"Ветер перемен" - заключительный роман трилогии Семена Малкова "Вертикаль жизни".
Последнее десятилетие XX века: политические бури, финансовые пирамиды, незаслуженное возвышение одних и нищета других. Время, когда родные дети становятся чужими, а чужие - прирастают к сердцу. Семья академика Артема Наумова волею судьбы оказывается на острие жизни. И даже в их уютном доме не скрыться от невзгод "нового" мира, если только…
Роман читается с захватывающим интересом.
Содержание:
Пролог 1
Часть первая - Эйфория перемен (1991–1995 гг.) 1
Часть вторая - Торжество ловкачей (1996–1999 гг.) 23
Часть третья - В новом тысячелетии 48
Эпилог 68
Семен Малков
Ветер перемен
Пролог
…Сознание к больному вернулось нескоро. Но даже очнувшись, Артём Сергеевич Наумов был так слаб, что не открывал глаз, хотя все уже мог слышать.
- Слава Богу, кажется, обошлось, он приходит в себя, - как сквозь вату, донесся до него голос профессора. - Но нового приступа академик не выдержит, и вам, Варвара Александровна, надо быть ко всему готовой. Он вряд ли продержится еще сутки. Неизбежное может случиться в ближайшие часы. Так что, мужайтесь!
- Разрешите мне остаться возле него, - услышал он знакомый и такой родной голос Вари и испытал радость, придавшую ему немного сил. - Я хочу находиться в эти часы рядом, - всхлипнула Варя, видимо сдерживая слезы. - И если уж так суждено, быть с ним до последнего дыхания. - Не выдержав, она зарыдала.
"Значит, конец уже близок, и надо примириться с неизбежным, - устало подумал старый академик. - Собственно, я давно себя к этому приготовил, но все же жаль Варю. Ей трудно будет без меня одной".
Артёму Сергеевичу захотелось открыть глаза и немного поговорить с ней на прощание. Но это потребовало бы усилия, на которое из-за сковавшей его слабости он чувствовал себя неспособным. И поневоле его мысли обратились к приближающемуся моменту перехода в небытие. Даже в столь трудном психологическом состоянии верх брала любознательность ученого. "Ну что же, скоро точно узнаю, существует ли бессмертие души и есть ли загробная жизнь", - как бы в утешение, но не без тайной надежды подумал академик.
Отчетливо сознавая, что земной путь подошел к концу, ему больше всего захотелось еще раз проверить, все ли им сделано из того, к чему обязывали его ум и совесть. И перед мысленным взором Артёма Сергеевича вновь предстали самые яркие и значительные события последнего, наиболее драматичного периода его долгой жизни.
Часть первая
Эйфория перемен (1991–1995 гг.)
Глава 1
Дыхание свободы
Вынужденная отставка Президента СССР Горбачева и запрет КПСС так опьянили победивших сторонников Ельцина, что на первых порах они, видимо, ни о чем другом не могли думать, кроме раздела партийной собственности и антикоммунистической реставрации. Без принятия законодательных актов ими захватывались здания и кабинеты аппарата КПСС не только в столице, но и по всей территории страны. Всеми элитными лечебными учреждениями, базами отдыха и хозслужбами ЦК партии немедленно завладело Управление делами Президента России. А куда девались деньги КПСС, так и осталось неизвестным.
Расправа со свергнутым режимом выразилась не только в ликвидации аппарата КПСС и конфискации имущества, но и в спонтанном разгроме служб КГБ. В результате работа столь важного органа была дезорганизована, что не могло не нанести серьезный и отчасти непоправимый ущерб государственной безопасности России.
Реставрация главным образом выражалась в массированной кампании по возвращению улицам и площадям, носящим имена вождей и деятелей революции, их старых названий, а также в повсеместном восстановлении разрушенных в годы советской власти храмов и церквей. У Артёма Сергеевича Наумова это вызывало одобрение, однако он считал, что новая власть должна решать более важные и первоочередные задачи.
- Не понимаю, почему этому уделяют так много сил и внимания, когда надо заниматься более насущным - поднять благосостояние народа, - посетовал он в беседе с заглянувшим к нему Царевым. - Сдается мне, что окружение Ельцина, как и он сам, растерялось и просто не знает, с чего начать работу.
Его друг Царев, как когда-то и Артём Сергеевич, испытывал трудности со своей докторской диссертацией. Дела у него обстояли еще хуже, поскольку ему не утвердили даже тему, и он пришел посоветоваться, что предпринять. Владимир Иванович был настроен консервативно и не верил бывшим партийным и комсомольским аппаратчикам, которые ныне называли себя демократами.
- Напрасно так думаешь. Они и не собираются ничего делать для народа, - убежденно заявил он. - Их сейчас интересует только дележка пирога. Каждый хочет урвать для себя кусок пожирнее. А то, что делают, - дымовая завеса, чтобы отвлечь внимание сограждан.
