- Но ведь и он тоже часто бродил по ночам, похоже, страдал бессонницей и спал очень мало, так что не исключено, что им случалось порой встречаться, даже перекинуться словечком-другим, разве не так?
- Возможно. Но я говорю вам только то, что знаю наверняка. Я ведь ни разу не видел их нигде, кроме как в "Балто" и вместе с Пьером, - никогда наедине или где-нибудь еще, кроме своего кафе. По-моему, между ними никогда ничего не было, даже прежде, во всяком случае, ничего такого серьезного.
- Он бы сказал вам об этом?
- Да нет, такое вряд ли, и все же не думаю…
- Она утверждает, будто встретила его на третью ночь после убийства. Он это отрицает. А вы что об этом думаете?
- Знаете, если уж он наврал полиции, то только чтобы хоть как-то облегчить ее участь. Так что это не в счет. Дело понятное… Просто он всеми силами стремился защитить эту женщину.
- Выходит, в тот последний вечер вы с ним так ни разу и не затронули вопроса об этом убийстве?
- Нет, я уже сказал вам, мы говорили о ней, но в прошлом.
- А вам не кажется странным, что вы тогда ни единым словом не обмолвились об убийстве?
- Пожалуй, нет.
- А почему Клер не призналась Альфонсо, что убила Марию-Терезу Буске? Подумайте сами, почему бы ей не признаться ему во всем? Ведь она прекрасно знала, что может целиком и полностью на него положиться, согласны?
- Но когда бы она могла ему признаться?
- Может, той ночью в Виорне?
- Но ведь он же отрицал, будто они встречались… А если выбирать между ними, то я бы скорее поверил ему, чем ей. А теперь можно, я тоже задам вам пару вопросов?
- Разумеется.
- Что нового узнали вы из моего рассказа об этом преступлении?
- О самом преступлении - ничего нового, разве что еще больше укрепился в уверенности, что вы разделяете те же самые сомнения насчет виновности Клер, что и я сам. А вот что касается самой Клер, тут вы сообщили мне одну очень важную вещь, а именно, что она была в Виорне не так уж одинока, как можно было подумать поначалу, ведь ее здесь оберегал не только Альфонсо, но и вы тоже.
- И все-таки она была очень одинока - как одинока всякая сумасшедшая, где бы они ни жила.
- Все это так, но ведь безумие ее было не того сорта, чтобы полностью изолировать ее от людей, сделать равнодушной ко всему на свете…
- Знаете, я-то лично пришел сюда, в основном, ради Альфонсо. Если бы речь шла только о ней, я бы и отвечать-то вам не стал. У нас ведь не было с ней никаких отношений. Ну, заходила она в кафе, что правда, то правда, частенько, как и многие другие, так что со временем начинало казаться, будто все знают друг друга, но это все очень по-разному… Вот Альфонсо, Пьера - тех я, и правда, знал, а ее - нет. Признаться, как женщина она никогда мне особенно не нравилась.
- А вам случалось когда-нибудь говорить с Альфонсо о ней как о женщине, у которой не все дома?
- Нет, скорее как просто о женщине, пусть со странностями, но все равно прежде всего как о женщине, а не как о сумасшедшей. Говоря о ней, мы никогда не произносили вслух этого слова. Это было все равно что приговорить ее, что ли… Уж скорее мы могли бы обозвать сумасшедшим кого-то другого, вполне нормального, но не ее…
Второй вопрос, который мне хотелось бы задать вам, вот какой: почему вас так интересует, знал ли Альфонсо о преступлении, которое совершила Клер?
