Содержание:
ИЗ ПРОТОКОЛА ПО ПОВОДУ СМЕРТИ ФРАНЦА КЛЕВЕРА, 24 ЛЕТ, МЛАДШЕГО КЛЕРКА ГОРОДСКОГО АРХИВА, БРОДЯГИ ПО ПРОИСХОЖДЕНИЮ 1
ИЗ РАЗГОВОРА МАНУЭЛЯ ПРОЙДОХИ СО СВОИМИ ДРУЗЬЯМИ В ТРАКТИРЕ "НОЧНАЯ БАБОЧКА" 1
РУКОПИСЬ ФРАНЦА КЛЕВЕРА - КОГДА СГНИЛ ПРИДОРОЖНЫЙ КАМЕНЬ… 1
Лист 1 1
Лист 2 2
Лист 3 2
Лист 4 2
Лист 5 3
Лист 6 4
Лист 7 4
Лист 8 5
Лист 9 6
Лист 10 6
Лист 11 7
Лист 12 7
Лист 13 8
Лист 14 8
Лист 15 8
ПОСЛЕСЛОВИЕ 8
Примечания 8
Оксана Аболина
Когда сгнил придорожный камень…
И люди умирали, не успев родиться.
А кто и родился, то прожил свою жизнь сиро и бедно…
Коллективное творчество клуба "Дерзание" 16.07.1986
ИЗ ПРОТОКОЛА ПО ПОВОДУ СМЕРТИ ФРАНЦА КЛЕВЕРА, 24 ЛЕТ, МЛАДШЕГО КЛЕРКА ГОРОДСКОГО АРХИВА, БРОДЯГИ ПО ПРОИСХОЖДЕНИЮ
Я, государственный следователь Габриэло Сордоно, свидетельствую о том, что 3 июля 1978 г. в 18 ч. 15 м. по местному времени, в здание префектуры, где я тогда находился, прибежал домовладелец Фернандо Скорна с сообщением, что в пятой квартире его дома по ул. Кривой был найден труп жильца Франца Клевера. Двери и окна в комнату были заперты изнутри, потерпевший сидел за столом, с карандашом в руке, над кипой исписанных бумаг. Со слов Фернандо Скорны и по свидетельству понятых, Габриэло Пасечника и Пабло Косоглазого, известно, что Франц Клевер появился в наших местах недавно, месяца два назад, снял вышеуказанную комнату и устроился на работу в Городской Архив. По данным досье Клевер был малообщителен, к политическим партиям и религиозным сектам не принадлежал, друзей и врагов не имел, к врачам за мед. помощью не обращался, наследства не оставил. Причина его странной смерти неясна.
Известно, что после работы он ежедневно приходил домой в 16 часов, запирался в квартире и, по всей видимости, что-то писал, так как служанке, приносившей ему в 17 часов обед и чай, приходилось постоянно убирать с его стола какие-то рукописи.
В этот раз Франц Клевер не ответил на ее настойчивый стук в дверь. Испугавшись, она спустилась к хозяину дома, который с двумя понятыми взломал дверь в квартиру и обнаружил труп жильца.
4 июля 78 г. Габриэло Сордоно
ИЗ РАЗГОВОРА МАНУЭЛЯ ПРОЙДОХИ СО СВОИМИ ДРУЗЬЯМИ В ТРАКТИРЕ "НОЧНАЯ БАБОЧКА"
- Клевер-то? Да-а, встречался я с ним однажды. Случалось, братцы. На кладбище. Чудной такой тип… Стоит он, значится, у креста какого-то сто лет уж сгнившего, и заупокойную читает. Я к нему подошел и говорию:
- Слушай, - говорю, - брат, а я-то думал - ты нездешний.
А он в ответ:
- Я и нездешний. С чего ты взял?
А я говорю:
_ За кого же ты тут Богу песню поешь-то?
Он посмотрел так серьезно, да вдруг как ляпнет:
- Да вот о себе и пою…
Я испугался даже, говорю:
- Как же можно - заупокойную и - себе?
