– Очень странно, что вы даете такие противоречивые показания! – заметил милиционер Петя, который тоже присутствовал при допросе.
Слова Пети вынудили Мячикова попросить водителя:
– Пожалуйста, опишите приметы поподробнее!
– Можно попросить вас встать? – осмелев, сказал допрашиваемый.
Следователь послушно встал.
– Повернитесь теперь спиной! – продолжал водитель. – А то я видел его только со спины!
Следователь с той же покорностью повернулся к свидетелю тылом.
– У него фигура в точности как у вас! – сравнивал водитель. Его осенила счастливая мысль: – Если здоровье позволяет, побегайте немного!
– Бегать здесь негде! – Анна Павловна раскусила коварную идею.
Однако Мячиков боялся, что отказ может навлечь на него подозрение:
– Ничего, я попробую!
Следователь затрусил на месте, усердно двигая ногами.
Водитель долго всматривался:
– Очень похож. Если б вы не были следователем, я бы так и сказал: это вы грабили!
Николай Сергеевич прекратил отбивать чечетку. Отдышавшись, он зафиксировал показания: "Манера бега такая же, как у следователя Н. С. Мячикова" – и улыбнулся, удивляясь собственной наглости:
– Боюсь, меня бы вы сразу догнали!
– Вас бы я догнал! – улыбнулся шофер в ответ. – А вот тот мчался быстрее автомобиля.
Мячиков подал знак милиционеру, и Петя вмешался в разговор:
– Пройдемте, товарищ водитель, я осмотрю машину!
Они ушли, и Анна Павловна, забыв о конспирации, спросила напрямик:
– Вы уже вернули деньги?
– Нет, еще рано! – шепнул в ответ Николай Сергеевич.
Разговор с Анной Павловной был для него пыткой. Хотя допрашивать должен был он сам, Мячиков опасался, и не без оснований, что допрашивать станут его, а он не устоит и все выдаст. Мячикову очень хотелось рассказать Анне Павловне правду. Но он боялся ее огорчить, и кроме того, мешала мужская гордость, которая еще доживала в нем свой век.
– Сразу вернуть деньги – это подозрительно! – И Мячиков неожиданно добавил: – Я прошу вас, товарищ Суздалева, переменить показания и заявить, что вас ограбил высокий, очень высокий мужчина. Он спросил у вас басом: "Закурить не найдется?", а когда вы ответили: "Я некурящая", он отнял у вас мешок и исчез!
– Но деньги-то у вас! Какое имеет значение, как выглядит грабитель, которого не было! Ведь мы договаривались, что вы вернете деньги, а вора не поймаете! Вы же не можете ловить сам себя!
– Значит, так... – Следователь старался не смотреть на допрашиваемую. – Поскольку вас ограбил высокий мужчина...
– Меня не он ограбил, а вы! – Анна Павловна не на шутку рассердилась. – Перестаньте финтить и немедленно верните деньги!
Анна Павловна самовольно прекратила следствие и ушла, плотно прикрыв за собою дверь...
Николай Сергеевич мучительно раздумывал над тем, как найти верзилу.
Не столько в жизни, сколько в детективной литературе бытует мнение, будто преступника тянет на место преступления. В мозгу Николая Сергеевича тлел слабый огонек надежды, что, быть может, дылда вновь появится в роковой подворотне.
Вечером Николай Сергеевич оделся потеплее и отправился проверять эту гипотезу. Наблюдательный пункт Мячиков оборудовал в парадном, из которого просматривалось место грабежа. Николай Сергеевич снял пальто, сложил его, постелил на батарее и, усевшись на нее костлявым задом, стал не отрываясь следить за улицей. Из парадного Николай Сергеевич видел всю подворотню, маленький кусочек черного неба, парикмахерскую напротив и фонарь, в который была ввинчена лампа дневного света. Фонарь плохо светил и противно жужжал.
Мячикову вспомнилось, как на заре карьеры он так же дежурил в подъезде, поджидая опасного рецидивиста. Наконец долгожданный рецидивист объявился, Николай Сергеевич бесстрашно кинулся на него, но тот опередил следователя, ударил его кастетом по голове, и Мячиков провалялся два месяца в больнице.
От давнего бандита мысли Николая Сергеевича перекочевали к нынешнему. Мячиков подумал о том, что если двухметровый детина придет на место преступления, а он, Николай Сергеевич, бросится на него и опять получит по голове твердым предметом, то сейчас ему не выкарабкаться. Шестьдесят лет – это не двадцать пять.
