- Сын! - сказал отец. - Иди и попроси у матери для отца рубль… И… не смотри на отца так скорбно… Он своей жизнью вполне доволен…
После школы Костя никогда не спешил домой. Ему было смешно смотреть на одноклассников, несущихся после уроков домой обедать. За время учёбы в школе Костя разработал четырнадцать маршрутов возвращения домой. Через центр, через кладбище, через лавру Александра Невского, через сады и парки, через Ленинград народовольческий, извозчичий, кавалергардский, конногвардейский, чугунно-решётчатый, золотокупольный, в зависимости от настроения выбирал себе Костя дорогу домой.
Когда лил дождь, он заходил в глухие дворы, стоял около стен без единого окна и, задрав голову, смотрел в серое небо. Однажды, проходя мимо какого-то дома на Колёсной улице, Костя услышал, как звенит в открытом окне гитара и молодой хриплый голос поёт: "Под радостный крик встречай, материк, солдаты вернулись домой…" Был май, и солдаты действительно возвращались домой…
Иногда Костя уговаривал Гектора Садофьева сбежать с какого-нибудь урока, и они отправлялись на задний двор, неподалёку от школы, играть в футбол. Играли серьёзно, с остервенением. И когда начинался дождь и лужи взрывались под ногами, играть не прекращали. Из всех Костиных знакомых только Гектор был способен играть в футбол под дождём, вымокнув до нитки, спорить яростно, попал ли Костя в нарисованные на стене ворота.
Однажды Костя забрёл на задний двор цирка. Только что приехала труппа, и звери сидели в клетках или лежали, положив головы на лапы: львы и медведи со свалявшейся шерстью, пантеры, собаки и матрасные тигры. В клетке у пантеры прыгали воробьи, что-то склёвывали с грязного пола, а пантера грустно смотрела на мусорный бачок перед клеткой, откуда, как петля, свешивался капроновый чулок. Потом Костя прочитал в какой-то книге, что и зоопарках звери живут ровно в два раза меньше, чем им положено, а в цирке их хватает только на треть отпущенной жизни.
Костя любил Инну Леннер с шестого класса. Он помнил её с двумя крысиными косичками, помнил её с прыгалкой во дворе, помнил рисующую на асфальте перед школой принцесс с распущенными волосами. Позже, прогуливая физкультуру, Костя частенько смотрел в окна спортивного зала, прижимался лицом к стеклу, а там Инна в гимнастическом костюме, без сомнения, была самой стройной и грациозной девочкой класса. В седьмом классе Костя в первый раз позвонил ей по телефону и чуть не задохнулся от счастья, услышав её голос. Помнится, тогда они говорили, кто что видит из окна. Но сама Инна ни разу не звонила Косте.
Костя увидел её, гордо несущую перекинутую через плечо сумку около магазина "Дары природы". Всё тот же лось и те же куропатки с красными, как ягоды-бруснички, глазами… Инна шла вдоль витрины, как вдоль длинного зеркала, - на голове голубая косынка, лицо бледное. Метров четыреста оставалось до школы…
Костя перелетел через Невский под носом у завизжавшего тормозами троллейбуса, и Невский изумлённо вскинул брови карнизов. Мимо людей с угрюмыми лицами, мимо окон с горшками цветов на подоконниках, по мокрому асфальту догонял Костя ускользающую Инну Леннер.
Он тронул сё за плечо.
- Привет, - обернулась Инна. - Я была уверена, что встречу тебя сегодня…
9
Третий день десятиклассник Гектор Садофьев сидел на всех уроках один. Третий день два его постоянных соседа - Костя Благовещенский и Инна Леннер отсутствовали.
Первое мая приближалось медленно, черепашьей поступью: 25, 26, 27… За шесть часов сидения в школе погода менялась несколько раз. Утро было серым, как солдатская шинель. Город ходил в ней до полудня. К полудню яростное солнце вознамерилось всё вокруг сжечь, но потом оно с неожиданной стыдливостью закрылось тучами, и хлынул дождь. На алгебре Гектора вызвали к доске, и он получил тройку, несмотря на трубные подсказки Жени Константинова.
А после четвёртого урока…
- Дети мои, - зашла в класс Алла Степановна Ходина. - Костю Благовещенского и Инну Леннер учительница химии встретила на Невском проспекте. Она, естественно, полюбопытствовала, почему они не на занятиях, но вразумительного ответа не получила. - Алла Степановна оглядела класс. Было тихо, только лупил в окна дождь. - И вот теперь директор всё знает, а мне велено поставить в известность об этом возмутительном прогуле вашу комсомольскую организацию. Всё!
- А Тристан и Изольда! - вдруг гневно закричал Женя Константинов. - А Орфей и Эвридика, Ромео и Джульетта, Руслан и Людмила? Мы составим директору ходатайство!
- Составляйте, что хотите, - устало ответила Алла Степановна, - единственное, о чём я жалею, это о том, что ваша классная руководительница по-прежнему болеет…
- Мы потребуем принятия закона в защиту любви! - не утихал Женя Константинов.
Алла Степановна вышла из класса. Пятым уроком была физика.
- Глупость какая, - сказала на перемене Гектору Таня Соловьёва. - Шляться по Невскому… Они, что, спятили?
В нарушение предписаний о непременном ношении школьной формы Таня была сегодня в голубом платье под цвет глаз, а сами глаза, широко расставленные, радостно и мечтательно поблёскивали.
Гектор пожал плечами.
- Ага… - засмеялась Таня. - Ты ревнуешь…
Гектор спустился на первый этаж в вестибюль, где сидела и зевала нянечка тётя Катя. Вестибюль украшала доска отличников, на которой ни разу не появлялась фотография Гектора. На доске зато много лет висела фотография Нины Парфёновой. Под фотографией последовательно сменялись цифры: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10. Десятиклассница Нина Парфёнова была пухлощёкой, шаловливой девчушкой с ямочками на щеках. Когда-то давным-давно, классе, кажется, в третьем, Гектор сидел с ней на одной парте и дивился, как Нина, высунув кончик языка, выводила на уроках чистописания прописные буквы. Они у неё никогда не вылезали из косых линеечек и были почти неотличимы от прописей. А Гектор, быстро- быстро всё написав, радостно захлопывал тетрадь - только брызги чернильные летели Нине на белый фартук. Нина копила в глазах слёзы, но не жаловалась.