- Нет, о том, что она учит итальянский. Я решила, что это еще один из ее безумных закидонов.
Говорить, вроде, было больше не о чем. Билл поднялся, как если бы он был обычным гостем в обычной семье и теперь собрался уходить домой.
- Берни, если вы заметили, уже очень поздно. Автобусы не ходят, но даже если бы и ходили, найти в такой час ваших друзей было бы весьма затруднительно. Поэтому я предложил бы вам провести эту ночь здесь, если, конечно, вы не против, с ключом от двери, зажатым в кулаке. А завтра утром, как следует отдохнув, вы с Лиззи мирно и дружески попрощаетесь, и я, наверное, не увижу вас до следующего лета, когда мы приедем в Вест-Корк навестить вас.
- Не уходи! - взмолилась Берни. - Не уходи! Пока ты здесь, она - милая и спокойная, но стоит тебе выйти за дверь, тут же начнет стонать по поводу того, что я ее бросила.
- Нет-нет, больше такого не будет, - заверил ее Билл. - Лиззи, пожалуйста, отдай маме ключ от входной двери. Вот, держите, Берни. Теперь вы сможете уйти в любой момент, как только пожелаете.
- А как же ты доберешься домой, Билл? - спросила Лиззи.
Он посмотрел на нее с нескрываемым удивлением. Раньше, когда она выдворяла его из своей квартиры, ее не волновало, как он дотопает целых три мили до своего дома.
- Прогуляюсь пешком. Ночь сейчас хорошая, звездная. - Взгляды обеих женщин были устремлены на него. Он почувствовал, что должен еще что-то сказать, чтобы закрепить наступившее перемирие. - Вчера вечером на курсах Синьора научила нас нескольким выражениям, связанным с погодой. Например, как сказать, что лето в этом году выдалось великолепное: "Е stata una magnifica estate".
- Очень красиво, - сказала Лиззи. - "Е stata una magnifica estate", - повторила она с отличным произношением. Это произвело впечатление на Билла.
- Смотри-ка, - сказал он, - ты запомнила фразу буквально с ходу, а нам пришлось повторять ее несколько раз.
- Она всегда обладала отличной памятью, даже когда была совсем маленькой девочкой. Скажешь что-нибудь всего лишь раз, а Лиззи запомнит на всю жизнь. - Берни смотрела на дочь с выражением, в котором можно было угадать гордость.
Домой Билл шел с легким сердцем. Ему удалось справиться с многими из препятствий, поначалу казавшимися непреодолимыми. Теперь он может не опасаться шикарной мамы своей невесты, которая живет в Вест-Корке и сочтет рядового банковского клерка неподходящей парой для своей дочери. Теперь не нужно беспокоиться о том, что Лиззи сочтет его чересчур скучным. Она в первую очередь нуждается в надежности, любви и стабильности, а он в силах дать ей все это. Без сомнения, впереди его поджидает еще немало трудностей. Лиззи будет нелегко жить на одну только зарплату и укладываться в рамки семейного бюджета. Она никогда не сможет отвыкнуть от привычки швыряться деньгами и покупать вещи, которые ей приглянулись. Что ж, придется контролировать ее траты, удерживать их в разумных пределах и приучать ее к работе. Теперь, когда выяснилось, что ее мать зарабатывает тем, что убирает и гладит для чужих людей, возможно, Лиззи несколько приспустит планку. Более того, может измениться вообще ее позиция.
Не исключено даже, что в один прекрасный день они отправятся в Гэлвей навестить ее отца. Обретя, таким образом, родителей, Лиззи, возможно, оставит претензии на роскошную жизнь. У них с Биллом будет своя семья.
Билл Берк шел через ночь, а мимо него проезжали такси и частные машины. Он не испытывал зависти к их пассажирам. Он счастливый человек. И есть люди, которым он нужен, которые полагаются на него. Это же прекрасно!
КЭТИ
Кэти Кларк была одной из самых старательных и трудолюбивых учениц в Маунтенвью. На уроках она морщила лоб, сосредоточенно решая задачки, и тянула руку, изводя учителей вопросами.
