- Принеси нам молодого вина - в чистом кувшине и не позже чем через полчаса, Хайме, если только это тебе под силу.
- У меня и без вас хлопот полон рот, сами принесете, - ответил официант и присовокупил крайне неприличное старинное ругательство. Рыбаки восторженно загоготали.
- Как человек, повидавший иные страны, я самозабвенно люблю Испанию, - заговорил Росас. - Я считаю, что мы самый счастливый, самый удачливый народ на свете.
- Вы сумасшедший, - сказал Виланова.
- Бог наградил нас бедностью.
- Начали с витаминов, а кончили ханжеством. - Возмущенный Виланова возвел глаза к небу.
- А бедность порождает добродетель. Воздержанность, стойкость духа, набожность - все это добродетели нашего народа.
- У вас, я вижу, хватило ума не включить в этот перечень целомудрие.
- Как человеческие существа, мы только выигрываем от того, что у нас плохое правительство. Я не возражаю против того, что мы имеем. Во Франции всем подавай всякие там права, в Америке - свободу. Вы обратили внимание на человека, сидящего вон с той красавицей, с которой я разговаривал?
Виланова проследил за взглядом Росаса.
- Он сказал мне, что он профессор философии и свободы у него хоть отбавляй. Я слышал, он по утрам встает все еще во хмелю - одевает его коридорный.
- И что же, по-вашему, это доказывает?
- Он человек будущего, продукт богатства, демократии и скуки. И в конце концов умрет от тоски. Его ничто не может зажечь по-настоящему. Он напоминает мне раскормленных тоскующих животных, собранных в зоопарке. А тут, у нас, жизнь еще до сих пор рискованное похождение. Вы только послушайте, о чем толкуют эти рыбаки. А ведь они - продукт темного прошлого.
- А теперь шутки в сторону, - проговорил Франсиско, - давайте я расскажу вам, что произошло этим утром. - Он властно опустил руку на плечо соседа. - Утро в заливе было великолепное. И помолчите, пока я буду рассказывать вам, какой улов вы упустили.
Франсиско картинно вперил взгляд в сияющий горизонт, внезапно открывшийся ему сквозь грязные стены кафе. Его голос, слегка приглушенный, окреп и зазвучал более внятно.
- Удача сопутствовала мне… (Слушайте, - зашептал Росас, - слушайте.)
- На заре я спустился к морю и, увидав, что день не сулит беды, взял лодку и уплыл в открытое море, где катились огромные валы…
- Невежествен, как конкистадор или один из королей-католиков, - шептал Росас. - А говорят они все, как персонажи Лопе де Веги, и вообще это самые чудесные люди на свете. И вы хотите меня уверить, что, родись они по ту сторону границы, имей возможность читать спортивные газеты, есть каждый день мясо и имей кучу прав, им бы лучше жилось? Послушайте, куда это вы так внезапно собрались?
Поднявшийся со своего места Виланова сказал:
- Как видите, я уже выпил свой кофе.
- Ах так, прошу прощения. А я и не заметил. И следовательно, вы удаляетесь без дальнейших церемоний!
- Прошу прощения, - ответил дон Федерико. - Вы должны признать, что обычно я как-то мирюсь с вашим присутствием, но сегодня мне хотелось бы побыть наедине с самим собой. Я только что получил известие, которое отнюдь не располагает меня выслушивать бесплодные умствования!
Росас возмущенно посмотрел вслед удалявшемуся Виланове. Высокомерный дурак! Что до меня, то на сей раз между нами действительно все конечно. Пусть теперь побегает за мной, пока его кондрашка не хватит. Лучше уж я перестану ходить в кафе, только бы не встречаться с ним.
- Подайте счет, - сказал он официанту. - Мне не нравятся посетители вашего кафе…
- Вам они не нравятся?! - отозвался официант. - Знали бы вы, что думаю о них я!
Глава XV
Выйдя из кафе, дон Федерико сразу же пожалел о своей несдержанности. Пока не поздно, надо взять себя в руки, не то можно лишиться последнего друга; хотя так ли уж это важно, невольно подумал он. Правда, сегодня я больше, чем обычно, заслуживаю снисхождения. Утром он получил письмо от сына, в котором тот сообщал, что в результате расследования дела о студенческой демонстрации, происходившей более года назад, его отчислили из университета. "А вдруг это из-за меня? - мелькнула тревожная мысль. - Вряд ли простое совпадение, что удар этот обрушился почти сразу после визита полковника. Жаль мальчишку. Карьера его загублена. Если всему виной моя дурацкая задиристость, язык бы мне надо вырвать, вот что!"
Он посигналил и свернул на главную улицу, и сразу же дорогу ему загородил расхлябанного вида гражданский гвардеец.
