- Большое спасибо, большое спасибо, - поклонился Фэрымэ. Он закурил сигарету и, сделав первую затяжку, продолжил свой рассказ: - С того вечера бык ни за что не хотел расставаться с ней. Словно тень ходил за Оаной и никого к ней не подпускал. Было это в конце июля, а лето в том году стояло невероятно жаркое. Оана сбросила с себя остатки тряпья и ходила нагая. А по ночам рев быка разносился по семи окрестным ущельям, люди от страха вскакивали и видели, как Оана бегает по холмам, волосы у нее развеваются, а за нею гонится бык. И еще видели люди, как останавливалась она вдруг, слегка пригибалась и вскрикивала, когда бык наваливался на нее, и так стояли они, слившись воедино на долгое время, а бык мычал, роя землю копытами.
- Потрясающая женщина! - воскликнула Анка Фогель.
- Потрясающая! - подтвердил Фэрымэ. - Слух про занятия Оаны быстро разошелся по всем окрестным селам, дошел он до Бухареста, достиг и лесника. Тот перекрестился и сказал: "Благодарю Бога, что продлил мои дни и я дождался, как сбылось проклятие Селима". Отправился он в монастырь, исповедался и причастился, после чего заявил: "Хоть я и староват, но да поможет мне Бог найти молодую жену, чтобы продолжить свой род, ибо не висит больше надо мной проклятие". Леснику в ту пору стукнуло сто лет, но был он еще крепок и в ту же осень женился на молодой вдовушке лет тридцати. Только не удостоил его Господь Бог ребенком. Вдовица эта, Флоря, была из Цигэнешть, и у ней была своя история.
- Оставь вдову в покое, - прервала его Анка Фогель. - Рассказывай об Оане.
- Прослышали про то власти и разослали по всем холмам жандармские патрули, вышли и крестьяне с вилами и дубинами, каждый с тем, что под руку попало. К утру обнаружили их в расселине, где Оана устроила себе логово. Бык, издалека увидевший толпу, бросился, чтобы поднять людей на рога, но жандармы подстрелили его, и он упал. Оана молча прикрылась остатками платья и взяла свою суму, а когда жандармы захотели надеть на нее наручники, заявила: "Не надо, я по своей воле пойду!" Так она и спустилась вниз в сопровождении жандармов. Люди поносили ее на чем свет стоит, но она шагала гордо подняв голову и обратясь лицом к востоку, словно ожидала восхода солнца. Ее обзывали потаскухой и байстрючкой, а она лишь огрызалась: "Не моя это вина. Бабы научили!" Когда они добрались до села, где поджидали примарь и жандармский капитан, взошло солнце. Пока жандармы передавали Оану властям, она стояла устремив взгляд вдаль, на дорогу. И вдруг там появилось небывалое видение: молодой белокурый великан, сразу на двух лошадях. Оана сначала окаменела, потом бросилась вперед и упала на колени прямо в пыль, схватила за узду обеих лошадей и остановила их. Жандармы побежали вслед за ней, но великан мгновенно спешился и поднял Оану с земли. Жандармы, увидев, какой он высокий и здоровый, тут же отошли в сторонку. Великан оказался выше Оаны на целую ладонь. Он носил короткую белокурую бородку и одет был весьма необычно: ни по-городски, ни по-деревенски. Взяв Оану за руку, он подошел с ней к представителям власти. "Я доктор Корнелиус Тарвасту, - заговорил он по-румынски, - профессор университета в Дерпте. Приехал я изучать язык, на каком говорят в Карпатах, но, прослышав от чабанов об Оане, явился сюда, чтобы взять ее с собой. Если вы ничего не имеете против, я объявляю ее своей невестой". Оана стояла рядом и плакала. Люди не знали, что и делать. Молчали да переглядывались. Тогда вперед выступил примарь. "В добрый час, господин профессор, - сказал он. - Только не играйте свадьбу здесь, у нас". - "Для того у меня и две лошади, чтобы можно было уехать вдвоем", - отвечал профессор… Но они не вскочили на лошадей, - улыбнулся Фэрымэ и пояснил: - Потому что побоялись, выдержат ли лошади. Пошли они пешком, рука об руку, а лошадей повели за собой в поводу…
- Потрясающая женщина, - мечтательно произнесла Анка Фогель. - Так они и покинули страну?
