Но когда позже она вышла посмотреть, что делается внизу, оказалось, что Стас уехал вместе с гостями, предупредив экономку, что ужинать не будет, так как вернется очень поздно, и Наташе ничего не оставалось, как отложить разговор до более удобного момента, но все оказалось не так просто. В течение нескольких дней Наташа выжидала, но этот самый момент все не представлялся, так как домой к ним Инга не приезжала, а просто так завести разговор Наташа не осмеливалась. К тому же она даже и не знала, встречаются ли Стас с Ингой, а если встречаются, как далеко у них зашло дело. Она обо всем доложила по телефону Элеоноре Сергеевне, постаравшись, конечно, выставить Ингу и ее отношение к Сашеньке в самом плохом свете, но особых усилий для этого ей не понадобилось, так как все и в самом деле обстояло так. Элеонора Сергеевна, конечно же, встревожилась, но велела Наташе крепиться и стараться хорошо выглядеть. Еще она пообещала вмешаться, если Наташа убедится, что у Стаса с Ингой серьезные отношения.
В течение нескольких недель ничего не происходило, Стас все также приезжал и уезжал один, и Наташа уже стала надеяться, что ее тревоги остались в прошлом, как вдруг к ним снова пожаловали гости. На этот раз Стас привез снова какую-то супружескую пару и опять-таки Ингу. Они прикатили в один из воскресных дней, когда Наташа с Сашенькой гуляли возле дома. Гости вышли из машины, и Инга по-хозяйски стала им показывать сад и приглашать в дом, а Стас смотрел на это и только глупо, как показалось Наташе, усмехался. Самой Наташе Инга холодно кивнула и тут же постаралась забыть о ее существовании, как и полагалось даме из высшего общества в присутствие прислуги, а подбежавшую к ним Сашеньку с отвращением, как опять-таки показалось Наташе, погладила по голове. Стас же, как всегда радостно схватил дочку на руки, покружил, поцеловал в обе щечки, и представил гостям. Сашенька по своему обыкновению, тут же вступила с ними в разговор, довольная, что находится в центре внимания, что заставило Ингу, по-видимому, так и не научившуюся скрывать свои чувства, недовольно нахмуриться. Погода была чудесной, поэтому гости выразили желание посидеть на воздухе, где прислуга начала накрывать стоящий в тени под деревьями стол. Сашенька снова продолжила играть в расположенной радом с ними песочнице, а сидящая неподалеку на скамейке Наташа чувствовала себя очень глупо, так как уйти, оставив ребенка она не могла, а сесть вместе со всеми за стол ее никто не пригласил. Вообще-то она понимала, что при ее статусе няни, она и не должна сидеть за столом, а должна всего лишь смотреть за ребенком, но она уже давно привыкла к тому, что занимала в этом доме особое положение. И вот теперь этому приходит конец. Скорее всего, эта Ингушка мгновенно выживет ее отсюда, а Стас будет молчать, как молчит сейчас. Правда, позволяя себе изредка поглядывать на сидящих за столом, Наташа несколько раз поймала его взгляд. Он смотрел на нее так, как будто извинялся. А один раз даже подмигнул, но рассчитывать на него особенно было нельзя, Ингушка, скорее всего только набирала силу. Нет, нужно было срочно что-то делать, но только что? И вдруг пока Наташа пыталась что-то придумать, Сашенька спровоцировала ее на новую стычку с кандидаткой в хозяйки.
Поиграв какое-то время в песочнице, Сашенька вдруг подняла голову и прислушалась к тому, что происходило за столом. А там в это время Инга, которая не упускала случая произвести впечатление своей эрудицией, не давала никому сказать ни слова, подробно информируя аудиторию о преимуществах японской системы воспитания детей. Заскучавшие гости, не имея возможности уклониться от лекции и не решавшиеся из-за уважения к хозяину дома сказать лекторше "заткни фонтан", покорно выслушивали все, что она им говорила, недоумевая про себя, зачем им это нужно знать. Но Сашенька не отличалась подобной деликатностью. Подумав, она решила, что Инга наговорилась достаточно и теперь пришло время взять инициативу в свои руки. Она вылезла из песочницы, подошла поближе к столу, и, выждав момент, когда Инга сделала паузу, громко сказала:
– Посмотрите, какой я построила дворец.