- Я пытаюсь понять, что за женщина эта Клер Ланн и почему она утверждает, что совершила это преступление. Сама она никак не объясняет мотивов убийства. Поэтому мне хотелось бы доискаться до них самому вместо нее. И, по-моему, если есть на свете человек, который хоть что-то об этом знает, то это Альфонсо…
Если, конечно, предположить, что она действительно виновна, я задаю себе вопрос: либо Альфонсо все знал, и тогда (если уж он допустил, чтобы ее арестовали, стало быть, у него не оставалось никакой надежды, что она когда-нибудь образумится, справится со своим безумием) он счел, что лучше уж ей быть за решеткой, - либо Альфонсо не был уверен, что же произошло на самом деле, может, у него и были какие-то догадки, подозрения, но и в этом случае, если уж, повторяю, он допустил, чтобы ее арестовали, стало быть, тоже хотел положить чему-то конец.
- Чему же?
- Ну, скажем, общей обстановке, в которой жила Клер.
- Кажется, я немного догадываюсь, что вы имеете в виду.
- Может, он допустил, чтобы она попала в руки полиции, по той же самой причине, которая довела ее до убийства. В таком случае, если разобраться, оба они сделали одно и то же - она, совершив убийство, он, допустив, чтобы она попала в руки полиции…
- А может, это и есть любовь?
- Каким словом назвать такую огромную привязанность? Конечно, она могла превратиться в любовь, но могла обрести и другие формы…
- И что, думаете, они так ни разу и не говорили об этом?
- Уверен, что нет. А что было у Альфонсо с Марией-Терезой Буске?
- Да ничего такого, разве что переспят когда, вот и все дела. Он не из тех мужчин, у кого могла бы вызвать отвращение немота Марии-Терезы.
- Или безумие Клер?
- Да, или безумие Клер.
- А вам никогда не случалось слышать об одном мужчине, который сыграл важную роль в жизни Клер, когда она была еще молодой, некоем полицейском из Кагора?
- Нет, никогда. А вы, стали бы вы расспрашивать Альфонсо, останься он здесь, в Виорне?
- Нет, не стал бы. Он бы все равно ничего не сказал. Даже на следствии и то от него ничего не удалось добиться, разве что насчет этих ее ночных прогулок.
- Да, что правда, то правда, он все равно бы ничего не сказал. А вы сами, ведь вы-то уверены, что он что-то знал, разве не так?
- Да, уверен. Только не знаю, что именно. А вы что об этом думаете?
- Думаю, он знал что-то очень важное о сути, о причинах случившегося, но не о том, что произошло на самом деле. А рассказать об этом, пусть бы даже он и захотел, - это уже другой вопрос… Вы намерены встречаться с Пьером и Клер?
- Да.
- А у вас лично есть какие-нибудь соображения относительно мотивов этого убийства?
- Издалека всегда что-то видится, да только невозможно сказать, что именно.
- Вы так говорите, будто действительно считаете Клер виновной.
- Да нет, скорее как если бы Клер была виновна в убийстве, которое себе приписывает. Ведь совершила она его на самом деле или просто хочет уверить всех, будто так оно и было, - какая, в сущности, разница… Уверен, мотивы все равно одни и те же - если бы только она была способна объяснить их… Вы не заметили, что мы с вами все время умалчиваем об одном событии того вечера?
- Да, заметил.
- Вы вот тут сказали, что, по-вашему, Пьер должен был весь вечер бояться, как бы Клер не заговорила об отъезде Марии-Терезы.
- Да, помнится, так я и говорил.
- "Боялся" - это именно то слово, какое вы имели в виду?
- Не знаю.
- Если предположить, что кто-то отдал Клер в руки полиции, то кто это? Пьер или Альфонсо?
- Если бы я не знал, то подумал бы, что это скорее Пьер.
- А зная?
- А зная, могу сказать, что в тот вечер у него было такое настроение, что он мог швырнуть в лапы полиции всех обитателей Виорна без остатка…
- А как вы думаете, кого убил бы Пьер Ланн с помощью той адской машины, о которой тогда говорил?
- Себя самого.
- А если мое мнение насчет настроения Пьера Ланна в тот вечер не совпадает с вашим, хотелось бы вам узнать, что я об этом думаю?
