Часть третья
Встреча с замечательной женщиной
Глава 10
Смена стратегии
У Антонена опустились руки. Он возомнил себя избранным Богом, чтобы очистить землю от скверны. Но Бог отнял у него мандат. Он забросил работу. Свирепствовал кризис, Ариэлю нужны были результаты. Он вбил себе в голову составить конкуренцию крупнейшим агентствам по элитной недвижимости, а еще хотел купить небольшие виноградники в Любероне, Лангедоке, Кагоре и удобрить почвы для лучшего урожая. Он нанял за бешеные деньги некую даму - медицинского консультанта по окружающей среде, в обязанности которой входило выявлять аллергенные субстанции в старых домах. Специалист по эфирным маслам, она также практиковала на досуге ароматерапию. Она прощупывала полы и стены, разбирала квартиры по досточкам в поисках загрязнений и следов асбеста. Нанял Ариэль также двух франтов, из благородных, с дворянскими фамилиями, очень представительных и принадлежавших к миру, до которого он хотел дотянуться. Наконец, он купил помещение, примыкавшее к агентству, хозяйка которого, старая еврейка родом с Украины, как раз умерла. Он оплатил ее похороны и произнес трогательную речь о роли диаспоры из Центральной Европы в швейной промышленности и ее значении для лица квартала Маре. Он даже хотел упомянуть о мерещившихся ему кипах и своей возможной принадлежности к народу Моисееву, но Антонен его отговорил. Никогда еще Ариэль так не тратился, в то время как продажи катастрофически падали. Он требовал многого от всех, не прощал ни малейшей промашки. Поведение Антонена огорчало его: он несколько раз на правах наперсника говорил по телефону с Моникой. Она хотела знать точно: кто заменил ее в сердце бывшего любовника? Ариэль пригласил ее на обед, чтобы успокоить, и теперь в каком-то смысле спрашивал у Антонена разрешения соблазнить его бывшую подругу. Если он так глуп, что упустил женщину столь же восхитительную, сколь и блестящую, так пусть хотя бы даст другому попользоваться. Антонен великодушно разрешил, намекая на свои бурные похождения, хотя его внешний вид отнюдь не свидетельствовал в пользу насыщенной личной жизни. Он приходил на работу небритым, всклокоченным, забывал сменить рубашку, начистить ботинки. Он, всегда за собой следивший, совсем себя запустил. Это больше не был донжуан в расцвете, скорее старый холостяк, не ищущий одобрения зеркала.
Он взял себя в руки, вспомнил, что путь его предначертан. Он все еще надеялся кому-то довериться. Но как открыть такую тайну, не рискуя прослыть преступником? Приходилось придерживаться излюбленной стратегии: скрытность, скрытность и еще раз скрытность. С недавних пор ему снова стали сниться родители, он хотел спросить у них совета, но они по обыкновению ссорились, и докричаться до них было невозможно. Они не обращали никакого внимания на сына, крутившегося рядом.
Он привел себя в порядок, с усердием взялся за работу и возобновил уроки боевых искусств. Провидение даст ему третий шанс, он был в этом уверен. Однажды апрельским вечером на улице Фобур-Сен-Дени он наткнулся на бригаду службы спасения, уговаривающую строптивого бомжа. Ласковый тон женщины-врача и чернокожего социального работника, их бесконечное терпение глубоко тронули Антонена. Бродяга, лежавший под грязным тряпьем, посылал их подальше, а они, сохраняя спокойствие, поили его горячим кофе, кормили супом, предлагали ночлег. Для Антонена это было озарением: он должен, как эти люди, работать в гуманитарной системе. Он позвонил в несколько организаций и записался на собеседования. Приняли его снисходительно, даже недоверчиво. Он репетировал перед зеркалом, отрабатывал мимику, заготовил речь, довольно близкую к истине: он возмущен количеством людей, выброшенных на улицу, и хочет помочь им в меру своих скромных сил. Гнев его был искренним и произвел впечатление. Но одна только бесплатная столовая Сент-Эсташ готова была принять его немедленно, на три вечера в неделю, благо он жил рядом. Работа не оплачивалась, только давала право на бесплатный ужин.
