- Тебе еще год служить. Научишься.
- За год ничему нельзя научиться.
- А кем ты хочешь стать после армии?
- Учителем.
- А мог бы стать авиационным инженером.
- Мог бы… но был бы плохим инженером.
- Первый случай в моей практике… обычно вызываешь полного идиота, говоришь ему: ты ни на что не годишься, а он толкует: я справлюсь, я буду стараться.
- В полку говорят, что вы очень умный и вас провести невозможно.
То, что начштаба очень умный, я придумал, а то, что провести его невозможно, в полку об этом говорили.
- Не понял…
- Прежде чем меня вызвать, вы же наверняка узнали, какой я механик.
- Конечно, узнал, - подтвердил подполковник. - Механик ты никудышный, но есть и хуже… В штабе двенадцать печей. Топят углем. Плохим.
И я понял, что подполковник принял решение.
- Я всю жизнь топил дома печь.
- Ты деревенский?
- Почти. Из райцентра. Поселок.
- Ладно. Сегодня выходи топить печи. С инженером полка я разберусь.
Так я с помощью Альтермана стал истопником в штабе. После его демобилизации я стал тренировать по боксу полковую команду. Таких, как я, в лагерях для заключенных зовут "придурками". В эти полтора года я много читал. Печи топились не меньше четырех часов, значит, за чтением я провел примерно тысячу двести часов, а это больше двухсот книг. Такого запаса мне хватило лет на десять.
Альтерман свел меня с заведующим клубом, который готовил новогодний концерт художественной самодеятельности. Я предложил ему свои "Полеты". Еще в средней школе я обнаружил, что у меня есть дар копирования, который при определенной шлифовке становился пародией.
На полетах я сидел возле приемника и слушал, как переговариваются летчики и руководитель полетов.
Руководил полетами майор - татарин. Летчики ошибались, иногда паниковали, особенно во время ночных полетов. Татарин кричал, матерился - иногда только мат мог вывести из стрессового состояния молодого летчика.
Пародировать не так уж и трудно. Надо выделить характерные интонации, иногда довести их почти до абсурда, что достигалось повторами к месту и не к месту, когда через каждые три слова повторяешь "понимаешь", или "значит", или "понял", - пародировать татарина или грузина легче, меньше работы, основой становятся даже не интонации, а акцент.
Из армии от уполномоченного армейской контрразведки я получил стандартную и довольно уничижительную характеристику: "Как авиационный механик очень средний, может выявлять и исправлять только самые простые характерные неисправности. Службу считает потерянным временем, поэтому при первой же возможности перешел в истопники штаба. Много читал, в том числе и военной литературы. Участвовал в художественной самодеятельности, владеет даром подражания и пародии, собирается поступать на актерский факультет. К дальнейшей военной службе в военно-воздушных силах желания не проявил. Вступил в кандидаты КПСС, считая, что членство в партии поможет поступлению в Институт кино. Расчетлив. Спиртных напитков практически не употребляет. Осторожен и, возможно, труслив. В самовольных отлучках не был замечен".
Я согласился почти со всеми выводами армейского контрразведчика, кроме пункта о трусости. Я точно не был трусливым.
КИНО
Свои "Полеты" я рассказывал и на вступительных экзаменах в Институт кинематографии. Члены приемной комиссии хохотали. На экзамены я надел солдатскую форму с синими летными погонами - так мне посоветовал Альтерман, который уже закончил первый курс, он учился на товароведа в Институте торговли.
За всю службу в армии у меня не было ни одной женщины, и поэтому, когда я демобилизовался и приехал в Хабаровск, - а уже наступил июнь, я шел по улицам, смотрел на женщин и думал: и эту бы, и эту, и эту. Но тогда я еще не знал, что женщину можно купить, деньги у меня были, а солдату, наверное, сделали бы скидку, но я еще не умел выделять из женщин гостиничных и вокзальных проституток. Все женщины казались мне прекрасными и недоступными. Я не поехал домой в Красногородск, в Риге меня тоже никто не ждал. Я заранее написал Альтерману в Москву, он подготовил мне место в общежитии Торгового института и устроил грузчиком в ближайший универсам.
