* * *
Эльвейс и Патриарх шли чуть позади трёх человек, ведомых римскими солдатами к месту мучительной казни. Смертники несли на плечах деревянные брусья – перекладины своих собственных крестов. Один из осуждённых постоянно спотыкался и падал, его одежда была насквозь пропитана кровью – он получил тридцать девять ударов пятихвостым бичом со свинцовыми шариками на концах ремней. Это и был Иисус.
Из толпы неслись женские рыдания, крики, ругань и проклятия. Солдаты нещадно подгоняли осуждённых плетьми. Увидев, что, упав в очередной раз, Иисус не может подняться, римский офицер отдал приказ переложить его "крест" на кого-нибудь другого. Солдаты схватили какого-то крестьянина и заставили нести брус вместо Иисуса.
Процессия поднялась на голый холм, где стояли в каменных пазах три столба для распятия преступников. Осуждённым дали выпить какой-то дурманящий напиток. Иисус отказался его пить – видимо, он не хотел ничем туманить своё сознание. Затем солдаты вынули столбы из пазов, прибили к ним перекладины, раздели казнимых и стали прибивать их ко крестам. Зрелище было ужасное. Гранёные кованые гвозди пробивали нервные узлы, распинаемые издавали пронзительные нечеловеческие крики, толпа обезумела. Наконец столбы со страдальцами установили на свои места, и народ немного успокоился. Иисус оказался на центральном кресте. Над его головой висела табличка с надписью: "Иисус из Назарета, Царь Иудейский". Надпись была сделана на трёх языках, которые знал Эль: на латыни, греческом и арамейском.
"Как ему подходит звание царя! – подумал мальчик. – Несмотря на ужасные физические страдания, он спокоен, собран и по-царски величественен. Патриарх говорил, что он добровольно пошёл на эту страшную казнь ради блага человечества. Какой же сильной волей и каким поразительным самоконтролем должен обладать человек, чтобы с честью выдержать подобное испытание!"
Солдаты держали народ на приличном расстоянии от места казни, но по приказу офицера пропустили к подножию креста близких Иисуса – несколько женщин и молоденького юношу со светлым ясным лицом. Эльвейс сразу догадался, ктó мать Иисуса: в отличие от других женщин Мария почти не плакала, а всё время молилась. Юноша же был любимым учеником Иисуса.
Из толпы раздавались возгласы: "Эй, разрушающий храм и в три дня созидающий! Если ты сын Божий, сойди с креста, и уверуем в тебя! Других спасал, а себя самого не можешь спасти! Мессия, Царь Израилев! Уповал на Бога, пусть теперь избавит тебя Бог, если ты угоден Ему!" В основном кричали представители церковной элиты. Иисус поднял глаза к небу и сказал:
– Отче, прости им! Они не ведают, что творят!
Вдруг разбойник, распятый слева от Иисуса, разразился в его адрес потоком брани. Свою тираду он закончил словами: "Если ты мессия, спаси себя и нас!" Разбойник, висящий справа, стал вразумлять своего собрата:
– Побойся Бога! Разве ты сам не осуждён на такое же точно наказание? Но мы наказаны справедливо и получили по заслугам, а он ничего плохого не сделал!
Потом попросил Иисуса:
– Вспомни меня, Господин, когда придёшь в Царство Твоё!
Иисус ответил ему:
– Истинно говорю тебе, сегодня же будешь со мною в раю!
Сказано это было со властью, тоном человека, уверенного в том, что он может повелевать загробной участью людей. Иисус безупречно играл роль Бога…
"Какой потрясающе красивый образ – распятый Бог! – думал Эльвейс. – Неудивительно, что он покорил сердца такого множества людей. Единый всемогущий Творец неба и земли умирает на кресте рядом с преступниками!.. Неужели Патриарх прав? Неужели практичный, расчётливый ум человека по имени Иисус породил эту чудесную сказку про воплотившегося Бога?"
И неожиданно для самого себя Эль страшно рассердился на Иисуса. За что? За то, что он обманул стольких людей… За то, что вдохновлённые этой прекрасной ложью, они бросали своих родных, шли на мучения и смерть… За то, что он посмел играть на самых лучших и светлых человеческих чувствах… За то, что он – не Бог!
