Остановился он по адресу, который ему дали еще в Тифлисе. С местными решил не связываться. Хозяин дома, рабочий-аджарец, работал на заводе братьев Нобелей. Это было очень кстати. Сосо действовал через него. Через короткое время завод был готов к забастовке. Все рабочие были поделены на десятки, во главе каждой стоял начальник. Каждой десятке была определена своя задача. Револьверы, закупленные здесь же, в Батуме, были розданы рабочим. Избран был штаб из пяти человек, который должен был осуществлять оперативное руководство забастовкой. А направлял этот штаб, естественно, он, Сосо. Причем его не видел никто, кроме Мехмета Даривелидзе, у которого он квартировал, и двух членов штаба. Все было великолепно продумано и исполнено, и даже дата выступления назначена.
Но за несколько дней до забастовки на заводе подняли зарплату рабочим в полтора раза. Рабочие тут же отказались выступать. Сосо аж зубами заскрипел, поминая недобрым словом местных комитетчиков. "А с этими, заплывшими жиром… – снова подумал он, – мы еще разберемся". С некоторых пор он думал о себе только так: "мы".
Члены штаба и руководители десяток, простимулированные Сосо, продолжали свою работу, ежедневно вливая яд классовой ненависти в сознание рабочих. А Сосо… Сосо оставалось ждать и мучиться от вынужденного безделья.
За дверью опять послышалось острожное поскребывание. "Какого черта ей опять нужно", – раздраженно подумал Сосо, ожидая увидеть робкую физиономию хозяйки. Но дверь вдруг широко распахнулась, на пороге стоял какой-то господин, а хозяйка, пытаясь выглянуть из-за его спины, делала какие-то судорожные жесты.
"Полиция!" – вспыхнула в мозгу паническая мысль, а правая рука, мгновенно юркнув под подушку, нащупала шершавую рукоятку нагана.
Здравствуйте, молодой человек. – Господин шагнул в комнату и захлопнул за собой дверь. То, что за ним следом в комнату не ввалился десяток полицейских в форме, несколько успокоило Сосо, но он все же не думал пока расставаться с наганом, продолжая держать руку под подушкой и внимательно следя за вошедшим.
Кто вы такой и зачем пришли сюда? – спросил Сосо вместо приветствия. Он уже сумел взять себя в руки, и в его голосе не чувствовалось ни нотки волнения.
Незнакомец, не торопясь отвечать, обвел комнату взглядом, снял пальто и шляпу и повесил их на гвоздь, рядом с одеждой Сосо. Потом, не спрашивая разрешения, прошел к столу и, выдвинув стул, уселся на него, забросив ногу на ногу. Сосо внимательно следил за этим наглецом… и ждал, как в случае с мухой.
Господин взял со стола "Фауста", раскрыл, полистал и, отложив его в сторону, сказал:
Экие, вы, однако, книги читаете, молодой человек… Молодец, молодец… Хвалю! Не скучно? Нет?
Говорил он по-русски, но с жутким акцентом. Слова произносил быстро, как будто выпаливая их из пушки, к тому же глотал и комкал окончания.
"Мингрел", – решил для себя Сосо. Об этом свидетельствовала не только манера говорить, но и рыжая, аккуратно постриженная и уложенная шевелюра. Господин вообще выглядел респектабельно. Одет он был в дорогой костюм в серую и черную полоску, из нагрудного кармана которого выглядывал белый платок. Галстук спокойных тонов и черные лаковые ботинки дополняли гардероб незнакомца, создавая впечатление солидности и богатства.
"Не-ет… – подумал Сосо. – Это не какой-нибудь мелкий чижик из полиции. Бери выше. Этот – явно какой-то крупный жандармский чин. Не ниже полковника… То, что он явился один – неплохой знак. Ну что ж… Будем договариваться".
Незнакомцу было лет около сорока. Скорее более, чем менее. Выпуклый, шишковатый лоб. Треугольное лицо, закачивающееся клиновидной темно-рыжей бородкой, загибающейся внутрь наподобие запятой. Презрительно оттопыренная пухлая нижняя губа. Острый, крючковатый нос, нависающий над нафабренными усами того же цвета, что и борода.
Незнакомец вперил в Сосо тяжелый взгляд своих черных глаз, как будто стараясь заглянуть на самое дно его души. Но Сосо такими штучками не проймешь. Он и сам умеет так смотреть. Не сумев смутить Сосо своим взглядом, господин отвел глаза в сторону и забарабанил пальцами по столу.
Так… Так… Книжки умные читаете, я так понимаю, язык немецкий взялись самостоятельно изучать… Так, так, похвально молодой человек… Как революционеру без немецкого языка? Никак. Нельзя. Маркса надобно читать только в оригинале. Да-с…
Кто вы такой и зачем пришли сюда? – повторил свой вопрос Сосо. Ему уже изрядно поднадоели позерство и самолюбование "жандармского полковника". Хотелось побыстрее перейти к делу.
