Глаза Харриет тотчас наполнились слезами, она притянула к себе Лаки и принялась ласкать его большую лохматую морду. Как это несправедливо, думала она, машинально поглаживая черные влажные мягкие губы и белые клыки под ними. Никто не желает признавать во мне меня. Блейз всегда считал, что я его часть - я и была его частью. Впервые в жизни, разговаривая с человеком, я чувствую себя не чьей-то частью, собой - зачем же он отвергает меня? Нет, он не должен так поступать, я ему этого не позволю!.. Мне нужна его помощь, и я ее получу. Он не сможет устоять - нет, нет.
Сбросив Лаки с колен, она встала и медленно двинулась по тропинке вдоль дома. Слезы обильно катились из ее глаз - хоть какое-то утешение. Лаки, Баффи, Аякс и Панда с Бабуином, не забегая вперед, тащились за хозяйкой. Харриет свернула в сад и пошла по петляющей среди стволов стриженой тропинке. Впереди за деревьями был уже виден Худхаус. Легкий ветерок сдувал пыльцу с колосков травы, оголяя созревающие семена. Запах свежего сена пробудил в душе Харриет давние, призрачные воспоминания: мелькнули невеселые лица измученных гарнизонной жизнью родителей, знакомый домик в Уэльсе. Харриет вытерла глаза; от привычной, давно знакомой печали стало немного легче. За очередным поворотом тропинки показались заросли наперстянки, забор, собачий лаз в заборе (расширенный уже до габаритов Аякса, который мог теперь перебираться из Худхауса в Локеттс и обратно без угрозы для самых нежных частей тела). На той стороне послышалась какая-то возня, и из лаза, из зарослей наперстянки, выскочили Лоренс и Ершик. За ними уже протискивалось третье существо: сначала темная голова, потом, на четвереньках, весь целиком - Люка!
Харриет вскрикнула и опустилась на колени, протягивая руки вперед. Люка, задыхаясь, смеясь, подбежал к ней и упал прямо в ее объятия. Они тесно прижались друг к другу, глаза у обоих были закрыты. Кругом скакали обезумевшие от счастья собаки.
* * *
- А Пинн дома? - спросила Кики Сен-Луа.
- Я передам, что ты ее ждешь, - сказала Эмили и демонстративно захлопнула дверь у Кики перед самым носом.
В гостиную она вернулась в тот момент, когда Пинн передавала Блейзу какое-то письмо.
- Явилась твоя подружка, - сообщила Эмили, глядя на Пинн. - По-моему, можно было хотя бы предупредить, что вы с ней договорились.
- Извини, вылетело из головы. А что, ты ее не пригласишь? - спросила Пинн, поправляя перед зеркалом блестящие туго завитые волосы. Зеркало в позолоченной раме - одна из самых заветных покупок Эмили - было увенчано амурами и украшено свечами в подсвечниках.
- Разумеется, пусть войдет, - объявил Блейз как-то слишком оживленно - вероятно, из-за письма.
Эмили молча вернулась в прихожую и распахнула дверь. Кики, в нежно-линялых джинсах и длинной шелковой голубой рубахе, ждала, сидя на ступеньке. При виде Эмили она на секунду напустила на себя мученическое выражение, но тут же улыбнулась. Ее улыбка сияла самодовольством юного и здорового существа.
- Входи, тебя приглашают, - с нескрываемой неприязнью сообщила ей Эмили и снова вернулась в гостиную, на сей раз в сопровождении Кики.
- Привет, Кики, - сказал Блейз, и самодовольство Кики (показалось Эмили) как в зеркале отразилось в его лице.
- Привет, Блейз. Привет, Пинн. Карета подана, можно ехать!
- Ну так поехали! - отозвалась Пинн. - Айда, малышка. Пока-пока, голубочки!
Едва дверь за ними закрылась, с лестницы донесся их дружный веселый смех; обе, кажется, просто умирали со смеху. Блейз ретировался в уборную - наверняка читать свое письмо; Эмили осталась в гостиной одна.
