Я стою перед алтарем, и понимаю, что Господь открыл мне новое видение икон, этой небесной красоты, проявленной через человеческие труды. Я благодарю Господа. И не ведаю, что мне делать с таким же богатством душевным, умственным и духовным, как это показывают благословляемые иконописцы. Прежде я ничего подобного в жизни не знал. А обнажилась душа, и восприняла красоту небесную, гармонию небес.
Иконы – это ведь со стороны человека любовь, а есть еще одно качество у всякой иконы. Икона – это тропинка в небо, протоптанная благодатью. Чем больше благодати, тем шире тропинка. Алтарь – это уже путь. Алтарь в Троицком соборе, иконы которого расписаны Андреем Рублевым, и под его неусыпным взором, усиленный благодатью, исходящей от мощей Сергия Радонежского, – это почти столбовая дорога в небо. И изображены на них небесные лики, небесные оттиски, небесные сути святых отцов, апостолов, пророков, святых и праведных дев, Богородицы, Иисуса Христа, то есть все они в их небесном виде и духовном проявлении, которым они сейчас живы.
На такие мысли меня навела молитва за отца, вера в то, что отцу придает помощь по моим молитвам, молитвам моих детей, его внучек. Как это трудно, верить!
К отцу вера пришла, хотя и через многолетние мучения и отказ от собственный воли в пользу воли детей. Но ведь вера была ему дана, хотя и действием. Кого Господь любит, Он все равно приводит того к вере, пусть и через мучения. Мы же помним, что вера – это не осознание.
Таков урок моего отца, выбравшего в качестве модели своей жизни – жизнь жертвы конца жизни. Выбор моего отца – жертва конца жизни, хотя и не осознанная, но сподвигнутая от Бога.
Отец мой отдал детям последнее, что у него было, – жизнь! Доверив свою жизнь детям. И так, возможно, покрыл свои прегрешения, своей абсолютной жертвенностью, совершив жертву конца жизни. Завершение его пути в примирении с Богом, в отречении от своей воли. Это и есть путь канонизированного последнего русского царя Николая II.
Наверное, жертвы конца жизни бывает достаточно. Последний русский царь Николай II и его семья канонизированы по признаку жертвы конца жизни.
Сопоставление хромает по желаемому результату, – отцу моему никогда не быть канонизированным, – а также по намерениям тех, кому мой отец и русский царь доверили свою волю, – дети намерены очеловечить земной остаток жизни отца, а большевики были намерены предать царя и его семью мучительной казни и нечеловеческому погребению. Но не по процедуре передачи своей воли, – отец добровольно отказался от своей воли, отдавшись воле детей, то есть обстоятельствам, – и последний русский царь добровольно отрекся от престола, вверив свою волю обстоятельствам, то есть большевикам.
Впрочем, болезнь отца, с ее механизмом воздействия (насилия) на отца, отчасти сравнима с большевиками и их насилием (воздействием) по отношению к царю и царской семье.
Если бы Богу нужна была смерть отца, мой отец давно бы не жил. Значит Богу удобна и необходима именно жизнь моего отца. Это ли не чудо во плоти?! После стольких перенесенных отцом физических потрясений.
Если бы Богу была нужна жизнь последнего русского царя, он бы не погиб в ипатьевском подвале. В этом смысле мученическая гибель Николая Александровича Романова – это такое же чудо, приведшее человека к святости. Круг завершен: создатель православного русского царства великий князь Владимир передал эстафету святости последнему царю православного русского царства Николаю II. Святой начал – святой завершил.
Снова и снова молюсь о том, чтобы Христос укрепил мою веру и просвятил меня, как всю свою жизнь посвятить Богу, а не только принести себя в жертву конца жизни, как мой отец, но добиться успеха в жизни со Христом.
Ибо я хочу лишь того жизненного успеха, который будет приятен и нужен, угоден Христу.
Из этого сравнения вырастает и глубинный раскол между Церковью и искусством/литературой.
Поскольку несмотря на эстетическую составляющую в Церкви, этическая, то есть смысл, содержание – это главное назначение и смысл Церкви, которая из человеческих институтов ближе всех к небу. Чем ближе к небу, тем меньше эстетики, тем сильнее этическая, содержательная составляющая любого решения, слова, жеста, действия и штриха. Не случайно святые технологии, в том числе и богоудохновенная литература, возможны только в Церкви, поскольку построены они исключительно на содержательных, этических решениях.
В отличие, например, от литературы/искусства.
Потому что литература/искусство, как всякая производная, может обходиться и состоять из одной эстетической составляющей.
Отсюда у искусства/литературы иллюзия самодостаточности и абсолютной свободы. Что есть, конечно, фантом восприятия. Ибо это именно иллюзия, поскольку каждый жест, слово и штрих, действие и решение сопряжены с содержательной стороной этого жеста, слова и штриха, действия и решения, то есть с этической составляющей.
