- Небольшая поправка, - вмешался Толик. - Во-первых, собрание открытое, так что голосовать необязательно. Алла Степановна задала вопрос из вежливости. Во-вторых…
- Раз собрание открытое, нечего опаздывать! - неожиданно начал упорствовать Женя. - Давайте голосовать! Кто за то, чтобы разрешить?
- Хорошо, хорошо, голосуйте, - пожал плечами Толик.
Проголосовали.
Толик занял место Нины Парфёновой, а Алла Степановна села рядом с Александром Петровичем. От Аллы Степановны пахло духами, пудрой, лаком для волос, немножко табаком, выглядела она очень хорошо - румяная, с распущенными каштановыми волосами, было в её облике нечто легкомысленно-опереточное, не увязывающееся со стандартным представлением об учительнице. Где очки? Где строгий взгляд? Казалось, оставила Алла Степановна за дверью корзину с голубыми фиалками, прикрыв её смешной шляпой с накрахмаленным бантиком. Алла Степановна и Александр Петрович посмотрели друг на друга, сделали попытку улыбнуться, но потом разом засмущались. Алла Степановна стала с преувеличенной энергией рыться в своей сумочке, а Александр Петрович заинтересованно листать записную книжку, которая была в данный момент ему совершенно не нужна. Александр Петрович вдруг почувствовал, что краснеет. Всё это были какие-то милые, но давно забытые эмоции. Александр Петрович удивился.
- Что дальше будем делать? Леннер пусть выступит или как?
Лёша толкнул сидящего за столом президиума Женю Константинова.
- Предлагаю предоставить слово комсомолке Леннер! - сказал Женя.
- А можно я потом? - спросила Инна. - Я ещё в готова…
- Тогда предоставим слово товарищу из райкома! - сказал Женя.
- Странно мне, - поднялся Толик. - Странно мне присутствовать на таком собрании… Я не понимаю, где я? Не говорю о соблюдении уставной формы собрания - это не главное, говорю о вас! Что за кривляния? Что за смешки? Вы же не дети! Будто не знаете, зачем вы здесь собрались?
- А действительно, зачем? - спросил Костя Благовещенский.
- Почему ты меня перебиваешь? - возмутился Толик.
- Не знаю, - задумчиво ответил Костя. - Наверное, защищаю честь класса. Нельзя же на нас так орать.
- Если вы сейчас же не прекратите эти глупые выходки, я уйду с собрания и напишу докладную в райком!
- А я позову директора! - добавила Сусанна Андреевна. - Он, кстати, ещё не ушёл…
Напоминание о директоре успокаивающе подействовало на разгорячённые головы. Стало тихо. Толик нервно поправил галстук.
- Можно я выступлю? - спросил Костя Благовещенский.
Толик Ифигенин покачал головой и выразительно посмотрел на Александра Петровича. Александр Петрович сделал вид, что не заметил этого зовущего к совместному негодованию взгляда.
- Вот сидим мы здесь, - начал Костя, - и всё ждём, когда же начнётся настоящий серьёзный разговор о нашем отношении к школе, о том, что нельзя обманывать учителей и родителей и прогуливать тоже нельзя… Но не начнётся этот разговор, вот в чём беда! Я могу объяснить почему. Прогуливать нельзя, обманывать нельзя - это истины, известные всем с первого класса, не требующие доказательств. То есть аксиомы. Условия, во многом определяющие наше существование на данном этапе. Назовём условно этот этап "школа". Можно повторять эти истины тихим голосом, как это делает Сусанна Андреевна, за что большое ей спасибо, а можно кричать их в рупор, стуча себя в грудь и смахивая негодующую слезу, как это намерен делать сегодня уважаемый товарищ Ифигенин. Но в любом случае говорить об этом скучно… Скажите мне, - обратился Костя к классу, - кто из вас ни разу не прогуливал?
- Я! - поднял руку Женя Константинов.
Все хмыкнули.
- Все, значит, прогуливали, - сказал Костя. - Так почему же вы должны здесь сидеть и обсуждать меня. Только из-за того, что я попался, а вы нет? Тогда это нечестно. То, что я совершил, ведь в вашем понимании не преступление и не проступок, достойный осуждения. Родителей моих надо было вызвать, замечание в дневник записать, но зачем же провоцировать негодование коллектива? Мне кажется, сборища, где все судят одного за то, что сами спокойненько делают, только воспитывают лицемерие!