Гостиная была просто прелесть - лучшая комната, созданная руками Эмили, или, точнее, единственная комната, созданная ее руками. Стоя сейчас лицом к окну, она упиралась взглядом в занавески с синими и пурпурными разводами, под ногами у нее было мягкое красновато-коричневатое ковровое покрытие, за спиной, вокруг пестрого и лохматого, как шкура неведомого зверя, финского ковра расположились кресла с вельветовой обивкой (от покупки целого мягкого гарнитура пришлось пока воздержаться) - тоже красно-коричневые, только темнее, - посередине длинный стеклянный кофейный столик, на стене золоченое зеркало. Все эти вещи доставляли Эмили столько неподдельной радости, что казались ей живыми.
Вернулся Блейз.
- Что в письме? - не оборачиваясь, спросила Эмили. - В каком письме?
- В том, которое сунула тебе Пинн.
- А, ты об этом… Вечно она со своими тайнами.
- Что в письме?
- Да не смотри ты на меня так. Ничего страшного, вообще почти ничего.
- Давай его сюда.
- Я спустил его в унитаз.
- Не верю. Выворачивай карманы.
Блейз выложил содержимое всех своих карманов на кофейный столик. Письма не было.
- Почему ты спустил его в унитаз? Нормальные люди с письмами так не поступают. Письмо, кстати, не так просто смыть.
- Почему… Ну, потому что надоело, в конце концов! Извини, я знаю, что Пинн твоя подруга. Но эти ее письма - просто мерзость… Хотелось поскорее от него избавиться.
- Она мне не подруга, и ты прекрасно это знаешь. Одно время, правда, у нас с ней были более или менее дружеские отношения, но это давным-давно кончилось. А теперь я не верю ей ни на грош. Это ты ее все время привечаешь! У вас с ней еще в Патни были какие-то бесконечные секреты.
- Да не было у нас никаких секретов!
- Ну, значит, появились сейчас. Подозреваю, что ты ей приплачиваешь, иначе чего ради она бы стала тайком совать тебе какие-то письма? Что было в том письме?
- Ничего… Ну, только одно - но мы с тобой и сами уже догадывались. Люка опять у Харриет.
- Тоже мне, тайна великая! Как только он исчез из дому, я сразу же сказала, что он сбежал к ней.
- Но все же такие вещи лучше знать наверняка! И очень хорошо, что Пинн нам сообщила.
- Да, но секретничать-то зачем?
- Она не хотела тебя расстраивать. Решила, пусть лучше ты узнаешь обо всем от меня.
Эмили с минуту размышляла, по-прежнему не отрывая взгляда от занавески. Блейз уселся в кресло, вытянул ноги (пятки утонули в пестрых мехах финского ковра) и стал ждать.
- Нет, все-таки я не верю тебе, - сказала она наконец. - Не верю. Может, в этом письме и было что-нибудь насчет Люки, но было и что-то другое, и это что-то беспокоит тебя гораздо больше. Я же вижу, я чувствую, как ты разволновался.
- Конечно, разволновался, из-за Люки, из-за тебя…
- Да нет, тут что-то не то. Вон как ты весь разрумянился. И зачем это Пинн все время таскает сюда свою Кики, будто нарочно водит ее перед тобой взад-вперед? Думаю, она хочет устроить вам с Кики свидание, вот зачем. Она как-то проболталась, что Кики просила подыскать ей партнера. А ты всякий раз, как видишь эту паршивку, так доволен, уж так доволен - у тебя просто на лбу написано, чего ты от нее хочешь.
Блейз встал, подошел к Эмили, развернул ее за плечи к себе лицом и легонько встряхнул.
- Послушай, - сказал он. - Слушай меня, дуреха. Тебя надо высечь, кнутом - понятно? Ты что, хочешь все, все разрушить своей нелепой бредовой ревностью? Вот же я, смотри! Я люблю тебя, ты моя жена.
- Нет еще.
- Ну будешь жена! Мы уже сто раз с тобой все обсуждали. Ты знаешь, что у тебя твердая почва под ногами…
- Ага, твердая. Вроде зыбучих песков.
- Да нет же! Все закончилось, мы дома, Эмили! Опасность миновала. Видишь, это наш дом, теперь мы с тобой живем здесь.
- Поклянись, что ты не влюбился в Кики Сен-Луа.