Строго говоря, свобода литературы/искусства – это как свобода тени.
Когда солнце в зените, тени нет. Пока жизнь человеческая была сакральной, была сопряжена и соизмерима с Церковью, пока солнце веры человеческой в Бога было в зените, не существовало искусства/литературы.
Но как только вера человеческая в Бога пошатнулась, как только солнце веры начало отклонилось от зенита, стало светить сбоку, появилась тень – литература/искусство.
Только так. Искусство/литература на втором месте. На первом – Церковь, христианство. По сути.
Литературная деятельность в целокупности, и в частности, поэзия, – это форма существования. Как дети – форма существования, семья – форма существования, работа, так литература/ искусство – это формы существования, сотворенные, отпущенные и названные нам Богом.
Потому соизмерение форм нашего существования с Творцом этих самых форм существования, не просто логично, не просто необходимо, но единственно возможно. Потому-то, вступив в обладание форм существования путем наделения их своей волей, необходимо и правильно соизмерение своей воли с Божией волей.
Это не назидание, это – спасительная мысль, спасительное откровение, спасительное осознание необходимого спасительного действия, движения, чтобы держать себя самого и держать свое существование в необходимом божественном тонусе.
Для реализации, осуществления такой мысли надо пройти путем Христа. Причем дважды, как христианин, и в описании этого пути, как литератор.
Литератор, поэт – это творческий человек, живущий в одном измерении правды. Как только человек начинает варьировать правдами – он умирает, как поэт.
Я начинаю понимать. Нужно сделать в литературе, в смысловом, стилистическом и формальном, жанровом отношении новый рывок, чтобы оставить позади всю писательскую нежить и словесную немощь, которая сегодня издается и пишется.
Нужна новая литература не ради идеи, но ради существования литературы.
Чтобы оторваться от псевдолитературы, а главное, от огромной массы, от огромной банды псевдолитераторов, вцепившихся в литературу и вырывающих из литературы куски и кусочки, нужно совершить качественный, – не количественный, – рывок. Конечно, ни о какой новой, отличной от прежней литературы речь не идет, ибо настоящая литература всегда одна – это просто буквы, составленные в слова, составленные в предложения, продолжающие ткань жизни средствами слова.
Литература наследуется старыми словами и предложениями, а продолжается новыми словами и предложениями. Так вот эти новые слова и новые предложения предлагает и формулирует литератор.
Чтобы оторваться и вырваться из крикливого и безвкусного круга псевдолитераторов и потребителей, которые сейчас стали гастрономической бандой пожирателей старых слов и предложений, нужны новые слова и предложения, записанные в иной, духовной транскрипции, недоступной абсолютному большинству, недоступной для восприятия и использования абсолютному большинству неподготовленных людей. Несмотря на то, что литература – это всегда страдания миллионов, всегда боль и горе миллионов сердец, глаз и умов.
Чтобы оторваться от пошлости, обыденности и хищничества псевдолитературы нужно делать богоудохновенную литературу, в каждом слове, знаке препинания и предложении. Это единственная возможность спасти литературу от разорения, упрощения и пошлости.
Литературу вновь надо вывести на недоступные высоты духовной силы и духовного откровения.
Литература вновь должна стать недоступной и дорогой, и редкой, как книга до книгопечатания.
Потому что литература, и с ней книга, – это не только и не столько умение писать слова и составлять их в предложения, сколько способность к духовидению и духовному озарению, что достижимо путем сопряжения человеческой воли и Божественной воли.
Если я это смогу, если я смогу оторваться от банды псевдолитераторов, создающих псевдолитературу, – это и будет мой вклад в святые технологии спасения людей.
Кажется только к сорока пяти годам у меня появилась уверенность в моих литературных трудах.
Это потому что во мне укрепился духовный человек. Это потому что я работаю на духовную конъюнктуру, на метафизический и духовной спрос, то есть на святую конъюнктуру, подкрепляемый и определяемый движением человека ко Христу.
Наконец-то я переболел творческим человеком. Творческий человек – это хищный и очень эгоистический человек, часто, почти всегда ради своих целей, использующий людей и обстоятельства, почти никогда не жертвующий собой, что так свойственно духовному человеку. Только теперь творческий человек во мне уступает место духовному человеку.
Вот посетил святого праведного Иоанна Кронштадского в Санкт-Петербурге. Когда я молился у алтаря, ко мне подошли и попросили помочь вынести из храма гроб, я был четвертым, справа, сзади. Деревянный гроб, обитый красным, четыре пластмассовые ручки на шурупах. Я еще подумал что-то о хрупкости пластмассовых ручек. На меня пришлась четвертая часть, я удерживал за ручку четвертую часть минувшей, прошедшей, состоявшейся (?) жизни умершего человека. Было непомерно, несоответственно внешнему, зрительному ощущению, тяжело, тянуло к земле.
