Биллу хотелось сказать, что в его жизни замечательного мало: он привязан к дому, где все зависят от него, любит девушку, которая даже не считает нужным представить его своей матери, что он не имеет понятия, каким образом в следующем месяце выплатить взятый в банке кредит. Но, конечно же, ничего такого Билл не сказал. Вместо этого он присоединил свой голос к хору, распевавшему всю ту же песню: "In questa piazza ci sono molti belli edifici", думал о том, куда отправились Лиззи с матерью. В его душе теплилась слабая надежда на то, что Лиззи не повезет маму в ресторан, чтобы потом вручить ему чек для оплаты, поскольку в этом случае серьезных неприятностей в банке не миновать.
Члены группы перекусили поджаренными хлебцами с сыром. Синьора сказала, что это кушанье называется crostini.
- А где же vino? - спросил кто-то.
- Я очень хотела угостить вас vino rosso и vino bianco, но вы же понимаете: здесь школа, и администрация не хочет, чтобы сюда приносили алкогольные напитки. Нельзя подавать дурной пример школьникам.
- Боюсь, заботиться о моральном облике этой шантрапы уже поздно, - пробурчал Лу.
Билл посмотрел на соседа с неподдельным интересом. Для него было загадкой, зачем этому человеку понадобилось изучать итальянский язык. Вообще-то, это касалось всех присутствующих, и тем более Лиззи. Но для чего приходит сюда дважды в неделю этот Лу, превратившийся ныне в Луиджи, который явно презирает все происходящее здесь и рычит на всех в течение двух часов, пока длятся занятия, было совершенно непостижимо. В конце концов Билл решил, что это нужно воспринимать как элемент многообразия жизни.
Один из бумажных цветков сломался и теперь лежал на полу.
- Можно мне взять его, Синьора? - спросил Билл.
- Certo, Guglielmo, - ответила Синьора. - Это для lа bellissima Elizabetta?
- Нет, это для моей сестры.
- Mia sorella, mia sorella - так по-итальянски будет "моя сестра", - сказала Синьора. - Вы хороший, добрый человек, Guglielmo.
- Да, но что это дает в наши-то времена? - обронил Билл, вышел на улицу и направился к автобусной остановке.
Оливия встретила его на пороге.
- Поговори по-итальянски! Поговори по-итальянски! - закричала она.
- Ciao, sorella, - сказал он. - На, держи garofano. Я принес ее тебе.
От счастливого выражения, появившегося на лице сестры, Билл почувствовал себя еще хуже, чем прежде, хотя и до этого у него на душе было прескверно.
С этой недели Билл стал брать на работу бутерброды. При нынешнем состоянии его финансов он не мог позволить себе даже дешевой столовки.
- У тебя все в порядке? - озабоченно осведомилась Грания. - Ты выглядишь усталым.
- Нам, полиглотам, не привыкать к нагрузкам, - слабо улыбнулся Билл.
Грания, похоже, хотела задать ему вопрос относительно Лиззи, но затем передумала. Лиззи… Что она делает сегодня? Пьет коктейли вместе с мамашей и ее подружками в каком-нибудь большом отеле, тусуется в баре "Храм" или открывает для себя какое-нибудь новое заведение, о котором потом будет взахлеб рассказывать ему? Биллу хотелось, чтобы она позвонила ему и спросила, как прошли вчера занятия, а он назвал бы ее красавицей и сказал бы, что очень скучает по ней. Он похвастался бы, как здорово он произнес на итальянском несколько фраз, когда сообщил учительнице, что Лиззи поехала на вокзал встречать маму, а она рассказала бы ему о том, где была и что делала. Но это затянувшееся молчание…
Вторая половина дня тянулась долго и томительно. Но вот рабочий день закончился, и Билл стал волноваться. Такого еще не бывало, чтобы в течение целого дня они не созвонились хотя бы раз. Может, зайти к ней домой? С другой стороны, если Лиззи занята тем, что развлекает свою мать, не рассердится ли она на него? Она же сказала, что надеется познакомить их, так что не стоит форсировать события.
Грания заработалась допоздна.
