* * *
Впопыхах я собрал все свои инструменты, лекарства, склянки.
Запихал в "дипломат" и стакан, из которого пил, и кое-как заткнутую бутылку с водкой, даже пепельницу сунул туда же.
Схватил куртку, шарф и, не оборачиваясь, выскочил из квартиры.
В несколько секунд сбежал по лестнице вниз, спугнув какого-то бомжа, который спал под батареей на площадке между этажами, - выскочил во тьму и только тут перевел дух.
* * *
Ни на другой день, ни на следующий ничего не происходило. Я работал, как обычно, в напряжении ожидая, что за мной вот-вот придут "оттуда", или, по крайней мере, вызовет заведующая… но нет.
И только в субботу, когда поликлиника была полупустая и я раньше обычного закончил прием, в коридоре Инесса на ходу сказала:
- Ой, Алексей Дмитриевич, вы слышали? Старик со старухой покончили с собой!
Я остановился, глядя на нее во все глаза.
- Ну да, покончили… - Инесса слегка попятилась. - Передозировка омнопона, представляете? Сами себя кололи…
Наркоманы.
Я молчал, и Инесса еще неуверенней добавила:
- А я думала, вы уже знаете. Они ведь с вашего участка…
* * *
Оказывается, соседям все-таки показался подозрительным ночной шум. Они вызвали "скорую" и милицию - но только вечером следующего дня. Взломали двери. Их нашли на полу - лежали, обнявшись, на осколках допотопной патефонной пластинки…
Это все, что я узнал. Больше о них не вспоминали.
Но мне и теперь, спустя много лет, время от времени чудится старческий дрожащий голос:
- Алексей Дмитриевич! Зачем же вы нас отравили?..
И белый укоризненный палец тычет мне прямо в лоб. А я каждый раз теряю дар речи, и не успеваю, не могу сказать правду: я никого не травил. То, что я ввел Афанасию Неофитовичу, было обычным солевым раствором, абсолютно безвредным даже для инфарктника. Если от него что и разорвется - то уж скорее не сердце, а мочевой пузырь.
И единственное, что меня успокаивает - это вычитанная в детстве фраза: "Они жили долго и счастливо, и умерли в один день". А можно ли не только жить, но и умереть счастливо?..
* * *
Через некоторое время все это постепенно забылось. Я подумывал купить дачу, но по-умному, так, чтобы лишний раз не засветиться. Странно бы было лимитчику, не проработавшему и года, внезапно разбогатеть. А по-умному можно было сделать, лишь имея большие деньги.
Зарплата - слезы, клиенты либо нищие, либо прижимистые. И тут подвернулось новое дело. Я уже говорил, что у меня было два участка, а тут, в начавшийся сезон отпусков, на меня свалили еще и третий. Передовик же, да и доверие начальства, сами понимаете.
Вот на этом чужом участке я и пришел по вызову к смертнику.
Мужик едва за сорок умирал от рака. Жена его от переживаний слегка, и в тот момент тоже была в больнице, а меня встретила племянница.
Симпатичная девица, за двадцать. Приехала к родне откуда-то из Сибири, за больным дядей поухаживать. Ну, как это бывает, заодно получила временную прописку, и заодно уж - не пропадать же прописке! - нашла подходящую работенку в райзеленхозе, поступила в техникум, на вечерний.
Она была выше меня ростом. И, по-мужски прислонившись к косяку, смотрела, как я ставлю укол.
От мужчины скверно пахло. И в комнатке, где он лежал, воздух был затхлый и мертвый.
- Вы бы хоть проветрили здесь, что ли, - сказал я. - Да и помыть бы его не мешало.
Девица дернулась:
- Вот вы и помойте!.. - потом тихо добавила: - В морге обмоют…
Благо, больной был под кайфом и ничего не слышал.
Я покачал головой.
- Понимаю, вы устали - но нельзя же так…
- А как? - нервно спросила она. - Я здесь и так из милости живу, вместо служанки. Чуть что не так: "езжай в свою Татарку!" - это станция такая, в Новосибирской области. А тут еще слег совсем. Он же мне покоя не давал, пока мог. Да и сейчас еще…
Я прикрыл за собой дверь в комнату, где лежал больной - так, на всякий случай.
- Пьяница он. И бабник, - сказала она. - Я ему за бутылками бегала, а когда он заболел - стакан к губам подносила.