- Договорился до чего! - удивилась Сусанна Андреевна. - Сядь лучше, Костя!
- Костя у нас добрый христианин, - сказала Таня Соловьёва. - Помните, как Христос защищал блудницу?
- Блудница - это, по-видимому, я? - повернулась к Тане Инна.
- Я этого не говорила, - ответила Таня. - Просто много ты о себе, Инночка, думаешь. И защитников у тебя целый класс. Личико надо было хоть смиренное сделать, а то сидишь, нос воротишь. Противно!
- На собрании мы или на базаре? - посмотрел на Таню Костя Благовещенский. - Успокойся, Таня. Шоколадку лучше съешь…
- Когда надо будет, тогда и съем! - ответила Таня. - Я на диете не сижу и ангела из себя не строю!
- А кто из себя ангела строит? - повернулась к ней Инна.
- Ты строишь! - ответила Таня. - За любовь она видите ли, страдать собралась, мы, негодяи такие, обсуждать её должны! Да кому ты нужна!
- Товарищи комсомольцы! - сказала с укором Сусанна Андреевна. - Вам не кажется, что мы существенно отклонились от повестки собрания? Давайте ближе к делу…
- А мы и так ближе некуда, - ответил Костя Благовещенский. - Вы меня, Сусанна Андреевна, перебили, а я ещё хотел сказать, что подобные собрания позволяют запросто сводить счёты. Понимаете…
- Какой! А? - хлопнула Таня рукой по столу. - Это я здесь свожу счёты? Да я вообще сейчас отсюда уйду.
Костя вздохнул и сел.
- Извини, Таня, - сказал он.
- Второй раз предлагаю предоставить слово комсомолке Леннер! - проговорил из президиума Женя Константинов и помахал в воздухе карандашом, что, по-видимому, должно было означать требовательный стук по воображаемому графину. - Кто за это предложение?
Инна встала.
- Я каюсь, - грустно сказала Инна, и сразу в классе стало тихо. - Каюсь, что из-за меня сидят здесь люди, портят себе нервы. Я ни от чего не отказываюсь. Да, три дня прогуляла. В тот день с утра дождь шёл, настроение паршивое, а первый урок - физкультура. Около "Даров природы" Костю встретила. Думала, часок погуляем, а вон как вышло. Теперь уже ничего не поправишь. Накажите меня, как считаете нужным. Чего ещё говорить? - Инна поправила волосы. - Могу, конечно, пообещать, что больше прогуливать не буду. Хотя всего-то три недели учиться осталось. А раньше я совсем не прогуливала… - Инна улыбнулась.
- А теперь, позвольте, я скажу!.. - решительно поднялся Толик Ифигенин. - Я недолго… - Он зачем-то снял с руки часы и переложил их в ладонь. - Мы сейчас прослушали два выступления, - сказал Толик. - Одно свелось к вопросу: "А кто вы здесь такие, чтобы меня наказывать?", другое к просьбе: "Наказывайте побыстрей только хватит ломать комедию!"
Класс зашумел.
Толик поднял вверх руку.
- Во всяком случае, я понял так. - Толик некоторое время внимательно смотрел, как бежит по циферблату красная секундная стрелка. - Что ж, если честно, я ничего другого и не ожидал услышать. И отношения класса иного к этим высказываниям не ожидал. Почему? Да потому, что нет у вас настоящего коллектива! Вам в лицо ваши же товарищи говорят обидные вещи, а вы и ухом не ведёте! Значит, вы не уважаете друг друга. И школу и любите, и учителей! И вот результат! Вы молчите на комсомольском собрании. Ни слова не говорите ни в защиту, ни в осуждение Благовещенского и Леннер, хотя, я уверен, между собой вы им косточки, ох, как перемыли!
- Тем более незачем нам повторяться! - сказал кто-то с последней парты.
Гектор поднял руку. Александр Петрович испуганно посмотрел на сына.