- Читать умеете?
От неожиданности Виланова вздрогнул и остановил мотоцикл.
- Простите?
- Не видите, что ль, объявление? Что в нем сказано?
Стараясь не терять хладнокровия, дон Федерико поднял глаза и прочел: "Одностороннее движение".
- Правильно! - сказал гвардеец. - А теперь заворачивайте. Да в другой раз постарайтесь за рулем не спать.
- Послушайте, любезный, - запротестовал было Виланова.
Он не понимал, почему ему не дают проехать по совершенно пустой улице, и его взбесило наглое обращение стражника. Но было совершенно очевидно, что тот не задумываясь арестует его, и Виланове пришлось повернуть обратно и направиться по плохой дороге вдоль берега моря.
Злость душила его, он ничего вокруг не замечал и только немного погодя увидел, какие разительные перемены произошли тут за последние три месяца. Раньше прямо на прибрежной дороге валялись брошенные как попало лодки, между ними тихо бродили какие-то люди, и тут же под навесами ветхих сарайчиков для солки сардин чинили сети согбенные старухи в черном. Теперь же дорога уходила вдаль безлюдная и очень чистая, отгороженная от пляжа лавровыми деревцами в разноцветных кадках. На месте вонючих сарайчиков выросли роскошные особняки - при полуденном солнце их ослепительная белизна резала глаза.
Основатели Торре-дель-Мар строили свои дома расчетливо и практично, используя дешевый местный материал - песчаник красивых оттенков - и не забывая о том, что деревушка открыта зимним штормам. Просторные, приземистые, крепкие дома были обращены задней стеной к морю и прятались один за другим, словно следуя хорошо продуманной системе обороны. Тех, кто строил эти дома, заботили лишь грядущие штормы да революции, и только благодаря чистой случайности их дальновидность принесла столь приятные для глаз результаты.
Теперь в деревушку нахлынули спекулянты, которых море и ветры страшили не больше, чем законы, и какие-то черты характера этих людей - бесшабашность, богатое воображение и даже мечтательность - отразились при постройке фешенебельных вилл на участках, открытых натиску всех стихий. Виллы являли собой смесь мавританского стиля с калифорнийским - цветное стекло и электрические колокольчики, дымовые трубы в виде искривленных стволов деревьев, затейливо вымощенные садовые дорожки и вращающиеся разбрызгиватели, орошающие не виданные здесь прежде газоны. Тут, окруженные оравой алчных родственников, обитали добродушно-циничные воротилы черного рынка, вызывавшие чувство завистливого восхищения у жителей поселка, которых они эксплуатировали не сами, а с помощью других, и притом весьма осторожно.
Пораженный этим восхитительным зрелищем, Виланова немного сбавил скорость. В первой вилле происходило какое-то торжество. Стол был вынесен прямо на проезжую часть дороги, и сидевших вокруг него гостей как раз обносили шампанским. Дон Федерико знал, что спекулянты, обожающие пускать пыль в глаза, любят устраивать приемы на открытом воздухе. В человеке, который, по всей видимости, был хозяином, Виланова узнал некоего Альфонсо Валса, головореза с учтивыми манерами и весьма воздержанного в питье; тип этот после нескольких лет отсутствия вновь объявился в деревне. Вале рассказывал что-то забавное. Его окружало плотное кольцо подхалимов, второй круг составляли старенькие, все в трауре, тетушки и троюродные кузины, и, когда великий человек принимался хохотать, смех сначала подхватывали те, кто стоял к нему ближе других, затем он расходился, как круги по воде, охватывая все менее и менее важных родственников, пока, наконец, не начинала хихикать, прикрывая веером беззубый рот, самая старая, никому не нужная тетка.
Виланова совсем сбавил скорость, и машина потеряла устойчивость. Веселая компания заняла почти всю проезжую часть дороги, и Виланова намеревался проехать по узкой полоске песка между столом и обочиной, но тут Вале вдруг заметил его, вскочил, отбросив стул, и кинулся наперерез мотоциклу. Чтобы не наехать на него, Виланова резко свернул. Мотор заглох, и Виланова, выставивший вперед ногу, чтоб не упасть, с размаху повалился на Валса, который заключил его в свои объятия. Двое гостей, испуганно причитая, поспешили на помощь и освободили дона Федерико от мотоцикла.
- Дорогой мой Виланова, - Вале перевел дух, - надеюсь, я вас не испугал. До вас ведь не доберешься. Я не мог упустить такой счастливый случай…
Дон Федерико сбросил со своего плеча руку Валса и сказал:
- Буйнопомешанный!