Помирать собрался - а стакан одним глотком выжирал, капли не прольет… И чуть что: приживалка! Выселю тебя, и все. У меня сын на Севере - пусть переезжает.
- Родной сын? - спросил я.
- Родной-то родной… Да он его в глаза не видел. Эта у него - четвертая. Чувствительная очень. Пожила с ним чуть-чуть, носом покрутила - и залегла в кардио. Пусть, дескать, без меня подохнет…
Я уже собрался уходить, когда она сказала:
- Все бы отдала, лишь бы поскорей от него избавиться! С ним один день жизни должен к месяцу приравниваться! А то и к году.
- Та-ак, - сказал я. - А хоронить? А жена?..
Она молчала, закусив губу.
- Уколы хоть научитесь ставить, чтоб доктора каждый раз не вызывать.
Она странно поглядела на меня. Помолчала.
- Один бы поставила. Чтоб больше не мучился.
* * *
И ведь вызвала она меня еще раз. И еще. Мужик лежал весь в дерьме, постанывал, и только глазами ворочал, да время от времени матерился - водки просил.
- Я бы вам помог, - сказал я племяннице. - Вы понимаете меня? Но…
- Ничего не пожалею! - она даже лицом посветлела. - Сколько нужно, скажите?
- Ну, заработок у вас небольшой… - начал было я.
- Ага, небольшой. Весь зеленхоз при машинах, даже бригадиры, не говоря о мастерах.
- Ну, вы-то еще не мастер…
Короче говоря, мы сговорились. Лишнего я не взял, да и три флакончика с эликсиром бессмертия для меня почти ничего не стоили.
Что стало со вдовой, когда она вышла из больницы, не хочу и думать. Хотя в тех флаконах, пожалуй, хватило бы на двоих.
* * *
Потом я обнаружил, что все можно делать куда проще и эффективнее. Ну зачем, скажите на милость, тратить лекарства по американскому способу? Гораздо проще, например, инсценировать отравление суррогатом. Благо, у нас почти все пьющие, и даже много и часто пьющие. Выпил - окосел - и умер.
То есть, плавно перешел из состояния временной эйфории в вечную. Эвтаназия…
Именно этим способом я помог однажды избавиться молодой женщине от мужа. Это был не человек - чудовище. Он бил и ее, и детей смертным боем, и грозился забить насмерть.
Общественность и милиция, как всегда в этих случаях, считали, что это дело семейное. Я делал заключения о побоях и регулярно сообщал в милицию. Милиция иногда являлась - в виде плохо говорившего по-русски участкового - узбека-лимитчика.
Иногда он даже выписывал штраф, а как-то раз, не выдержав общения с тяжело настроенным хозяином, попытался упечь его на 15 суток.
Короче говоря, эта грязная скотина сдохла, как и положено скотине - в токсикологии, куда его привезли по "скорой" (между прочим, я сам ее и вызвал). Сдохла, перед этим выблевав из себя с кровью часть желудка.
* * *
Не понимаю, как, каким образом, - но с течением времени ко мне обращались все чаще. Из других районов города, из области, и даже из других областей. Я иногда соглашался помочь. Чаще - делал удивленное лицо, разводил руками; иной раз говорил, что меня с кем-то путают. Помогал, между прочим, по-разному. Не надо думать, будто я этаким "Доктором Смерть" со своим страшным чемоданчиком и в резиновых перчатках тихо подкрадывался к спящим больным. Все было совсем не так. Иногда - давал нужные лекарства. Иногда дело ограничивалось и вовсе рекомендациями. Или таблетками. Я даже рисковал - давал, скажем, глюкозу, уверяя, что это сильнейший алкалоид, яд.
Рекламаций не поступало…
Потом я обнаружил, что можно действовать и вовсе чисто - словом. Как говаривал когда-то на лекциях наш любимый профессор - вы не поверите - гинеколог, "слово материально". И оно действительно становилось материальным. Я обнаружил, что от моего слова часто зависит не только здоровье, но и сама смерть. Так, долгое время ко мне ходила одна женщина, натура экспансивная и очень внушаемая. Она, бывало, жаловалась на меня, и сама же мне об этом говорила. Очень любила описывать свои незначительные хвори и прямо-таки обожала сверхновые, импортные чаще всего, лекарства. Так вот, однажды я, шутки ради, во время приема взглянул на результаты анализа ее мочи и скорбно покачал головой.