Они частенько беззлобно подшучивали над ней. "Не уподобляйся Кэти Кларк", - мог сказать преподаватель своему коллеге, который слишком уж пристально всматривался в доску объявлений, пытаясь понять, о чем там идет речь.
Синяя форменная юбка у высокой нескладной девочки была длиннее, чем у ее сверстниц, и в отличие от них она не протыкала уши и не носила дешевой бижутерии. Ее нельзя было назвать уж очень способной, но все задания она выполняла с максимальным усердием. Возможно, даже с чрезмерным. Ежегодно в школе проводились встречи преподавателей с родителями учеников, но никто не смог бы вспомнить, когда в последний раз на них появлялись родители Кэти.
- Ее отец - водопроводчик, - сказал как-то Эйдан Данн. - Однажды он приходил к нам чинить туалет. Работу свою сделал отлично, но в самый последний момент выяснилось, что плату он хочет получить наличными. Когда я вытащил чековую книжку, он чуть в обморок не упал.
- А я, помнится, как-то раз говорила с ее матерью, так она в течение всего разговора не вынимала изо рта сигарету, - рассказала в свою очередь Хелен, учительница, преподававшая историю Ирландии. - Все жаловалась, как ей тяжело зарабатывать на жизнь.
- Они все только об этом и твердят, - вставил избранный недавно директором Тони О'Брайен. - Умственное развитие собственных детей волнует их в последнюю очередь.
- У Кэти, кстати, есть старшая сестра, - вспомнил кто-то еще. - Она работает менеджером в универмаге, и, по-моему, это единственный человек, который понимает бедняжку.
- Господи, как чудесна была бы жизнь, если бы нам приходилось беспокоиться только из-за того, что ребята учатся слишком прилежно и морщат лбы над решением задачек! - проговорил Тони О'Брайен, у которого в новой должности теперь ежедневно хлопот был полон рот. И не только педагогических.
Раньше Тони часто менял женщин, но не было ни одной, с которой ему захотелось бы остаться. Наконец это случилось, он встретил такую, и тут - на тебе, возникли эти чертовы осложнения. Она оказалась дочерью бедняги Эйдана Данна, который всерьез полагал, что директором школы изберут именно его. В итоге возникла путаница и нагромождение непонимания и обид, словно в мелодраме викторианских времен.
Теперь Грания Данн не хочет его видеть, заявив, что он унизил ее отца. Притянутое за уши и совершенно незаслуженное обвинение, однако девушка стоит на своем. Тони О'Брайен предоставил ей право решать, впервые в жизни дав обещание не иметь дел ни с одной другой женщиной, пока Грания не вернется к нему. Он посылал ей забавные открытки, сообщая, что все еще ждёт, но ответа ни разу не получил.
Может, он зря продолжает надеяться? Вокруг полным полно хорошеньких женщин, и, видит Бог, Тони О'Брайен никогда не жаловался на недостаток внимания с их стороны. Но ни одну их них он не смог бы сравнить с той, в глазах которой всегда плясали смешинки, острой на язык и искрящейся энергией. Рядом с ней он чувствовал себя моложе на десяток лет. Грания не считала, что он слишком стар для нее - по крайней мере, в ту ночь, когда осталась в его доме. В ту ночь, после которой Тони узнал о том, кто ее отец.
Тони О'Брайену и в голову не могло прийти, что, заняв кресло директора Маунтенвью, он станет вести почти монашеский образ жизни, причем без труда привыкнет к этому. Теперь он рано ложился, перестал болтаться по ночным клубам, стал гораздо меньше пить. Надеясь на возвращение грании, он даже пытался ограничить себя в курении, по крайней мере, теперь не курил по утрам и, разлепив глаза, не начинал шарить рукой по тумбочке в поисках пачки сигарет. В последнее время ему неизменно удавалось дождаться обеденного перерыва, и только тогда, в тиши своего рабочего кабинета, за чашечкой кофе, он позволял себе сделать первую за день затяжку. Это уже был прогресс. Тони О'Брайен думал, а не послать ли грании открытку с изображением сигареты, снабдив ее надписью "Уже не курю", но потом передумал. Она может решить, что он окончательно покончил с курением, а это было не совсем так.
