- Смотри, - она открыла ноутбук и пару раз ткнула пальцем по клавиатуре. - Вот Лидия Клемент, по-моему, она была очень симпатичной девушкой. И моего дедушку ты должен понять, потому что мне это сложно сделать.
На монитор падал блик, мне пришлось развернуть его к себе. Снова получилось как-то грубо, будто бы я вырываю у Лиды из рук ее компьютер и нагло тяну к себе. Хотя, она никакого внимания на это не обратила. Я сидел и всматривался в экран. На черно-белой фотографии была запечатлена совершенно обычная девушка, улыбчивая, с открытым, приветливым лицом и немного старомодной стрижкой. Впрочем, если бы фотография была не черно-белой, а цветной, то ни о какой старомодности у меня мысль и не мелькнула бы.
- Вот еще, - Лида повернула ноутбук к себе, ткнула клавишу и повернула его обратно. - Фотографий мало, у дедушки была страничка из какого-то журнала, но она давно потерялась, когда мы перебирали его книги и вещи, то не нашли. Как она тебе?
- Симпатичная, - ответил я и это единственное, что пришло мне на ум из честного и искреннего.
- И все? - Лида повернула ноутбук обратно к себе. - Я думала, она на тебя произведет впечатление. Все-таки ты не просто так вчера приехал и вернул письма. Значит, тебя зацепило, а если зацепило, то…
- Знаешь, цепляет-то не внешность. То есть внешность тоже важна. Но и остальное. Вот подумай, какая-нибудь супермодель, все мужики на нее пялятся и не могут ничего с собой поделать. А в жизни она матерится и озабочена только тем, куда ей положить новую шубу из кенгуру, ну и куда деть старых штук сто. И курит какую-нибудь дрянь, или булимичка и на таблетках.
Лида рассмеялась, фыркнула на себя и принялась снова что-то отыскивать в компьютере.
- Ну, у тебя и представления! Интересно, а что ты обо мне тогда подумал позавчера, когда пришел домой, а на кухне тебя дожидается нечто и требует вернуть ей письма, которые ты купил за свои кровные вместе с книгой. Я, правда, была не в шубе и без сигареты, и таблетки куда-то потеряла. Но ты ведь мог подумать все что угодно. А мы с тобой сдружились, и это случилось очень быстро, несмотря на твою привычку строить из себя грубияна и отвратительного типа.
- Это я-то грубиян? - взорвался я.
- А кто же еще, как не ты? Ладно, не обижайся, лучше слушай. Я сделаю погромче.
И мы стали слушать. Вернее, стал слушать я. Лида то и дело на что-то отвлекалась. А я даже боялся пошевелиться, чтобы не шуметь. Мои представления, догадки и гипотезы окончательно и бесповоротно рушились.
Я ожидал, что у Лидии Клемент окажется напыщенный поставленный голос, как у какой-нибудь артистки оперетты, громкий, даже резкий. А как я еще должен был представлять? А оказался нежный, чуть вкрадчивый, как будто она не поет, а разговаривает, улыбается. Я зажмурил глаза. Передо мной был образ, черно-белая фотография ожила, и Лидия Клемент пела для меня, смотрела мне в глаза и улыбалась. Никакого нажима, давления, неприятного чувства превосходства - думаю, что многие его испытывали, когда слушаешь, как поет кто-то, и с болью понимаешь, что твои вокальные данные и рядом не стояли. Я прослушал, затаив дыхание, одну песню, затем вторую, третью. Одна из них мне показалась знакомой, "Карелия" - ее часто поют под гитару. Затем еще песня и еще. И так с десяток, не меньше.
Лида кивнула мне, это означало: "Все? Наслушался?"
Мне бы такую тактичность! Я бы просто спросил, а потом краснел от стыда. Я отрицательно покачал головой. Звук на ноутбуке был, конечно, совсем неважный. Но разве это имеет какое-то значение, когда в восхищении слушаешь музыку? Причем слушаешь в первый раз, открываешь ее для себя, пытаешься понять, прочувствовать, сделать частичкой себя. Это потом, когда музыка становится любимой, нам хочется уловить все ее нюансы и на такое прослушивание, через слегка присвистывающий динамик ноутбука мы посмотрим свысока.
