Глава 2. Южный ветер
- Может, кто другой споет? - сказал Болт. - Я! - закричали человек тридцать, и тот, кто кричал громче всех, вышел на середину комнаты. Он был из бородатых, в красной рубахе, в шортах крокодиловой кожи, и держал большой барабан. Ударив в этот барабан, он стал извиваться, глядя на всех огненным взором. На сей раз Джон острова не видел. Ему показалось, что он в зеленой тьме, среди переплетенных корней и мохнатых лиан, шевелящихся, как змеи. Тьма сгущалась, дышало жаром, корни сплелись в огромный непотребный комок, и песня оборвалась.
- Да, - сказали все Снобы, как один, - истинно мужское искусство.
Джон огляделся и увидел, что сами Снобы, холодные, как огурцы, спокойно курят и пьют свое лекарство. "Какие, однако, чистые люди", - подумал он и устыдился за себя.
- Ну, как? - спросил бородатый певец.
- Я… я не все понял… - отвечал Джон.
- Ничего, поймешь! - сказал певец и грохнул по барабану. - Крутись, не крутись, а этого ты и хотел.
- Нет, нет! - вскричал Джон. - Вы ошиблись, честное слово. Это выходит, у меня всякий раз, а хочу я другого.
- То есть как?
- Если бы я хотел этого, я бы не горевал, когда так выходит. Ну, скажем, если ты голоден, ты же не огорчишься, когда тебя накормят. И я не пойму…
- Не поймешь? Давай объясню.
- Я думал, вам не нравится лорд Блазн потому, что его песни вызывают этих… темнокожих.
- Так оно и есть.
- Чем же лучше с темнокожих начинать? По лаборатории пронесся тихий свист, и Джон догадался, что ляпнул глупость.
- Ты что? - грозно спросил бородатый. - Значит, я пою про этих девок?
- Мне… мне померещилось… - залепетал Джон.
- Ясно, - сказал певец. - Не отличает искусства от порнографии, - и, подойдя к Джону, он плюнул ему в лицо.
- Так его, Фалли! - воскликнули Снобы. - Поделом!
- Грязная тварь, - сурово определил один из них.
- Что говорить, Пуритания! - вздохнула девица.
- Чего вы хотите? - сказал Болт. - Он доверху набит запретами. Любые его слова - только рационализация подавленных влечений. Спела бы ты, Глагли?
Глава 3. Свобода мысли
Глагли немедленно поднялась и оказалась длинной как телеграфный столб. Выйдя на середину комнаты, она подбоченилась, умудрившись так вывернуть руки, словно в них нет суставов, и пошла боком, завернув носки внутрь. Подергав бедром как будто оно вывихнуто, она хрюкнула и сказала:
- Глобол обол укли огли глобол глугли глу, - после чего издала губами тот неприятный звук, который издают младенцы. Потом она села на место.
- Спасибо большое, - вежливо сказал Джон.
Но Глагли не ответила, ибо говорить не умела, ударившись обо что-то в детстве.
- Ну, она тебе угодила? - спросил Болт.
- Я не все разобрал…
- А почему? - сказала женщина в очках, не то гувернантка, не то сиделка при Глагли. - Потому что вам нужна красота. Пора понять, что гротеск - это пафос современной музыки.
- Выражает первобытное отчаяние, - прибавил кто-то.
- Реальность треснула по всем швам, - пояснил толстый юноша, который напился лекарства и лежал на спине, сладостно улыбаясь.
- Наше искусство, - продолжала сиделка, - должно быть жестоким.
- Мы потеряли идеалы на войне, - сказал молодой Сноб, - в дерьме, и в крови, и в грязи. Поэтому мы жестоки и откровенны.
- Простите, - сказал Джон, - воевали, собственно, ваши отцы, а они живут тихо, мирно.
- Мещанин! - вскричали Снобы и повскакивали с мест.
- Если вы воевали сами, - сказал Джон, отшатываясь от летящей в него реторты, - почему вы одеты, как подростки?
- Мы молоды! - орали все. - Мы - новое искусство, мы - мятеж!
- Нам не до гуманизмов, - прибавил один из бородатых, ловко ударяя Джона под коленку.
- Мы отбросили запреты! - завопила худая старая девица, а шесть других девиц вцепились Джону в лицо. Он кинулся на пол, вскочил, побежал к выходу, за ним летели какие-то колбы, а на улице собаки помчались за ним, люди же кидали в него всякий мусор и орали:
- Мещанин! Лицемер! Сквалыга!