Мальчик понял, что он не хочет видеть перед собой учителя нравственности, организовавшего собственную казнь ради того, чтобы увековечить своё учение. Он хотел видеть перед собой распятого Бога!
В этот момент Иисус поднял голову и посмотрел с креста на Эльвейса. Он заглянул мальчику не в глаза, а в самое сердце. Эля как будто коснулось Абсолютное Добро, Абсолютный Свет, он почувствовал себя тёмным и грязным в лучах этого Света. Эль больше не был совершенным человеком, вирусоносителем, от которого зависят судьбы многих людей. Он превратился в ребёнка, который после долгих лет разлуки нашёл наконец своего отца.
Эльвейс окончательно прозрел: он видел перед собой распятого Бога! Изъязвленное тело – это Его добровольный дар любви, доказательство небезразличия к людям! Раскинутые руки – объятья, в которые Он жаждет заключить весь мир! С высоты креста Он призывает к Себе своих заблудших детей, призывает Эля!
В душе мальчика зажглось пламя ответного чувства, и из груди его вырвался мучительно-сладостный крик:
– Господь мой и Бог мой! Ты – любовь моя, свет мой, жизнь моя! Я дарю Тебе всего себя! Я хочу вечно быть с Тобой, не расставаться во веки веков! Прошу Тебя, не оставляй меня теперь, когда я узнал Тебя! Делай со мной, что хочешь, только не оставляй!
Иисус услышал эти слова, и в голове у Эля зазвучал голос распятого Бога: "Иерусалим, Иерусалим! Сколько раз хотел я собрать детей твоих, как птица собирает птенцов своих под крылья, и вы не захотели! И вот оставляется вам дом ваш пуст. Иди за мною, чадо, и предоставь мёртвым погребать своих мертвецов!"
Патриарх тоже отлично слышал, чтó сказал Эльвейс. Глаза старика загорелись каким-то странным огнём, он глядел то на Эля, то на Иисуса и улыбался, но ничего не предпринимал.
Иисус перестал смотреть на Эльвейса и, указывая взглядом на своего молоденького ученика, обратился к своей матери:
– Женщина, пусть он будет сыном тебе!
А ученику сказал:
– Она будет тебе матерью!
Эль почувствовал, что слова эти касаются не только ученика, но и его самого. Иисус подарил ему любящую мать! Даже если Эльвейс никогда её больше не увидит, он не забудет Марию! "Мама", – прошептал он, глядя на женщину, умершую почти три тысячи лет назад. Эль произнёс это слово так благоговейно и трепетно, будто боялся разбить его или запачкать. В эту минуту он был совершенно счастлив!
Но вдруг небо затянули тучи, сгустилась тьма, подул резкий ветер. Тревожное ожидание непоправимого, безысходность, отчаяние повисли в воздухе.
– Боже мой, Боже мой! Для чего Ты меня оставил? – закричал пригвождённый ко кресту Бог, и внутри у Эльвейса всё похолодело и замерло.
"Он не может, не должен умереть! – думал мальчик. – Он уже доказал свою любовь к людям! Почему Он не сходит с креста? Почему не спасает Себя от могильного холода, распада, небытия?"
– Жажду! – вскричал Иисус, и один из солдат, сжалившись, поднёс к Его рту губку на копье.
– Свершилось! – возопил Иисус. – Отче! В руки Твои предаю дух мой!
И Бог умер.
Эльвейс только-только познал радость встречи со своим Создателем, и Бог покинул его, бросил на произвол судьбы.
Тьма вливалась в душу, тряслась земля, вскипало одиночество, стонали от горя римские солдаты и криво усмехался первосвященник.
Мальчик не видел ничего, кроме мёртвого тела, висящего на кресте. Жизнь умерла вместе с Иисусом, умер сам Эльвейс, умерли все люди на Земле, умерла Земля, все звёзды и планеты, вся вселенная. Смерть поглотила всё…
Глава девятая Дом с мертвецами
Патриарх на руках вынес Эльвейса из барокамеры, перенёс в комнату отдыха и усадил в мягкое кресло. Мальчик открыл глаза и увидел улыбающееся морщинистое лицо.