Господи, как много места может занимать женщина в мыслях мужчины!
И еще, он никогда не подозревал, какой изнурительный труд - руководить такой школой, как Маунтенвью. Большое родительское собрание и День открытых дверей, которые должны были вскоре состояться, были лишь малой толикой забот, которые требовали его внимания и участия. Поэтому у Тони О'Брайена не было ни времени, ни желания забивать себе голову еще и проблемами Кэти Кларк. Она закончит школу, найдет себе какую-нибудь работу. Возможно, старшая сестра поможет ей устроиться в тот же универмаг, в котором работает сама. Высшее образование девочка получать не станет, это уж точно. У нее для этого не хватит мозгов, да и не из такой она семьи, чтобы поступать в университет. Но так или иначе выжить она сумеет.
Учителям было невдомек, что на самом деле представляет собой жизнь Кэти Кларк. Если кто-нибудь из преподавателей вообще об этом задумывался, он, наверное, считал, что Кэти живет в одном из тех районов, где люди чересчур много смотрят телевизор, питаются в дешевых забегаловках, имеют слишком много детей и слишком мало денег. Только так, по их мнению, и могли обстоять дела. Они не знали, что в комнате Кэти имелся встроенный секретер и хорошая, хоть и небольшая, библиотека. Ее старшая сестра Фрэн каждый вечер сидела рядом с ней до тех пор, пока с домашним заданием не было покончено. Зимой в комнате устанавливали газовый обогреватель, который Фрэн со скидкой купила в своем универмаге.
Родители Кэти смеялись над Фрэн, мол, все остальные дети учат уроки за кухонным столом и вполне этим довольны, однако Фрэн считала, что это не годится. Она сама так и не закончила школу, бросив учебу в пятнадцать лет для того, чтобы зарабатывать деньги, и до сих пор страдала от пробелов в своем образовании. На то, чтобы получить нынешнюю завидную должность, у нее ушли годы. Братья дома почти не показывались. Двое из них уехали на заработки в Англию, а третий колесил по дорогам с какой-то поп-группой. Поэтому Фрэн считала своим долгом сделать все возможное, чтобы Кэти добилась большего, нежели все остальные члены семьи.
Иногда Кэти казалось, что она не оправдывает надежды старшей сестры.
- Понимаешь, Фрэн, - говорила она, - я не очень сообразительная. Ну, не выходит у меня схватывать все на лету, как у других. Знала бы ты, как ловко все получается у Харриет!
- Подумаешь, Харриет! - фыркала Фрэн. - Ничего удивительного, ведь ее отец - учитель.
- Вот и я говорю. Ты же столько со мной возишься! Вместо того чтобы ходить на танцы, ты проверяешь мои домашние задания, а я боюсь, что провалю все экзамены и опозорюсь, и это - после всего, что ты для меня сделала.
- Не хочу я ходить на танцы, - со вздохом отвечала Фрэн.
- Почему? Ведь ты еще молодая и вполне могла бы ходить на дискотеки.
Кэти в свои шестнадцать была самой младшей из детей, Фрэн, которой исполнилось тридцать два, самой старшей. В таком возрасте ей уже давно следовало быть замужем и жить в своем собственном доме, как все ее подруги, и все же Кэти не хотелось, чтобы сестра покинула семью. Без Фрэн дом опустел бы. Их мама целыми днями пропадала в городе, говоря, что "занимается делами", а на самом деле не отходила от игральных автоматов.
Если Фрэн уйдет, кто станет выжимать по утрам апельсиновый сок и готовить ужин на вечер? Именно Фрэн купила Кэти школьную форму, приучила ее каждый вечер чистить туфли, стирать блузки и нижнее белье. Матери это и в голову не пришло.
