взяла фотографии:
- Вы просто самовлюбленный тип, да? Я-то думала, вас интересует Гас Пирс.
Она уже направилась к выходу, и Эйб пошел за ней следом.
- Интересует, - заверил он ее.
- И фотографии?
- Меня больше интересуете вы.
Бетси перевесила кофр с фотоаппаратом, чтобы он оказался между ними, защищая себя и предавая себя. В каком же положении она оказалась? Всего несколько дней назад она обсуждала в гостинице проблему свадебного десерта с Дорин Беккер. Дорин настаивала на "детских пальчиках" без какао, утверждая, будто шоколадные свадебные торты, какие нравились Бетси, всегда приносят несчастье. Ходили слухи, будто бы некоторые адвокаты в Гамильтоне, занимающиеся разводами, заказывают такие торты и присылают в подарок на свадебные церемонии, обеспечивая себя таким образом верным заработком.
- Вы всем женщинам, которых приводите сюда, говорите, что они вас интересуют? - спрашивала она Эйба теперь, сознавая тут же, что ей совершенно не нравится мысль, будто здесь могли бывать другие женщины.
- Я никого сюда не привожу, - ответил Эйб. - Не забывайте, вы сами сюда явились. И я очень этому рад.
И поскольку она поняла, что это правда, Бетси сама поцеловала его, прямо в темном коридоре. Она предполагала, что это будет только один поцелуй, но случилось совсем иное. Позже она говорила себе самой, будто захмелела, не понимала, что делает, во всем виновато пиво, выпитое слишком поспешно, и ее непредсказуемая реакция на праздники. Какова бы ни была причина, она целовала его долго, слишком долго, хотя и сознавала, что совершает большую ошибку. Ей вспомнилась молния, как внезапно она ударяет, человек не успевает даже опомниться, как все уже случилось и все уже разрушено.
Бетси говорила себе, что это будет всего одна ночь, всего несколько часов страсти, недолговечной, забываемой, конечно же никак никого не задевающей. Она не остановила его, когда он стянул с нее платье, которое она так старательно выбирала для вечера. Это было бездумно, безрассудно, но ей было наплевать. Что, в конце концов, такое страсть, если рассмотреть ее внимательно при свете дня? То, как женщина ищет поутру свою одежду, или то, каким взглядом смотрит на нее мужчина, когда она сидит перед зеркалом и расчесывает волосы? Или это блеклый ноябрьский рассвет, когда на окнах намерзает лед и вороны кричат с голых черных деревьев? Или же это то, как человек сдается на милость ночи, вступая на неожиданный для себя путь, на котором дневной свет для него уже никогда не будет снова таким же ясным?
В это время года в аптеке подавали на ланч знаменитые рождественские оладьи, особое добавление к меню, появляющееся каждый год между Днем благодарения и Новым годом, оладьи мастерски готовила Эйлин, жена Пита Байерса. Это местное лакомство, напоминающее ностальгический имбирный пряник, но только богаче на вкус и толще, обожали настолько, что некоторые обитатели больших домов с Мейн-стрит, хорошо одетые женщины, которые, как правило, не сидели за стойкой во время ланча, приходили рано утром, чтобы купить полдюжины оладий, а иногда даже больше.
Хотя после обеда стойка в аптеке бывала занята учениками Хаддан-скул, утро принадлежало местным жителям. Они часами обсуждали за кофе и старые новости, и текущие события, и к обеду со всем, начиная от помолвок и заканчивая нервными расстройствами, бывало покончено. Именно здесь люди начали гадать, что же происходит с Эйбелом Греем. Он больше не появлялся в "Жернове", где был завсегдатаем с тех пор, как достиг совершеннолетия; несколько женщин, с которыми он время от времени встречался, - например, Келли Эйвон из банка - не видели его уже несколько недель. Даг Лаудер и Тедди Хамфри, с которыми он часто играл в бильярд субботними вечерами в Миддлтауне, начали беспокоиться, а Расселл Картер, сообщивший, что Эйб больше не приходит играть в баскетбол, так переживал, что даже позвонил в участок выяснить, жив ли он.