Гости, которым слепленный из песка домик показался гораздо более близкой и интересной темой для разговора, чем далекая Япония, тут же начали радостно нахваливать ее произведение, и даже затеяли с ней разговор, единственной целью, которого было, по-видимому, не дать Инге снова раскрыть рот. Той пришлось прервать свое выступление, и она оскорблено замолчала, бросая злые взгляды то на Сашеньку, то на Наташу, которая преспокойно продолжала листать журнал, не вмешиваясь и не останавливая свою воспитанницу.
– Так ты наверное, когда вырастешь, будешь архитектором? – спросил ее один из гостей, стараясь не оставлять пауз для Инги.
– Папа, что такое архитектор? – как всегда сразу же спросила Сашенька.
– Это человек, который строит дома, – также привычно мгновенно ответил Стас.
– Ну, вообще-то, он не строит, а проектирует дома, – с присущей ей деликатностью высокомерно поправила его Инга.
Сашенька, которая никого, кроме своего папы и Наташи вообще не праздновала, даже не повернула головы в ее сторону.
– Нет, когда я вырасту, я буду работать в церкви, – громко объявила она.
Услышав такое неожиданное заявление, все на мгновение потеряли дар речи.
– Как это в церкви? – наконец смог выговорить пришедший в себя Стас. – Что ты будешь там делать?
– Я буду стоять там на голове, – последовал еще более неожиданный ответ.
– Но в церкви не стоят на голове, – возразили ей гости.
– Стоят, – заупрямилась Сашенька. – Я сама видела. Там все стоят на голове.
– А ты разве была когда-нибудь в церкви?
– Была, мы с Наташей туда ходили.
– Наташа, – удивленно спросил Стас. – Ты что, водила ее в церковь?
– Нет, – не менее удивленно ответила Наташа. – Чего вдруг я бы ее туда повела?
– Нет, повела, мы были с тобой в церкви.
– Ну, повела, так повела, – примирительно сказал Стас, – ничего страшного в этом нет.
– Я так не считаю, – поджав губы, сурово возразила Инга, считавшая, что как высокообразованный профессионал в детском воспитании, она должна обязательно высказать свое просвещенное мнение. – Может быть, само по себе посещение церкви для взрослого человека ничего не значит, но для неокрепшей детской психики это может создать определенную стрессовую ситуацию.
– Да не водила я ее в церковь, – возмутясь несправедливым обвинением воскликнула Наташа. – Сашенька, что ты выдумываешь?
– Я не выдумываю, – упрямо ответила девочка, – мы ходили с тобой в церковь.
– Вот видите, – торжествуя, воскликнула Инга. – ребенок не мог это сочинить. Зачем же вы врете? Имейте смелость сознаться, скажите правду.
– Я, к вашему сведению, никогда не вру, – побледнев от негодования, сказала Наташа.
– Да, Наташа никогда не врет, – с детской непоследовательностью вступилась за нее Сашенька.
– Значит, врешь ты, – жестко сказала ей Инга.
– Я не вру, – обиделась Сашенька, – ты сама врешь.
Услышав такое, Инга вспыхнула и повернулась к Стасу.
– Ну вот видишь, ребенка совершенно никто не учил, как разговаривать со взрослыми. Я же тебе говорила, что ей нужна другая няня.
Она говорила так, как– будто Наташи здесь не было, или как будто бы она была неодушевленным предметом. Стас нахмурился и посмотрел на обеих женщин. Наташа, побледнев от оскорбления, не отводила от Инги полный ненависти взгляд, а та смотрела на нее со злорадной усмешкой, ожидая, что Стас сейчас же уволит ее. Стас вздохнул и повернулся к Сашеньке.
– Саша, ты не должна так разговаривать со взрослыми, – мягко, так как он не мог говорить со своей дочкой строго, сказал он.
– Как разговаривать? – тут же последовал вопрос.
– Ну, ты не должна говорить взрослым "ты врешь".