- Ты слишком уж сурово судишь, - не согласился Наумов. - Насчет самого Ельцина, может, и прав. А вот его окружение - ректоры институтов и профессура - по-моему, хотят и могут многое сделать для страны. Просто их оттесняют проходимцы - бывшие партаппаратчики.
- Ошибаешься, старик. Эти краснобаи способны только болтать, - скептически усмехнулся Царев. - Дашь им власть - ничего полезного не сделают! Урвут для себя деньжат и под благовидным предлогом отвалят.
- Ты несправедлив! - горячо возразил Артём Сергеевич. - Ленинградский профессор Корчак и москвич Дьяков, как народные депутаты, внесли много конкретных предложений. Надо дать им возможность воплотить это в жизнь.
- Пустозвоны! Они, между прочим, хотят стать градоначальниками, - неодобрительно отозвался Царев. - Если даже их изберут, то они провалят дело, так как ничего не смыслят в городском хозяйстве.
- А я за них! Поскольку главное - чтобы политик был честным и стремился выполнить свою программу, - стоял на своем Наумов. - Хозяйственные вопросы будут решать специалисты его команды. Как во всех демократических странах.
- Ладно, не заводись - вот увидишь, что я прав, - закрыл эту щекотливую тему Владимир Иванович, которому не терпелось перейти к более насущному для него вопросу. - Представляешь? Мне забаллотировали на ученом совете тему диссертации. Тайным голосованием!
- Почему тайным? Это же должно решаться открыто! - поразился Артём Сергеевич. - Такого еще не бывало. А ведь в вашем академическом институте очень солидный совет!
- Совет и правда весьма авторитетный. Сплошь громкие имена, - согласился Царев и нехотя объяснил: - Но среди них много моих личных врагов.
- Успел нажить, когда заседал в парткоме? - вопросительно взглянул на него Наумов. - Наверно, был слишком крут и принципиален?
- Требовал, конечно, что тогда было положено. Но врагов нажил не поэтому. В нашем совете много евреев. Известные ученые. А меня считают антисемитом.
Артём Сергеевич удивленно воззрился на старого друга.
- Вот так раз! Почему? Много лет тебя знаю, а такого даже предположить не мог.
- Никого из них я никогда не обидел. Как коммунист был всегда за дружбу народов, - обиженно объяснил Царев. - А ославили меня только потому, что я - русский патриот, и не скрываю этого!
- В этом ничего плохого нет, если ты, конечно, не проявлял шовинизма. Но почему же тогда на тебя ополчились евреи? Разве в вашем совете их большинство?
- Конечно, нет. Но и русские не в большинстве. Наш совет, как и вся Россия, многонационален. Наверно, - понурился Царев, - мне придется поменять место работы.
- А вот этого делать нельзя! - замотал головой Артём Сергеевич. - Уйдешь, и тогда уж к тебе точно приклеят ярлык. И всюду у тебя будут враги, ибо Россия, как ты верно отметил, многонациональна. - Он на миг задумался и мягко добавил: - Ты лучше рассей сомнения коллег на свой счет! Каждому присущи национальные пристрастия, и я верю, что ты никогда никого не оскорбил. Только не обижайся на членов совета, и они тебя амнистируют!
- Пожалуй, ты прав. Постараюсь наладить с ними отношения, - смущенно согласился Царев. - Но в отношении близких к Ельцину профессоров-горлопанов ты все же ошибаешься, - вернулся он к теме, не затрагивающей его самолюбие. - Ну сам посуди, какие они демократы? Просто хитрецы, использующие конъюнктуру для своей пользы. Раньше из кожи вон лезли, прислуживая КПСС, а теперь с той же прытью кинулись в другую сторону.
Его доводы породили у Артёма Сергеевича сомнения в том, что прекрасные мысли и предложения, которые представители новой демократической волны высказывали в прессе, на митингах и по телевидению, будут ими претворены в жизнь. И все же он решил не поддаваться унынию: душа жаждала перемен.
* * *
Положительной стороной разгрома КПСС и КГБ явилось то, что ощутимо повеяло ветерком свободы. Так сняли ограничения на выезд из страны, и потоки эмигрантов, в большинстве евреев, осадили посольства США, Германии и Израиля. Но главное - было покончено с обязательным прохождением парткомиссий, волокитой в КГБ, и получить загранпаспорта стало намного легче. Это стимулировало деловые поездки за рубеж, не говоря уже о туризме.
Давняя мечта Артёма Сергеевича и его жены повидать Париж стала вполне реальной. Правда, у них и раньше был шанс побывать в самой притягательной из мировых столиц, сделавшейся прибежищем русской эмиграции. Уезжая туда на пять лет, Аня обещала им прислать приглашение. Но то ли забыла, то ли муж был против, однако в гости они их так и не пригласили. А в последний год у Наумова с дочерью произошел окончательный разрыв.