Поскольку все они были холостяками, то вечно зависели от возможности Эйба сыграть с ними в карты или отправиться на рыбалку без предварительной договоренности, и вот теперь больше не могли на него рассчитывать. Они даже не подозревали, что Эйба можно застать валяющимся в высокой траве, где он размышлял о судьбе, что любовь поразила его так сильно, лишив чувства времени. Это он, кто всегда гордился своей пунктуальностью, теперь приходил не только не в тот час, но даже не в тот день, приезжал регулировать движение перед городской ратушей в четверг утром, хотя все знают, что клуб садоводов собирается в пятницу после обеда.
Соседи Эйба начали подозревать, что здесь замешана женщина, заметив его ночью на крыльце глядящим на звезды. Все решили, что он вытянул свой счастливый билет, когда Эйб явился в "Бутербродную Селены", насвистывая песни о любви и совершенно не понимая, что собирался заказать, при том что последние девять лет всегда заказывал индейку на ржаном хлебце. Некоторые дамы с Мейн-стрит, кому Эйб всегда приходил на помощь, при встрече похлопывали его по спине, радуясь, что он наконец нашел свою любовь. Давно уже пора. По причине нехватки одиноких мужчин в Хаддане - Тедди Хамфри таковым никто не считал, поскольку каждый раз, когда напивался, он умолял бывшую жену, Никки, пустить его обратно, - несколько молодых женщин расстроились, узнав, что Эйб теперь недоступен. Некоторые, например Келли Эйвон и кузина Мэри-Бет, которую ему безуспешно предлагали в качестве пары в День благодарения, пытались выведать правду у Джоуи Тоша, но он молчал как рыба, хотя, если на то пошло, даже Джоуи ничего не знал.
После того, что случилось в День благодарения, Эйб избегал старого друга. Он ездил на работу в древнем "крузере" деда и брался за задания, которые никто не хотел выполнять: регулировку движения или улаживание семейных скандалов, - чтобы наверняка работать одному. Когда они оба оказывались в участке, Джоуи занимался бумагами или читал "Хаддан трибьюн". Он ходил с непроницаемым лицом, точно такое же выражение было у него, когда Мэри-Бет была беременна Эмили и они решили пожениться, никому ничего не сказав.
Время от времени Эйб ловил на себе взгляд напарника, и как-то утром Джоуи остановился у стола Эйба:
- Старик, ты что-то сделался ранней пташкой в последние дни.
Забавно, Эйб никогда даже не замечал, что, когда Джоуи расстроен, у него подергивается правая половина лица.
- Приходишь ни свет ни заря, и все остальные скверно выглядят на твоем фоне.
Эйб откинулся на спинку стула:
- Так вот о чем ты беспокоишься, Джо? Чтобы не выглядеть плохо?
- Это моя ошибка. Мне не нужно было брать тебя с собой в День благодарения. Надо было держать тебя от всего этого подальше, как мне все и советовали.
- Правда? Я думал, твоя ошибка в том, что ты берешь деньги.
- Ты злишься просто потому, что я с тобой не согласен по поводу этого парнишки, Пирса. Ты хочешь мне доказать, что его убили? Ладно, его убили. И если на то пошло, может, и Фрэнка тоже. Может, кто-нибудь влез через окно и застрелил его. Это ты хочешь от меня услышать?
- Если ты думаешь, что я хочу этого, то совсем меня не знаешь.
- Может быть, не знаю. - Джоуи выглядел сейчас на свой возраст, он казался усталым, хотя Эйб слышал, что он больше не работает охранником в торговом центре. - Может, и не хочу знать.
Так они и жили, отдалившись друг от друга, как будто не были лучшими друзьями всю свою жизнь. Теперь, когда кто-нибудь спрашивал Джоуи, где его товарищ, почему Эйб больше не бывает по субботам в "Жернове", Джоуи только пожимал плечами.
- Я ему не телохранитель, - отвечал он на такие вопросы. - Эйб идет своей дорогой, а я - своей.