Галлюцинация Мячикова
Николай Сергеевич ясно представил себе, как он, окровавленный, валится на мостовую, "скорая помощь" отвозит его в больницу и он там умирает, не приходя в сознание. Сколько хлопот, подумал Николай Сергеевич, доставлю я своей смертью друзьям и близким. Валентин Петрович вызовет, конечно, из Красноярска дочь и внука. Зять наверняка тоже примчится. В общем-то, он неплохой парень. Ему, бедняге, придется побегать с моими документами: надо сдать паспорт, получить свидетельство о смерти и еще какую-то справку, без которой не дают места на кладбище. С местом на кладбище будет долгая волынка. Проще всего пробиться в крематорий, но не хочется. О Новодевичьем кладбище нечего и мечтать. Оно вроде музея, только для знаменитостей. А вот с Ваганьковским, может, и выгорит. В нашей прокуратуре не так давно проходило дело о спекуляции свечами именно на Ваганьковском кладбище, и теперь у Федяева там большие связи... Гроб тоже нелегко достать. Но ничего, пошлют кого-нибудь из оперативников, и он выбьет!
А потом Николай Сергеевич представил себе, как его хоронят. Автобус с черной полосой на кузове медленно въезжает в центральные ворота. Оркестра, конечно, не будет. Впрочем, Валентин Петрович может настоять, чтобы оркестр заказали, с оркестром торжественнее и грустнее. А если все-таки обойдется без музыки, то нервы присутствующим будут терзать гудки тепловозов. Как раз вдоль кладбища проходит железная дорога.
Те, кто не пришел на панихиду в прокуратуру, станут дожидаться траурного кортежа в специальном помещении и смотреть в окно: не еду ли я? В этой комнате, помнил Мячиков, висит стенная газета с социалистическими обязательствами ваганьковских работников. Они начинаются словами: "Наше кладбище – любимое место отдыха москвичей". Да, это верно. Там я наконец отдохну от этой жизни...
Фантазия Мячикова разыгралась вовсю, и он увидел себя в гробу, одетым в белый костюм, сшитый бывшим уголовником. Из гроба Николай Сергеевич полюбовался внуком, который вырос и возмужал. Мячиков укорил себя за то, что в прошедшей жизни редко ездил в Красноярск. Потом Николай Сергеевич перевел взгляд на рыдающую дочь, которую бережно поддерживал муж. А после он посмотрел на Анну Павловну, убитую горем. "Наверное, она меня любила!" – улыбнулись одновременно двое – живой в подъезде и покойник в гробу. И тут же покойник услышал, как хоккеист Володя, наклонившись к матери, прошептал ей на ухо:
– Мама, ты не сердись! Я должен уйти, иначе опоздаю на игру!
Затем Мячиков, который устал лежать на спине, да еще на твердой доске, повернулся на правый бок и встретился взглядом с Федяевым. Возле Федяева, сняв головной убор, скорбно стоял Проскудин.
– Неужели вы, Федор Федорович, посадите эту скотину на мое место? – замогильным голосом спросил Мячиков.
Проскудин нисколько не удивился тому, что мертвец разговаривает:
– Вам-то теперь все равно!
– Нет! – гордо ответил Николай Сергеевич.
– Чего с ним, с мертвым, лясы точить! – сказал Проскудин Федяеву и отвернулся.
Мячиков хотел было возразить, но в это мгновение перед глазами усопшего возникло залитое слезами лицо Воробьева, который тянулся губами к его холодному лицу. До этого дня Мячиков никогда не видел друга плачущим. Душераздирающее зрелище настолько потрясло Николая Сергеевича, что он выскочил из гроба и пустился наутек подальше от страшного места.
Потом он спохватился, и ему стало стыдно за свое поведение. Люди пришли его хоронить, а он сбежал, оставив гроб пустым. Мячиков вернулся, отыскал в толпе Проскудина, схватил его в охапку и, преодолев сопротивление, уложил в гроб. Потом Мячиков отнял у могильщика молоток и гвозди и проворно заколотил крышку гроба...
...Когда Николай Сергеевич очнулся от галлюцинации, то обнаружил, что выскочил из засады и стоит сейчас в подворотне, на том самом месте, где на него напал громила. Мячиков перевел дух, с облегчением осознал, что гробы и похороны ему только причудились, и вернулся к прекрасной действительности. Он снова забрался в подъезд и занял наблюдательную позицию...
Пока Николаю Сергеевичу мерещились собственные похороны, Валентин Петрович устроился в кресле напротив телевизора. Врачи разрешили больному подняться, и сейчас он предвкушал удовольствие от предстоящего хоккейного матча. Рядом с Воробьевым примостился внук Витя. Хозяйка дома, Мария Тихоновна, хоккей не любила и возилась на кухне, готовя ужин. Зато пришла Анна Павловна, потому что в одной из команд играл Володя, а у Воробьевых экран телевизора был значительно больше, чем у нее.