- Что-то не так, доктор? - она округлила глаза.
Я снова молча покачал головой.
- Ой… - шепотом сказала она и слегка побледнела.
Я тяжело вздохнул.
- Да не томите же! - вдруг взвизгнула она. - Что там такое?..
- Н-да… - ответил я, как бы раздумывая, сообщать ли ей прискорбную новость. - Видите? В моче следы белка…
Я думал, она хлопнется в обморок. Но она каким-то чудом удержалась на краю и лишь прошептала побелевшими губами:
- Не мо… не может быть…
- Вот, - я показал листок с результатом анализа. Она вышла от меня, пошатываясь.
Через несколько дней снова пришла на прием. Осунувшаяся, заторможенная.
- Что с вами? - участливо спросил я.
- Ничего. Лечусь, как вы велели.
- Что-то вы какая-то…
- А, это… Это мне посоветовали. Чтобы успокоиться. Элениум.
- И кто же вам посоветовал?
- Доктор. Другой… Я ведь не спала несколько ночей. Извелась.
А теперь ничего, полегче… Вы другие анализы уже получили?
- Да. В ее глазах вспыхнул огонек:
- И… как?
- Сложно сказать, - промямлил я. - Надо сделать еще несколько.
И обязательно - извините - кал.
- Кал-то вам зачем?.. - томно спросила она, с таким выражением, будто речь шла о пышном погребальном ритуале.
- Возможно, и там присутствует… - я насладился паузой и закончил: - Белок…
Пока она сидела, закатив глаза, по-видимому, пытаясь осознать эту чудовищную новость, я взял ручку и недрогнувшей рукой написал направление на анализ кала на яйцеглист.
* * *
Не знаю, как долго еще продолжалась бы эта комедия. Клиентка моя, кажется, не на шутку разболелась. Похудела, ходила на консультации к медицинским светилам, те направляли ее на новые анализы, и эта круговерть, видимо, рано или поздно закончилась бы для нее печально…
Но в один прекрасный день она буквально ворвалась в мой кабинет. Как раз в тот момент, когда я выслушивал полураздетую даму богатырских форм. Сильно потевшая дама ойкнула и попыталась прикрыться ширмой, сдвинув ее с места. Там, за ширмой, она и пребывала в течение всего диалога. Точнее, монолога, поскольку я не успел вставить ни единого слова.
Начав с того, что доверяла мне как самой себе, моя мнимобольная, переходя на тон выше продолжила тирадой о коновалах и шарлатанах, потом - уже с помощью визга - сообщила, что уже написала жалобу в горздравотдел.
Затем, слегка успокоившись, она уперла руки в боки и грозно спросила:
- Так что же такое - белок в моче? Что это такое, я вас спрашиваю?
И расхохоталась неестественным смехом, явно подражая оперному Мефистофелю:
- Так знайте же - это че-пу-ха!
Она вытащила кучу бумажек, швырнула их на пол и растоптала ногой в шерстяном носке (верхнюю обувь у нас оставляют перед дверью врачебного кабинета).
- Я все узнала! - победно выкрикнула она. - Вы не доктор, а невежа! Вы подумайте-ка! - апеллировала она к богатырессе, растрепанная голова которой торчала над ширмой, - Этот негодяй, этот хам велел мне сделать анализ кала на яйцеглист!
Она развернулась ко мне и прошипела:
- И вот этого я вам ни-ког-да не прощу!!
Когда она ушла, мы долго и судорожно смеялись. И я, и медсестра Ксения Ивановна, и даже богатырских форм больная…
* * *
Но все-таки, как я уже говорил, чаще приходилось отказывать.
Дескать, я не понимаю, чего вы хотите, - ну, и так далее.
Одной особенно настойчивой девице мои слова не понравились.
- Да разве вас с кем-нибудь спу-утаешь… - протянула она со значением. - Вы ведь у нас один такой… Добренький.
А разговор, между прочим, проходил прямо у меня в кабинете, хотя и в отсутствие медсестры.
Я взглянул на нее, на это холеное, чистенькое, самодовольное подобие человека. И сказал:
- Вы хотите, чтобы я кого-то убил?