Джоуи никогда бы и не узнал, что с Эйбом что-то происходит, если бы Мэри-Бет не рассказала ему. Они с Келли Эйвон встретились в "Селене" и составили список всех незамужних женщин в городе, придя к выводу, что неизвестная особа не входит в число тех, кого они знают лично. Жители городка даже не предполагали, что Эйб может найти себе кого-то в Хаддан-скул. Так обстояли дела до сих пор: обитатели Мейн-стрит могли поступать как угодно, некоторые из них заходили настолько далеко, что даже отправляли иногда своих детей в Хаддан-скул, но от горожан из западной части города ожидали совсем иного. Пусть они владеют магазинами, пусть снабжают остальных горожан своими ботинками, хризантемами и сырами, предполагалось, что они так и должны оставаться в своей части города, когда речь идет о делах сердечных. И хотя Джоуи мог бы предположить, что у Эйба роман с той учительницей из Хаддан-скул, он никогда не догадался бы, насколько часто Эйб навещал ее, всегда поздно ночью, после отбоя, когда девочки "Святой Анны" уже спали и коридоры стояли пустынные и темные.
Эйб так хорошо знал дорогу, что больше уже не спотыкался на потертом ковре. Он научился ловко обходить разбросанные зонтики и роликовые коньки в коридоре и привык к шипению горячего пара, выходящего из старых металлических обогревателей, точно так же, как и к запаху масла для ванной и мускуса, от этих ароматов человек менее опытный запросто сбился бы с пути. Эйб обычно оставлял машину у реки и проходил остальную часть пути пешком, чтобы никто не заметил автомобиля его деда, чтобы никто не догадался, кто входит и выходит из спального корпуса. Здание совершенно никак не охранялось, все, что требовалось от Эйба, - потрясти ручку, навалиться всем весом на дверь, и он уже был внутри.
Каждый раз, когда они были вместе, Бетси обещала себе, что это последний раз. Но торжественную клятву она давала себе после того, как он уходил, и заключаемое с самой собой соглашение было весьма сомнительным. Когда Эйб был рядом с ней, она хотела его слишком сильно, чтобы отпустить. Это Эйб обычно сознавал, что пора уходить, прежде чем зазвонят колокола и девочки в "Святой Анне" проснутся и обнаружат его в коридоре в не заправленной в штаны рубахе и с ботинками в руках. Как Бетси могла его отпустить? Каждый раз, когда порыв ветра ударял в стекло, она мечтала, чтобы это оказался он. Она слышала его несколько раз, он стоял в розовых кустах, глядя на нее, прежде чем войти в парадную дверь, и осознание того, что он здесь, в саду, так кружило Бетси голову, что она была готова на любой риск, который раньше даже боялась себе представить. Со временем она обнаружила, что происходящее между ними по ночам вторгается и в ее дневную жизнь. Когда она вела занятия, когда принимала душ, когда варила кофе или целовала мужчину, за которого собиралась замуж, она думала только об Эйбе.
Был почти конец декабря, когда Бетси осознала, насколько опасна игра, в которую она играет. Тогда она поняла, что должна немедленно с ней покончить. Было холодное утро, и они слишком долго провалялись в постели, проспали колокола, а когда проснулись, было уже начало десятого. Пошел снег, и сквозь окна лился серебристый свет, может быть, это бледное небо послужило причиной их беспечности. Между тем девочки, находящиеся на попечении Бетси, уже успели одеться и собирались на занятия. Лежа в постели рядом с Эйбом, Бетси слышала, как открылась и закрылась парадная дверь. Она узнала хихиканье Морин Браун, которая облокотилась на перила крыльца и ловила снежинки языком, и пронзительный вопль этой кошмарной Пегги Энтони, которая в своих кожаных ботинках поскользнулась на обледенелом крыльце. Как запросто их могли застукать вместе, Бетси и Эйба. Что, если бы Пегги Энтони сломала ногу на скользких ступеньках? Что, если бы у Эми Эллиот сделался бы один из ее аллергических приступов и она пришла бы и постучала в дверь Бетси? Сколько времени новость шла бы до "Мелового дома"? Пятнадцать секунд? Двадцать? Сколько нужно секунд на то, чтобы от жизни Бетси остались руины?
До этого момента она никогда в жизни не лгала. Она даже не думала, что способна на подобные уловки, способна находить предлоги, чтобы не встречаться с Эриком. Ее обман давался ей так легко, что Бетси изумлялась себе самой. Все, чего она желала, вся ее спокойная жизнь здесь, в Хаддан-скул, будет уничтожена ее собственной рукой, если только она не остановится сейчас же. Она в тот же день позвонила слесарю. После того как на дверь был установлен новый электронный замок, Бетси настояла на проведении собрания. Она велела своим девочкам, и весьма недвусмысленно, не давать код никаким мальчикам или посыльным. Заодно Бетси поставила засов и на дверь своей квартиры, слесарь заверил ее, что этот засов является непреодолимой преградой для всех, кроме самых уж опытных воров, таких, которые ни перед чем не останавливаются, чтобы заполучить желаемое.