- Нет.
II
- Я пригласил вас, чтобы задать несколько вопросов о вашей жене, Клер Ланн.
- Зачем?
- Я собираюсь написать книгу об убийстве, которое совершено недавно в Виорне.
- И как же вы намерены это сделать?
- С помощью магнитофона. Он сейчас включен. Я уже говорил с Робером Лами. Вы можете отвечать на мои вопросы или нет, выбор за вами.
- Я согласен.
- В таком случае, соблаговолите представиться.
- Меня зовут Пьер Ланн. Родом из Кагора. Мне пятьдесят семь лет. Служу в министерстве финансов.
- Вы поселились в Виорне в сорок четвертом, иначе говоря, живете там уже двадцать два года, не так ли?
- Да, это так. Кроме двух лет, проведенных после свадьбы в Париже, мы все время жили здесь.
- Вы женились на Клер Буске в Кагоре в сорок втором году?
- Да.
- Вам, вероятно, известно из материалов следствия, что она показала, будто действовала в одиночку и вы ничего не знали о преступлении.
- Это чистая правда.
- Вы узнали обо всем одновременно с полицией?
- Да, я узнал обо всем, когда она сама призналась вечером тринадцатого апреля в кафе "Балто".
- И что же, неужели до того вечера, целых пять дней после убийства, у вас ни разу не возникло ни малейшего подозрения?
- Нет. Ни малейшего.
- Повторите, пожалуйста, что она говорила вам, объясняя отсутствие своей кузины Марии-Терезы Буске.
- Она сказала: "Представляешь, сегодня рано утром Мария-Тереза вдруг взяла и уехала в Кагор". Было часов семь утра, я как раз только что встал.
- И вы поверили?
- Не то чтобы поверил, будто она сказала мне всю правду, но подумал, что в этом была хотя бы доля правды. Мне и в голову не пришло, что она солгала.
- Вы всегда верили тому, что она вам говорила?
- Да, верил. Ей верили все, кто знал ее. Мне казалось, что если когда-то она и солгала мне насчет кое-каких фактов своего прошлого, то с тех пор уже больше никогда не говорила мне неправды.
- О каком прошлом?
- Да еще до того, как мы с ней познакомились. Это было давным-давно и не имеет никакого отношения к убийству.
- А вас не удивил внезапный отъезд кузины?
- Еще бы, удивил, конечно. Но, признаться, прежде всего я подумал о доме, во что он превратится, пока она будет в отъезде, это был бы полный кошмар. Я попытался расспросить ее поподробней. Она рассказала мне историю, которая звучала вполне правдоподобно, будто Мария-Тереза поехала повидаться с отцом, захотелось увидеть его перед смертью, и вернется через пару дней.
- А когда миновала эта пара дней, неужели вы так ни разу и не заговорили об этом снова, не напомнили ей, что она вам тогда сказала?
- Само собой. Но на это она ответила: "Знаешь, нам так хорошо без нее, я написала, чтобы она больше не возвращалась". И я промолчал.
- Вы все еще ей верили?
- У меня было такое ощущение, будто она чего-то недоговаривает, но мне не показалось, будто она лжет, тогда еще нет. Впрочем, я не особенно-то и пытался докопаться до истины. Отъезд Марии-Терезы Буске и так совсем выбил меня из колеи.
- Но ведь были же у вас хоть какие-то предположения?
- Конечно, были. Единственное, что осталось у меня в памяти, это что Мария-Тереза уехала, потому что ей вдруг стало невмоготу, просто устала от всего - от нас, от Виорна, от дома, но не решилась сказать нам это прямо в лицо. И желание повидаться перед смертью со своим отцом показалось мне просто деликатным предлогом, чтобы дать нам понять, что она покидает нас навсегда.
- А какие еще предположения могли у вас возникнуть, вы ведь так хорошо знали Марию-Терезу?