Валентин Петрович находился в приподнятом настроении. Коля удачно ограбил Аню, и Валентин Петрович был уверен, что теперь Мячикова не сошлют в пенсионеры.
Перед началом игры долго показывали по телевизору зрителей. Валентин Петрович высматривал среди них дочь, которая пошла на стадион смотреть Володину игру.
К концу первого периода команда, где играл Володя, вела со счетом 2:1. Первый гол забили с подачи Володи, а второй он забил сам, обведя двух защитников и влетев в ворота противника вместе с шайбой.
Валентин Петрович ликовал. Он знал Володю с детства, любил его и втайне хотел, чтобы Люся вышла за него замуж. Анна Павловна откровенно гордилась сыном, а Витя кричал изо всех сил:
– Вовка, воткни им еще одну!
Несчастье случилось на последней минуте первого периода. Защитник вражеской команды, желая остановить Володю, который опять рвался к воротам, зацепил его клюшкой за ногу. Володя с размаху упал и остался лежать на льду. Матч был остановлен. На экране крупно показали Володю с искаженным от боли лицом. Над ним столпились игроки и судьи.
Анна Павловна заплакала и прижала руки к лицу. Воробьев возмущенно ругался. Витя притих.
Вопреки традициям телевидения, где никогда не показывают неприятного, на этот раз камера не отрывалась от Володи. Наверное, режиссер передачи надеялся, что Володя сейчас встанет, но тот продолжал лежать.
– Володя, что с тобой?! – страдальчески вскричала Анна Павловна, не в силах оторвать глаз от экрана.
Володя не отвечал.
Телевизионная камера резко повернула в сторону, и все, кто смотрел передачу, увидели Люсю, которая пробралась к барьеру, отделявшему зал от ледяного поля. Увернувшись от милиционера, Люся перемахнула через борт и заскользила к Володе. Трибуны пришли в восторг.
На поле с носилками выбежали санитары. Они уложили на них Володю и понесли. Люся шла рядом, держа Володю за руку. Она наконец поняла, что нет на земле человека, который был бы ей дороже, чем этот хоккеист. А его лицо, несмотря на боль, сияло счастьем.
Защитник, сломавший Володе ногу, был, разумеется, строго наказан: его удалили с поля на две минуты.
После этого матч возобновился.
Анна Павловна не могла больше оставаться у телевизора. Она выбежала из квартиры и, плача, кинулась искать такси, чтобы поскорее добраться до стадиона.
Несчастная ночь, которую Анна Павловна и Люся провели в больнице, где чинили ногу Володе, а Николай Сергеевич мерз в подворотне, дожидаясь громилы, тянулась долго-долго. Наконец бледный луч рассвета нехотя сполз с неба и осветил захудалую фигуру Мячикова. Николай Сергеевич понял, что дальше ждать бессмысленно, и несолоно хлебавши покинул боевой пост.
Глава восемнадцатая
– Он бежал вот от тех сараев и юркнул в этот подъезд! – Анна Павловна показывала Федяеву и Мячикову маршрут, по которому вор лихо ушел от автомобильной погони.
– Понятно! – Николай Сергеевич кивнул с таким серьезным видом, будто ему сообщили что-то новое и важное. – Я думаю, можно приступать!
– Это бессмысленно! – усмехнулся прокурор. – Я приехал сюда только из уважения к вашему легендарному прошлому.
– Поверьте нюху старого волка! – настаивал Мячиков. – Он спрятал деньги где-то здесь, когда спасался бегством.
Федяев насмешливо поглядел на Николая Сергеевича:
– Вы полагаете, жулику было тяжело тащить мешок?
– Они часто так поступают, – развивал свою версию Николай Сергеевич. – Мешок – это улика. Лучше его припрятать, а потом прийти за ним!
– Но у преступника было достаточно времени, чтобы возвратиться и забрать спрятанное! – разумно заметил Федор Федорович.
Мячиков вздохнул:
– Да, шансов на успех у нас немного, но тем не менее...
Детективы в содружестве с потерпевшей Анной Павловной приступили к поискам. Они обшарили обе лестничные клетки, где метался жулик, а вернувшись во двор, принялись совать руки в жерла водосточных труб. Усердствовали, собственно говоря, двое – Мячиков и Анна Павловна, Федяев со скептическим видом сопровождал энтузиастов и давал шутливые советы.
Когда Николай Сергеевич запустил руку в очередную трубу, лицо его исказилось от волнения:
– Здесь что-то есть!