Когда песни заиграли уже по третьему разу, Лида закрыла ноутбук. От тишины стало не по себе. Я даже не сразу заметил, что музыка прекратилась, еще какие-то секунды я мысленно в себе ее проигрывал дальше.
- Ты слушал больше часа, - Лида вздохнула и протерла ноутбук салфеткой.
- Батарея села, нужно зарядить, а то завтра останусь с носом.
- За сегодня еще сто раз успеет зарядиться, - уверенно сказал я. - Он быстро заряжается.
- За сегодня? - Лида посмотрела на меня, нахмурившись. - Ты на часы смотрел? Времени почти одиннадцать вечера.
- Ой, - я вскочил с места, и нелепо отряхиваясь от крошек, стоял посередине кухни. - Мне пора.
- Ты уже не успеешь на маршрутку, а от метро тебе идти очень далеко. Не отмахивайся, я же была у тебя, меня не обманешь. И, к тому же, я тебе еще кое-что о Лидии хотела рассказать. Или тебе неинтересно? Иссякло твое любопытство? Знаешь, я вчера звонила маме, порадовала тем, что письма нашли, упомянула и о тебе, что тебя зацепила Лидия Клемент. И она мне сказала, чтобы я не погубила твое любопытство. Вот я и стараюсь!
- Знаешь, оставаться на ночь у малознакомого человека, напрашиваться… - я направился в прихожую, но Лида меня остановила, положив руку мне на плечо, и договаривал я уже, возвращаясь обратно. - …Это, конечно, не в моих правилах, но ради тебя я готов сделать исключение. И ради Лидии Клемент. Удивляюсь, что раньше о ней ничего не слышал. Нет, я серьезно, я бы запомнил, у меня на фамилии память отличная.
- Не слышал, потому что его поспешили забыть, замылить, так часто случается, особенно почему-то в нашей стране, - на лбу Лиды появилась складка. - Обидно даже получается.
- Да, но мы-то с тобой слышали, еще кто-нибудь слышал, так что кому надо, тот помнит и знает, а кому не надо, так не запомнит даже с десятого раза.
- Когда я еще интересовалась Лидией, была одержима ей, как ты сейчас, то где-то читала или от однокурсников узнала, что на вокзале Петрозаводска фирменные поезда провожали "Карелией" в ее исполнении. А потом так получилось, что песню заменили, сейчас ставят запись Марии Пахоменко, - Лида продолжала хмуриться.
- И все равно, кому надо, тот будет помнить. Как в отношениях насильно мил не будешь, так и с музыкой, и с остальным. Представь, что ты видишь какую-то рекламу. Рекламируют какую-нибудь ерунду, но рекламируют так, что ты пойдешь и обязательно ее купишь.
- Ты прав, - после некоторых колебаний ответила Лида. - Заставить привлечь к себе внимание невозможно. Это происходит само, непроизвольно. Но знаешь, мне кажется иногда, что Лидию Клемент помнит поколение бабушек и дедушек, моих родителей и все. Так устроена история…
- Так устроен шоу-бизнес, - оборвал ее я и принялся стягивать с себя свитер. Я сидел, прислонившись к батарее спиной, Лида сидела рядом, не давая мне выбраться и убежать. Было довольно душно.
Она посмотрела на меня, покрутила пальцем у виска и улыбнулась. Ясно, что выглядело это не совсем прилично, с вызовом или даже недвусмысленным намеком, но терпеть у меня больше не получалось.
- Как? Ты уже раздеваешься? Значит, так у вас принято? - она, конечно же, решила отыграться за все услышанные от меня колкости, и старалась меня смутить, даже закрыла лицо руками, будто никогда не видела, как перед ней мужчины снимают с себя теплые вещи. - Как не стыдно! При дамах! Ах, я сейчас просто умру от стыда и смущения!
- Да жарко мне! Прекрати! Посадила меня у батареи, а она шпарит так, как, наверное, не шпарила зимой. И в этом свитере я просто в гамбургер, в сосиску в тесте превращаюсь!
Лида встала и подошла вплотную к батарее, уперлась в нее коленями и положила на нее руки, но тут же их в ужасе отдернула.