- Они не сразу уехали, потому что Оана сначала направилась в Бухарест, чтобы познакомить с женихом отца, а потом в монастыре Пасеря они сыграли свадьбу. Но главное, ради чего Оана отправилась в Бухарест, - ей хотелось показать жениха своим ребятам и их новым друзьям. Действительно, все, что произошло потом, оказалось связано с ними. А среди новых друзей Ликсандру был некто Драгомир Каломфиреску, тоже весьма странный молодой человек.
- Ладно, об этом ты расскажешь в другой раз. Сигареты можешь взять с собой. - Анка Фогель нажала на кнопку и добавила: - Если есть какое-нибудь желание, не стесняйся, говори.
- У меня была бы к вам одна просьба, - робко начал Фэрымэ. - Разрешите мне принести из дому теплую одежду, а то стало холодновато…
- Хорошо, - согласилась Анка Фогель и написала несколько строчек в блокноте, лежавшем перед ней. - Передай это охраннику. - И оторвала листок.
- Премного вам благодарен, - поклонился Фэрымэ, поднимаясь из кресла. - Спасибо и за сигареты.
7
На следующий день ему доставили из дому теплую одежду и словно забыли о его существовании: около двух недель не вызывали на допрос. Прошли затяжные дожди, но и после них небо осталось затянутым тучами. Сидя за столом, Фэрымэ упорно писал, склонившись над бумагой. Однако писал он уже не так быстро, как раньше. Иногда сидел целыми часами, зажав голову в ладонях и пытаясь вспомнить, описал ли он уже какой-нибудь эпизод или только рассказывал о нем на многочисленных допросах у Думитреску. Поскольку далеко не всегда удавалось вспомнить, Фэрымэ на всякий случай начинал его описывать.
Как-то ночью Фэрымэ разбудил охранник.
- Одевайтесь, - приказал он, но куда более вежливо, чем обычно. - Одевайтесь побыстрее.
Полусонный Фэрымэ дрожащими руками принялся натягивать на себя одежду.
- Как-то неожиданно похолодало, - проговорил он, стараясь заглянуть в глаза охраннику, словно ища сочувствия.
- Я не должен этого говорить, - зашептал тот, - но вас ждет машина. Поторопитесь.
Фэрымэ вдруг затрясло. И, только выйдя под охраной на улицу и увидев машину, он успокоился. "Хуже все равно не будет", - успокоил он себя. Два агента в штатском, ни слова не говоря, сели с ним в автомобиль.
- Вот и осень наступила, - произнес Фэрымэ словно про себя, не решаясь взглянуть на спутников. - Сразу похолодало.
- Наверное, в горах выпал снег, - отозвался сидевший справа агент и протянул пачку сигарет. - Закурите, может, согреетесь.
- Большое вам спасибо, - закивал по привычке Фэрымэ. - Я, знаете ли, заснул, и мне снился сон. Я уже не помню, что снилось, но пришел охранник и разбудил меня. Наверное, из-за того, что я так быстро вылез из постели, мне и стало холодно…
Минут через десять машину остановил милицейский патруль с автоматами. Несколько милиционеров подошли к машине. Один из агентов быстро опустил стекло и, высунув голову, что-то проговорил, но что именно, Фэрымэ не разобрал. Машина медленно продвигалась вперед, и Фэрымэ увидел группки милиционеров, стоявших возле каждой виллы. "Это квартал, где проживает партийное руководство!" - догадался Фэрымэ. Его бил озноб. Но вот машина остановилась, и агенты провели его сквозь строй милиционеров к запертым воротам.
Вся улица была ярко освещена. Один из агентов нажал на кнопку возле ворот, потом что-то сказал, и ворота сами отъехали в сторону, открывая проход.
В холле их тоже поджидали милиционеры. Какой-то тип, которого Фэрымэ сначала не заметил, поскольку тот сидел на стуле за спинами милиционеров, подскочил к нему и принялся ощупывать со всех сторон. Потом, не сказав ни слова, махнул рукой - мол, следуйте за мной. Они прошли через просторную, ярко освещенную гостиную, потом по внутренней лестнице поднялись на галерею. Тут агент жестом остановил старика, а сам несколько раз отрывисто стукнул в дверь. "Войдите!" - раздался женский голос. Агент крепко схватил Фэрымэ за локоть, открыл дверь и впихнул внутрь.