А он говорит, грустно так:
- Я когда-то здесь жил… и когда-то здесь умер… Вот могила моя. - и перекрестился, печально-печально…
Ну, думаю, мозги набекрень у парня. Спрашиваю:
- Чего это с тобой? Пьяный ты, что ль? Где такой бреднятины поднабрался?
Он говорит:
- Нет, - говорит, - человек живет не одну жизнь. Так-то брат. Я долго искал свою могилу, долго искал то место, где прежде жил, долго вела меня путеводная звезда.
Я говорю:
- Ты - чё, более умного дела не нашел, чем искать свою бывшую могилу?
А он говорит:
- Нет, - говорит, - я просто всегда знал, что когда-то тогда… в прошлой жизни, я начал писать одну книгу и не успел ее закончить. И, умирая, попросил я Бога не дать мне забыть о ней, позволить вернуться на землю, найти следы этой книги и продолжить ее…
- Ну и как? Нашел? - спросил я.
- Да, - ответил он грустно. - она в хранилище нашего Архива. Только, чует сердце, я ее опять не успею закончить…
Да, братцы. А потом, на прощанье он еще говорит мне: "Забавно вот Мануэль. Ты ведь и не знаешь, а ты мой прапраправнук. Вот как иногда случается…"
Ну, я сделал ему ручкой - мол, пошел ты друг, со своими сказками. Только грустно мне стало потом как-то… Вдруг, думаю, все это правда? Никто ж не знает - откуда он. Может, переодетый ученый. Или чародей. Пришел по какой-то нужде своей в дыру нашу, тихий такой, незаметный, бродяга… а сам - голова! Такое знает, что нашим дохлым мозгам и во сне не приснится!.. И умер он не по-нашему как-то… Эх, выпьем, выпьем, братцы, на помин души Франца Клевера, авось он святой, коль чудной такой. Может, и он тогда за нас на небе помолится?..
РУКОПИСЬ ФРАНЦА КЛЕВЕРА
КОГДА СГНИЛ ПРИДОРОЖНЫЙ КАМЕНЬ…
Лист 1
Ну, что же, бродяга, Франц Клевер, вот я и вернулся к этим пожелтевшим хрупким листам бумаги со стертыми буквами, чудом сохраненными Временем. О чем мне писать? И стоит ли продолжать эту работу? Я не знаю. Старое время умерло. Старые люди умерли. Старые мысли умерли. И умер я. Осталась только моя память.
Я прочитал свой трактат, написанный триста лет тому назад, и сердце мое исполнилось горечи. Вечный Бродяга, всегда помнящий прошлое и не знающий будущее, я вернулся туда, откуда пришел из прежней своей жизни. Ничего не осталось на этой Земле того, что было 300 лет назад. Лишь черепки моего черепа… И ничего не останется от моей нынешней рукописи через 300 лет, кроме жухлых листов бумаги, стертых букв и молодого бродяги - меня - который вновь сядет писать… Ничего не останется от моей рукописи, потому что будут другие люди, чем-то похожие на этих, но жизнь их будет иная.
Я много ходил по земле и искал страну, где есть мир. Мира нет нигде. Нигде. И что остается мне делать, скажите? Ничего. Но я… Я все-таки хочу оставить еще один свой след на этой несчастной планете. Не потому, что этого хочет мое самолюбие. И не потому, что я подвержен мании славы. Это все умерло во мне однажды, когда я шел по дороге в поисках своей рукописи и счастливой обетованной страны - и вдруг понял как бескрайнен этот мир, а я - всего лишь буква в бескрайней книге бытия. Впрочем, как и любой. Великих нет. Есть где-то, наверное, избранные, но они об этом молчат, и никто не знает о них…
А писать я хочу потому, что я все-таки очень надеюсь, что когда-нибудь на земле, когда сгниет придорожный камень, когда страдание переполнит чашу терпения и мрак всосется в души людей, когда взаимное истребление станет нормой человеческих отношений, когда отомрет этика и заглохнет мораль, умрет любовь - я верю, что тогда не выдержит человек тьмы, которую сам создавал всю историю своего существования. И вспомнит о том, куда он должен вернуться.
Давай попробуем, милый бродяга, писать так, как подсказывает нам Небо, хотя оно не всегда подсказывает, но даже если не подсказывает, оно молчит. А когда оно молчит - оно дает понять, что молчит оно не зря.