Артём Сергеевич уже давно был внутренне подготовлен к этому тяжелому шагу, хотя и старался его избежать, памятуя, что худой мир лучше доброй ссоры. Начиная с первой свадьбы, где Аня прилюдно отреклась от родного отца, в его душу запала глубокая обида на дочь, и с годами она не утихла. А когда назвала своего первенца в честь отчима, боль достигла своего пика.
Искрой, вызвавшей взрыв, как ни странно, явился единственный подарок Ани, который она сделала отцу за все годы, что была за границей. После посещения Артёмом Сергеевичем их дачи, когда он привез внуку трехколесный велосипед, а ее не застал, дочь приехала к нему домой, чтобы поговорить о том, о чем там не успели.
- Встречайте добренького Санта-Клауса, - весело сказала она еще в дверях, протягивая ему объемистый пакет. - Это тебе, отче! Не очень я была щедра на подарки, но зато этот - шикарный. Он все окупает. Настоящий "Адидас"!
Варя, как всегда, позаботилась об угощении. Когда уселись за стол, редкая у них гостья предложила:
- Папуля! Может, сначала наденешь мой подарок? Ты еще не старый и подтянутый, как спортсмен. Тебе пойдет спортивный костюм известной фирмы. Мало кто здесь, - подчеркнула она с важным видом, - имеет такой же. Это - последняя мода!
Если бы Артём Сергеевич послушал дочь, то скорее всего они бы сразу же и поссорились. Но ему не захотелось идти переодеваться, когда уже сидели за столом, и он мягко возразил:
- У нас еще будет время. Приятно, что на сей раз обо мне не забыла. Все мы любим подарки, - добавил он, мысленно упрекнув Аню за то, что не привезла хоть какой-нибудь пустячок для Вари, но вслух этого не высказал.
Они так редко виделись, что отчитывать дочь за адюльтер и наставлять в семейных делах, о чем просила Надежда, Артём Сергеевич не стал. Завел разговор о парижской жизни, надеясь, что она сама откроет причину разлада с мужем. Но Аня не захотела касаться этой темы, и он вынужден был спросить:
- Что это за история с изменой Вадиму, о которой сказала мне твоя мать? Не скрывай от нас, дочка! Мы ведь тебе не чужие.
- Не знаю, чего она подняла такой звон, - ушла от откровенного разговора Аня. - Уж нельзя мне завести приятеля. Представляешь, папуля? Его вызвали в КГБ и пригрозили, что, если будет со мной встречаться, станет невыездным!
Артём Сергеевич, конечно, не признался в том, что вняли его совету, но счел нужным высказать на сей счет принципиальное мнение.
- Конечно, не мое это дело вмешиваться в вашу семейную жизнь. Только ты сама можешь решать, устраивает ли тебя муж. Но я против обмана и грязи в семейной жизни! Я тогда встретил на дороге твоего приятеля. Это ведь его "Волга" застряла в кювете? И у меня не осталось сомнений в характере ваших отношений.
- Так мне что же третий раз выходить замуж? - вспыхнула Аня. - Тем более что все говорят, что он - темный делец.
- А что, лучше жить с нелюбимым мужем? - неодобрительно глянул на дочь Артём Сергеевич. - Сейчас отношение к коммерсантам меняется.
- Но Вадима прочат послом в Чехословакию. Мама считает, что он далеко пойдет, - опустив глаза, сказала Аня. - И ребенку нужен отец.
- Да разве я за то, чтобы ты бросила мужа? - рассердился Артём Сергеевич. - Но нельзя жить с ним и наставлять ему рога. Это подло! - Чувствуя, что разговор не получился, он встал из-за стола: - Ладно, живи, как знаешь. Пожалуй, пойду примерю твой подарок.
Артём Сергеевич пошел в спальню и развернул шелестящий пакет. Спортивный костюм был очень красив, но когда он его надел и посмотрел на себя в зеркало, то обмер. Столь велик был размер, очевидно рассчитанный на гиганта. Захотелось немедленно снять с себя это безобразие, но возмущение так переполняло душу, что, путаясь в брюках, он все же прошел в гостиную. Его появление вызвало дружный смех.
- Это что, шутка? - отсмеявшись, спросила Варя. - Где ты его откопала? Такого огромного роста не встретишь даже у баскетболистов!
- И мне хотелось бы знать, как это случилось. - Артём Сергеевич был вне себя от обиды и огорчения. - Ты сама его покупала?
- Прости, я не думала, что он так велик, - еле сдерживая смех, сказала Аня. - Это Вадик подложил свинью, - быстро добавила она. - Не знаю, откуда у него этот костюм. Мама пыталась продать, но в комиссионке не взяли. Вот она и предложила подарить тебе.