– А детям можно говорить, ты врешь?
– Ты должна разговаривать со взрослыми вежливо, – избегая прямого ответа на вопрос сказал он.
– И вообще взрослым нужно говорить "вы", – прибавила Инга.
– Между прочим, она сама велела Сашеньке говорить ей ты. Если у нее склероз, так пусть записывает, – сказала Наташа, решив, что ей все равно нечего терять.
– Как она смеет так обо мне говорить? – взвизгнула Инга. – Знаешь, Стас, ты распустил свою прислугу до невозможности. У нас дома я такого не терпела бы ни одной минуты.
– Так, хватит, – решительно сказал Стас, понимая, что женщины вот-вот вцепятся друг другу в волосы. – Наташа, пожалуйста, возьми Сашеньку и пойдите в дом.
– А я не пойду домой, – решительно объявила третья участница скандала. – Мне сейчас нужно гулять на улице. Дышать воздухом, вот.
– Подождите, – вмешались гости, которые после нудной лекции наконец-то развлекались, получая удовольствие от скандала в благородном семействе. – Ничего страшного не произошло. Пусть остается здесь, с ней очень интересно разговаривать. Так, Сашенька, ну, мы поняли, что ты будешь работать в церкви, стоя там на голове. А как называется твоя работа? В смысле, кем ты будешь там работать?
– Кловуном, – ответила Сашенька. – Когда мы были в церкви, там был кловун. Он все время стоял на голове, и я тоже буду кловуном.
– О, господи, – наконец, догадался Стас. – В цирке. Вы были с Наташей не в церкви, а в цирке.
– Ну да, – не заметив особой разницы, подтвердила Сашенька, – правильно, мы были в цирке.
– Ну, вот, – засмеялись гости, – все и разъяснилось.
– И значит, никто не врал, – с облегчением сказал Стас, которому не хотелось думать, что Наташа может говорить неправду, хотя он, конечно, не только не собирался увольнять ее, но и считал, что позже ему надо будет извиниться перед ней за Ингино хамство.
Инцидент был исчерпан. Еще через несколько минут Наташа все-таки забрала Сашеньку в дом, соблазнив ее внеочередной порцией мороженого. Внутри у нее все кипело, и она твердо решила обязательно поговорить со Стасом. Так как после обеда он снова уехал с гостями, ей ничего не осталось, как только дождаться его, так как она твердо решила не откладывать такой важный разговор ни на один день.
Стас вернулся домой только поздно ночью. Наташа, уложив Сашеньку спать, сидела в гостиной, полная самых серьезных намерений. Когда он вошел и увидел ее, ждущую его с решительным выражением лица, то испугался.
– Наташа, ты сегодня очень обиделась? – сразу спросил он.
– Нет, дело не в этом, но мне нужно с вами поговорить, – сурово сказала она.
Стас испугался еще больше.
– Ну, вот, – упавшим голосом сказал он. – Я так и подумал, что это не к добру.
– Что именно? – удивилась теперь уже Наташа.
– Ну, я же заметил, что ты изменилась в последнее время, – озабоченно сказал он, – прическа у тебя стала другая и вообще ты стала такой красивой. Наташа, о чем ты хотела поговорить? Ты познакомилась с кем-нибудь? Это у тебя серьезно?
Наташе стало смешно и одновременно досадно. Вот ведь болван, ему даже и в голову не пришло, что она может делать это ради него. Неужели он ее совсем за женщину не считает.
– Ну, так что, Наташа, это что, правда?
– Да ерунда это, Станислав Михайлович, никого у меня нет.
– Фу, слава богу, – с облегчением сказал он, – а я уже заволновался. Если ты нас с Сашкой бросишь, мы пропали, ты же знаешь это?
– Да уж Сашенька действительно пропадет, а вас подберут, если уже не подобрали.
– Так, намек понял. Ты имеешь в виду Ингу?
– Да, я имею в виду ее, Станислав Михайлович, – волнуясь, продолжила Наташа, – неужели вы не видите, что она не способна полюбить Сашеньку? Да она же вообще никого не способна полюбить, кроме себя. Это же просто какой-то читающий крокодил в очках.