Глава 4. Самый главный
Наконец он выбежал за город и присел отдохнуть, думая о том, не вернуться ли к лорду Блазну. Кругом лежала равнина, на Востоке темнели горы. Солнце спускалось. Джон с трудом поднялся и побрел на Запад. Вскоре солнце скрылось и стал накрапывать дождь.
Примерно через милю он увидел человека, который чинил забор, куря сигару, и спросил у него, как пройти к морю.
- Нзна… - сказал человек, не оборачиваясь.
- А где тут можно переночевать?
- Нзна…
- А вы не дадите мне хлеба?
- Еще чего! - сказал человек. - Это нарушило бы экономический закон. Джон не уходил, и он прибавил:
- Пошел, пошел! Не люблю бездельников.
Джон заковылял дальше, но вскоре услышал, что человек этот (как оказалось, носивший фамилию Маммон) его зовет.
- Что? - крикнул Джон.
- Иди сюда! - отвечал м-р Маммон. Джон так устал и проголодался, что послушно побрел к нему. Мистер Маммон уже не работал, он курил сидя.
- Где штаны порвал? - спросил он Джона.
- Я поспорил со Снобами, в Гнуснополе.
- Какие еще Снобы?
- А вы их не знаете?
- В жизни не слыхал.
- А Гнуснополь вы видели?
- Видел? Да он мне принадлежит.
- Как это?
- А на что они живут, по-твоему?
- Я об этом не думал.
- Все как один работают на меня, - сказал Маммон, - Одни пишут, другие получают доход с моей земли. "Снобы"… выдумывают же всякую чушь в свободное время… когда лоботрясов не бьют, - и он зорко взглянул на Джона, и снова принялся чинить забор.
- Чего ждешь? - спросил он. - Пошел, пошел!
Глава 5. Тупик
Потом я опять перевернулся и опять увидел, как Джон бредет в темноте, под дождем, совсем несчастный. Северный ветер иногда разгонял тучи, и выглядывала луна. Стуча зубами, Джон посмотрел наверх и увидел по сторонам острые утесы. Впереди тоже стоял утес, очень большой, с круглой дыркой. Луна светила, утес отбрасывал тень, а рядом лежала еще какая-то тень и, оглянувшись, Джон понял, что прошел в темноте сквозь гору.
Остановиться он не мог, замерз бы, и мне снилось, что он упорно идет вперед, к самой дыре в утесе. Перед ней, у жаровни, сидели люди. Когда он приблизился, они вскочили, преграждая ему путь.
- Прохода нет, - сказал их начальник.
- А где же мне идти? - спросил Джон.
- Смотря куда.
- К морю, чтобы найти Западный остров.
- Тогда идти негде.
- Почему?
- Ты что, не знаешь? Этот край принадлежит Духу Времени.
- Простите, не знал, - сказал Джон. - Я как-нибудь обойду его владенья.
- Вот идиот! - сказал начальник. - Да ты уже в его владениях. Ты их прошел. Это выход, а не вход. Гостей он любит, беглецов - нет. - И он крикнул одному из людей: - Эй, Умм, отведи-ка его к Главному!
Молодой человек надел на Джона наручники, и повел его на цепи вниз, в долину.
Глава 6. Сигизмунд
И я увидел, как они идут по долине, и луна светит им в лицо, и гора стоит перед ними, словно великан.
- Неужели это вы, мистер Умм? - спросил Джон.
- Кто же еще? - откликнулся стражник.
- Вы очень изменились с того раза…
- С какого? Мы не встречались.
- Как, мы же были в кабачке, и вы везли меня в двуколке!
- А, вон что! Это мой отец, Умм-старший. Темный человек, почти как эти, из Пуритании. У нас в семье о нём не упоминают. А я - Сигизмунд Умм. С отцом мы давно в ссоре.
Они прошли еще немного и Сигизмунд заговорил снова:
- Вам же лучше, если я скажу сразу: бежать не пытайтесь, некуда.
- Откуда вы знаете, что острова нет?
- Вы хотите, чтобы он был?
- Да.
- А у вас раньше не бывало, чтобы вы принимали желаемое за действительное, мечту за реальность? Джон подумал и сказал:
- Бывало.
- А ваш остров похож на мечту?
- Вообще-то, похож…
- Видите! Но ответьте мне еще на один вопрос. Бывало ли так, чтобы мысли об острове не заканчивались темнолицыми девушками?