- Ну… - вздрогнула она. - Ну, зачем же вы так… Я совсем не то имела в виду.
- Вы ошиблись, - прервал ее я. - Я уже сказал, что вы меня с кем-то путаете. Я не наемный убийца.
И прямо взглянул на нее.
Она хотела возразить, открыла было рот, но, поймав мой взгляд, осеклась. И побледнела. Встала, сказала протокольным голосом:
- Извините.
И вышла.
А я внезапно ощутил себя в западне.
* * *
И не зря. Уже на другой день в чужом подъезде - я шел по вызову, узнали же, гады! - меня встретили два коротко стриженных амбала с цепями на бычьих шеях. Один был в кожаной безрукавке (писк сезона), другой - в летней куртке и рубашке, расстегнутой чуть не до пупа.
- Ну, чо? - лениво спросил тот, что в безрукавке. - Какие проблемы-то?
Я поежился. Мы стояли на полутемной лестничной клетке, между этажами. И они потихоньку напирали на меня, заставляя отступать к мусоропроводу.
- А в чем дело? - спросил я.
- Ты дурочку-то не строй, - продолжал он. - К тебе приходили?
- Кто?
Второй быстро и точно ударил меня в солнечное сплетение. Я моментально согнулся, отлетел к мусоропроводу.
- Девка, говорю, приходила?
- Ну, - выдавил я сквозь слезы. - Приходила.
- Просила? Ну?
- Нет… Только намекнула.
- А ты чо, намеков не понимаешь?
Безрукавчатый покрутил круглой головой.
- Ты не бойся. Мы пока добром с тобой. Толкуем пока. Понял?
Я судорожно кивнул.
- Надо одного деда тихо-мирно усыпить, понял? За бабки, понял?
Я снова кивнул.
- Так чего ты еще не понял? - и безрукавчатый деланно развел руками.
- А этот дед… - я, наконец, разогнулся, держась руками за живот. - Этот дед что, хочет умереть?
- Ну ты дал! Хочет - не хочет, кого е…т? Ты давай делай, а не спрашивай.
Я подумал. Краем глаза следил за тем, что в куртке: как бы еще не ударил, падла. Тренированный, видно. Бить умеет.
- А ты знаешь, как я это делаю? - спросил я.
- Чего? - безрукавчатый оттопырил нижнюю губу, изображая интерес.
- Переправляю через Ахеронт… в ладье Харона…
- Чего-чего? - он обернулся к напарнику. - Не, ты понял? Во гонит!
- Я отправляю только по доброй воле, - сказал я. - Кладу монетку под язык.
- Чего?..
- Чтобы душа могла заплатить перевозчику…
- Ну, ты это… - безрукавчатый насупился и сжал кулаки. - Ты гусей не гони. А то наш специалист тебе челюсть на затылок свернет. По доброй, это, воле.
Он улыбнулся собственной шутке и деловым голосом продолжал:
- Короче. Эта девка тебя найдет. Приведет к деду. И ты сделаешь, что надо. Как ты это сделаешь - никого, обратно, не е…т. Потом получишь бабки.
Я сказал с расстановкой:
- А делаю я это так… Если вот этот, Юрий Долгорукий, - я кивнул на напарника в куртке, - еще раз меня коснется, то… так, сегодня четырнадцатое… значит, семнадцатого он умрет.
Оба раскрыли было рты, но тут же захлопнули. Переглянулись.
Было слышно, как они думают.
- На понт берешь? - хрипло спросил "специалист".
- Уже шестнадцатого почувствуешь себя плохо. А семнадцатого…
Заказывай музыку.
Они снова переглянулись.
Я молчал.
И тут где-то вверху громыхнула железная дверь. Оба вздрогнули.
Даже слегка отодвинулись от меня.
Раздались шаркающие шаги и появилась старушка:
- А, Алексей Дмитрич? А мы вас заждались уже. Мне соседка порекомендовала уринотерапию, так я проконсультироваться хотела…
- Ну, короче, - громко прервал ее безрукавчатый. - Доктор, мы договорились, да?
И развернувшись, они ушли. Я вытер испарину, посмотрел на старуху.
- Что это с вами, Алексей Дмитрич? - она вгляделась в меня подслеповатыми глазами. - Я говорю, насчет уринотерапии…
- Да-да. Сейчас, подождите… Идемте.
И я первым шагнул к лестнице.