О чем мне рассказать в моей книге? Кого сделать героем ее? Какими будут люди нового мира? Как придут они к нему? Кто поможет им? И где все это случится? На земле? На небе? В море? В мыслях? В чувствах? В словах? В музыке? В песне?
Пускай моим спутником станет странный человек, сын покойницы Выдры, Угорь, живущий в воде.
…Я не знаю, когда это должно было случиться, знаю только, что ночь тогда была черной, и небо было черным, гулко и грозно ревел прибой, тупой и великий в своей неизбежностия, в безличии и слепой одухотворенности. Невидимые волны вздымались, ревя и сметая в пучину чаек. Ни звезды не виднелось в небе, которое еще днем покрыла грозная тяжелая туча, пришедшая с севера.
Так было…
Взбесившийся ветер, воя и скуля, как брошенная собака, рвал крыши с домов в Поместье, крушил вековые деревья, сметал хрупкие постройки для зерна и скота. А испуганные лошади и коровы в обнаженных хлевах кричали человечьими голосами, зовя на помощь. Но никто не слышал их в пелене мрака и грохота невиданной бури. Да, так было…
Весь мир обуял страх, весь мир… И только один человек, живущий у берега моря, в выдолбленной водой пещере оставался спокоен. Он, да еще старик Дуб, про которого говорили, что он святой и живет тысячу лет. Он, да старик Дуб. Да дурак Колоколец, поселившийся в корягах сосны на опушке леса.
Про Угря мало кто что знал. Почти ничего не знали…
Лист 2
Правда ли, нет ли - но говорили, что Угорь в воде переставал быть человеком. Когда он нырял в море - его тело растворялось в волнах. И только солнце играло на скользкой блестящей черной спине неведомого, невесть откуда возникшего зверя.
На берегу же Угорь чувствовал себя неуютно - часто задыхался, хрипел и выбирал каждый удобный момент, чтоб окунуться хотя бы на миг в воду. Он и рыбу ловил руками, плавая за косяком - сам, как рыба.
И от людей он ушел, чтоб жить у моря. Поселился в прибрежной пещере. Жил - не тужил. Кому совет нужен был - сам приходил. А приходили к нему многие. Море - оно ведь все Угрю рассказывало. И что когда сеять, и как наговор отвести, когда бурю ждать.
Сам он бурь не боялся - напротив, встречал их как праздник - танцевал дикий танец свободы в волнах, уходя в распахнутую пасть моря.
И еще Угорь не боялся Хозяина. Не нужно ему было ни зерна, ни скота, ни земли - море его кормило, считая своим сыном, болтали в Поместье, что покойница Выдра, Царствие ей Небесное, понесла ребнка, купаясь в жаркий день в море. Понасла, - а облегчения-то и не заметила - коки нажевалась, что ли? Уснула у кромки моря, а наутро - глядь - младенец у берега полощется. А как вынули его из воды - он причать стал, задыхаться, назад рваться, извиваясь - так и прозвали его: Угорь.
С людьми дружбы Угорь не водил - его друзья жили в море. Крестным отцом ему царь вод приходился, Хмырь. Русалки - сестрами да невестами. Проблемы людские не волновали Угря. Не понимал он, зачем живут люди скотской жизнью - угодничают рабски пред Хозяином, да горб гнут, кто в поле, кто на пастбище. Не понимал он общинного быта. Что с того, что один богаче, другой - беднее? Все братья. Так говорят в Деусане. И если он, безбожник сызмалетства Угорь осознал все это, то что же вы, верующие?
- Зачем люди ходят в Деусану? - спрашивал он в детстве морского Хмыря. - Что Хозяину с того, что перед ним раболепствуют?
- Не вникай, - сынок, - неизменно отвечал Хмырь. - Окунешься в трясину - не вылезешь. Стоячей водой пахнет род человеческий. Живи свободно.
И жил Угорь привольно, вольготно, с единственным правом - на жизнь. И было его этого завсегда довольно.
Но приходили к нему люди. Плакали. Кланялись. Спрашивали:
- Не знаешь, Угорь, кто мою лошадь увел?