– Теперь ты бессмертен! – торжественно сказал старик. – Бог умер, а мы с тобой будем жить вечно! Ты удивлён, что я верю в то, что Иисус был Богом? Не удивляйся, мой мальчик, я десятки раз был на Голгофе! Только идиот, видя Его глаза, может думать, что перед ним простой человек!
– Почему ты говоришь, что я стал бессмертным? – спросил Эль. – Разве мне удалось активизировать вирус?
– Дело в том, что вируса бессмертия не существует. Я просто убедил всех, что он есть. Это была ложь во спасение, некий психологический приём, направленный на то, чтобы помочь людям поверить в возможность достижения бессмертия. Без этого ничего бы не вышло. Вера очень важна, Эльвейс! С нами происходит только то, во что мы верим. Если человек не верит в вечную жизнь, что с ним ни делай, он никогда не станет бессмертным. В нашем обществе люди больше всего доверяют науке, поэтому легенда про вирус идеально подходила для моей цели. Кто бы поверил мне, если бы я сказал, что Иисус – вочеловечившийся Бог, который может даровать всем нам вечную жизнь? К сожалению, мне самому не хватило веры выпросить у Него бессмертие, и я создал тебя. Не удивляйся тому, что я говорю "создал": я участвовал в конструировании твоего генотипа, я наблюдал за тобой с момента зачатия, я поручил твоё воспитание своим любимым сыновьям и своей любимой дочери, я формировал твою учебную программу и планировал все твои путешествия в прошлое. Ты превзошёл меня в вере и любви, и теперь бессмертная Божья кровь течёт в твоём теле! Я слышал, чтó Он ответил тебе! "Сие есть кровь моя, изливаемая в вас, и кто примет её, тот не умрёт вовек, но получит жизнь вечную!"
Эль удивлённо посмотрел на Патриарха. Неужели они слышали разное?
– Да, мой дорогой, пора спасать человечество от смерти! – радостно сказал старик. – Позволь, я возьму у тебя немного крови!
– Я не хочу жить без Него! – прошептал Эльвейс, засучивая рукав.
– Ну что же теперь сделаешь? – Патриарх засунул мальчику в вену иглу шприца. – Произошла трагедия вселенского масштаба. Вочеловечившись, Бог должен был сделать людей бессмертными и стать во главе них. Но люди оказались недостойными такого дара, они были слишком испорченными! Иисус понял, что бессмертие превратит их в монстров, и в Его божественном уме родился новый план. Он решил основать Церковь, зиждущуюся на Его гробе, заквасить Землю нравственным благовестием. Он понял: "если пшеничное зерно, пав в землю, не умрёт, то останется одно; а если умрёт, то принесёт много плода". Да, Он умер для того, чтобы мы все могли жить бесконечно! Вечная Ему память!.. Церковь, просуществовавшая две с лишним тысячи лет, сделала своё дело. Всё больше и больше людей осознавало, что надо жить в мире и любви, не делать ближним зла. И когда количество тех, кто стремился к добру, перевалило критическую черту, они своей верой создали науку, могущую исцелить нашу плоть. Но и этого было недостаточно! Несознательной части человечества нравилось творить зло, она была против евгеники и воспитания детей в нравственно стерильных условиях. Испорченные люди с ранних лет приучали своих детей к обжорству, похабным зрелищам, сексуальному поведению, выпивке, потребительству. И тогда вера сознательных людей вызвала третью мировую войну, в процессе которой отсталые индивиды уничтожили друг друга. Христианство выполнило свою функцию и исчезло, но дело Иисуса не умерло. Историю Нового Иерусалима ты прекрасно знаешь… Будучи Богом, Иисус провидел, что всё пойдёт по Его сценарию, и даже то, что будет создан АВИП. Он знал, что разглядит совершенного человека, готового принять Его бесценный дар, сквозь тысячелетия! Вися на кресте, Он ожидал тебя, мой мальчик, – ожидал того, кто принесёт себя Ему в жертву, чтобы божественной силой влить в него свою бессмертную кровь!
– А почему ты говорил мне в беседке, что Иисус – не Бог?