Стас расхохотался.
– Ну, ты даешь, Наташа, читающий крокодил в очках, это ты уже загнула.
– Вы, конечно, можете сказать, что это не мое дело, но Сашенька мне очень дорога, и я же вижу, что эта женщина невзлюбила ее. Она же будет стараться избавиться от ребенка, а ее родня будет ей помогать. Послушайте, вы же умный человек, и вы любите свою дочку, разве вы сами не видите этого? – почти с отчаянием спросила она.
– Да, успокойся ты, Наташа, – неожиданно мягко сказал Стас, – конечно, я вижу это и все понимаю. Ты что меня за идиота считаешь?
– А тогда что же вы…
– Да, она сама мне звонит, не могу же просто ее послать. Я ведь с ее дядей уже несколько лет вместе работаю, у него связи большие, он мне нужен.
– Так что же будет?
– Да ничего не будет. Ну, пообщаемся с ней еще немножко, а там я постараюсь, чтобы она сама от меня отстала..
– Как же, отстанет она, – фыркнула Наташа. – Она ради ваших денег все стерпит и даже будет притворяться, что Сашеньку полюбила. А потом вы и не заметите, как она вас на себе женит.
– Ну, ты даешь, Наташа, – засмеялся Стас. – Я, что мальчик, и меня так легко женить? Успокойся, на этой я уж точно не женюсь. Да с ней, извини меня, мужику в постели быть, все равно, что экзамен сдавать…. по литературе.
И он снова засмеялся. Засмеялась и Наташа, у которой, понятное дело, словно гора с плеч свалилась. И чего греха таить, у нее снова появилась маленькая надежда. Он заметил, что она изменилась и даже назвал ее красивой. И вообще, так по-дружески они еще никогда не разговаривали. А ведь я сама виновата, подумала с раскаянием Наташа, сама всегда держалась с ним так официально и говорила с ним, только когда что-нибудь нужно было сделать для Сашеньки, а ведь могла бы его уже давно приучить к дружеским беседам. Надо будет что-нибудь придумывать, о чем можно было бы поговорить, но только все должно быть естественным, разговоры должны как бы сами собой начинаться, а то он ведь действительно мужик опытный, сразу все поймет.
– Так что тебе не о чем беспокоиться. Сашка мне дорога, и я ее в обиду никому не дам. Да она и сама себя не даст. Как она сегодня ей ответила, а?
И вспомнив выражение лица Инги, Стас злорадно захохотал.
– Ой, она вообще молодец, – подхватила Наташа, которая никогда не могла упустить случая похвалить Сашеньку, – помните, когда мы были с ней в парикмахерской, видели бы вы, как она там со всеми разговаривала. Полностью на равных, как взрослая. Мгновенно подружилась с мастерами, подавала им там все, и представьте себе даже советы им давала, как лучше стричь, и кому что идет. Между прочим, это она настояла, чтобы мне челку отрезали.
Стас внимательно посмотрел на нее, и серьезно кивнул.
– Да, она тебе очень идет.
– Спасибо, – вспыхнула Наташа, и чтобы не показать смущения, быстро заговорила снова.
– Только это еще не все. После парикмахерской мы с ней пошли в магазин, а там ко мне стали приставать продавщицы, возьмите то, это, в общем всю ерунду решили мне сплавить. Я им говорю, мне этого не надо, а они пристают и пристают. И тогда Сашка так громко им заявляет, нет, нам ваша одежда не нравится, и причем сказала это таким тоном, что они мгновенно отцепились, а она взяла меня за руку и говорит, знаете, так высокомерно, пойдем отсюда, Наташа. Они там все и обалдели. В общем, гены – это великое дело. Можете не переживать, что у вас не сын, а дочка, вам есть кому передать свое дело.
– Да я и не переживаю, – засмеялся Стас, и Наташа по его глазам поняла, что он очень доволен услышанным, – я и сам знаю, что Сашка у меня молодец. Она любому парню сто очков вперед даст. Слава богу, она в меня пошла, а не в свою мать.