Ему выдали синюю нарукавную повязку и длинный передник, чтобы защитить одежду. "Клиенты" появлялись наплывами, первой приходила трезвая и вполне пристойная публика, много мужчин, несколько женщин, за ними прибывали другие, шатающиеся, увечные. Персонал состоял из самоотверженных молодых людей и девушек, желающих внести лепту в борьбу с нищетой в современном мире. Как стыдился Антонен рядом с ними своих дурных мыслей! Девушки улыбались ему, но быстро пасовали перед его холодностью. Он исподволь навел справки о Карабос. Старуха умерла в конце зимы: ее нашли раздетой, в одной задранной сорочке, на горке в детском садике неподалеку. Переохлаждение, вне всяких сомнений. Антонен пришел в отчаяние. Для очистки совести он сходил и к каналу Сен-Мартен, узнать, что сталось с Марселем Первым. Его место занял уже другой клошар, помоложе и поагрессивнее. Марсель Первый допился до ручки и однажды вечером утонул в канале. Антонен был раздосадован еще пуще: "кто-то" посягнул на его работу!
Ариэль обнаружил однажды, роясь в столе Антонена, - он шпионил за всеми своими сотрудниками, - официальную бумагу, удостоверявшую работу последнего в бесплатной столовой. Это его сильно разочаровало: он мечтал о незаурядной судьбе для своего протеже, а тот скатился до вульгарной благотворительности. Он отправился однажды вечером к церкви Сент-Эсташ, одевшись соответственно случаю, встал в очередь и, оказавшись лицом к лицу с Антоненом, - тот разливал половником густой суп, - презрительно бросил:
- Что, делаем доброе дело, помогаем убогим?
Антонену было досадно, что его разоблачили, но он ничего не отрицал. У него свои убеждения, и он волен делать, что ему вздумается, в свободное от работы время. Широким жестом он наполнил миску Ариэля до краев.
Однажды вечером, в пятницу, около половины десятого, когда кухня уже закрывалась и последние "клиенты" доедали суп, подкатил большой мотоцикл, с которого спрыгнула женщина, вся в черном, и направилась прямо к Антонену, на ходу снимая шлем. Она тряхнула головой, освобождая волосы, достала из кармана куртки фотографию и, даже не поздоровавшись, спросила, видел ли он этого человека. Это был скверный снимок мужчины лет сорока с лицом словно из папье-маше. Мотоциклистка говорила решительным тоном, видно, не привыкла, чтобы ей перечили. Смерив Антонена взглядом, она потребовала старшего и, не поблагодарив, укатила в ночь. Он навел справки - это была директриса небольшого приюта для бездомных под названием "Дом ангелов", расположенного в Пре-Сен-Жерве, на окраине Парижа. Эта женщина, носившая сногсшибательное имя Изольда Деода де Отлюс, была героиней французской гуманитарной среды, почти такой же известной, как аббат Пьер или Бернар Кушнер. Антонен, задетый ее надменностью, набрал имя в Гугле и нашел множество ссылок. "Аристократка", как ее называли, была настоящей пассионарией: она с ранней юности не раз бывала с благотворительными миссиями в Индии, в Бангладеш, но чаще всего в Африке, в зонах военных действий - в Сьерра-Леоне, Либерии, Конго, Руанде. Несколько лет она провела у Матери Терезы в Патне и в Калькутте, была ранена в левую руку в перестрелке во Фритауне и месяц числилась пропавшей без вести.