- Да, действительно, отопление включили, просто обжигающие батареи. А на прошлой неделе его ослабили, и я тут мерзла. А ты говоришь что-то про шоу-бизнес! У нас и с отоплением беда. Какое дело людям до какой-то Лидии Клемент, когда батареи чуть теплые и приходится греться духовкой.
Она повернулась и показала пальцем на газовую плиту, белоснежно белую, с намытыми до блеска металлическими ручками.
- Вот этот чудо-агрегат. Наверное, те, кто его придумывали, и китайцы, которые сделали, никогда бы не подумали, что с ее помощью можно не только готовить еду, но и обогреваться зимой. И это в культурной столице Европы!
- Видишь, ты все понимаешь сама, - я похлопал Лиду по плечу, от чего она почему-то в первое мгновение встрепенулась. - Просто недоросли мы еще до того момента, когда вся эта бытовуха будет налажена, мы перестанем от нее зависеть. И тогда, может быть, и на другие, более важные вещи будем обращать внимание, искать что-то именно для души.
- Ты смешной, - сказала мне она.
- Ты тоже не промах, - бодро ответил я и, наконец, освободился от свитера.
Мы смотрели друг на друга. Я сомневался в том, влюблен ли я. Она, вероятно, была озадачена теми же самыми мыслями. Но беда в том, что за три дня ничего серьезного между нами вспыхнуть не могло. Пожалуй, это вранье, когда говорят, что люди встретились, никогда не знали друг друга, и сиюминутно возникло между ними большущее чувство. Может, оно и так, но люди искали друг друга, мечтали, предчувствовали, даже что-то планировали, были в ожидании, даже вглядывались в окружающих, в прохожих, в тех, с кем работают, едут в транспорте или проводят свободное время. Все это было не про меня. Несколько раз обжегшись, я ничего не ждал и не искал, а просто плыл по течению и не верил чувствам. Даже дедушка Лиды присматривался к певице, которая ему безумно понравилась и, как оказалось, которую он знал с детства простой соседней девчонкой.
По некоторым признакам мне удалось понять, что и Лида не ждала со стороны меня какой-то пылкости. Заносчивый, себе на уме мальчишка, младше ее лет на пять - что можно было ждать от меня? То, что я был в тот момент с ней, не означало, что я проявляю интерес именно к ней. Если бы это было так, то я бы и письма отдал сразу, не устраивал бы сцен, спросил бы номер телефона, пригласил куда-нибудь, да и просто предложил бы чашку чая, как она предложила мне. Конечно, все эти мелочи не могли демонстрировать несерьезность моих намерений, но и ни о чем серьезном речь тоже не шла.
Неожиданно я сообразил, что мы с ней похожи на ее дедушку и Лидию Клемент. Что у них было общего? Очень многое. Но могло ли быть из этого продолжение? Исключено, однозначно исключено. Если бы это было не так, то потерялась бы вся прелесть этой истории. Вся непредсказуемость и недосказанность. Конечно, то, что ее не стало в двадцать шесть, и все произошло так трагично, к этому не относится - хотелось бы, чтобы Лидия Клемент жила, пела, радовала и радовалась сама. Но что мы в силах изменить? Ничего. Точно так же, как не в силах была что-то изменить сама Лидия и Валерий.
- Иногда бывает, что образ человека не совместить с голосом. Ты замечал такое когда-нибудь?
- Замечал, - ответил я. - Только если ты намекаешь на то, что это про Лидию Клемент, то нет, это не про нее.
- Вот и я о том же, - Лида нахмурилась. - Да дай ты мне этот свитер, еще валять его по полу начни!
Она вырвала у меня из рук свитер, аккуратно сложила и повесила на спинку моего стула. Я чувствовал себя каким-то неумелым и непослушным ребенком. С чего она тогда так раскричалась на меня? Вспомнила о чем-нибудь?
- Ты все время отвлекаешь меня, а я пытаюсь сосредоточиться и вспомнить еще что-нибудь о Лидии Клемент из того, что знаю, - Лида щелкнула пальцами. - Ты слышал о такой певице, о Майе Кристалинской?