– Ты должен был сам, без подсказки, поверить в Него как в Бога, причём именно на Голгофе! – Патриарх засучил свой рукав и ввёл кровь Эля себе в вену. – Бессмертие мог принять лишь тот, кто полностью отречётся от себя, не ожидая ничего взамен. Иисус понимал, что рискованно вручать свой дар тому, кто ещё не достиг вершины альтруизма. Поэтому Он не вручил его мне: я просил у Него бессмертие, а в этой просьбе присутствует личный интерес. Иисус мог дать вечную жизнь только тому, кто бескорыстно возлюбит Его, принесёт себя Ему в жертву, захочет никогда с Ним больше не разлучаться! Тому, кто, пробившись сквозь немыслимые заслоны, сделает это вопреки своему разуму, обществу, всему миру! Теперь ты не можешь жить без Него? Радуйся, сын: Бог в тебе! Мы – Его наследники! Пока в нас будет течь кровь Иисуса, Бог будет жить!
– Но разве после смерти Иисуса Бога не стало?
– То, что осталось, не имеет к нам никакого отношения. Это просто Сила, вселенский закон, который не даёт миру рухнуть. Иисус был лучшей частью Иеговы, той частью, которая творила человека, отвечала за него, любила его. Поэтому Он и пожертвовал собой ради нас… Но хватит на сегодня вопросов! Тебе надо как следует отдохнуть! Достаточно хорошо себя чувствуешь? Сможешь доехать до дома?
Эль прошёлся по комнате и кивнул. Патриарх обнял его и расцеловал. В глазах у старика блестели слёзы. На прощание он сказал:
– Тебе предстоит расти, а мне умаляться! Не говори пока никому о нашем успехе. Я буду по очереди испытывать людей и вводить бессмертную кровь только тем, кто готов к вечной жизни. Парадина, Луану и всех, кто за тебя отвечает, я проинформирую сам. Езжай домой и отдыхай!
* * *
Эльвейс ехал домой на электроэкспрессе и вспоминал слова, сказанные ему с креста.
"Хотел собрать птенцов под крылья, а они не захотели… Дом оставляется пустым… Мёртвые будут погребать других мертвецов… Новый Иерусалим – пустой дом с мертвецами. А я должен идти за Ним. Идти за Ним в смерть! Есть только один способ это сделать!"
Он попросил остановку на знакомой станции в горах и меньше, чем за час, взобрался по узкой тропке на свою любимую скалу. Когда у него выпадала свободная минутка, он любил приезжать сюда и в одиночестве любоваться пейзажем, сидя на маленькой скамейке.
Стоя над пропастью, Эльвейс вспоминал всех, кого знал, и прощался с ними; прощался с Новым Иерусалимом, с горами и лесами, с океанами; прощался со всем, что любил. Потом закрыл глаза и представил во всех деталях, как разбегается и прыгает вниз. Ветер свистит в ушах, далёкий каменный уступ стремительно несётся навстречу. Удар об землю, и темнота…
Эль сел на скамейку, поджал под себя ноги и зарыдал. Он никогда не плакал от горя, и поток слёз ослепил его, отрезал от мира. "Как же я пойду за Тобой? – восклицал мальчик. – Я никогда не смогу покончить с собой! Теперь я это знаю. Ты бы не разрешил… Быть целую вечность без Тебя – как это можно вынести? Жить в мёртвом доме, в доме, который Ты покинул! Какая страшная пытка!"
Через какое-то время Эль осознал, что сидит не на скамейке, а на чём-то мягком и мокром. Под ним был речной песок, а невдалеке плескалась холодная речная волна.
Глава десятая Иностранный барин
Широкая река, песчаная отмель, яркое солнце и весенние запахи. Эльвейс почувствовал, что он не в Новом Иерусалиме. Тогда где же?
Экология вроде бы не испорчена. Неужели он в теле перенёсся в древний мир? Как такое могло произойти?
Но какая разница, где он находится? Он на Земле, и он жив, а Бог умер, и значит они разлучены! Эль опять неудержимо заплакал.
– Здравствуй, барин! – сказал кто-то совсем рядом на старорусском языке.
Эль привык путешествовать по прошлому виртуально и не сразу понял, что обращаются к нему. Перед ним стоял худой мальчик лет двенадцати, одетый в грубую одежду и с узелком на плече. Глаза у него были добрые, но с хитрецой. Чувствовалось, что он старший или даже единственный мужчина в семье.