Когда пришла пора, именно Фрэн рассказала ей об особенностях женской физиологии и купила первую в жизни Кэти упаковку "Тампакса". Именно Фрэн объяснила сестре, что не стоит торопиться с сексом - лучше подождать и сойтись с человеком, который понравится тебе по-настоящему, нежели ложиться в постель с первым встречным потому, что "так положено".
- А ты дождалась такого человека? - с любопытством спросила сестру четырнадцатилетняя тогда Кэти.
У Фрэн и на этот вопрос был готов ответ.
- Знаешь, я об этих вещах предпочитаю не распространяться, - сказала она, - любовь - это волшебное чувство, и его нельзя обсуждать вслух.
Больше на эту тему они не говорили.
Фрэн водила сестру на театральные постановки, гуляла с ней по Графтон-стрит, где расположены самые дорогие магазины.
- Нужно научиться вести себя с достоинством и уверенно, - объясняла она Кэти. - Мы не должны выглядеть испуганными, как будто у нас нет права находиться здесь.
Фрэн никогда не сказала ни одного худого слова в адрес их родителей. Иногда Кэти жаловалась:
- Мама все принимает как должное. Ты купила ей такую замечательную плиту, а она на ней до сих пор так ничего и не приготовила.
- Ну, и ладно, - отвечала Фрэн.
- Папа никогда не говорит тебе "спасибо", когда ты приносишь ему с работы пиво. А сам он тебе еще ни одного подарка не сделал.
- Я на него не обижаюсь, - отмахивалась Фрэн. - Ему тоже не сладко приходится. Подумай сама, каково это - целыми днями гнуть спину над чужими унитазами и раковинами.
А однажды Кэти с замиранием сердца спросила сестру:
- Ты не собираешься выйти замуж? Фрэн засмеялась.
- Подожду, покуда ты подрастешь, - сказала она, - тогда, может, и подумаю об этом.
- Не боишься, что к тому времени ты станешь слишком старой?
- Нисколечки. К тому времени, когда тебе исполнится двадцать, мне будет только тридцать шесть - самый расцвет для женщины.
- А я думала, что ты выйдешь за Кена, - сказала Кэти.
- Но не вышла же. Кроме того, Кен уехал в Америку, поэтому он уже не в счет, - ответила Фрэн.
Кен работал в том же универмаге, что и она, и был очень энергичен. Мама и папа считали, что Фрэн, конечно, его не упустит. А Кэти вздохнула с облегчением, когда Кен скрылся с их горизонта.
На летнее родительское собрание отец Кэти пойти не смог, сказав, что в этот день будет работать допоздна.
- Ну сходи, папа, пожалуйста, учитель сказал, чтобы кто-нибудь из родителей обязательно был на собрании. Мама не пойдет, она никогда не ходит, а тебе не придется ничего делать - только сиди, слушай и кивай головой.
- Господи, Кэти, я ненавижу ходить в школу! Я чувствую там себя не на своем месте.
- Но, папа, меня же не будут ругать, и тебе не придется краснеть за меня. Я хочу, чтобы учителя знали, что вам не все равно, как я учусь.
- Так и есть, детка, так и есть… Но ты же знаешь, что мама в последние дни буквально не в себе, кроме того, в школе нельзя курить, а она сойдет с ума, если не сунет в рот сигарету. Может, Фрэн снова сходит? Все равно она знает о твоей учебе больше, чем мы оба.
Фрэн, разумеется, пошла и говорила о своей сестренке с усталыми учителями, которым приходилось вести беседы с нескончаемой чередой родителей, подбадривать или, наоборот, предостерегать их.
- Она у вас чересчур серьезная, - сказали Фрэн, - и слишком сильно старается. У нее могло бы получаться лучше, если бы она позволяла себе расслабиться.
- Кэти с интересом относится к учебе, - возражала Фрэн. - Каждый вечер, когда она делает уроки, я сижу рядом с ней, и ни разу не видела, чтобы она хоть чем-то пренебрегла.
- Но она ведь у вас совсем не играет, да?
Мистер Данн, который должен был стать новым классным руководителем Кэти, понравился Фрэн. Он, похоже, знал об учениках все и пытался вникнуть в каждую мелочь. Как ему это удается, удивилась про себя Фрэн?