Какой это знак? Не тот ли, что я могу писать и написать только в том случае, если я на себя взваливаю ношу человеческую, четвертую часть жизненной ноши взваливаю на себя и несу, не уклоняясь.
Что такое четвертая часть? Может быть это ясность, соединяющая, объединяющая три части, три основания – любовь, ум и веру, из которых изначально состоит, и на которых держится человеческая жизнь. Каждой из которых недостаточно для завершения пути к Богу, для спасения души человеческой.
И моя задача – писать про то, как сопрягаются ум, любовь и вера, как они необходимы и возможны друг для друга, как важны. Я ясно показываю неразрывность ума, любви, веры и их слитность на пути к Богу. Я показываю их ясную взаимосвязь. В этом мое назначение писательское, и только так.
И в этом смысл очерка "Ортодокс/Ortodox" – показать, как, почему и зачем сопрягаются в триединстве своем, ум, любовь и вера. Освященные благодатью Божией.
Волхвы
Немецкая птичка вместе со мной встречает утро 24 ноября 2002 года, утро Кельна, города, где встречаются цивилизации в самом начале земного пути Иисуса Христа, к мощам трех царей-волхвов, возвестивших миру о земном рождении Христа.
Волхвы, святые мощи трех царей-волхвов освящают самый воздух Кельна, живущих здесь людей. Самый воздух Кельна освящен прикосновением к мощам святых волхвов, предвозвестивших миру и людям о рождении Иисуса Христа. Я жду с нетерпением встречи с волхвами. Здесь в Кельнском соборе апостола Петра и Пресвятой Богоматери мощи волхвов, возвестивших миру о рождении Христа.
Цари-волхвы не были христианами, – тогда христиан еще не было, – они не были и иудеями, потому что они не были евреями, – а тогда, еврей и иудей, синонимировали друг другу в большей мере, нежели после рождения Христа, – волхвы были язычниками, и не умели еще даже верить в единого Бога. Но миг встречи со Христом изменил их навсегда, волхвы в тот же миг поверили во Христа и в рождение Господа Спасителя в облике человека Иисуса здесь на земле. Волхвы пришли ко Христу, и остались с ним навсегда. Потому что, как оказалось, они ждали Христа, они готовились ко встречи со Христом всю свою жизнь, и им была дарована эта встреча.
С того момента, как волхвы поверили в рождение Иисуса Христа, волхвы пребывают с нами, указуют нам истинный путь. Мы приходим к мощам волхвов, и открываем для себя заново и заново их путь в небо.
Волхвы были не простыми колдунами, язычниками, а были царями языческими, то есть первыми, то есть людьми, которые скорее всего, искренно и истово верили в свою жизнь, в свою работу, в свое назначение человеческое.
Вот он путь ко Христу: быть человеком, служить людям, верить в свое назначение. Но в миг откровения Божьего уметь услышать, расслышать голос Бога, понять, что это именно глас Божий, что это именно откровение и именно благодать Божья. И последовать по этому новому пути. Поверив. Как волхвы, как через тридцать три года апостол Павел/Симон.
Пример волхвов – это пример перевоплощения человеческой природы, в одночасье, из грубой, материалистической, в высокую и тонкую истинной духовной природы. Вера – это не внешнее усилие, вера – это внутреннее перевоплощение. Это работа по изменению природы человека.
Волхвы – это первые христиане, и это были не иудеи. Потому что христианство сразу появилось, как религия глобальная. Иисус Христос родился от иудейского народа, был воспитан как иудей, обрезан, субботу соблюдал, вместе с родителями ходил молиться по праздникам в иерусалимский храм. Но первые трое верующих во Иисуса Христа – это язычники, причем цари языческие.
После встречи со святыми мощами волхвов, вопрос – идет ли кто ко Христу? не существует. Или, что точнее, на этот вопрос уже давно получен, дан ответ, в самый день рождения Иисуса Христа, более двух тысяч лет назад, в тот миг и день, в тот момент, когда волхвы уверовали во Христа, и пришли Ему поклониться.
С первыми, уверовавшими в Него людьми, Христос остался с нами, живущими на земле. С тех пор Христос на земле. С тех пор Христос ждет каждого из нас.
С тех пор главный вопрос для каждого из живущих на земле формулируется предельно ясно: как придти ко Христу, как услышать Христа в своей душе, как не пропустить откровение Божие, как уверовать во Иисуса Христа.
Волхвы даруют нам всем, каждому из нас великую надежду. Надежду веры, надежду откровения, надежду нового рождения Христа для каждого из нас, в каждом из нас, в каждой душе человеческой.