Мы поехали с ним в пивной бар. Он спросил меня:
- С чего бы ты хотел начать?
- С бабы. У меня два года никого не было.
- Распирает?
- Я ни о чем другом не могу думать.
- Понятное состояние. Но не проблема. Сегодня вечером будешь иметь.
- Она согласится?
- Естественно. Я ей заплачу.
Уловив мои сомнения, он рассмеялся:
- Ничего не подхватишь. Она чистая. Обслуживает в основном иностранцев и только через презерватив. Можешь не покупать, у нее есть хорошие, из-за бугра.
- А наши плохие?
- Наши надежные, но грубые.
- А что ей принести?
- Ничего. За все будет уплачено. Позвони ей завтра с утра. Утро у проституток и творческих людей в Москве начинается в одиннадцать. Спусти дурную кровь, и начнем операцию под кодовым названием "Институт кинематографии". Основные данные я узнал, шанс у тебя есть. Но подготовка потребуется.
Альтерман дал мне номер телефона и адрес женщины, которая должна была меня принять. Я позвонил ей в одиннадцать, услышал приятный женский голос, сказал, что я от Альтермана.
- Жду вас в семь. И пожалуйста, не опаздывайте, я начинаю нервничать, когда опаздывают, и от этого у меня портится настроение. Дотерпите до семи?
- Постараюсь.
- Уж постарайтесь. - Она засмеялась и положила трубку.
Я приехал за полчаса, нашел дом, вошел в подъезд, квартира оказалась на шестом этаже, спустился, посидел в скверике соседнего дома, выкурил две сигареты и ровно в семь позвонил.
Дверь открыла высокая блондинка в шелковом халате, улыбнулась мне, на осмотр меня у нее ушло не больше двух секунд. Я был в полном порядке. В фирменных джинсах, легкой светлой куртке из плащевки, легких летних ботинках из желтой кожи.
- Учитывая ваше нетерпение, идите в ванную. Чистое полотенце слева, желтое с синими полосами.
Я забыл все наставления, что женщину надо подготовить, что должна быть прелюдия. Она даже ахнула от неожиданности, а я уже работал. Секунд через пятнадцать у меня все закончилось. Она погладила меня и сказала:
- Иди в ванную, солдатик, и передохни. Презерватив брось не в унитаз, а в корзинку.
Я еще стоял под душем, когда у меня снова встал. Я вышел с торчащим.
- О! - сказала она, как мне показалось, восхищенно, загасила сигарету, достала следующий пакетик с презервативом. Прежде чем начать, я посмотрел на электронные часы. Я не спешил, второй акт продолжался почти сорок минут. Она чувствовала, чего я хочу, - я только прикасался к ее бедрам, чтобы повернуть на живот, она, как хорошо отлаженная машина, тут же вставала на колени и локти. В какой-то момент она попыталась заспешить, чтобы я быстрее кончил, но я прижал ее к себе и заставил подчиниться моему ритму, и она тут же под чинилась.
Она сбегала в ванную, я тоже встал под холодный душ, мы лежали рядом - она уже прохладная, я еще горячий - и курили ее сигареты.
- Ты в армии был солдатом? - спросила она.
- Да.
- Строил дома!
- Почему дома?
- Я все время вижу солдатиков, которые строят дома.
- Я был авиационным механиком.
- Ах, простите. Авиация, конечно, выше, чем стройбат. Расскажи, как ты летал.
- Я не летал. Я проверял приборы и высотное кислородное оборудование.
- Ты, наверное, был хорошим механиком?
- Плохим.
- Ну да! А в постели ты хорош. Сколько у тебя было женщин?
- Четыре. ТЫ пятая.
- А чем мы отличаемся? Чем я отличаюсь от своих четырех предшественниц?
- Ты очень технична.
- Объясни попроще.