- Ну спасибо, доченька, порадовала! Не пойму только, чего в тебе больше: скупости или бесстыдства? За все время ты сделала один подарок, и то такой, который никому не нужен. Неужто я не заслужил лучшего?
- А что, заслужил? - неожиданно обрушилась на него Аня. - Бросил меня ребенком и подарки делал только на праздники и дни рождения.
- Ну и ну!.. Тебе маленькой я бы еще простил. Но ты давно уже взрослая и должна отвечать за свои слова, - еле сдерживая гнев, сказал Артём Сергеевич. - Знаешь ведь, что я тебя не бросал и денег давал достаточно. И подарки делал. Все ты отлично знаешь, и за эту наглую ложь - Бог тебе судья!
- Ты еще пожалеешь, папа, о своих словах. Не увидишь больше ни меня, ни внука! - вспылила Аня, вставая. - Так и будет, пока не извинишься.
- Внука я потерял, когда ты назвала его чужим именем, - вскипел Артём Сергеевич. - И извиняться должна - ты! Иначе эту подлую клевету я тебе никогда не прощу!
Потрясенная Варя слушала, как они ссорятся, не в силах произнести ни слова. Так же молча она вышла в прихожую проводить Аню и закрыла за ней дверь, не сделав даже попытки к примирению, - столь сильно ее душа страдала от несправедливой обиды, нанесенной отцу дочерью.
* * *
Семейных огорчений добавила внезапная смерть Бандурского. Здоровье у Семена Ефимовича было слабое. Он давно страдал диабетом. Но регулярное лечение и забота любящей жены поддерживали его в работоспособном состоянии, несмотря на то, что ему шел уже восьмой десяток. Подкосили всеми уважаемого главного редактора столичной газеты развал Советского Союза и крах КПСС.
Наумов всегда испытывал к своему зятю глубокую симпатию. И дело было не только в его выдержке и тактичности, благодаря чему за долгие годы между ними не произошло ни ссор, ни даже существенных разногласий. Не говоря уже о безукоризненном отношении Бандурского к его старшей сестре. Больше всего Артёму Сергеевичу нравились в нем доброжелательность и внимание к людям, без различия их положения, что редко встречалось у партийных сановников высокого ранга и за что его любили сотрудники.
- Семен Ефимович был скромен и никогда не чванился своим положением, - поминали его добрым словом пришедшие на гражданскую панихиду коллеги. - Несмотря на занятость, всегда находил время, чтобы принять и выслушать человека, дать добрый совет.
- Он был на редкость честным партийцем и мудрым человеком, - сказал о Бандурском единственный из бывших членов горкома, присутствовавший на похоронах. - Никогда не участвовал в интригах. Доброжелательно слушал всех, но не примыкал ни к одной стороне. Власти менялись, а его никто не трогал. Ценили за порядочность и как профессионала.
Благополучно делавший карьеру при всех генсеках КПСС, Бандурский был награжден многими орденами и медалями за заслуги перед государством. Если бы не крах КПСС и развал Советского Союза, его похороны были бы пышными и многолюдными. Но теперь лишь немногие из известных журналистов осмелились почтить память бывшего члена горкома, а из разогнанного партийного руководства пришли проститься с ним единицы.
Отчаяние Лёли, в одночасье лишившейся не только любящего супруга и надежной опоры в жизни, но и завидного положения в обществе, не поддавалось описанию. Она была привязана к мужу всем сердцем и, по сути, посвятила ему свою жизнь. Всегда элегантная и подтянутая, она как-то сразу погасла и увяла.
- Не представляю своего существования без Сенечки, - скорбно призналась она Артёму Сергеевичу. - Чувствую, что и моя жизнь кончилась, потеряла всякий смысл.
- Ну зачем же так мрачно смотреть на вещи? - неловко пытался утешить сестру Артём Сергеевич. - У тебя ведь еще есть дочь и внук. Не говоря уже обо мне. Ты не одна на свете.
- У вас у всех своя жизнь, - безутешно вздыхала Лёля. - Вике не до меня. И Диме тоже. Он уже совсем взрослый.
- Ну вот скоро ты у него на свадьбе погуляешь, - бодрым тоном подхватил Артём Сергеевич. - И Вике твои советы сейчас пригодятся. Ее мужу будет непросто удержаться на плаву в нынешней обстановке.
Зять сестры, Николаев, был видным деятелем Союза писателей, ректором института, и в связи со сменой власти проблемы в семье у Вики были немалые. Забот прибавляло и то, что сын Дима кончал факультет журналистики, и ему надо было устраиваться на работу. Теперь, после смерти Бандурского, получить хорошее место ему было сложнее.