- Нет, не бывало. Но я не о них мечтал!
- О них. Стремились вы именно к ним, но хотели почувствовать себя хорошим. Отсюда и остров.
- Вы считаете…
- Островом вы прикрывали свою похоть от самого себя.
- Я же огорчался, когда так получалось!
- Да. Вас огорчало, что на поверку вы плохи. Но времени вы не теряли, пользовались случаем.
Гора стала больше, и тень покрыла их. Джон устало сказал:
- В конце концов, не в острове суть. Могу пойти и на Восток, к горам.
- Их нет.
- Откуда вы знаете?
- А вы там были? Вы их видели днем, при солнечном свете?
- Нет.
- Вашим предкам было приятно думать, что когда контракт кончится, они уйдут в горы, в этот замок. Все лучше, чем никуда.
- Конечно.
- Вот они и приняли мечту за действительность.
- Разве только так и бывает? Неужели все, что я вижу, мне просто хочется видеть?
- Почти все, - отвечал Сигизмунд. - Ну, например, вам хочется, чтобы это была гора, и вы так думаете.
- А что же это? - вскричал Джон. И мне приснилось, что Джон, словно ребенок, закрыл лицо руками, чтобы не видеть великана, но м-р Умм младший силой отвел его руки, и ему пришлось увидеть Духа Времени, который сидел в кресле и как-будто спал. Тогда м-р Умм открыл дверцу в скале и швырнул Джона в темницу упрямо напротив Духа, так что тот мог смотреть туда сквозь решетку.
- Скоро он откроет глаза, - сказал м-р Умм и запер двери.
Глава 7. Голые факты
Джон протомился всю ночь, страдая от наручников, и от холода, и от вони, а наутро, когда сковозь решетку проник свет, увидел много узников и узниц. С ним они не говорили, спеша укрыться от света, поближе к стенам. Джон пополз к решетке глотнуть воздуха, но страшно испугался, ибо великан медленно открыл глаза. Еще мне приснилось, что когда великан смотрел на что-нибудь, оно становилось прозрачным. И, обернувшись, Джон увидел не людей, а истинных чудовищ. Перед ним сидела женщина, но видел он череп, мозг, носоглотку, слюну в горле, кровь в жилах, легкие, подобные живым губкам, и печень, и змеиное гнездо кишок. Отвернувшись поскорее, он увидел старика, у которого темнела внутри страшная опухоль. Когда же Джон опустил голову, он увидел свои внутренности. И мне снилось, что так он прожил много дней, пока не упал ничком и не закричал: "Это черная яма! Хозяина нет, а яма есть".
Глава 8. Попугаячья болезнь
Каждый день тюремщик приносил им пищу и говорил, что это такое. Если им давали мясо, он напоминал, что они едят труп; если то была, скажем, печенка, он объяснял ее функции и даже показывал, ибо великан не смыкал глаз, когда они ели. Принося яйца, он не забывал отметить, что это - менструальные выделения птиц, и отпускал шпильки, поглядывая на женщин. Однажды он принес молоко и сказал:
- Чего-чего, а брезгливости в вас мало! Вы только представьте, что я вам дал другие выделения.
Джон пробыл в темнице меньше, чем прочие, и при этих словах что-то сместилось в его душе.
- Ах ты, спасибо! - сказал он. - Теперь я знаю, что вы порете чушь.
- Что такое? - спросил тюремщик.
- Вы делаете вид, что непохожие вещи похожи. Разве молоко - то же самое, что пот или кал?
- Какая же разница, кроме привычки?
- Вы это нарочно или вы кретин? Неужели вы не видите разницы между тем, что природа выбрасывает вон, и тем, что она поставляет для еды?
- Вот что, - усмехнулся тюремщик. - Значит, у природы есть разум и цель? Так сказать, Хозяин в юбке. Конечно, вам легче так думать, - и он направился к выходу, задрав нос.
- Я ничего не думаю, - крикнул Джон ему вдогонку. - Это всякому ясно. Молоко едят телята, кал никто не ест.
- Ну, хватит! - заорал тюремщик, возвращаясь. - За такие слова отведут к Главному! - и он потащил Джона за цепь, а тот все кричал:
- Да посудите вы сами, какая чушь! Тюремщик дал ему в зубы и, воспользовавшись его молчанием, обратился к узникам:
- Как видите, он пытается спорить. Теперь скажите мне, что такое спор?
Узники сбивчиво залопотали.