- Ты чувствуешь, понимаешь. Я только хочу, а ты уже поняла, что мне надо.
- Значит, моему мужу повезет.
- Ты собираешься замуж?
- Конечно. Я хочу ребенка. Мне уже двадцать пять. Уже пора. Альт говорил, что ты будешь поступать на актерский.
- Буду. Второй раз.
- Когда поступишь, приходи. Отметим твое поступление.
Я понял, что до поступления наши отношения закончены.
- Ты, наверное, мечтаешь, что будешь знаменитым?
- Я не мечтаю. Я буду.
- Какое самомнение.
- Это не самомнение. Это уверенность.
- А кого ты будешь играть?
- Рабочих и крестьян вначале.
Она посмотрела на меня, провела пальцами по моему лицу.
- А ты не дурак, кажется…
Я встретил ее, когда она была замужем за японцем и работала в японской фирме. С нею шел узкоглазый мальчик, но светловолосый, будто крашеный. Мы с нею тут же договорились о встрече. Но все это будет почти через десять лет, а пока я натягивал джинсы, она предупредила, что в десять к ней придет подруга, - когда я сказал об этом Альтерману, он недовольно повел носом:
- Я ей заплатил за всю ночь.
Наверняка она ждала второго клиента. Солдатику и полученного вполне достаточно. А за одно и то же время получить двойную оплату - не каждый раз получается. Я на нее не обиделся.
Наверное, требуются пояснения, почему за полгода службы я так привязался к Альтерману; наши отношения трудно назвать дружескими, скорее это были отношения учителя и ученика, хотя Альтерман старше меня всего на год. Я умел слушать, Альтерману хотелось говорить, потому что с другими механиками у него не сложились отношения. И он умел советовать.
- Тебе надо в армии вступить в партию, - сказал он однажды мне.
- А ты уже вступил? - спросил я.
- Да. В кандидаты. Лучше всего вступать в партию на заводе, в колхозе или в армии. При приеме в партию для интеллигенции существует квота. Коммунисты понимают: если партия будет состоять в большинстве из интеллигентов, то могут произойти события, похожие на Чехословакию. Умными управлять труднее. Я все рассчитал. Прослужив год, я подал заявление в кандидаты партии, потому что рекомендации могут дать люди, знающие тебя не меньше года. Перед самой демобилизацией меня примут в партию. В институт я буду поступать уже членом партии. Если я даже не буду добирать одного или двух баллов, эти баллы за меня доберет партком. Им нужны коммунисты в студенческой среде. Так что вступай в партию здесь.
Помня о советах Альтермана, я в армии вступил в кандидаты партии.
До экзаменов оставался месяц. Альтерман пригласил меня домой. Он жил с родителями в конце Ленинского проспекта в кооперативной трехкомнатной квартире, обставленной антикварной мебелью, - я тогда еще не знал, что это такое, и подумал, что это просто старая мебель и, значит, живут Альтерманы небогато. И на картины я не обратил внимания. От темной мебели, темных картин старых голландских мастеров комнаты казались сумрачными.
В гостиной встал с кресла мужчина лет тридцати в защитного цвета рубашке с многими карманами, какой-то, вероятно, зарубежной армии, - такие рубашки и куртки начинали входить в моду, я мечтал о такой, - подал мне руку и представился:
- Наум.
- Начинай вводную, - сказал Альтерман Науму и пояснил мне: - Наум закончил киноведческий факультет. Он киновед и все знает про кино.
- Не все, и все никто не знает, - сказал Наум и спросил у меня: - Вы знаете, к кому будете поступать? - Наум не дал мне ответить и ответил сам: - Вы будете поступать в объединенную режиссерско-актерскую мастерскую советского кинорежиссера, народного артиста СССР и его жены, заслуженной артистки РСФСР. Он классик, постановщик фильма, который вошел в историю советского кино, этим и известен. Три других его фильма никакой художественной ценностью не обладают. Учитывая его возраст, он вряд ли будет что-нибудь ставить еще, к тому же он давно уже вне производства фильмов и, как всякий классик, уже вне времени, поэтому на его помощь, кроме обучения, вы можете не рассчитывать. Вам не повезло. В прошлом году набирали курс Герасимов и Макарова. Они не только учат, но и помогают после института. Все их ученики-актеры, за исключением абсолютно бездарных, начинают сниматься еще в институте, а ученики-режиссеры получают постановки предельно быстро.