- Что она могла сбежать с каким-нибудь мужчиной, с одним из португальцев - ведь португальцам наплевать, что она глухонемая, они все равно не говорят по-французски.
- А с Альфонсо, как, по-вашему, могла она уехать с Альфонсо?
- Ну, нет, это бы мне даже в голову не пришло, между Марией-Терезой и Альфонсо никогда не было никаких сантиментов. Просто обоим было удобно, и больше ничего, вы ведь понимаете, что я имею в виду, не так ли… Вот чего у меня даже и в мыслях не было, так это чтобы они, эти две женщины, могли перессориться между собой.
- И что же вы собирались предпринять?
- Я собирался устроить Клер в какой-нибудь дом отдыха, а уж потом отправиться в Кагор за Марией-Терезой. Тогда мне было бы легче убедить Марию-Терезу вернуться, я смог бы сказать ей, что теперь я один и у нее будет меньше хлопот по дому.
- Иными словами, ее отъезд оказался для вас удобным поводом расстаться с Клер, я прав?
- Да, пожалуй. Весьма прискорбным, но, вероятно, именно поводом. Я бы даже сказал, неожиданным предлогом, о котором я и мечтать-то не смел.
- А если бы Мария-Тереза Буске заупрямилась и не согласилась вернуться, даже несмотря на то, что в доме уже не было бы Клер? Об этом вы подумали?
- Да, подумал. В таком случае, пришлось бы нанять кого-нибудь другого. У меня не было другого выхода. Сами посудите, не мог же я поддерживать порядок в доме без посторонней помощи.
- Но независимо от того, удалось ли бы вам уговорить Марию-Терезу или пришлось бы нанять другую женщину - все это при одном условии, избавившись от Клер, не так ли?
- Да, и даже, если можно так сказать, во втором случае у меня было бы еще больше оснований избавиться от Клер, ведь новому человеку вообще бы ни за что не выдержать присутствия Клер в доме.
- Вот почему вы и не настаивали, не попытались узнать поподробней насчет отъезда Марии-Терезы, ведь так?
- Возможно… Но не только. Дело в том, что все эти пять дней я ее почти не видел. Погода стояла прекрасная, и она целыми днями сидела в саду. Это я по пути с работы заходил в магазины и делал все покупки по хозяйству.
- А что, разве она ничего не ела?
- Нет, ей не хотелось. Думаю, она ела по ночам. Ведь должна же она была хоть чем-то питаться. Однажды утром я заметил, что хлеба стало меньше, чем накануне.
- Скажите, все эти пять дней она выглядела очень подавленной?
- Когда я уходил на работу, она была уже в саду. Когда возвращался, она все еще была там. Я почти ее не видел. Но не думаю, чтобы она была так уж подавлена. Я имею в виду те пять дней после убийства. Я немного теряюсь в датах. Так вот, в один из тех пяти дней, сразу после убийства или около этого, я как-то застал ее спящей в саду, на лавочке, вид у нее был совсем измученный. На другой день она ездила в Париж. Я увидел ее часа в два дня, она уже была совсем одета, в порядке… Сказала, что едет в Париж. Вернулась поздно, часам к десяти. Похоже, это было с неделю назад, дней за пять до того вечера в "Балто", в субботу.
- Иными словами, накануне последней ночи, что она провела в погребе?
- Если мне не изменяет память, да, так оно и есть.
- Она ведь нечасто ездила в Париж?
- Да, последние годы довольно редко. Если не считать этой поездки в Париж, в день убийства или сразу после него, насколько мне известно, все остальное время она провела в саду.
- Но, похоже, она и раньше проводила много времени в саду. Что же, в таком случае, изменилось?
- Да нет, в общем-то, ничего… разве что с тех пор, как в доме не стало Марии-Терезы, мы уже больше не собирались в определенные часы все вместе за столом, так что она могла сидеть в саду сколько душе угодно, хоть до самой ночи.
- И вы не пытались позвать ее в дом?