- Ну, ну!.. - подбодрил их тюремщик. - Пора бы выучить! Вот ты (и он ткнул пальцем в какого-то подростка). - Скажи нам, что такое спор и доводы?
- Намеренная рационализация неосознанных влечений, - отвечал подросток.
- Очень хорошо, только стань прямо и руки заложи за спину. Так. Теперь скажи, как надо отвечать тем, кто верит в Хозяина?
- "Вы это говорите потому, что вас охмурили управители".
- Молодец. Голову повыше! Так. А как отвечать тем, кто не отличает песен м-ра Фалли от песен лорда Блазна?
- Ответа два, - сказал подросток. - Первый: "Вы так говорите потому, что вы из Пуритании". Второй: "Вы так говорите потому, что вы раб похоти".
- Прекрасно. И еще один вопросик. Что надо ответить, если тебе скажут, что дважды два - четыре?
- "Вы так говорите потому, что вам это вбили в школе".
- Превосходно, - одобрил тюремщик. - Принесу тебе конфетку. Ну, давай! - и он толкнул Джона и открыл решетчатую дверь.
Глава 9. Победитель великанов
Великан сердился и курил, отчего напоминал скорее вулкан, чем гору. Когда тюремщик начал докладывать о преступлении Джона, зацокали копыта. Тюремщик обернулся, обернулся и великан, и, наконец, обернулся Джон. Стражники вели к ним коня, на котором сидел человек в синем плаще с капюшоном.
- Еще одного поймали, повелитель, - сказал главный стражник.
Великан медленно поднял руку и указал на узилище.
- Подожди, - сказал незнакомец, повел руками и оковы его, звеня, упали на камни. Он откинул капюшон, и сверканье стали бросило отсвет на лицо великана. Всадник был очень высок, в доспехах, с мечом в руке.
- Кто ты такой? - спросил великан.
- Имя мое Разум, - ответил всадник.
- Выправьте ему поскорее бумаги, - тихо сказал великан своим стражникам, - пускай едет!
- Погоди, - сказал рыцарь Разум. - Сперва я загадаю тебе три загадки. Не ответишь - проиграл.
- Какая же ставка? - спросил великан.
- Твоя жизнь, - отвечал рыцарь. Несколько минут в горах царило молчание.
- Что ж, - сказал наконец великан. - Чему быть, того не миновать. Спрашивай.
- Какого цвета дерево во тьме, рыба в море, кишки в утробе? - спросил рыцарь.
- Не знаю, - отвечал великан.
- Хорошо, - сказал рыцарь. - Вот тебе вторая загадка: один человек шел домой, а за ним шел враг, который хотел захватить дом. Перед домом текла река, слишком быстрая, чтобы ее переплыть, и слишком глубокая, чтобы ее перейти вброд. Враг обогнал человека; а по ту сторону моста человек увидел свою жену. Мост был узок, пройти по нему мог лишь один. И жена крикнула:
"Скажи, мне разрушить мост, чтобы враг не перешел, или сохранить, чтобы перешел ты?" Как должен он ответить?
- Что-то сложно для меня, - сказал великан.
- Так, - сказал рыцарь. - Тогда ответь мне, как отличить копию от подлинника?
Великан мычал и кряхтел, но ответить не смог, и рыцарь пришпорил коня, и конь взлетел по мшистому колену, и меч вонзился в огромное сердце. Раздался грохот. Дух Времени стал тем, чем и казался сначала - огромной горой.
КНИГА ЧЕТВЁРТАЯ
СНОВА НА ДОРОГЕ
Сомневается ли кто-нибудь, что, если мы удалим из сознания человеческого пустые мнения, обольстительные надежды, недолжные ценности, мечтания и тому подобное, многим останутся лишь меланхолия, недовольство и неприязнь к самому себе?
Фрэнсис Бэкон
Глава 1. Неизлечимые
Стража разбежалась. Рыцарь спешился, обтер свой меч о густой мох и ударил изо всей силы по решетке.
- Выходите, - сказал он.
Никто не шевелился, узники переговаривались:
- Принимаем желаемое за действительное… Нет уж, нас не проведешь!
Примерный подросток подошел к выходу и сказал:
- Именно, не проведешь! Что, съели?
И показал им язык.
- Какая прилипчивая болезнь, - сказал рыцарь Разум.
- Можно и мне с тобой? - спросил Джон.
- Иди, пока достанет сил, - отвечал рыцарь.