Он улыбался, скаля зубы (Помочь? Пустяк!), выходил на берег, вставал пред водой на колени, смотрел на свое отражение, которое игриво менялось, превращаясь в чужой незнакомый облик, и голос Хмыря сообщал ему:
- Сынок, ты видишь вора Потеряй Карман. Ушел он с конем на ярмарку в Теласко…
Благодарные за совет несли Угрю яйца, муку, сало, он все брал, потому что не мог никому объяснить, что плата ему не нужна, и что ему достаточно моря в этой жизни, а больше ничего и не надо.
Лист 3
И вот настало время… Странное время. Запенился грозно прибой, и черная туча пришла с севера. Страшная черная туча - какие люди носят в своем горле. И воды закружились в вихре ярости, ломая рыбацкие лодки.
- О-го-го, - свободно вздохнул Угорь и окунулся в прибой. И маленькая черная тучка вылетела из его горла и понеслась вверх, в небо, и соединилась с большой тучей, и волны злобно ощерились и ударили Угря по лицу.
- О-го-го, - еще раз крикнул он, и тело его стало хрустально-прозрачным. И играя волнистыми плечами, подплыли к нему подружки-русалки. Засплетничали, кокетливо взмахнув длинными ресницами:
- Там Хмырь. При полном параде.
- В бороду европейские водоросли вплел. Дорогие. Импортные.
- И с трона слез. Гостя усадил какого-то. Ой, молоденький он! Краса-авчик. Светленький такой. Никто у нас его прежде не видел.
- И с тобой, Угорь, он говорить хотел, я подслушала. Хмырь потому и устроил бурю - знал, что ты сразу к нам соберешься.
Вылезли из орбит глаза. Меж пальцев проросли перепонки. Ноги слились в единую линию. Угорь распрямил упругое гибкое тело, протянул вперед руки и податливо принял волну, поднявшую его на гребень и бросившую на щербатое каменистое дно.
И тут же из темноты выступили глаза царя вод.
- Здравствуй, Угорь.
- Здравствуй, царь. Ты искал меня?
- Да, Угорь. Гость у нас. Помоги ему - чем в силах. В люди его, понимаешь, надо отвести. Придется тебе пойти, сынок. Никто из нас, кроме тебя, не может на берег выйти. Сам знаешь… Ты пойдешь - и он за тобой. Только знаешь ли… он немного со странностями…
- А кто он?
- Познакомься.
Вспыхнул яркий золотой свет, ярче солнца, золотей золота. Ослепленный Угорь зажмурился, прикрыв рукой глаза, а когда решился отвести руку в сторону - он увидел не Хмыря, ни собственного тела - всё исчезло в искрящемся потоке, посреди которого стоял прекрасный юноша, светящийся звездным огнем.
- Он пойдет тайком, - сказал царь вод Угрю. - Невидимым. Он не хочет, чтоб о нем знали до поры.
Лист 4
На опушке леса играл с бабочками дурак Колоколец. Блистая разноцветными лохмотьями, звеня переливчатыми колокольчиками, развешанными по рукавам, он бегал от цветка к цветку и громко болтал сам с собой:
- Всё красивое любит красивое, ибо бабочки любят цветы, а цветы любят бабочек. Но Колоколец любит и цветы и бабочек, а бабочки и цветы любят Колокольца, значит, Колоколец самый красивый в мире. Прекрасный Колоколец, как ты чудесно звенишь! Прекрасный Колоколец, какое светлое у тебя имя…
- Колоколец, - позвал появившийся из леса Угорь.
- Здравствуй, Угорь. Я самый красивый. Ты это знаешь?
- Знаю, Колоколец.
- Ты меня любишь?
- Очень.
- Пойдем тогда ко мне. И ты поешь моих лепешек.
- Я не хочу есть, Колоколец.
- Но если ты поешь моих лепешек, ты оставишь мне монетку. Ты не обидишь бедного Колокольца…
- У меня нет ни одной монетки, дружок…
- Всё равно. Тогда ты поешь моих лепешек и кого увидишь - всем скажешь, что Колоколец самый добрый и самый красивый.