- Нет, не играет, - вслух ответила она. - Кэти не хочет терять времени на игры и предпочитает заниматься.
- Но детям необходимо играть. - Учитель говорил тактично и искренне. - Мне кажется, ей не стоит продолжать изучение латыни.
У Фрэн упало сердце.
- Но, мистер Данн, она так старается! Сама я латынь никогда не учила, но теперь, чтобы не отстать от Кэти, читаю ее учебник, а она просиживает над ним часами.
- Проблема, видите ли, в том, что ей не всегда удается вникнуть. - Бедный мистер Данн прилагал бездну усилий, чтобы выражаться дипломатично и не обидеть собеседницу.
- Может быть, мне стоит нанять для нее репетитора, чтобы он дал ей несколько частных уроков? Ведь как было бы замечательно, если бы в дипломе значилась еще и латынь! Тогда после школы ей было бы гораздо легче.
- Она может не сдать экзамены в университет. Эйдану Данну не хотелось, чтобы старшая сестра Кэти тешила себя несбыточными надеждами.
- Но она должна поступить! Никто в нашей семье не имеет высшего образования, так пусть хотя бы она его получит!
- У вас очень хорошая работа, мисс Кларк, я часто вижу вас, приходя в универмаг. Почему бы вам не устроить туда же и сестру?
- Кэти никогда не будет работать в универмаге! - с жаром воскликнула Фрэн. Глаза ее сверкали.
- Извините, я не хотел вас обидеть, - тихо ответил учитель.
- Это вы меня извините. Я очень признательна за то, что вы принимаете такое участие в судьбе Кэти. Простите мою вспышку и посоветуйте, пожалуйста, чем я могу помочь сестре.
- Девочке нужно заняться чем-нибудь, что ей по вкусу, чтобы ее жизнь не состояла из одной только зубрежки, - сказал мистер Данн. - Ну, например, она могла бы учиться игре на каком-нибудь музыкальном инструменте. Вы замечали в ней склонность к музыке?
- Нет, - покачала головой Фрэн, - ничего такого я не замечала. Нам всем медведь на ухо наступил, даже моему брату, который, тем не менее, играет в музыкальной группе.
- А может быть, ей заняться рисованием?
- Боюсь, что она подойдет к этому так же, как к учебе, поскольку считает, что все надо делать хорошо.
С этим добрым человеком, мистером Данном, говорить было на удивление легко. Только вот ему было, видимо, непросто сообщать родителям и родственникам учеников о том, что их чада не обладают достаточными способностями, чтобы получить высшее образование. Возможно, его собственные дети учатся в университете, и он желал бы того же и для других ребят? С его стороны очень трогательно столь искренне заботиться о том, чтобы бедняжка Кэти была счастлива и могла расслабиться, отвлекшись от учебы. У Фрэн болело сердце оттого, что на все предложения мистера Данна ей приходится отвечать отрицательно, ведь он проявляет такую искреннюю заботу. Наверное, для того, чтобы работать учителем, нужно обладать нечеловеческим терпением.
Эйдан в свою очередь с интересом рассматривал худощавое красивое лицо этой молодой женщины, которая беспокоилась о судьбе своей сестры гораздо сильнее, нежели большинство родителей беспокоятся о своих детях. Ему всегда было тяжело говорить родственникам учеников о том, что их дети недостаточно способны, поскольку, откровенно говоря, он видел в этом и собственную вину. Эйдан всегда считал, что если бы учеников было поменьше, а библиотека побольше, если бы в их распоряжении имелось более качественное оборудование, если бы проводились дополнительные занятия, тогда, возможно, и отстающих стало бы гораздо меньше. Когда они с Синьорой разрабатывали планы относительно вечерних курсов, то обсуждали и эту тему. По ее мнению, необходимо учитывать и ожидания людей. Понадобилось несколько десятилетий, чтобы люди наконец поняли, что никто не пытается возводить на их пути к знаниям искусственные барьеры и препоны.