- Добрый вечер, - произнесла Анка Фогель, отрывая глаза от стопы бумаг, лежавших перед ней. - Иди сюда и закуривай.
Растроганный Фэрымэ подошел к столу и стал раскланиваться.
- Садись и кури, - повторила Анка Фогель.
Кабинет был уставлен дорогими книжными шкафами. На письменном столе лежали груды пачек "Лаки Страйк", стояли несколько пепельниц и большая ваза с цветами. Рядом, на низеньком столике, две бутылки шампанского, два бокала и ваза с фруктами.
- Я вызвала тебя сюда, поскольку в министерстве у меня слишком мало времени. Там у меня дела поважнее. Хорошо бы тебя послушал и кое-кто из наших писателей. Но это, возможно, потом. А теперь выпей бокал шампанского, чтобы прийти в себя…
Она взяла бутылку и наполнила бокал.
- Большое спасибо, - вскочил Фэрымэ, взял бокал и, не выпуская его из рук, принялся кланяться. - Насколько я понимаю, это "Вдова Клико", последний раз я пил его еще до первой войны. Помню, что мне сказал тогда Доктор. "Высокочтимый Захария, - заявил он, - всякий раз, когда увидите или будете пить "Вдову Клико", помните, что это шампанское может изменить судьбу человека". Я-то знаю, на что он намекал, - пробормотал Фэрымэ и, вновь опустившись в кресло, поставил бокал на край стола. - Поскольку я угадываю то, о чем умалчивают. Так было и с Доктором, историю которого я воссоздал полностью. Мать его была гречанкой из Смирны, а у отца было поместье в Бэрэгане, возле Дор-Мэрунт. Матери до смерти хотелось женить его на своей племяннице, тоже из Смирны, по имени Калиопа. Поэтому она и посылала сына каждую зиму на Рождество в Смирну, чтобы он получше познакомился с родственниками. Доктор, как я понимаю, влюбился в Калиопу и решил с ней обручиться, для чего поджидал приезда родителей из Румынии. Но в конце концоп приехала только мать, потому что отец никак не мог расстаться с Монте-Карло. Для семейного вечера в честь помолвки Доктор, которому было уже иод тридцать, заказал "Вдову Клико". На помолвке присутствовал старинный друг родителей Калиопы, не знаю, кто он был: грек, армянин или еще кто, главное, что он знался с потусторонними силами и любил устраивать в салонах различные шутки и фокусы. Когда все подняли бокалы, этот человек подошел к Доктору и спросил: "А почему вы не попросили розового шампанского?" Доктор лэглянул на спой бокал, остальные тоже посмотрели: действительно, у пего было белое, чуть золотистое, самое обыкновенное шампанское. Все семейство Калиопы, хорошо знавшее шуточки своего друга, хранило молчание. Попросили принести другой бокал, снова налили вина, но шампанское продолжало оставаться золотистым. Видя, что жених задумчив и даже огорчен, хозяева дома расхохотались и объяснили ему: "Это все шутка. Уважаемый имярек - великий иллюзионист". Тут Доктор вновь взглянул на свой бокал и увидел, что шампанское в нем розовое. "Как это вы сделали?" - спросил он, сгорая от любопытства. "О, это длинная история. Для этого нужно много учиться и напрягать свою голову", - отвечал старик. "Но я тоже хочу научиться!" - настаивал Доктор. "Теперь уже слишком поздно, - отвечал его собеседник скорее в шутку, чем всерьез, - ведь завтра-послезавтра вы женитесь и времени у вас будет хватать лишь на то, чтобы исполнять прихоти жены". - "Ну нет, - возразил Доктор, - мы поступим наоборот. Сначала я обучусь, а потом женюсь! Мы с Калиопой еще молоды и можем подождать. Не правда ли, Калиопа?" - обернулся он к своей невесте, но Калиопа разрыдалась и бросилась прочь из гостиной. Вмешалась мать, все родственники по очереди уговаривали его, но Доктор стоял на своем: сначала научится менять цвет шампанского и только потом женится… Вот так и получилось, что не женился он на Калиопе, хотя еще долгое время его мать не теряла на это надежды, особенно потому, что старик факир по настоянию всего семейства начал давать ему уроки и был поражен, как быстро усваивает он все приемы. Калиопа заявила, что больше года она ждать не будет. Доктор же в свою очередь попросил отсрочки еще на один год. Вполне возможно, что свадьба в конце концов состоялась бы, не влюбись Калиопа в другого двоюродного брата, приехавшего из Греции, а Доктору не подвернись голландский капитан с Дальнего Востока, на пароходе которого он и уплыл. Однако больше всех не повезло бедной Калиопе, потому что человек, за которого она вышла замуж, стал впоследствии доверенным лицом крупного судовладельца Леониды, с которым тоже связана целая история…
- Фэрымэ, - прервала его Анка Фогель, - выпей шампанского и согрейся немного.