– Я Сашу недолго видела, но, насколько я поняла, она была очень интеллигентная, тихая и даже застенчивая девушка, – осторожно сказала Наташа, так как точно не знала, как Стас относился к матери своей дочки.
– Да уж чересчур тихая и чересчур застенчивая, – с досадой сказал Стас, – а еще совершенно беспомощная. Я не знаю, как представляли себе ее родители ее дальнейшую жизнь, когда воспитывали ее, но нельзя нормальному человеку быть таким неприспособленным ни к чему. Сначала это умиляет, хочется ей помочь, защитить, но потом это начинает действовать на нервы. Такое чувство, что на тебе все время что-то висит, что ты все время обязан что-то делать для нее. Я понимаю, в семье мужчина должен быть добытчиком и обеспечивать семью, но ведь тогда женщина должна обеспечивать уют, заботиться о каких-то там повседневных нуждах, а не быть небесным существом, витающим в каких-то там эмпиреях, кстати, понятия не имею, что это такое.
– А вы у Инги спросите, она, наверное, где-нибудь это вычитала, – не удержалась Наташа.
– Да уж как-нибудь обойдусь без нее, – хохотнул Стас. – Ты меня, наверное, сейчас осуждаешь, Наташа, за то, что я это говорю, но пойми меня, я нормальный человек, я, конечно же, хотел бы, чтобы меня дома жена встречала с радостью, но не со слезами же на глазах каждый раз. И чтобы не звонила мне с истерикой, если я где-нибудь задержался. И потом эти разговоры только о духовности, о литературе, о поэзии, короче, знаешь, нам с ней оставалось только еще обсудить поиски смысла жизни русской интеллигенцией. Меня, в конце концов, от этого уже тошнило. А эта святая наивность, это неумение приспособиться к реальной жизни, ей и в голову не приходило, что она все перекладывает на меня. И еще, чтобы молодая, даже юная девушка одевалась так, как ее мама и, наверное, даже бабушка. И полная неспособность меняться….
Он осекся, вспомнив, вероятно, что та, о которой он говорит, умерла и не может защитить себя. Наташа тоже сидела смущенная, чувствуя себя виноватой перед умершей Сашей, которую ей было всегда очень жаль.
Стас почувствовал это и, вздохнув, сказал.
– Я знаю, что я обязан ей самым дорогим, что у меня есть. И, поверь мне, если бы я тогда знал, что это мой ребенок, я бы женился на ней и терпел бы все это до конца жизни ради дочки. Но, видишь, Бог рассудил иначе, что уж теперь сделаешь.
Ну ладно, пойду-ка я спать. И ты иди, Наташа, и ни о чем не беспокойся, все будет хорошо.
Он подмигнул ей и ушел к себе. Наташа пошла наверх, окрыленная, надо же, как он разоткровенничался с ней. До этого он о Сашенькиной матери вообще не говорил, а вот оказывается, какой она была. А он таких беспомощных не выносит. Слава богу, я не такая, подумала о себе Наташа, но, наверное, все равно для него слишком простая, высшего образования у меня нет, и семья самая простая, рабочая. Первый муж (а может, он же и последний) был шофером-дальнобойшиком, вот он и был мне парой, вздохнула она, но только все равно ушел. Правда, там были совсем другие обстоятельства. Ладно, там видно будет, главное, чтобы он Ингу эту действительно отшил, пока она его не окрутила.
Решить заводить со Стасом разговоры, да еще самым естественным образом, оказалось гораздо легче, чем делать это на самом деле. Стас продолжал проводить дома очень немного времени, часто пропадал по вечерам до глубокой ночи. Инга к ним не приезжала, но он продолжал встречаться с ней, Наташа знала это, потому что слышала пару раз, как он говорил с ней по телефону. Разговоры были самые короткие, только о том, где встретиться и когда, но, тем не менее, это означало, что они по-прежнему вместе. Наташа опять стала переживать по этому поводу, но заговорить с ним об Инге больше не осмеливалась, это было бы уже слишком, и она терзалась молча. И как оказалось, напрасно, так как совершенно неожиданно все закончилось. И опять-таки все решила сама Сашенька.