Антонен читал эти строки и диву давался: он искал информацию, а нашел целый роман. Эта женщина оказалась полной противоположностью всему, что он любил: бурная жизнь против жизни домашней. Изольда де Отлюс была родом из французской семьи, прославившейся при Старом Режиме наравне с Конде и Ларошфуко, затем в наполеоновских войнах и, что более спорно, принадлежностью к коллаборационизму во Вторую мировую. Ее двоюродный дед, Арно де Отлюс, руководил милицией Центрального региона, пока его не скосила автоматная очередь бойцов Сопротивления весной 1944 года. Его легендарная жестокость - каких только зверств ему не приписывали - снискала ему прозвище Людоед из Алье. Его младший брат Эрнест, напротив, ушел в партизаны, дважды предав свой класс - Сопротивление плюс компартия, - но погиб при взрыве гранаты, не дожив до Освобождения. Третий же брат, Жан-Кристоф, дед Изольды, до конца войны работал на правительство Виши в аграрном секторе. Он нанял Эмманюэля Берля, тонкого прозаика-еврея, автора знаменитой фразы "земля не лжет", писать речи для маршала Петена, но последовать за маршалом в Зигмаринген отказался и после Освобождения сдался властям. Явка с повинной и гибель родного брата в бою помогли ему избежать расстрела: он отделался пятью годами заключения. От своих идеалов он не отрекся и передал их детям. Его сын Гаэтан, отец Изольды, в 1961-м, в разгар Алжирской войны, вступил в Париже в ячейку ОАС и взорвал несколько бомб, одну из них в доме Жан-Поля Сартра на бульваре Монпарнас, другую у Андре Мальро - при этом взрыве погибла маленькая девочка. Он также покушался на жизнь Франсуа Мориака, который выступил против пыток, применяемых армией к алжирским партизанам. За ним охотились тайные агенты Де Голля, и он, чудом не прошитый однажды вечером автоматной очередью на улице Жоржа Бизе, бежал в Аргентину, где женился на наследнице богатой немецкой семьи, сочувствующей нацизму, Шарлотте фон Вальдштайн, уроженке Оберстдорфа, что в Альгау. Изольда родилась в середине 1970-х от этого союза - крайне правого отца и матери, чьи братья и кузены служили в Абвере, Люфтваффе, а один даже в СС, и почти все погибли во время штурма Берлина советскими войсками.
Для Антонена эта история была зеркальным отражением истории его отца, внука одного из первых членов-основателей компартии Франции в Туре в 1921-м, который воевал в Испании, погиб в битве за Мадрид и был ярым сторонником Сталина. В шестнадцать лет Изольда, молившаяся на своего дядю Эрнеста, павшего за родину, порвала с семьей. Она исключила из обихода немецкий язык, на котором говорила так же свободно, как на французском и испанском, уехала во Францию учиться медицине и вступила в Революционную коммунистическую лигу, чтобы окончательно отмежеваться от своего проклятого рода. Через два года она бросила и учебу, и троцкизм и с головой ушла в гуманитарную помощь. С детства воспитанная в традициях католичества, она хотела помогать бедным, не дожидаясь гипотетической революции. Она покинула Францию и десять лет провела в Африке и в Азии.
Вернувшись - ей едва исполнилось двадцать восемь, - однажды июльским вечером на станции метро "Брошан" она наткнулась на группу молодых скинхедов, которые схватили спавшего на скамейке беженца-тамила и готовились бросить его на рельсы. Она вмешалась, и они столкнули ее вместе с бродягой с платформы вниз. По счастью, интервалы в этот час большие, и ей удалось выбраться вместе с раненым перед самым носом надвигающегося поезда. Вывихнутая рука, сломанные ребра, разбитая скула - и немеркнущая слава. В этой среде она стала Пассионарией бедных: ее непримиримость столь же раздражала, сколь и воодушевляла. Ксавье Эммануэлли, Жак Ширак, Николя Саркози публично приветствовали ее. Она основала "Дом ангелов", чтобы помогать самым обездоленным, и, будучи в фаворе у властей, особенно левых, с блеском выбивала субсидии.