Волхвы – это начало пути. Пока есть волхвы, есть надежда на исправление пути, на возвращение ко Христу, на возвращение к надежде, на новый путь ко спасению, даже если все рухнет. Даже если все рухнет, волхвы, вера волхвов во Христа, нас спасут. Нас спасает вера волхвов во Христа.
Вся жизнь состоит из ожидания спасения. Но почему мы не сомневаемся в своем спасении? Потому что есть святые отцы, есть апостолы, есть волхвы. Ведь мы не сомневаемся в факте спасения всех этих людей, однажды уверовавших в Господа нашего Иисуса Христа, однажды порвавших с собственными желаниями, однажды и навсегда, ушедших на встречу с Иисусом Христом. И произошло это в некий осмысленный момент, – а был именно конкретный физический момент во времени и в пространстве, исчисляемый, в том числе, и в привычных человеку секундах, минутах, часах и пр., – когда они отказавшись от своих желаний, вооружились жаждой Господа, а еще точнее, когда они свои желания отдали на службу Господу Иисусу Христу. То есть момент принятия решения о передаче себя Господу нашему Иисусу Христу вполне фиксируем во времени и в пространстве.
Но совсем не фиксируем процесс пути постижения Иисуса Христа. Ибо нет инструмента, измеряющего степень постижения Иисуса Христа. Потому что Бог не постижим. Потому что Его нельзя измерить, взвесить и потрогать.
Разве можно измерить, взвесить одновременно и одномоментно весь познанный нами мир? Нет. И уж тем паче Бога, Который во всякое мгновение измеряет, взвешивает и ощущает одномоментно и одновременно весь мир, который мы частично познаем, и который есть лишь часть Божией работы и Божиего осуществления.
Потому пугающая человека свобода общения со Христом – есть самое трудное на пути ко Христу, по пути с Иисусом Христом. Пугающая свобода выбора – вот что чаще всего не дает человеку, или, что точнее, отнимает у человека силы, решительность мнения и даже веру встречи с Иисусом Христом. Потому что общение с Богом посредством Христа – это неопределенность, которая ничем не подтверждается в жизни обычного человека, человека не святого. Притом что и отношения с Богом посредством Христа стали понятнее, вот Он – Господь, явившийся в образе Человека со всеми человеческими слабостями, болями и желаниями сиюминутными. А коли понятнее, стало быть и доступнее, а коли доступнее, стало быть некуда торопиться – ведь вот Он, ждет нас, всегда рядом.
Свобода и неопределенность, понятность и мнимая доступность со Христом – это оказалось много труднее, чем зарегламентированность и определенность, недоступность и закрытость, бывшие в ветхозаветном мире до Христа, без Христа.
Христос стал знаком и начало духовного взросления человека, то есть началом истинной свободы человека, началом рождения новозаветного мира, когда рухнули все запреты, установления, регламенты, правила, даже ветхозаветные законы, будучи покрыты благодатью, превратились из цели в условия, в средство.
Истинную свободу человека провозгласили волхвы, поведав миру о рождении Христа, земная жизнь которого вернула человеку право на избавление от ада. Волхвы возвестили обретение Христа, возвестили новое право на спасение.
Вот почему нам так важны волхвы и молитва под их сенью, ибо они открыли новый путь на небо, они у истоков возвращения человека в рай, на небо, к Отцу. Чтобы стать на путь возврата, надо отдать себя Христу, надо быть со Иисусом Христом. И вот почему так важно отдать истине себя истинного, а не вымышленного. Как Христос. Истине – истину.
Господи Иисусе Христе Сыне Божий, спаси и помилуй меня грешного, – взываю я снова и снова. Потому что я хочу прорваться к истине, к свободе, что нельзя и невозможно без и вне Христа.
Вот еще отчего мне так важны волхвы, которые возвестили начало пути, вне которого нет новой встречи человека с Богом, нет нового обретения человеком рая, нет свободы и истины.
И теперь у мощей волхвов мы молимся снова и снова вместе с ними, предвозвестившими нам рождение Иисуса Христа. Вновь и вновь. Снова и снова мы молим Христа не оставлять нас в заботах наших и устремлениях ваших. Вновь и вновь. Встреча с волхвами – это встреча со Христом Иисусом. И ничто этому не в силах помешать.
Мы только об одном просим Господа нашего Иисуса Христа – не оставлять нас, родиться для нас вновь, для каждого из нас, каждому из нас.
Господь слышит наши молитвы, и отвечает нам, позволяя нам плакать у святых мощей волхвов, указуя нам путь и истину во славе Божией. Путь и истину – вот что мы просим у Господа нашего Иисуса Христа, через и посредством волхвов, первых на земле молитвенников Иисусу Христу Господу нашему.