- Ждешь звонка от Лиззи? - поинтересовалась она.
- Нет. В город приехала ее мать, и Лиззи, скорее всего, с нею. Просто не знаю, чем занять себя.
- Вот и я тоже. Веселая работенка у нас в банке, верно? К концу дня превращаешься в такого зомби, что даже не можешь сообразить, что делать дальше. - Грания рассмеялась.
- Ты-то себе всегда дело найдешь. Так и летаешь: то сюда, то туда, - с оттенком зависти проговорил Билл.
- Только не сегодня. Никакого желания идти домой. Мать наверняка собирается в свой ресторан, отец занерся у себя в кабинете, а к Бриджит в последнее время просто страшно приближаться - злая, как тигрица. Села на диету, говорит, что снова стала толстеть. То и дело встает на весы, жалуется, что в доме постоянно пахнет чем-то вкусным, и говорит только о еде. Послушать ее хоть один вечер - поседеешь.
- Неужели это ее действительно так волнует? - Билл всегда сочувствовал людям, озабоченным какими-то проблемами.
- Вот уж не знаю. Мне она всегда казалась нормальной - ну, может, немного пухленькой, но вполне в форме. Когда у нее на голове удачная прическа и она улыбается, Бриджит ничем не хуже остальных, но когда она начинает беситься из-за того, что набрала лишний килограмм, что у нее не застегивается молния или слишком широкие бедра, то становится просто невыносимой. Господи, да она в эти минуты любого может довести до сумасшествия! Вот почему я не хочу идти домой. У меня нет ни малейшей охоты выслушивать ее причитания.
Они помолчали. Билл хотел бы пригласить Гранию выпить в каком-нибудь баре, но вовремя спохватился, вспомнив о состоянии своих финансов. Ему оставалось только одно: отправляться домой на автобусе - благо, у него был сезонный проездной - и не тратить больше ни пенни.
И в этот момент Грания предложила:
- Послушай, а пойдем в кино? Я приглашаю.
- Нет, я не могу, Грания.
- Перестань, еще как можешь! Ведь я у тебя в долгу за то, что ты записался на эти курсы. Ты очень помог нашему семейству.
В ее устах это прозвучали вполне резонно.
Они пролистали вечернюю газету в поисках подходящего фильма, обмениваясь соображениями насчет качества той или иной картины. Как было бы легко и приятно постоянно находиться рядом с человеком, подобным Грании, снова подумалось Биллу, и ему почему-то показалось, что Грания думает о том же. Однако с жизнью не поспоришь. Она и дальше будет любить этого нелепого пожилого мужчину и преодолевать трудности, которые возникнут, когда об их связи узнает ее отец. А Билл обречен оставаться с Лиззи, которая мучает его и утром, и днем, и ночью. Да, так уж устроена жизнь.
Когда он вернулся домой, мать была не на шутку встревожена.
- Приезжала Лиззи, - сообщила она, - и велела тебе отправляться к ней, когда бы ты ни вернулся.
- Что-нибудь случилось? - забеспокоился Билл. Это было непохоже на Лиззи - приезжать к нему домой, тем более после того не слишком радушного приема, который был оказан ей во время ее первого визита.
- О, на мой взгляд, много чего случилось, - сказала мать. - Твоя Лиззи - очень взбалмошная девица.
- Она что, заболела? Или возникли какие-то проблемы?
- Ее проблемы в ней самой. Я же говорю, она - взбалмошная девица, - повторила мать.
Билл понял, что больше ничего от нее не добьется, выскочил из дома и сел в автобус.
Окутанная теплой сентябрьской ночью, Лиззи сидела на широких ступенях, ведущих к дому, обхватив руками колени и раскачиваясь взад-вперед. Билл с огромным облегчением увидел, что она не плачет, да и вообще не выглядит сколько-нибудь огорченной.
- Где ты был? - с упреком спросила она.
- А где была ты? - вопросом на вопрос ответил Билл. - Ты же сама велела мне не звонить и не приезжать к тебе.
- Я была здесь.
- А я - на работе.
- А потом?