Волею случая Антонен снова встретил ее две недели спустя, во время акции, организованной на набережной Жеммап группой "Дети Дон Кихота": они требовали палаток для бездомных, чтобы те не погибли от холода. Префектура полиции была против, равно как и местные жители. На место стянули около сотни рот республиканской безопасности. Присутствовали СМИ, иностранные телеканалы. Демонстранты скандировали лозунги перед полицейскими, готовыми к атаке. Антонен повторял их вполголоса, прикидывая, как бы сбежать, когда начнется заваруха, и тут чья-то рука легла на его плечо. Он вздрогнул. На него с насмешкой смотрела Изольда де Отлюс:
- Что-то вид у вас не очень уверенный. Громче, мой мальчик, надо орать!
Она обошла его, пробившись сквозь толпу, выхватила у кого-то мегафон и обратилась разом и к полиции, и к манифестантам.
- Друзья мои, это, по-вашему, нормально, что сотни бездомных не могут ночевать в палатках зимой?
Дальнейшего Антонен не запомнил, но с первой же фразы его пробрала дрожь. Она дышала надменностью, но пыл ее речи невольно захватывал.
- Я их люблю, этих несчастных, а вы их презираете…
Аплодируя, он отбил ладони. Потом полиция атаковала, снесла палатки, побросав часть в воду. Изольду, в облегающем платье и туфлях на шпильках, забрали: она устроила из этого целое представление, и, когда ее заталкивали в фургон, он поймал себя на том, что громко свистит и улюлюкает, - чего с ним не случалось никогда в жизни.
Глава 11
Новое назначение
Настоящие героини в наши дни - это героини сердца. Секс слишком банален, искусство во многом субъективно. Альтруизм - карьера, открытая всем и не ограниченная никакими условностями. Изольда де Отлюс изобрела новый концепт: милосердие от кутюр на высоких каблуках. Мало кому удавалось в такой степени сочетать экстравагантность с благотворительностью. После митинга на набережной Жеммап ее препроводили в комиссариат X округа на улице Луи-Блан, где она провела ночь и затем была привлечена к суду за неповиновение силам охраны правопорядка и оскорбление действием полицейского при исполнении: она ударила шлемом одного сержанта. Наутро Антонен ждал ее у комиссариата вместе с другими активистами, чтобы устроить торжественную встречу. Она вышла сияющая, босиком - шпильки-стилетто не выдержали. На суде ее защищали лучшие адвокаты, и она была отпущена с миром во имя дорогого сердцу Франции принципа, сформулированного Де Голлем по поводу Жан-Поля Сартра: "Вольтера в Бастилию не посадишь". Да, что бы ни сделала эта женщина, в тюрьму она не сядет никогда.
Через несколько месяцев, возвращаясь под вечер из заброшенной промзоны в 94-м департаменте, которую Ариэль хотел превратить в экуменический центр, Антонен увидел у дверей агентства родстер "ямаха". Не успел он переступить порог, как его вызвали к патрону: перед ним, в кожаном плаще и остроносых сапожках, точно героиня вестерна, сидела Изольда де Отлюс, покуривая сигариллу. У Антонена защемило сердце. Ему стало стыдно, но она показалась ему смешной: этот прикид, лошадиное лицо, рассыпающиеся пряди волос, высокий голос. Ариэль придвинул ему стул и попросил выслушать, что "эта замечательная женщина" имела ему сказать:
- Мсье Дампьер, я наблюдаю за вами с нашей первой встречи, я навела о вас справки. Вы заслуживаете лучшего, чем агентство недвижимости, - извините меня, мсье Ван Хейфнис: раскручивать простаков на дорогие квартиры - это не ваш уровень. Ваш КПД позорно низок. Без долгих разговоров перейду к делу: бросьте эту работу и идите в мою ассоциацию. Хватит охмурять людей, займитесь вместе со мной спасением обездоленных. Я нанимаю вас на полную ставку. Оплата низкая, кормежка скверная, жилищные условия хуже некуда. Но, по крайней мере, вы будете приносить пользу людям. И вы будете со мной, - добавила она, широко улыбаясь. - Не беспокойтесь, с вашим патроном я обо всем договорилась, он согласен.