- Психопатка! Да клянусь, клянусь! Малыш, я же тебя люблю, никого другого. Ну-ка, смотри мне в глаза. Я люблю тебя.
- Да, - сказала Эмили, глядя на него снизу вверх. - Ты прав. Ты прав, милый. Пусти, мне больно.
- И хорошо, что больно.
- Ладно, ну прости меня. Пожалуйста, пусти мою руку. Естественно, я боюсь, а как же иначе, боюсь всего и всех. Даже Кики, даже Пинн. Скорей бы уже все утряслось, скорей бы у тебя опять была работа, пациенты… И знаешь: я до сих пор не хотела, чтобы ты ехал к ней, а вот теперь хочу. Я должна наконец убедиться, что и после того, как вы встретитесь, все это никуда не сгинет и не улетучится.
- Не улетучится, ты это прекрасно знаешь.
- Ладно. Но все равно, съезди к ней, хорошо? Не посылай Пинн шпионить на тебя - ах, перестань, я же не слепая! Поговори с ней сам. Расскажи ей все - и про холодильник, и про занавески, - и пусть она во все это поверит, пусть поймет, что все это реально, что она потеряла тебя совсем - тебя просто нет для нее. Сделаешь, как я сказала?
- Да. Ты права. Я должен туда съездить. Я только хотел, чтобы сначала у нас с тобой появился дом и все остальное.
- Чтобы тебе было на что опереться, да? Меня одной недостаточно, с домом оно все-таки надежнее?
- Ну что ты, просто перед тем, как оставлять тебя одну, я должен был убедиться, что тебе спокойно и хорошо. Особенно перед тем, как ехать туда.
- Но ты будешь у нее недолго, ладно? Попробуй только там задержаться, я приеду за тобой и устрою такой скандал!..
- Не беспокойся, думаю, часа с небольшим мне хватит. Если хочешь, можешь подождать меня где-нибудь поблизости. В машине, например.
- Нет уж, лучше я буду ждать тебя здесь, в нашем доме, среди наших вещей. Блейз, милый, но ты не передумаешь? Не вернешься к миссис Флегме? А вдруг она разжалобит тебя своими слезами? Ты не думай, я не желаю ей зла, и мне совсем не нужно, чтобы она мучилась и страдала - хотя без этого все равно не обойтись. Просто я хочу, чтобы она все поняла и отступилась. Ведь чем скорее она поймет, тем лучше для нее самой, правда же? Но, конечно, вы можете с ней время от времени встречаться, я не возражаю. И не надо думать, что это такая уж трагедия. Выдержит как-нибудь твоя матрона, с ее безмятежностью еще и не такое можно выдержать. Она, конечно, начнет говорить тебе, что она не переживет, это выше ее сил, - но ты ей не верь: переживет как миленькая. И, когда будешь с ней разговаривать, не воображай, будто ты совершил что-то страшное и чуть ли ее не убиваешь, - никого ты не убиваешь. Только скажи ей всю правду - слышишь? Чтобы никаких надежд. Обещаешь говорить одну только чистую правду?
- Да. Я скажу ей все.
- Положим, все не обязательно, но скажи так, чтобы ей хватило. Ну ладно, ладно. Прости, что я такая гадкая. Но ведь столько разных страхов со всех сторон! Все, хватит. Мне сейчас надо сбегать кое-что купить, сегодня магазины закрываются раньше. А потом в постель, да?
Когда Эмили выпорхнула за дверь и ее каблучки простучали вниз по лестнице, Блейз вернулся в уборную и вытащил сложенный листок из тайника под линолеумом. Прошлый раз он успел лишь пробежать глазами по строчкам, теперь у него появилась наконец возможность прочесть письмо внимательно.
"Дорогой Блейз!
Недостойная доносительница нижайше предлагает твоему вниманию сей скромный доклад о делах в интересующем тебя доме. Твоя жена выказывает больше характера, чем можно было от нее ожидать. Она выселилась из Худхауса и переехала, вместе с Дейвидом и со всеми манатками, к Монти Смоллу. Больше того, она влюбилась в Монти! Твоя покорная служительница, легкой поступью войдя в дом, нечаянно подслушала разговор между обеими сторонами, сидевшими в тот момент на скамеечке под самым окном. Коротко говоря, твоя супруга предлагала себя мистеру Смоллу.