- Потом ходил в кино, - ответил Билл.
- А я думала, что у нас нет денег даже на такое невинное развлечение, как поход в кино.
- Платил не я, а Грания Данн. Она пригласила меня в благодарность за то, что я записался на курсы.
- Вот как?
- Да. Что-то не так, Лиззи?
- Все.
- Зачем ты приезжала ко мне домой?
- Хотела увидеть тебя и кое-что обсудить.
- Что ж, тебе удалось до смерти перепугать и мою мать, и меня. Почему ты не позвонила мне на работу?
- Я постеснялась.
- Твоя мама приехала? - Да.
- Ты ее встретила?
- Да, - безжизненным голосом подтвердила Лиззи.
- И вы доехали до дома на такси? - Да.
- Так в чем же дело?
- Она высмеяла мою квартиру.
- О Господи, и это все? Неужели ты целые сутки мучила меня неизвестностью, а потом вытащила сюда только для того, чтобы сообщить об этом?
- Конечно, - засмеялась Лиззи.
- Просто она… просто ты… в общем, у людей вроде вас принято так шутить.
- Но это не было шуткой.
- А чем это было?
- Она сказала, что у меня нелепая, смешная квартира, и заявила, что ни за что там не останется. Слава Богу, сказала она, я не отпустила такси и могу немедленно выбраться из этих трущоб.
Билл огорчился. Он видел, что Лиззи расстроена не на шутку. Что за бессердечная и неумная женщина - ее мать! И так почти не видит свою дочь, так неужели трудно быть с ней поласковее хотя бы те несколько часов, которые она в кои-то веки решила провести в Дублине?
- Я понимаю тебя, понимаю, - принялся он утешать Лиззи, - но ведь люди очень часто говорят несправедливые и неправильные вещи. Не стоит так переживать из-за этого. Пойдем наверх. Ну, пойдем же!
- Нет, я не могу.
Ей, видимо, хотелось, чтобы ее уговаривали.
- Лиззи, в банке я с утра до вечера общаюсь со множеством людей, которые постоянно говорят не то, что надо. Они вовсе не злые, но часто обижают других. Весь фокус в том, как не допустить этого. А потом я возвращаюсь домой, и мама говорит мне, что ей надоело готовить еду из мороженого цыпленка и консервированного соуса, а отец не устает повторять, сколько счастливых шансов он упустил в своей жизни, а Оливия заявляет всем и каждому, что я директор банка. Время от времени они начинают мне надоедать, но это не смертельно, к этому можно привыкнуть.
- Ты можешь, я - нет. - В голосе Лиззи снова зазвучали похоронные нотки.
- Так вы что, поругались? И всего-то? Это пройдет. Семейные ссоры быстро заканчиваются. Честное слово, Лиззи! Как поругались, так и помиритесь.
- Да нет, мы, собственно, даже не ругались.
- Так в чем же дело?
- Я заранее приготовила для мамы ужин: запекла куриную печенку, купила бутылочку шерри, сварила рис. Я показала ей все это, а она опять рассмеялась.
- Ну вот, я же говорил…
- Она не захотела у меня остаться, Билл, даже на ужин. Сказала, что заехала ко мне только из вежливости. Она собиралась в какую-то картинную галерею, на какую-то выставку, открытие чего-то там еще. Сказала, что опаздывает, и пыталась протиснуться мимо меня в дверь.
- Ну, и что дальше?
Биллу все это очень не нравилось.
- Ну вот, тут я и не выдержала.
- И что ты сделала, Лиззи? - Билла удивляло то, что Лиззи вроде бы вполне спокойна.
- Я заперла дверь, а ключ выкинула в окно.
- Что? Что ты сделала?!
- Я сказала: теперь тебе придется остаться, сесть и поговорить со своей дочерью. Я сказала: теперь тебе не удастся убежать от меня так, как ты всю жизнь убегала от отца и всех нас.
- И что она?
- Она буквально взбесилась. Колотила в дверь, вопила, что я такая же чокнутая, как мой папаша, и так далее в том же духе. В общем, сам знаешь.