Ариэль пожирал глазами роскошную мотоциклистку:
- Антонен, я подозревал, что за вашей рассеянностью в последние недели кроется женщина… Я только не ожидал, что это окажется столь… яркая особа.
- Не думаю, что вашего сотрудника интересует пол, именуемый слабым, - оборвала его Изольда. - Его обуревают иные страсти.
- На вашем месте, - продолжал Ариэль, - я бы ни минуты не колебался. Мадам явно вскружила вам голову. Я бы свою давно потерял.
Наглость этого предложения ошеломила Антонена. Эта женщина, с которой он едва знаком, является без предупреждения, беззастенчиво его вербует, сулит кровь и пот и ни секунды не сомневается в его согласии. Она покупала его, как футбольный клуб игрока, только на меньшее жалованье. Он так давно пытался проникнуть в благотворительную среду - и вот среда сама пришла к нему. Он был так шокирован этим предложением, что согласился. В считаные минуты бросил все - карьеру, амбиции - ради женщины, которую едва знал. Ариэль великодушно пожаловал ему немаленькое выходное пособие и обещал взять назад, когда ему "надоест творить добро". Он, похоже, был рад избавиться от него, чтобы продвинуть новых сотрудников. Однако, познакомившись с Изольдой, он смотрел на своего подчиненного по-новому - уважительно.
- Я так и знал, что вы от меня что-то скрываете! Ну вы и стратег! Снимаю шляпу, ваша светлость.
Антонен не возражал, смущенный этим мужским восхвалением.
Спустя неделю, доработав несколько досье, он приехал в "Дом ангелов", расположенный на шоссе Депортасьон в Пре-Сен-Жерве, в 93-м департаменте. Это был небольшой приют для обездоленных, работавший на государственных и частных дотациях. Существенным новшеством, введенным мадам де Отлюс, было самоуправление. Все обитатели приюта участвовали, каждый по мере сил, в собственной реабилитации. Самые серьезные направлялись потом в агентства по трудоустройству. "Дом ангелов" представлял собой сооружение из тесаного камня в два с половиной этажа, затерянное среди строительных площадок, кишевших экскаваторами и бульдозерами. Его окружали засыпанный гравием двор и чахлый садик, где был натянут большой тент и стояли сборные домики. Прежде, когда здесь работал кирпичный завод, это была вилла хозяина. Один из фасадов украшали психоделические узоры - творчество местных художников.
Изольда встретила его в спортивном костюме, осунувшаяся, бледная. То была уже не давешняя горделивая амазонка, но сорокалетняя женщина, выглядевшая на свой возраст. Была в ней эта мерцающая красота зрелости, которая то гаснет, то сияет вновь. Она бывала и блеклой, и лучезарной. Очень высокая, выше метра восьмидесяти, одним своим появлением она заставляла притихнуть. Она представила Антонену команду: Камель, гигант в спецовке с кольцом в ухе, отвечал за порядок, Алиса, сварливая старуха, заведовала столовой: был еще Бастьен, юный студент с лицом Христа, белокурыми волосами и длинной бородой, который постоянно проповедовал, и Бетти, толстушка с пирсингом в губе, явно влюбленная в Изольду. Доктор Лежен, терапевт из больницы Ларибуазьер, приходил трижды в неделю с ассистенткой и психологом. Антонена Изольда назначила своим личным помощником - иначе говоря, мальчиком на побегушках. Ему полагалось быть в ее распоряжении двадцать четыре часа в сутки. Она отвела ему комнатку на чердаке на случай "перегрева". Для начала они два часа выгружали из грузовика доставленное оборудование и переносили его в подвал. Изольда работала молча, не жалуясь, тяжести таскала под стать грузчику с Центрального рынка.