Старик церемонно склонил голову и выпил бокал до дна, не переводя дыхания. Потом поднялся, отвесил несколько поклонов, поставил бокал на поднос и, успокоившись, вновь опустился и кресло.
- А теперь, пока ты не начал новую историю, - продолжала Анка Фогель, - учти: если я слушаю твои россказни, то только потому, что хочу узнать, что же случилось с Оаной и ее мужем, эстонским профессором, и с Ликсандру…
- Именно к этому я и хотел подвести, - смущенно заулыбался Фэрымэ, - ведь как раз на их свадьбе Доктор и рассказал о своих злоключениях. С этой свадьбой связано много других событий. Но для того, чтобы их понять, следует знать, что Ликсандру в то время подружился с одним молодым человеком немного постарше его, лет эдак двадцати, неким Драгомиром Каломфиреску. Оба они любили бродить по ночным улицам. Драгомир по натуре был меланхоликом, а Ликсандру, если ему не приходило в голову читать вслух стихи, тоже не отличался разговорчивостью. Как-то ночью, когда они вот так, в полном молчании, гуляли по улицам, Ликсандру вдруг воскликнул: "Если бы я знал, куда девалась стрела и где находится Йози, я бы знал все!" Поскольку Драгомир ничего об этом не слышал, Ликсандру пришлось рассказать ему все. Драгомир горько усмехнулся: "В детстве мне не выпало счастья участвовать в таких таинственных приключениях. Все странное и необычное в моей судьбе случилось еще до моего рождения или задолго до того, как я стал отроком. Но меня преследует одно воспоминание. Было мне тогда лет восемь, я заболел скарлатиной, и меня положили в больницу. Мне приносили всяческие книги со сказками и приключениями. Наверное, я все их прочел, а потом все и позабыл. Но никогда я не забуду сказку Кармен Сильвы - я не успел ее дочитать, меня выписали из больницы, а книги, поскольку их нельзя было дезинфицировать паром, сожгли. По правде сказать, из этой сказки я помню мелкие и для других, возможно, незначительные подробности: неописуемо красивая девушка едет на белом слоне, древний храм где-то в Индии… Вот почти и все, но для меня это самые драгоценные детские воспоминания. Несколько лет я боролся с искушением найти эту книжку и дочитать сказку. Но я одолел соблазн и теперь уверен, что никогда не узнаю, кто же была та несказанно красивая девушка, почему она ездила на белом слоне и что ей было нужно в индийском храме… Вот ты изучил древнееврейский язык, чтобы проникнуть в смысл детского приключения. Ты прекрасно поступил. Но подумай хорошенько и на этом остановись!"
Он сделал такой упор на последние слова, что Ликсандру действительно остановился и спросил: "Что ты хочешь этим сказать?" Драгомир взял его за руку и повел на бульвар Фердинанда. Они вышли неподалеку от Огненной Башни. "Оглянись назад. Видишь дом с белым балконом? Перед ним горит фонарь". - "Вижу". "Хорошо. Пойдем дальше. Сейчас только полночь, так что время у нас есть…" Когда подошли к Огненной Башне, Драгомир заставил Ликсандру обернуться. "Как далеко ты видишь?" - "До церковного двора". Драгомир кивнул и повел его дальше. Они прошли по бульвару Паке Протопопеску, миновали улицу Мынтулясы и вышли на улицу Отца Соаре. "Отдохнем", - предложил Драгомир, уселся на скамью и достал портсигар. И тут Ликсандру не выдержал: "Ну ладно, что все это значит?" - "А то, что некогда эта земля принадлежала нам, была землей Каломфиров. Теперь, кроме домов, которые тебе известны, у нас ничего нет, и это потому, что один из моих предков, внук Каломфира, захотел, как и ты, узнать, где и как живут те, кто оказался под землей". - "Не совсем понимаю", - отозвался Ликсандру…
Фэрымэ перевел дух и закурил.