Расслабьтесь, мой друг, расслабьтесь. – Мингрельский акцент вдруг неожиданно улетучился. – Ручонку-то уж можно было бы и вынуть из-под подушки. Пальчики, чай, занемели от напряжения. Так ненароком и пальнуть можно… – Господин противно захихикал. – Право слово, да бросьте же вы свой револьвер. В конце концов, ну не будете же вы в меня стрелять… Шуму наделаете, потом еще от трупа избавляться надо… Не рационально-с, молодой человек. Я к вам по делу, а вы…
А если по делу, так дело и говорите. Нечего тут… – грубо оборвал его Сосо. Он вытащил руку из-под подушки и пригладил вспотевшей пятерней жесткие непокорные волосы.
Ну что ж, к делу, так к делу. Извольте-с… Ваша матушка до вас произвела на свет еще двух мальчиков, но оба умерли во младенчестве.
Причем здесь моя мать? – зарычал Сосо. Его рука снова юркнула под подушку, но наган за что-то зацепился и никак не хотел появляться наружу.
Но, но, – прикрикнул "жандарм", – спокойнее, молодой человек, спокойнее. Вы ведь хотели говорить о деле?
Первый гнев схлынул, и Сосо оставил попытки выдернуть наган из-под подушки. Он скрестил руки на груди и приготовился выслушать незнакомца.
Так вот-с… Будучи на сносях в третий раз, ваша матушка, не переставая, молила его, – незнакомец показал указательным пальцем на потолок, – чтобы он даровал ее третьему сыну жизнь. Она очень истово и искренне молилась. И он, – здесь незнакомец округлил глаза, – услышал ее. И было ей видение, чудесный сон про то, как она разговаривает с ним. Или с кем-то из его компании. Признаться честно, не знаю, да это сейчас и не важно. Так вот… Он внял ее молитвам и обещал даровать жизнь ее сыну. Но с одним условием. Что этот самый сын, то есть вы, молодой человек, посвятит всю свою жизнь служению церкви, его церкви. И она поклялась страшной клятвой. Ваша матушка, бедняжка, признаться, делала все, чтобы сдержать клятву, но то, что предначертано, изменить невозможно. Никому. Даже ему. – Палец "жандарма" снова указывал на потолок.
Что за бред вы несете? Да кто вы такой, черт возьми? – не выдержав, взорвался Сосо.
Незнакомец раскрыл книгу, полистал ее и, наконец, найдя нужное место, сказал:
Ага, вот здесь… – он уже собрался читать, но, спохватившись, спросил: – А как у вас с немецким? Наверное, еще не очень? Да? – И ответил сам себе: – Не очень… Ну, так давайте по-русски. – Он начал снова листать книгу и, найдя нужное место, зачитал:
Часть силы той, что без числа
Творит добро, всему желая зла.
"А может быть он сумасшедший? – подумал Сосо. – Никакой он не жандармский полковник. Это я навыдумывал со страха. А эти фокусы с мингрельским акцентом… Фигляр какой-то. Гнать его надо отсюда. И поскорей".
Я бы хотел предостеречь вас от принятия скоропалительных решений, молодой человек. Мы ведь только начали нашу беседу. Мы еще не говорили о главном. Вы, насколько я понимаю, столкнулись с определенными трудностями. Представляю, как порадуется Цхакая вашему неуспеху здесь, в Батуме.
"Откуда он знает про Цхакая? Черт, неужели среди нас есть предатель? А может Цхакая и есть предатель? А этот тип действительно жандарм… А если он жандарм, то почему несет какую-то ахинею?" – терялся в догадках Сосо.
Хорошо, хорошо, слушаю вас внимательно, – заверил он незнакомца, решив не раздражать его по пустякам до поры до времени.