Жена Классика, к которому вы поступаете, моложе его на тридцать лет, спит со студентами, я вам это делать не рекомендую, потому что Классик подозрителен, достаточно проницателен и всегда найдет способ избавиться от вас в процессе учебы, к тому же Актриса часто меняет фаворитов, звание получила благодаря мужу, актриса слабая и вздорная, научитесь вы у нее мало чему.
Теперь о вступительных экзаменах. В комиссии будет несколько человек. Классик, его жена, их ассистент, их второй педагог, кроме них проректор и декан. Они могут собраться все вместе, но состав может быть и неполным. Принимать или не принимать - всегда решает мастер, в данном случае классик. После трех туров и сдачи обязательных дисциплин, - я надеюсь, к этому вы готовы.
- Готов, - подтвердил Альтерман. - Эта работа с ним уже проведена. Я ему в армию выслал билеты за прошлый год.
- Но главным является последнее собеседование, и даже не по знаниям, что и кого вы знаете в кино и в искусстве, а ваше отношение к этому. Потому что Классик не любит, если мысли его будущих учеников не совпадают с его мыслями. В кино входят поколениями. Пырьев, Герасимов, Ромм, Райзман, братья Васильевы, хотя они совсем не братья, Александров. Они, как и он, классики. Есть абсолютные классики, которые не обсуждаются: Эйзенштейн, Довженко, Пудовкин. Остальные обсуждаются. Это не важно, что многих нет в живых, и здесь не подходит правило - о мертвых или хорошо, или ничего. Пока жив Классик, он продолжает устанавливать, переставлять местами, подвергать ревизии. Все отсчеты идут от него. Классик обычно если и признает, что есть классики, кроме него, они совсем другие, только он единственный и неповторимый, он может сделать или сделал такое, чего не могут и никогда не сделают другие. Вопросы будут примерно такими.
Вопрос: "Как вы относитесь к творчеству Сергея Аполлинарьевича Герасимова?"
Ответ: "Замечательно. С большим интересом. И не только как к режиссеру, но и к актеру. Он замечательно сыграл в "Маскараде" и вообще начинал у Факсов". Почему надо подчеркнуть его актерские работы? Потому что Классик считает его неплохим актером, который занялся режиссурой. Одно очко уже записано в ваш актив.
Вопрос: "Любите ли вы комедии Григория Александрова - "Цирк", "Волга-Волга", "Весна"?"
Ответ: "Они мне нравятся. Я видел по телевизору старые американские комедии. Очень похоже. И Любовь Орлова как Дина Дурбин". Еще одно очко в ваш актив. Классик - патриот, коммунист, почти основоположник социалистического реализма в кино, Александров хоть и популярен, но эклектик, побывал в Америке, насмотрелся американских комедий, первых американских мюзиклов и перенес на нашу родную почву. Понимаете, по какой логике должен строиться ответ?
- Честно говоря, не очень понимаю, - признался я.
- В среде профессиональных кинематографистов не принято марать дерьмом все и сразу. Вначале хвалят сладко, очень сладко, потом должно чуть горчить, потом добавляют говна. Но будет обязательно главный вопрос. Это проверка на вшивость.
Вопрос: "Как вы относитесь к фильму "Чапаев" и объясните, какими средствами актер Бабочкин создал образ легендарного полководца".