Торопиться Угрю было некуда - Звезднокожий юноша, выйдя из воды стал невидимым, и только из следов его тянулись вверх грустные Небесные Слезы.
Угорь взглянул на небо - с моря ползла-надвигалась страшная черная туча.
- Ну, хорошо, Колоколец, пойдем…
Угорь жевал черствую пресную лепешку и запивал ее полутухлой водой, а дурак преданными глазами смотрел на него.
- Угорь… возьми меня с собой… Я с тобой хочу…
- Что это тебе вдруг приспичило?
- Черный гриб страха и злобы растет у людей в горле. Угорь добр и бесстрашен.
- М-м?
- У Угря в горле светлый фонтан. И Деус Брамос ходит с ним рядом.
Угорь поперхнулся лепешкой.
- Колоколец! Ты что, видишь его?!
- Дурак не во всем дурак, - меланхолично отвечал Колоколец. - Ты меня возьми с собой все-таки…
- Да неохота мне идти, - вздохнул Угорь. - С людьми еще связываться… Да и Брамос ваш - чудной. Попросился в Поместье, а сам исчез, только эти вот растут, - Угорь потянулся наружу и сорвал цветок. Не люблю я такие причуды. Иди-ка ты с ним дальше, раз так хочешь, а я вернусь к морю.
Он вылез из коряг сосны, в которых жил Колоколец, и вдруг увидел, что цветущие следы босых ног стали быстро удаляться в сторону Поместья.
- Деус Брамос! Деус Брамос! - запричитал Колоколец.
- Эй, Звезднокожий, погоди, пошутил я, - закричал Угорь и побежал вдогонку следам. - Мне за тебя Хмырь голову снимет!
Сзади мелодично зазвенели колокольчики. Угорь оглянулся - дурак спешил за ним, размахивая руками. А из следов Звезднокожего робко тянулись вверх голубые Небесные слезы.
К вечеру они пришли (но черная туча опередила их и уже поджидала там) в Крысиную Нору - селение, лежащее на пути к Поместью. Оборванные детишки, прыгая, проводили их на постоялый двор.
- Эй, Угорь, эй, Колоколец, почему у вас столько следов? У-лю-лю! - сообщали они селению новость, обрывая небесные слезы. - У Колокольца с Угрем по три ноги. Колоколец и Угорь пришли. Вместе. Смотрите, сколько цветов!
Любопытные выглядывали из-за оград домов.
- У меня нет денег на ночлег, - объяснил хозяину постоялого двора Крысе Угорь. Колоколец и следы стояли рядом. - Я отработаю, если хочешь.
- Ха-ха, - сказал Крыса. - Не слишком ли нагло, Угорь?
- Мне комнаты не надо. Дай только бочку с водой. А Колокольца и… моего друга, он тут рядом - на сеновал устрой. За дурака Деус прости. Ну и поесть немного не помешает. А я воды тебе нанесу. 50 ведер. Хорошо?
- Ха-ха, - повторил Крыса. - За троих - и ни гроша.
- Ты не понял, - спокойно объяснил Угорь. - Нам комнат не надо. Бочка и сеновал. И всё.
- Нанесешь воду, починишь крышу, вымоешь полы - тогда поговорим.
- Не много ли? - усомнился Угорь, - Ты, кажись, перегибаешь, друг.
- А заодно хлев уберешь. А нет - твое дело. Расскажу всем, что ты колдун и черта с собой водишь. И сорняки после него поли еще. Вон повылезли по всему двору.
- Тьфу ты! - плюнул с досадой Угорь и вдруг увидел, что следы Звезднокожего, стоявшие до того смирно и цветущие на песчаной дорожке двора небесными слезами, сдвинулись с места и направились к воротам.
- Эй, - куда ты! - закричал Угорь. - Погоди!
Но следы шли дальше и дальше и привели Угря с Колокольцем на берег Крысонориного пруда.
- Хорошая мысль, - похвалил Угорь Звезднокожего. - Здесь и заночуем, друзья. Только куда Колоколец денется?
- А я на бережку посплю, - радостно заверил дурак. Тут травка мягкая. Травка любит Колокольца. Травка хорошая.
- Ну и ладно. Только жаль, голодный ты остался, - сочувственно произнес Угорь.