Странный господин удовлетворенно кивнул головой и продолжал свою речь:
Итак… Вернемся к вашей матушке. Как я уже говорил, предначертано, что именно эта женщина произведет на свет мальчика, который… Ну, об этом чуть позже. Так вот… Он, решив изменить предначертанное, принялся убивать одного за другим сыновей этой женщины. Как в свое время царь Ирод… Но, как всегда, у него не хватило твердости, чтобы довести задуманное до логического конца. Мольбы и жалобы молодой женщины разжалобили его, иррационального человеколюбца. Он сам себя загнал в ловушку. Нельзя любить всех. Иначе… Ну, да не будем сейчас об этом. Это – старый спор… О чем, бишь, я? Ах, да… Он позволил выжить ее сыну. Мальчик вырос, превратился во взрослого мужчину… и надул его, – странный господин снова поднял указательный палец. – Этот мужчина нарушил материнскую клятву и не стал священником, но он уже ничего не может поделать с ним, ибо он, то есть вы, уже находится под нашей защитой и опекой, в частности, под моей личной коммедацией. – Незнакомец самодовольно выпятил грудь. – Э-э… А теперь я бы хотел вернуться к миссии, которую должен исполнить мальчик. – Он направил указательный палец в сторону Сосо. – Предначертание гласит, что раз в несколько сотен лет смертная женщина рождает мальчика. И он… Этот мальчик… Избранник… Тоже… Сын человеческий. Имена некоторых из них сохранила история, и вы их знаете: Аттила, Тамерлан, Робеспьер… Были и другие. Их задача – создать на земле, с нашей помощью, конечно, нечто поистине великое, грандиозное, гигантским скачком продвинуть прогресс человечества. То есть, продемонстрировать наши истинные возможности и устремления, показать этим, – господин закатил глаза под самый лоб, – позитивную сущность зла, его рациональный конструктивизм. Он не может помешать этому. Это входит в условия контракта и, как я уже говорил, записано в предначертании. Один раз в двести-триста лет нам предоставляется попытка. Этого он изменить не в силах. Но он может пытаться гадить нам по мелочам, стараясь задурить нам головы и вместо нужной нам женщины подсунуть какую-нибудь другую. Но нас не так-то легко провести… Мы процесс отслеживаем и своего не упустим. Если есть у нас такая возможность, то вынь да положь… Э-э… Да. Итак. Каждые двести-триста лет в мир является сын человеческий, и у нас появляется возможность осуществить мечту о царстве… э-э… прогресса на земле.
Антихрист, – подал свою реплику Сосо, перебив завравшегося господина.
Нафабренные усы незнакомца сразу же опустились к низу, в глазах загнанным зверем заметалась растерянность и, вообще, физиономия его скривилась так, как будто он только что разжевал недозрелый ткемали.
Учтите, – его голос слегка дрожал, – я этого не говорил. Это вы сказали. Это поистине великое имя… Не годится поминать его всуе.
Сосо равнодушно пожал плечами.
Не годится, так не годится. Ну и ладно.
Господин крепко зажмурился и потер пальцами лоб, пытаясь подхватить упущенную нить разговора.
Э-э… А! Да! Вот говорят, что мы ловцы человеческих душ. Что мы всех смущаем, соблазняем… Да ничего подобного! Вот вы мне ответьте, можно ли вас соблазнить, ежели у вас есть то, чего вам хочется? А? Правильно! Нельзя! Мы ему всегда говорили: "А ты дай людям то, чего они хотят". Нет! Все он их в черном теле держит. Все заставляет страдать… А мы? Мы раскрываем перед человеком все возможности: твори, действуй! А душа?.. А что душа?.. Ох, не могу… Как разведут свою антимонию: "Вот душа, вот душа… Вот вы – зло, а мы – добро…" Суесловие-с. Да-с. Знаю я их добро. Тебе по морде дали, так ты утрись и еще спасибо скажи. А еще… Любовь… Ты людям только позволь. Они только и будут делать, что любить друг друга. А кто работать будет? Кто будет двигать прогресс человечества? Ведь человек, уж поверьте мне, существо поистине скотообразное…
А в семинарии учат, что богоподобное, – хитро усмехаясь, перебил его Сосо.
Я вас уверяю, только внешне. А внутри… Истинный скот-с. Он весь сориентирован на удовлетворение своих низменных устремлений. А ведь надо строить, создавать, творить, развиваться… И здесь без нас никак. И не всегда приходится действовать только убеждением. Иногда случается и силу применить. Зато каких успехов достиг ныне человек, каков прогресс!.. И это-то называется злом? Да без нас человечество до сих пор жило бы в пещерах и одевалось в звериные шкуры. Если бы вообще выжило…
Разумные мысли, – одобрил Сосо. – Но позвольте поинтересоваться, почему это вы решили, что вам нужен именно я?
Ну как же, ну как же… – Довольно улыбаясь, господин широко развел руки в стороны, демонстрируя свое удивление столь наивным вопросом. – Ошибки быть не может. Вы и только вы. Никаких сомнений.
Ну, хорошо, – охотно согласился Сосо, которого уже начал забавлять этот разговор (все веселее, чем сидеть в одиночестве, пытаясь учить немецкий по великому, но скучноватому Гете). – Предположим, я – избранник. Но доказательства этому есть какие-нибудь, кроме ваших слов?
Конечно, конечно… Во-первых, ваши способности. Вы заметили, с каким чувством вам внимают люди? А с какой охотой они вам повинуются? Вы думаете, это все так… Случайность?
Ну почему же случайность? Я работаю над собой, – уверенно сказал Сосо.