Ответ: "Мне очень нравится фильм "Чапаев". Это замечательный фильм. Все так ясно и понятно. Этот фильм - для взрослых и детей, может быть, даже больше для детей. Я видел фильм "Панчо Вилья" - про мексиканского вождя. Они похожи. И актерские средства похожи. Рубаха-парень, но в военной гимнастерке. Вообще Чапаев похож на американского ковбоя. Лихо скачет на лошади, вовремя приходит на помощь. Он храбрый. Конечно, не хватает любовной линии, даже простенькой, чтобы стать настоящим вестерном". В ваш актив записываются сразу три очка, и вы приняты.
- Но мне фильм "Чапаев" нравится.
- Мне тоже, - подтвердил Наум. - Сработал классно, по американским рецептам. Чапаев - ковбой, который волею судьбы командует дивизией. И поступает как ковбой. Наивен, честен, храбр. Фильм для детей младшего и среднего возраста. Школьники старшего возраста рассказывают про Чапаева анекдоты. Когда персонаж становится поводом для анекдотов? Когда он наивен и прост на грани идиотизма. Как наш Брежнев.
- А вот об этом говорить не надо, - сказал Альтерман.
- Про Брежнева не надо, про Чапаева уже можно. К экзаменам мы подготовим вам самый свежий анекдот про Чапаева. Вообще вам надо иметь в запасе несколько хороших анекдотов, комиссию надо развеселить. Им скучно слушать скучные ответы.
На собеседовании произошло все, как предсказывал Наум. Я не импровизировал, четко следуя разработанной для меня схеме.
Классик и Актриса улыбались. Посмеивались сидящие сбоку, как я догадался, ассистент классика, женщина лет сорока, - я видел ее в каком-то фильме, но не мог вспомнить в каком, - и второй педагог, тридцатилетний мужчина. Мне он не понравился, - когда после очередного ответа мне предложили станцевать и я стал бить чечетку, он наклонился к женщине и негромко, но я услышал, сказал:
- Умен и хорошо натаскан.
- А может быть, даже талантлив, - ответила женщина.
- Вряд ли. Для актера слишком умен, и эмоции под абсолютным контролем.
- Я - за, - сказала женщина.
- Я не буду против, - ответил он. - Но думаю, он большая сволочь.
В личном деле куратором КГБ по Институту кинематографии было записано: "Экзамены сдал хорошо, был проинструктирован одним из ведущих киноведов о необходимых ответах на возможные вопросы, не раздражил ни правых, ни левых. Больших актерских данных не просматривается".
Организация все еще не определилась, как меня использовать в дальнейшем.
МОСКОВСКОЕ УЧЕНИЕ
Я был принят на актерский факультет, в мастерскую Классика и Актрисы. До начала занятий оставался месяц. Я работал в продмаге Альтермана-старшего на разгрузке продуктов и уборке мусора. Альтерман как-то заглянул в подсобку, вызвал меня во двор.
- Заработать хочешь?
- Сколько?
- Полтысячи за сутки.
- Хочу.
- Все предусмотрено, но могут быть случайности. А случайность может потянуть лет до трех.
- Но может и не потянуть?
- Может.
- Что делать?
- Надо отвезти две тонны колбасы в Тулу.
Я научился водить машину в армии. В полку не хватало шоферов, и при автобазе организовали курсы шоферов. Ночью я топил печи и читал, а утром шел на курсы. На сон у меня оставалось часа четыре.
Я получил права и попросил начальника штаба выделить мне старый грузовик, который собирались списывать.
- Зачем тебе эта головная боль? - спросил меня начальник штаба.
- Грузовик при штабе не помешает. Да и офицеры штаба вечно кланяются командиру автобазы. Зачем от них зависеть?
Начальник штаба ничего не ответил. Он никогда сразу не отвечал. Но через неделю он сказал мне:
- Получи в автобазе грузовик.
Я получил "ГАЗ-51", не новый, но вполне на ходу. Я возил уголь для штаба и в офицерские дома. Перевозил мебель из магазина в Спасске для офицерских квартир, мясо из местных совхозов. Я любил ездить, только плохо чувствовал себя на улицах Спасска и Владивостока: не хватало опыта езды в потоке по городским магистралям со светофорами, да и правила дорожного движения я знал еще плохо.