Эйб пришел следующей ночью, чернильно-черной ночью, глубокой и неизмеримой, как самые дальние пределы небес. Бетси слышала его в саду, но вместо того, чтобы подойти к окну и помахать, задернула занавески. Она представляла смятение Эйба, когда он обнаружил в двери новый замок: это было проявление не только инстинкта самосохранения, но и жестокости. Бетси понимала это, но не смогла заставить себя посмотреть ему в лицо. Поэтому предоставила Эйбу стоять на крыльце, пока в итоге он не ушел. После чего она старалась, как могла, избегать его. Если мужчина хотя бы чем-то напоминал Эйба Грея, если он был высок ростом или у него были голубые глаза, Бетси шла в противоположную от него сторону, пряталась за живыми изгородями, выскакивала из мини-маркета раньше, чем на кассе успевали пробить ее покупки. Она даже перестала ходить в аптеку из страха, что может натолкнуться там на него. Она каждый вечер проводила с Эриком, как будто он был лекарством, снадобьем от некой надоедливой болезни, не отличающейся от простуды или лихорадки.
Однако от Эйба было не так просто отделаться. Он никогда не думал о себе как о влюбленном, но именно им он в итоге и оказался. Он делал все, чтобы не думать о Бетси. Он проводил дни, погруженный в работу, собирая всю возможную информацию о Гасе Пирсе, звонил отцу мальчика в Нью-Йорк, просматривал различные школьные записи, выискивал ключ, чтобы разгадать намерения Гаса. Почему люди делают то, что они делают, всегда остается загадкой, подчиняются ли они импульсу или это хорошо обдуманное действие. Мальчик в воде, дробовик, спрятанный в комнате брата, запертая дверь в "Святой Анне". Вечерами Эйб откладывал работу и ехал мимо школы, он страдал гораздо сильнее, чем мог от себя ожидать. Когда Келли Эйвон предложила встретиться в "Жернове", он отказался, вместо этого он сидел в припаркованной машине, здесь, на территории школы, которой не принадлежал.
Приближались праздники, и на светофоры в ознаменование грядущего сезона прикрепили светящиеся серебристые звезды. В Хаддан-скул белые гирлянды украшали перила домов. В тот вечер, когда Эйб в итоге решил объясниться с Бетси, он знал, что идея неудачна. Начался легкий снегопад, только что закончился ужин, и в кампусе царило оживление. Эйба не могли не заметить, но ему было все равно. Он подумал обо всех тех случаях, когда его вызывали улаживать конфликты, которых он не понимал: ожесточенные ссоры разведенных мужей и жен, драки между братьями, яростные выпады отверженных любовников, которые резали своим "бывшим" шины на стоянке перед "Жерновом". Все это были люди, чья любовь друг к другу прошла, обернувшись жаждой мести или справедливости и горячим желанием причинить боль тому, кто предал их. Теперь Эйб понимал, за что дрались все эти люди: они хотели любви другого человека, и они сражались за нее единственным способом, который знали, именно так, как он намеревался сделать этим вечером.
На ступеньках крыльца сидели две девочки, не обращая внимания на падающий на них снег. Эйбу пришлось протиснуться между ними, чтобы подойти к двери.
- Код три, тринадцать, тридцать три, - сказала ему одна из девочек, позабыв о требовании Бетси соблюдать осмотрительность и осторожность.
Эйб набрал код и вошел в дом. Был свободный час между ужином и приготовлением уроков, время, когда у большинства учениц орало радио, а в общем зале работал телевизор. Эйб натолкнулся на одну девушку, которая тащила сумку с бельем, и едва не споткнулся о другую, которая сидела на корточках в коридоре, болтая по платному телефону и не сознавая того, что творится вокруг нее. "Святая Анна" была совсем не похожа на тот темный тихий дом, к которому привык Эйб, приходя сюда среди ночи, но даже забитые народом коридоры не помешали ему добраться до квартиры Бетси.