– Что там может быть? – спросил прокурор, которому надоела вся эта возня.
Николай Сергеевич поднатужился и извлек из водосточной трубы пыльный, испачканный в ржавчине инкассаторский мешок.
Федяев не верил глазам, а Анна Павловна радостно прошептала:
– Ура!
– Николай Сергеевич! Вы утерли мне нос! – озадаченно сказал Федяев.
– Подождите меня хвалить, – перебил Мячиков, – пломба сорвана, может быть, мешок пуст?
Федяев вырвал у следователя мешок, полез рукой внутрь и нащупал деньги. Инкассатор с профессиональной быстротой пересчитала купюры. Их оказалось одна тысяча пятьсот семьдесят два рубля и еще шестнадцать копеек.
– Но украли две тысячи триста семьдесят два рубля шестнадцать копеек! – опешила Анна Павловна. – Куда девались восемьсот рублей?
– Очень просто! – скромно сказал великий сыщик. – Преступник на бегу сорвал пломбу, вытащил из мешка пачку денег, переложил в карман, а остальные спрятал на потом!
– Что за ерунду вы несете? – не выдержала Анна Павловна.
– По-вашему, я присвоил себе эти восемьсот рублей! – вспылил Мячиков, и Федяев воззрился на него с удивлением.
– Этого я не говорила. Но вы мне объясните, куда они подевались? – продолжала негодовать Анна Павловна.
– Наверное, преступник их истратил, – высказал справедливое предположение прокурор.
– То есть как это – истратил? – Анна Павловна была вне себя. – На что он их истратил и по какому праву?
– Я их не тратил! – оправдываясь, Мячиков забыл, что выдает себя.
Анна Павловна смерила его презрительным взглядом:
– Я была о вас другого мнения. Я думала, что вы... А вы!.. – И она пошла к воротам.
– Куда вы, товарищ Суздалева? – закричал ей вслед прокурор. – Вы должны подписать протокол.
– Я не желаю участвовать в этом грязном деле! – не оборачиваясь, ответила Анна Павловна.
Николай Сергеевич бросился вдогонку, чтобы все объяснить. Он настиг ее, когда она уже вышла на улицу и подходила к троллейбусной остановке.
– Анна Павловна... – начал было Мячиков, но она тут же прервала его:
– Я не могу теперь смотреть в глаза людям. Как вам только не совестно! Я не желаю вас видеть! Никогда! – И Анна Павловна вскочила в троллейбус.
Оплеванный ухажер вернулся к своему начальству.
– Вздорная баба! – пожал плечами Федяев.
– Не смейте ее обижать! – заступился за Анну Павловну Мячиков. – Вы не знаете, какая это необыкновенная женщина! – При этом он побагровел, прерывисто задышал, а правый глаз у него задергался.
Испугавшись, что Мячикова хватит удар, Федяев поспешно перевел разговор на профессиональную тему:
– А преступника вы еще не нашли?
Этот вопрос мгновенно превратил Мячикова из рыцаря-заступника в служащего.
– Иду по следу... – бесперспективно промямлил он.
Составив протокол об обнаружении денег в трубе, детективы уехали. Сразу после их отъезда разыгрались события, не предусмотренные следственными органами. Воодушевленные находкой сыщиков, пионеры и пенсионеры, которые присутствовали при подписании протокола, переломали в округе все водосточные трубы. Но не нашли ни копейки...
Николай Сергеевич возвращался домой в смятенном состоянии. Он думал о разрыве с Анной Павловной, о том, что она его никогда не поймет. А не понять – значит не простить!
Перед домом Мячикова разгуливал Валентин Петрович. Еще издали увидев его могучую фигуру, Мячиков отвлекся от невеселых мыслей, обрадовался и ускорил шаг:
– Как я счастлив, Валя, что ты выздоровел!
– А что же ты ко мне не заходил? – спросил Валентин Петрович. – Прятался от меня?
– Зачем мне от тебя прятаться? – Мячиков насторожился.
Воробьев шагнул к подъезду:
– Поднимемся к тебе, надо поговорить!
– Лучше погуляем! Смотри, какая славная погода, солнышко светит! – Голос Мячикова прозвучал фальшиво, но Воробьев этого не заметил.
– Я не возражаю. – Валентин Петрович взял друга под руку, и они медленно пошли по улице. – Учти, я уже обо всем догадался.
– О чем? – состроил невинное лицо Николай Сергеевич.
– Ты ведь внес только полторы тысячи?
– Откуда ты знаешь?
– Аня сообщила.
– Она подумала, что я присвоил эти восемьсот рублей! – Мячиков остановился и с тоской заглянул Воробьеву в глаза.