- Слышал, конечно! За кого ты меня принимаешь! "Опустела без тебя земля" ведь она пела?
- Все верно, - Лида вновь была спокойна и даже улыбалась, видимо, не терзая себя мыслями о том, что она может отвлечься и что-то забыть. - Между прочим, она должна была вместо Лиды петь некоторые ее песни. Так тогда решило начальство на ленинградском радио. Кристалинская-то уже была довольно популярной, а Клемент всего лишь местечковой звездочкой, не более.
- И чем все закончилось? - спросил я, удивляясь глупости своего вопроса, ведь если песни спела все-таки Лидия Клемент, то все разрешилось именно в ее пользу. - Неужели Кристалинская пыталась забрать себе какие-то ее песни? Не верю!
Лида немного нахмурилась. Такой поворот моей мысли несколько ошеломил ее, она искала в себе ответ, анализировала "за" и "против", даже прикусила губу.
- Нет, не думаю, Кристалинская и сама, возможно, была не в курсе. Кстати, когда Лидии не стало, Кристалинская впала в депрессию и думала даже покончить с собой, это мне рассказывал дедушка. У нее ведь тоже был рак, она с ним долго боролась. Наверное, то, что случилось с Лидией, повлияло и на нее в том плане, что она решила для себя бороться до конца, полгода ездила на гастроли, а полгода лежала в больнице, проходила бесконечные химиотерапии. Она носила платок на шее, он как раз следы химиотерапии и прикрывал.
- Видел по телевизору, - тихо признался я. - Хотя телевизор почти не смотрю, коробка с блохами и горой негатива.
- Понимаю, - Лида одобрительно покачала головой. - Я смотрю только новости и что-нибудь про театр, про музыку. Я ведь культуролог по образованию.
- Теперь ясно, откуда ты…
Я еще хотел спросить, где и кем она работает, но вдруг понял, что это совершенно неуместно и будет уже больше смахивать на допрос, чем на любопытство. А если она нигде не работает, то это для нее будет еще и больно, так, если бы я наступил на нее любимую мозоль. Я говорю образно, потому что Лида ходила по квартире босиком и ее ноги были идеально ухожены, ногти поблескивали бесцветным лаком.
- Откуда я, что? Ты хотел спросить, откуда я столько всего знаю? Да, представляешь себе, я про ленинградскую эстраду даже курсовую работу в университете писала. Давно, правда, это было, многое уже забылось. Дедушка мне очень тогда помогал.
Лида взглянула на часы, висевшие на стене и, нехотя, шаркая босыми ногами по линолеуму, поплелась в комнату. Послышался шорох, что-то упало. Вернулась Лида, держа в руках огромное махровое полотенце.
- Держи, - сказала она и кинула полотенце мне как баскетбольный мяч.
Я, честно говоря, не ожидал такого от нее и был совершенно не готов. Полотенце пролетело над моей головой, ударилось об окно, и только после этого я сумел его поймать. Лида засмеялась, но это было не со зла, а искренне. Должно быть, я выглядел действительно смешно. Мне и самому безумно захотелось рассмеяться, что я и сделал.
- Ванная вон там, иди и приведи себя в порядок, раз на ночь останешься у меня. Шампунь бери из большой бутылки. И телефон не утопи в ванной, не бери его с собой, оставь где-нибудь или положи на стиральную машину сверху. Это я, наученная горьким опытом, тебе говорю. У меня телефоны долго не живут. То утоплю, то оставлю где-нибудь, то украдут.
Мне было немного неловко. Девушка, с которой мы знакомы всего три дня, оставляет меня ночевать у себя, да и еще намекает на то, что я грязнющий и отправляет в ванную. Впрочем, к себе домой я мог уже попасть только на такси, которое я себе позволить, конечно, не мог. В другой ситуации я совершенно спокойно пошел бы пешком по ночному городу и часа за два или три дошел бы, но разве мог я заикнуться об этом?
Присев на край стула на кухне и, держа полотенце на коленях, я выложил по совету Лиды все из карманов, снял футболку и начал снимать носки. Законы Мерфи - это больше, чем просто законы. Вот и носки начинают вонять именно тогда, когда этого меньше всего ждешь. Нет, даже больше - когда им вонять совершенно недопустимо. Я стянул их с себя и стыдливо скомкал, положив рядом с футболкой и вещами на стул.