Нет, нет. Не обольщайтесь. Этому нельзя научиться. Умение повелевать людьми – это от нас. А во-вторых… Знак, который вы носите с рождения. Ваша левая нога. Как дразнили вас в детстве… Я прошу прощения… Копыто дьявола.
Сосо, запутавшийся поначалу в этих многочисленных он, ему, его, нас, нам, начал потихоньку соображать, что к чему. Он вспомнил, как мать, приехав к нему в Тифлис, умоляла его вернуться в семинарию, как валялась в ногах, как в бессильной ярости грозила ему Божьей карой, как… А уезжая, сказала смешную для него, революционера, фразу: "Бог оставил тебя, Сосо, и теперь к тебе придет дьявол".
Сосо нисколечко не сомневался в силе материнской любви к нему, единственному сыну. Он так же знал о потрясающей целеустремленности, настойчивости и работоспособности своей матери. Теперь, став уже взрослым человеком, он мог по достоинству оценить те титанические усилия, которые ей пришлось предпринять, чтобы выкормить, вырастить и выучить его, оболтуса. И чтобы осуществить свое заветное желание – увидеть его священником, она, кажется, готова на все. Обещала дьявола, вот вам, пожалуйста, дьявол. Такого фокуса от нее Сосо не ожидал. "Ай, да матушка, – восхитился он, – что за спектакль поставила. Куда там твоим режиссерам… Настоящий гений организации. Вот от кого у меня организаторские способности, умение управлять людьми. Как же она нашла этого мингрела? Наверное, умудрилась нанять в Тифлисе какого-то профессионального актера. А денег на это выпросила либо у дяди Якова, либо у дяди Иосифа. Но откуда она узнала этот адрес, откуда узнала про забастовку? Откуда ей известно про Цхакая и о наших с ним неладах? Как ей вообще удалось выйти на нашу организацию и выбить из них столько сведений? Неужто Камо? Он горийский. Мать его знает… Нет, не может быть. Только не Камо. Этот самому дьяволу не проболтается, не то, что матери друга. Ладно… Вернусь в Тифлис, будем разбираться. А с этим рыжим клоуном что делать? Подыграть ему, что ли? Раз получил деньги, пусть отрабатывает. Пусть потом доложит матери, что он сделал все возможное, но этот упрямец Сосо, не боится ни бога, ни черта".
Так вы не из охранки? Нет? – осторожно поинтересовался Сосо.
Нет, – покачал головой незнакомец.
И не из полиции?
Нет.
Так вы, стало быть, черт? – усмехнувшись, спросил Сосо.
Господин самодовольно напыжился.
Ну, можно и так сказать. Многие люди, не разбираясь в существе вопроса, употребляют именно этот термин.
И как мне вас… величать: Люцифер, Вельзевул, Мефистофель или как-нибудь иначе?
О, это великие имена… – господин сконфузился и словно жеманная девица покраснел и потупил глаза. – Называйте, как хотите, как вам будет удобно… – Скороговоркой пробормотал он.
Хорошо. Я буду называть вас Пантелеймон. Одного моего знакомого мингрела звали так. Вы очень на него похожи. Так что, быть вам Пантелеймоном.
Как вам будет угодно-с, – охотно согласился господин.
Итак, пативцемуло Пантелеймон, у меня сейчас возникла определенная проблема. Мои дела застопорились. Вы понимаете, о чем я говорю?
Да, да… – закивал головой господин.
Мне нужна ваша помощь. Я хочу, чтобы завтра осуществилось то, что я подготавливал. Что я для этого должен сделать: подписать контракт? Как там у вас принято? Кровью? Извольте, я готов.
Странный господин расплылся в довольной улыбке.
Нет, нет. Никаких контрактов. Я же вам уже говорил… Вы изначально наш. Я прислан специально для того, чтобы оберегать вас и способствовать осуществлению ваших планов.
Сосо поднялся на ноги, опустив голову, сделал пять шагов в сторону окна, пять шагов обратно. Ему доводилось видеть наглецов, но наглость этого превосходило все мыслимые пределы. Он обернулся к господину.
Говоришь способствовать… А если так… То какого дьявола ты здесь расселся?! – заорал Сосо. – Пошел вон!
Господин вскочил на ноги, его взгляд растерянно заметался по комнате.
По какому праву… По какому праву вы так со мной разговариваете? Да я…
Ах, так… – Сосо рассмеялся. – Сегодня же уезжаю в Тифлис и возвращаюсь в семинарию.
Нет, нет, только не это, – с выражением ужаса в глазах взмолился Пантелеймон. – Вы и представить себе не можете какая мерзкая, скучная, ничтожная жизнь в этом случае вас ожидает.
Ну, ну. Интересно, – подбодрил его Сосо.