Последний, судя по всему, был чрезвычайно доволен. Как видишь, времени зря тут никто не теряет. Полагаю, в эту минуту ты должен ощутить некоторое облегчение (согласись, приятно иногда узнать, что никто уже по тебе не убивается и что Она нашла себе Другого!). Так что не бойся, при встрече она не станет заливаться слезами и молить тебя о возвращении. Не удивлюсь, если мистер Смолл, скучающий в своем отшельничестве, давно уже предвидел такой исход и подговаривал тебя бросить Харриет - с тем чтобы он сам мог ее вовремя подхватить. Право же, этот человек весьма непрост! Если мои предположения верны, то его задумка прошла как по маслу. Люка, кстати сказать, тоже там и, по-видимому, не собирается возвращаться домой. Харриет (она уже ведет себя как хозяйка Локеттса) устроила для него славную спаленку, а также купила ему собаку. (Все эти подробности я знаю от Монти, с которым у меня в последнее время сложились самые дружеские отношения.) Похоже на то, что о Люке вы с Эмили можете забыть. Что касается юного Дейвида, то он тоже нашел чем отвлечь себя от скорбных мыслей - влюбился без памяти в Кики Сен-Луа! Впрочем, ее, как ты, вероятно, заметил, гораздо-больше интересуешь ты. Жаль, что ты как раз сейчас не свободен: Кики так хочется поскорее избавиться от статуса девственницы! Представь только, каким бы ты мог оказаться счастливчиком. (Если ты все же не прочь им оказаться, дай мне знать. Эм может не беспокоиться: что бы ты ни выкинул, ты все равно теперь прочно сидишь у нее на крючке.) На сегодня все. Буду держать тебя в курсе. Спасибо за чек. Естественно, я не собираюсь делиться своей радостью с Эмили, на этот счет можешь быть совершенно спокоен. Ты мой благодетель, я тебя обожаю!
Вечно преданная твоя нимфа, П.
P.S. Разумеется, если ты решишь, что тебе все-таки нужна Харриет, действовать надо быстро!!!"
По мере чтения письма упомянутый Эмили румянец снова разлился по лицу Блейза. Он закрыл глаза и прислонился лбом к двери уборной. Я подлец, думал он, подлец, подлец, подлец. Ну, что дальше? Что мне теперь делать? Что?
* * *
- Я хочу говорить с Харриет наедине, - сказал Блейз.
- Монти, не уходи, - попросила Харриет. - Если ты уйдешь, я тоже уйду. Я не шучу. Я буду говорить с Блейзом, но только в твоем присутствии. Блейз, ты меня понял?
Блейз смотрел на нее с изумлением.
- Ну хорошо, - сказал Монти. - Остаюсь. Я, правда, считаю, что вам с Блейзом было бы лучше поговорить с глазу на глаз, но - нет значит нет. Кто чего желает? Виски? Джин?
Разговор происходил в мавританской гостиной. Монти и Харриет сидели за столом плечо к плечу, как на официальных переговорах. Блейзу было предложено плетеное кресло, которое и раньше было низковато, а после неудачного приземления в него Эдгара и вовсе осело и скособочилось. Чувствуя невыигрышность своей позиции, Блейз переместился сначала на пурпурный диван, затем на стул у стены, выполненный в затейливо-ботаническом стиле. Монти немного подвинул "стол переговоров" ногой, так что Блейз опять оказался по ту сторону.
- Виски, - сказал Блейз.
- Прошу. Тебе, Харриет?
- Как обычно. Спасибо.
Был сероватый вечер пасмурного дня. Лампа в углу, вмонтированная в загадочного вида сосуд - нечто вроде кованой чугунной чаши для святой воды, - подсвечивала одну из мозаичных панелей на стене.