* * *
Кузьма шёл домой из церкви вдоль берега и думал, как в этом мире всё несправедливо устроено. Завтра баре будут разговляться свининой и бараниной, а им с матерью придётся довольствоваться яйцами и куличом! Он со злостью встряхнул узелок, в котором болтались освящённые продукты. На прошлой неделе Кузьма выловил осетра, но приказчик забрал его за долги. А коли бы его закоптить…
С тех пор, как умер отец, и они с матерью остались вдвоём, жизнь пошла вкривь и вкось. Мать плохо управлялась с сетями. А этой весной кто-то заговорил рыбу, и она взбесилась: начала рвать сети, биться в дно лодки. Почему Христос им не помогает?
Вдруг Кузьма увидел, что рядом с водой сидит человек. Это был мальчик, прекрасный лицом, с золотистыми волосами и диковинно одетый. Понятное дело, из благородных. Но что действительно поразило Кузьму, это то, что мальчик так горько плакал, будто готовилось светопреставление.
– Здравствуй, барин! – сказал Кузьма, подойдя поближе.
– Я не барин, – с небольшим акцентом ответил мальчик, вытерев слёзы платком. – Где я, в России?
"Иностранный барин", – подумал Кузьма, а вслух сказал:
– В России-матушке, на Волге, где же ещё?
– А какой год от Рождества Христова?
– Да шут его знает!
– Ну хоть кто сейчас царствует?
– Великий государь Пётр Алексеевич, кто же ещё? Как звать-то тебя, барин?
– Эльвейс.
– А по батюшке?
– Парадинович.
– А меня Кузьмою кличут. Откудова ты тут взялся, Вейс Парадиныч?
– Не могу сказать.
– Тебе, Вейс Парадиныч, к лекарю надо! Видать, ты головой ударился, – констатировал Кузьма. – Только он далече. Пойдём пока к нам. Зябко на земле-то сидеть!
Он подал мальчику руку, а про себя подумал: "Ежели чужого барчонка выходим, так нам с мамкой награду положат!"
– Скинь башмаки-то, песок набьётся! – сказал Кузьма пять минут спустя. Молодой барин плёлся рядом с ним и опять принялся плакать. – У тебя, что ль, горе какое?
– Да, – всхлипнул барин. – Смерть…
– Кто-то из близких помер? – сочувственно спросил Кузьма.
– Да, да! Очень близкий! Ближе, чем отец или мать, дороже, чем сама жизнь!
– Я тебя понимаю. У меня отец в прошлом году преставился. Знаешь, как я его любил! Хороший он был, добрый. Бывало, пойдём с ним на щуку… Хотя грех в канун Пасхи по усопшим кручиниться! Поп говорит, раз Христос воскрес, то и близкие наши воскреснут, и сами мы, когда помрём…
Глаза у барина округлились.
– Христос воскрес?
– Воистину воскрес!
– Как Он мог воскреснуть?
– Ну, взял и ожил. Он же – Сын Божий! Захотел – умер, захотел – воскрес!
– Значит, Он жив? Его можно увидеть?
– Святым надо быть, чтобы увидеть! – засмеялся Кузьма. – Вот апостол Павел видел по дороге в Дамуск… Преподобный Сергий и Никола Угодник, небось, тоже видели. Ты лучше с попом нашим поговори, он учёный!
На барина напал приступ бурного веселья.
– Ну и дурак же я! – кричал он. – Как я мог поверить в то, что Он умер навсегда?! Воскрес! Ну конечно же, воскрес! Всё так и должно было случиться!
"Сильнёхонько он головой-то стукнулся!" – подумал Кузьма.
– Спасибо тебе, мой добрый друг! – орал барин. – Ты даже не представляешь, как много для меня сделал! Он воскрес! Какое это счастье! Я только об одном и мечтаю в жизни – вновь встретиться с Иисусом!
– Нашёл мечту, Вейс Парадиныч! Помрёшь и встретишься!
– Да вот с этим-то… Ладно, не важно! – Барин немного успокоился. – А как мне увидеться с попом?
– Пойдём вечером к Всенощной, вот и увидишься!
Всю оставшуюся дорогу Кузьма обучал барина премудростям рыболовства.