- Нет, не знаю. Что было дальше?
- То, чего и следовало ожидать.
- Что именно?
- Когда она вдоволь наоралась, то села за стол и съела ужин.
- А потом снова принялась кричать?
- Нет, ее волновало только одно: вдруг в доме начнется пожар, мы не сможем выбраться (ключ-то я выбросила), и она сгорит дотла. Так и сказала: "Я сгорю дотла".
Мозг Билла работал неторопливо, но методично.
- Но потом-то ты ее выпустила из квартиры?
- Нет, не выпустила.
- Но ведь сейчас ее там уже нет?
- Отчего же, она все еще там.
- Лиззи, ты шутишь?
Она несколько раз подряд мотнула головой.
- Боюсь, что нет.
- Как же ты сама выбралась наружу?
- Через окно. Пока она была в туалете.
- Значит, она у тебя ночевала?
- А куда ей было деваться! Я спала в кресле, а она заняла всю кровать, - словно оправдываясь, проговорила Лиззи.
- Так, дай-ка мне во всем разобраться. Значит, твоя мать приехала вчера, во вторник, в семь часов вечера, а сейчас - среда, одиннадцать часов вечера, и она все еще здесь, насильно запертая в твоей квартире?
- Ну да.
- Но зачем? Скажи, ради всего святого, зачем ты это сделала?!
- Чтобы поговорить с ней. У нее никогда не находилось на это времени, ни разу в жизни.
- И она с тобой поговорила? Я имею в виду - теперь поговорила?
- Да нет, в общем-то. Не получилось у нас разговора. Она только и твердит, что я психопатка, чокнутая, двинутая и все такое.
- Я не верю в это, Лиззи, просто не могу поверить. Ведь она пробыла в твоей квартире даже не один день, а целые сутки! - У Билла голова шла кругом.
- А как еще мне было поступить? У нее никогда нет свободной минуты, она вечно куда-то бежит, с кем-то встречается. С кем угодно, только не со мной.
- Но так же нельзя! Нельзя запирать человека, если хочешь, чтобы он с тобой поговорил!
- Я понимаю, что это, возможно, не самое лучшее решение. Послушай, а может, ты попробуешь поговорить с ней? А то у нас как-то не очень получается.
- Я?! С ней?! Я?
- Билл, но ты же сам говорил, что хочешь познакомиться с моей мамой. Ты несколько раз это повторял.
Билл посмотрел во взволнованное лицо женщины, которую любил. Конечно, ему очень хотелось познакомиться со своей будущей тещей, но только не тогда, когда та фактически похищена, насильно заперта в квартире, сидит там почти тридцать часов и теперь, возможно, уже названивает в полицию. Тут нужна была дипломатия - искусство, которым Билл Берк никогда не владел.
Он подумал, как бы повели себя в подобной ситуации герои его любимых фантастических романов, но потом решил, что ни один, даже самый великий фантаст еще не додумался до ситуации, хотя бы отдаленно напоминающей эту.
По лестнице они поднялись к квартире Лиззи. Изнутри не доносилось ни единого звука.
- Может, твоя мама тоже выбралась через окно? - прошептал Билл.
- Нет, я заклинила окно снаружи, так что ей его не открыть.
- Но она могла выбить стекло.
- Нет! Ты не знаешь мою маму.
Верно, подумалось Биллу, однако сейчас ему предстоит узнать ее, причем при весьма необычных обстоятельствах.
- Как она себя поведет? Набросится на меня, станет кусаться?
- Нет, конечно, нет, - заверила Лиззи. Она презирала его за трусость.
- Ну ладно, но ты хотя бы поговори с ней, объясни, кто я такой.
- Нет, она злится на меня и скорее станет говорить с незнакомым человеком.
Билл расправил плечи и, обращаясь к запертой двери, заговорил:
- Гм, миссис Даффи, меня зовут Билл Берк, я работаю в банке, - громко произнес он, однако это его сообщение осталось без ответа. - Миссис Даффи, с вами все в порядке? Не могли бы вы заверить меня в том, что вы спокойны и находитесь в добром здравии?