- Мы вышли из возраста, когда обсуждается вопрос, можно ли дружить мальчику и девочке, - сказал Гектор. - Большинство из нас знает, можно или нет. А Толик, по-моему, хочет, чтобы мы порассуждали именно на эту тему. А если вдуматься в суть дела? Разве Костя и Инна систематически прогуливают? Единственный случай. Вот пусть классная руководительница и решает, какие на них наложить взыскания в административном порядке. А что касается разговоров о нашем коллективе… Толик напоминает мне человека из восточной сказки, который видит дерево и тень от дерева и пытается всех убедить, что дерево - это тень, а тень - это дерево… У меня всё!
- Кто ещё хочет высказаться? - спросил Женя Константинов. - Никто? Тогда я скажу… - Женя старательно откашлялся. - Мне, - громко сказал Женя, - абсолютно наплевать, как они эти три дня прогуляли: совместно или раздельно. Не занимает меня этот вопрос. И кого этот вопрос занимает, пусть тот поднимет руку, и мы дадим ему возможность выступить.
Александр Петрович задумчиво посмотрел в окно. В кабинете географии стояла тишина.
- Рук нет! - констатировал Женя Константинов. - А посему, товарищи комсомольцы, какие будут предложения?
- Есть предложение перейти к следующему вопросу повестки, - быстро сказал Гектор.
- Кто за предложение? - спросил Женя.
- Единогласно, - сказала Нина Парфёнова. - Организация школьного субботника.
- Какие будут предложения? - осведомился Женя.
- Есть предложение провести субботник в субботу восьмого мая после уроков, - сказала Нина Парфёнова.
- Кто за это предложение? - спросил Женя.
- Единогласно! - подал из президиума голос Вова Кузьмин.
Женя изумлённо посмотрел на Вову и выронил ручку. Класс радостно засмеялся. В дверь постучали.
- Да, да! - закричал Женя.
Вошёл Тимофей Тимофеевич.
- Ну как? - спросил он. - Когда решение будете зачитывать? Я послушаю…
- Только что зачитали, - сказал Женя. - Постановили провести субботник в субботу восьмого мая после уроков!
- И всё? - удивился Тимофей Тимофеевич.
- Вы же сами, Тимофей Тимофеевич, не любите, когда решения длинные…
- А почему вы тут так долго сидели? - спросил Тимофей Тимофеевич, на этот раз обращаясь непосредственно к Сусанне Андреевне. - И почему товарищ из райкома такой суровый сидит?
- Меня пригласили принять участие в комсомольском собрании, - ответил Толик. - А здесь было чёрт знает что! Расскажи кому, не поверят!
- Мы решали два важных вопроса, - сказала Сусанна Андреевна. - Можно ли дружить мальчику и девочке и надо ли нам всем любить друг друга…
- И пришли к выводу, - добавила Алла Степановна, - что дружить можно, а любить друг друга просто необходимо…
- А прогуливать можно? - строго спросил Тимофей Тимофеевич?
- Прогуливать, оказывается, можно, - сказал Толик Ифигенин. - Причём совершенно безнаказанно…
Тимофей Тимофеевич ещё раз оглядел класс.
Снова стало тихо.
- После праздников, - сказал Тимофей Тимофеевич, - я вам аттестацию устрою. Может, ещё кое-кого до экзаменов не допущу. А к вопросу о прогульщиках мы ещё вернёмся…
И тут случилось то, чего Александр Петрович никак не мог себе представить.
- Спа-си-бо! Спа-си-бо! Спа-си-бо! - троекратно и удивительно синхронно проскандировал десятый "Б".
Тимофей Тимофеевич махнул рукой и вышел из кабинета. Толик Ифигенин устремился за ним.
Больше всего Александр Петрович боялся, что сейчас, про него вспомнят.
- Можно я сегодня не буду выступать? - спросил он у Аллы Степановны. - В любой другой день, в любое время, только не сейчас…
Сусанна Андреевна хотела было постучать рукой по столу и привлечь внимание учеников к Александру Петровичу, но Александр Петрович и Алла Степановна так энергично замахали руками, что Сусанна Андреевна на секунду растерялась. Этой секунды оказалось достаточно, чтобы столы разом сдвинулись. Все пошли к двери.
Так неожиданно закончилось комсомольское собрание.
35