- У меня уже не осталось никакого желания звать ее. Признаться, с некоторых пор она внушала мне страх, после того как выбросила в колодец транзистор. У меня было такое ощущение, будто это конец.
- А тот страх, не означал ли он также и подозрения?
- Если это и было подозрение, то, во всяком случае, оно никак не было связано с тем, что случилось на самом деле. Сами посудите, могло ли мне прийти в голову такое?
- А вы виделись с ней после того, как ее арестовали?
- Да, на другой день я ходил в тюрьму, мне разрешили свидание.
- И какое же она на вас произвела впечатление?
- Знаете, теперь я уже ничего не понимаю, даже в себе самом.
- Чего вы боялись?
- С тех пор как исчезла Мария-Тереза, я боялся всего.
- Она за ней присматривала?
- Да, само собой. Без этого было не обойтись. Нет-нет, не подумайте, она делала это очень деликатно. Я боялся, как бы она не устроила какого скандала или, еще хуже, не наложила на себя руки… Знаете, после таких событий вспоминаешь вещи, о которых прежде никогда и не задумывался.
- И все эти дни вам ни разу не случалось заглянуть в погреб?
- Обычно я ходил туда за дровами. Но в те дни было тепло и не было никакой нужды разжигать камин. Впрочем, мне даже не пришлось ни о чем ее спрашивать, она сама, когда я как-то шел через сад, объявила: "Знаешь, Мария-Тереза увезла с собой ключ от погреба, так что туда теперь не попасть".
- Вы боялись, как бы она не покончила с собой, или в глубине души надеялись, что это когда-нибудь случится?
- Теперь я уже и сам не знаю.
- А ту сцену в "Балто", когда вы вдруг неожиданно для всех принялись произносить какие-то странные речи, вы помните?
- Да, отлично помню. До сих пор не пойму, что это на меня нашло.
- Поговорим об этом, если вы не против. Мне бы хотелось узнать ваше мнение: как вы думаете, она действовала в одиночку или ей все-таки кто-то помогал?
- Одна, в этом я совершенно уверен. Иначе и быть не могло.
- Но она говорила, будто один раз встретила Альфонсо, часа в два ночи, когда шла со своей хозяйственной сумкой в сторону виадука.
- Тогда не знаю. А Альфонсо, его допрашивали перед отъездом?
- Да, допрашивали. Он отрицал, будто встречал ее после убийства. Хотя признал, что вот уже несколько лет часто видел, как она бродит ночами по городу.
- Неужели… Даже не верится.
- А может, Альфонсо солгал?
- Нет-нет, раз он сказал, значит, так оно и было.
- А что она говорила об Альфонсо?
- Да не больше, чем обо всем остальном. Радовалась всякий раз, когда он приходил к нам рубить дрова. Говорила: "Какое счастье, что в Виорне есть Альфонсо". Вот и все.
- Видите ли, я решил поговорить с вами вовсе не для того, чтобы расспрашивать, как все произошло, меня интересует только суть случившегося. Ваше мнение о ней, вот что мне важно.
- Понятно.
- Как, по-вашему, а почему она сказала, будто встретила Альфонсо?
- Она была к нему очень привязана, так что по логике вещей должна была бы скорей промолчать, чтобы уберечь его от неприятностей. Даже не знаю, что и сказать.
- А вы отдавали себе отчет, что она была неравнодушна к Альфонсо?
- Понимаете, он был симпатичный парень, жил бирюком у себя в хижине там, наверху, в лесу. Тоже был не очень-то разговорчивый, холостяк, из итальянцев. Правда, в Виорне поговаривали, якобы Альфонсо был немного… глуповат, что ли, в общем, не то чтобы дурачок, но и нормальным тоже не назовешь… понимаете, что я имею в виду?.. Должно быть, она что-то насочиняла, чего не было на самом деле, иначе никак не объяснить, с чего бы это ей так к нему привязаться.
- А они не были немного похожи?