- Ас какой стати мне быть спокойной и находиться в добром здравии! - послышался злой, но твердый голос из-за двери. - Моя вконец спятившая дочь заточила меня здесь, и клянусь, она будет жалеть об этом каждый день, каждый час - с этой минуты и до конца своей жизни!
- Миссис Даффи, если вы отойдете от двери, я войду и все объясню вам.
- Вы что, друг Элизабет?
- Да, очень хороший друг. Даже больше, я ее очень люблю.
- В таком случае вы тоже сумасшедший. Лиззи подняла глаза на Билла.
- Теперь ты понимаешь, что я имела в виду? - прошептала она.
- Миссис Даффи, мне кажется, было бы гораздо лучше, если бы мы с вами обсудили все не через дверь, а лицом к лицу. Я сейчас войду, поэтому отодвиньтесь, пожалуйста, в сторонку.
- Черта с два вы войдете! Я подперла дверь стулом на тот случай, если эта психопатка вдруг решит привести с собой какого-нибудь наркомана или уголовника вроде вас. Я останусь здесь до тех пор, пока не появятся приличные люди и не освободят меня.
- Я как раз и пришел для того, чтобы освободить вас, - с отчаянием в голосе проговорил Билл.
- Крутите ключом сколько угодно, все равно внутрь вы не попадете.
Попытавшись открыть дверь, Билл убедился в том, что женщина говорит правду. Она и впрямь забаррикадировалась изнутри.
- Может, попробовать через окно? - спросил он у Лиззи.
- Там придется карабкаться, но я покажу тебе, как это удобнее сделать.
Билл выглядел огорошенным.
- Я имел в виду, что в окно залезешь ты.
- Я не могу, Билл. Ты же слышал, что она говорит. Она - как разъяренный бык, прикончит меня, не глядя.
- А меня, думаешь, не прикончит? Она ведь считает, что я наркоман и уголовник!
Губы у Лиззи задрожали.
- Ты же обещал помощь мне, - жалобно проговорила она.
- Хорошо, показывай окно, - решился Билл.
Ему действительно пришлось карабкаться, а когда он добрался до окна, то увидел шест, которым Лиззи подперла раму, чтобы ее нельзя было поднять изнутри. Билл выдернул шест, открыл окно и отдернул штору. Он увидел светловолосую женщину лет сорока, лицо которой было перепачкано тушью для ресниц. Она стояла, угрожающе подняв над головой стул.
- А ну-ка, убирайся прочь, откуда пришел, ты, жалкий мерзкий головорез! - завопила она.
- Мама, мама! - закричала Лиззи из-за двери.
- Миссис Даффи, пожалуйста, прошу вас!.. - взмолился Билл, автоматически схватил пластмассовую крышку от хлебницы и выставил ее перед собой. - Миссис Даффи, я пришел, чтобы выпустить вас отсюда. Вот, смотрите, ключ. Пожалуйста, ну пожалуйста, опустите стул!
Увидев, что молодой человек действительно протягивает ей ключ, женщина, похоже, немного расслабилась. Она поставила стул на пол и настороженно смотрела на Билла.
- Позвольте мне впустить Лиззи, и мы спокойно все обсудим, - сказал он, осторожно продвигаясь по направлению к двери.
Однако мать Лиззи вновь схватила кухонный стул.
- А ну, не приближайтесь к двери! Откуда я знаю, может, там у вас целая банда притаилась? Я говорила Лиззи, что у меня нет ни денег, ни кредитных карточек, поэтому меня бессмысленно похищать. Никто за меня выкуп не заплатит. Вы выбрали неподходящую жертву.
Губы у нее дрожали, и сейчас она была так сильно похожа на свою дочь, что Билл ощутил желание взять и ее под свою защиту.
- Нет там никакой банды, там одна только Лиззи. Все это просто недоразумение, - говорил он успокаивающим тоном.
- С какой стати я должна вам верить? Сначала психопатка дочь запирает меня в этой дыре на целые сутки, потом убегает и бросает меня здесь, а затем вы влезаете в окно и набрасываетесь на меня с этой хлебницей.