- Твою мать… - ругалась Лида, когда я вышел из ванной, спешно вытирая волосы полотенцем. Я и не предполагал, что она в открытую может так ругаться.
Она стояла, держа мои носки на вытянутой руке. Впервые за три дня я почувствовал себя проигравшим. Мне хотелось тотчас же провалиться сквозь пол вниз, в подвал, чтобы меня никто не видел и не слышал. Даже в тот момент, когда она мне рассказывала историю о том, как и почему не стало Лидии Клемент, а я сидел, нахохлившись, и подхихикивал, так стыдно не было. С ума сойти, ну и ситуация! Ты знаком с девушкой три дня, за которые успеваешь ее выгнать из своей квартиры, а спросить, как ее зовут, удосужился лишь через день. Дальше она предлагает остаться у нее на ночь, а потом все портят твои носки, которые по неведомым причинам начали вонять. Безумие какое-то, не иначе! Это также, наверное, если бы Валерий подошел к Лидии на концерте подарить цветы, а у него спадали бы штаны или случилось что-нибудь еще более нелепое.
- Прости, - сказал я, понимая, что уже поздно оправдываться.
- Да, конечно, у всех мужиков воняют носки, это закономерность…
- Это исключение из правил, Лида, - я даже немного испугался того, что она разъярится и выгонит меня. - У меня такого никогда не было.
- Не перебивай. У всех воняют, но умные всегда что-то предпринимают по этому поводу. Мог и сказать, чтобы я не бегала и не искала, откуда несет таким… Иди в комнату, там я тебе диван разложила.
- А ты?
- Обо мне беспокоишься? Я тоже в ванную хочу, - Лида взмахнула носками в воздухе и поморщилась. - Ужас какой! Все, иди в комнату.
В комнате было чисто и уютно. Небольшая, со шкафом-купе и письменным столом в углу, с высоким шкафом с зеркалом у самой двери, ковром на полу и диваном. Я не успел ничего толком рассмотреть. Во-первых, было уже довольно темно. А, во-вторых, я прилег на диван, укрылся каким-то довольно жестким покрывалом, опустил голову на подушку, думая, что полежу немного, а потом мы с Лидой немного поболтаем и, кто знает…
Я лежал, а она все не шла и не шла. Я даже позвал ее: "Лида, ты там?". Она показалась из-за двери. Но это была не она. Точнее, она, Лидия, Лидия Клемент, такая, какой я ее видел с черно-белой фотографии с экрана монитора. Я отвернулся, потому что мне хотелось заплакать. И тут я сообразил, что сплю и это сон.
- Саша, а ты на работу не опоздаешь? - я открыл глаза, было светло и пахло чем-то очень вкусным. - Или куда там тебе нужно? На учебу?
Лида чем-то гремела на кухне и напевала себе под нос: "Та-та-тата-та-та".
- На учебу, - лениво ответил я, стараясь восстановить в памяти события вчерашнего дня и понять, как и почему я оказался там, где оказался. - Ко второй паре, часам к одиннадцати.
- Давай, подъем, уже девять. Как раз хватит времени, чтобы нормально позавтракать, поболтать и собраться. Еще и дорога.
На спинке дивана аккуратно висели мои носки, выстиранные, высушенные на батарее - это было видно по следу, образовавшемуся примерно посередине.
"Как меня угораздило отключиться так не вовремя? Интересно, а Лида была здесь, со мной? Или еще где-то? Хотя где можно быть в этой квартире, если тут всего один диван".
Я привстал и осматривал с любопытством комнату. Мне показалось, что она слишком аккуратная, слишком чистая. Не было ни книг на покосившихся полках, ни каких-то личных вещей, фотографий, картинок. Даже за шторами были плотные жалюзи, приоткрытые явно утром и рукой Лиды - шторы были при этом аккуратно отдернуты к стенам. Я старался ничем не нарушить этот порядок. Посмотрев в сторону зеркала, я увидел стоявшее там кресло, которое явно раскладывалось, так как на ковре примерно в метре были два ровных следа от ножек.