Как обычно, тупо повторил про себя Блейз. Разглядывая Харриет, он думал о том, как она изменилась - и как похорошела. Спокойно, не нервничать, сказал он себе и тихонько погладил пальцем больное место под глазом. Синяк был еще довольно внушительный, но вылинявший до нежнейшего зеленовато-салатного оттенка. Чувствуя, как страшный хаос подбирается к нему со всех сторон, Блейз понимал, что главное сейчас - не запутаться окончательно. Никакого плана у него не было, сам он пребывал в крайнем смятении, и, хуже того, ему даже нечего было сказать.
Письмо Пинн так потрясло его, что не приехать он не мог. Но, разумеется, он рассчитывал говорить с Харриет без свидетелей.
- Итак? - Монти выжидающе смотрел на Блейза.
- Что - итак?
- Кажется, мне выпало быть председателем, - сказал Монти. - В таком случае, начнем. Итак, ты хотел нас видеть.
- Вас не хотел.
- Хорошо, ты хотел видеть Харриет. Стало быть, у тебя есть что ей сказать.
Повисла долгая пауза. Харриет дышала учащенно, но все же не теряла самообладания и смотрела на мужа молча. Блейз тоже время от времени взглядывал на нее - правда, глаз избегал, - но в основном смотрел на Монти.
- Ну, давай, вперед, - ободряюще предложил Монти. - Скажи что-нибудь. Все равно что. Главное начать. В конце концов, вам есть что обсудить.
- Мне не нравится твой тон.
- Извини, я не хотел никого обидеть. Но ты должен что-то говорить. Или ты предпочитаешь, чтобы тебя подвергли перекрестному допросу?
- Спасибо, не нужно. Во всяком случае, без твоего участия.
- Харриет, у тебя есть вопросы к Блейзу?
- Нет, - сказала Харриет.
Блейз снова взглянул на нее. Она похудела, ее лицо словно бы стало старше, черты тоньше и определеннее, будто это была не Харриет, а ее старшая сестра, сделавшая неплохую карьеру. Врач, или даже адвокат; возможно, великая актриса в роли Порции. Прическа тоже была какая-то другая - волосы разделены на пробор и уложены аккуратно, по-новому. И еще: на ней было простое темно-синее платье, которого Блейз раньше никогда не видел.
- Я, в общем-то, не могу сказать ничего нового, - почему-то очень робко и смиренно начал он. - То есть я уже писал обо всем в письме. Жить мне придется с Эмили, но сюда я буду тоже приходить. Я и раньше старался быть в двух местах одновременно, и дальше буду стараться. Я понимаю, что во всем моя вина, и положение, конечно, ужасное - но уж какое есть, такое есть… и если я сейчас попытаюсь его изменить, будет только хуже. Ты… вы с Эмили обе должны это понять. Нужно искать какие-то компромиссы. Тут я хоть на части разорвись, а исправить все уже не смогу. А раз так, то самое разумное сейчас - отдаться на милость… твою, Харриет… и быть честным с тобой… и я стараюсь быть честным. Что было раньше, того уже не будет, это ясно. Но и усугублять ничего не нужно. Я просто часть времени буду здесь, часть там. Понимаешь, я же не могу требовать от Эмили, чтобы она вечно оставалась на втором месте. Да что на втором - на десятом! Теперь, когда все прояснилось и все мы сказали друг другу правду - что, конечно, замечательно, - волей-неволей приходится все как-то сравнивать и уравнивать. Я, конечно же, буду приходить сюда очень часто, и в общем все будет примерно так, как мы планировали с тобой раньше, - и ты соглашалась. Просто сейчас, пока Эмили еще не устроилась окончательно на новом месте, я не смогу вырываться так часто. Эмили многое приходилось терпеть все эти годы, и теперь я прошу тебя тоже… потерпеть… и простить меня… ради Дейвида и… потому что… потому что…
Он умолк. Монти вопросительно взглянул на Харриет, но она тоже молчала.
- Поговори с ним, Харриет, - мягко сказал Монти. - Постарайся, несмотря ни на что, быть к нему добрее. И помни, о чем я тебя предупреждал. Быстро тут ничего не решишь. Будь добра и великодушна, насколько это возможно, потому что - если Блейз позволит мне закончить его речь - примирение всегда лучше войны, а милосердие лучше справедливости.
Чтоб он провалился, подумал Блейз. Чтоб он провалился. Харриет посмотрела на Монти и неожиданно улыбнулась.