Глядя на него веселыми навыкате глазами, Вале примирительно улыбнулся и показал крупные, крепкие, чуть желтоватые зубы - пять сверху, три снизу. Это был грузный, раздобревший от успехов человек, не лишенный грубовато-добродушного обаяния, особенно ненавистного Виланове. Стоило улыбке сойти с лица Валса - и оно стало грустным и немного задумчивым.
- Мог ли я рассчитывать, что вы меня вспомните? Ведь когда вы видели меня в последний раз, я был еще совсем мальчишкой. Я Альфонсо. Альфонсо Вале. Это имя что-нибудь говорит вам?
- Как же, - ответил дон Федерико. - Я прекрасно помню. Вас ведь отправили в исправительную колонию для несовершеннолетних?
И снова Вале улыбнулся своей широкой улыбкой, теперь чуть грустной, и сокрушенно покачал головой. Гости, отошедшие на почтительное расстояние, тоже все как один грустно улыбнулись, словно чувства хозяина молниеносно передавались им.
- Что ж, лучше когда тебя хоть как-то помнят, чем позабудут совсем, - сказал Альфонсо.
- Будьте любезны, распорядитесь, чтоб мне вернули мотоцикл.
- Послушайте, - сказал Альфонсо, - вы должны извинить меня, что я устроил вам эту засаду, но что мне оставалось делать, если для посетителей вас никогда нет дома, а на письма вы не отвечаете? Мне надо обсудить с вами очень важное дело. Уверяю, это займет не больше минуты.
Он энергично подталкивал дона Федерико к столу. Все движения его грузного тела были проворны и ловки. Гости сидели потупившись и молча вертели в руках бокалы.
На столе перед доном Федерико появилась карта, и он рассеянно посмотрел на нее.
- Уверен, что она вас заинтересует, - весело заметил Альфонсо.
- Не вижу для этого ни малейшего основания, - ответил Виланова, - ни малейшего!
- Я только что стал землевладельцем, - пояснил Альфонсо. - В честь этого и торжество. Всей землей на несколько километров вокруг владели три человека. А теперь ею владеют двое - вы да я. Я только что купил землю других землевладельцев.
- От души сожалею.
- Ну, полноте, - сказал Альфонсо, - разве так поздравляют новых соседей? Неужели вы не выпьете со мной бокал шампанского?
- Я не люблю шампанское, - ответил дон Федерико. - Раз уж вы стали землевладельцем, желаю вам успеха. И все-таки мне жаль, что тем двоим пришлось эту землю продать.
- Да они ухватились за эту возможность руками и ногами, - сказал Альфонсо.
Мимо них, тяжело ступая, быстро прошли несколько рыбаков, сгибаясь под тяжестью только что окрашенных сетей. Красно-бурая краска, как кровь, стекала по их рукам и ногам. Один рыбак взмахнул свободной рукой, Альфонсо в ответ поднял пустой бокал и сказал: "Желаю удачи". Затем он схватил карту, встряхнул ее, снова швырнул на стол и ласково пришлепнул.
- Я собираюсь набить ваши карманы деньгами, - сказал он Виланове.
- Что вы сказали? - Виланова даже вздрогнул от испуга. Он поймал себя на том, что со страхом смотрит на свой карман - не осквернен ли он уже прикосновением денег. Палец Альфонсо двигался по крупномасштабной карте - вниз по склонам гор, в долины и оттуда прямо к побережью.
- Вы вообще-то знаете, сколько у вас земли?
- Настоящее чудовище! - воскликнул дон Федерико, словно делясь мыслями с кем-то, кто незримо присутствовал за столом.
- Готов держать пари, что вы даже приблизительно не знаете. Те двое тоже не знали. Глядите, граница этих владений доходит вот до этой гряды гор, тянется вдоль нее километра два и затем спускается в долину. До левого берега реки вся земля ваша. - Палец Альфонсо, украшенный бриллиантовым перстнем, не спеша двигался по карте, подобно несущему драгоценную кладь верблюду. - И все это голые скалы. Ни дать ни взять поверхность Луны.
- Вы так считаете?
- Отсюда и до самой Сахары нет земли бесплоднее. Это так, к слову - я на попятный идти не собираюсь. А это ваша так называемая рощица. Подлесок в ней заглушил деревья. Расчистка ее обойдется в кругленькую сумму.
- Обойдется дороже, чем стоит сама роща? - Дону Федерико определенно нравилось направление, какое принял разговор.
Вале примирительно махнул рукой.
- При том, как веду дела я, приходится не только сливки снимать. - Палец двинулся дальше. - Тут вот немного лучше. Здесь у вас клочок земли размером с почтовую марку, на котором лет тридцать назад выращивали дыни.
- Тыквы, - возразил Виланова.
- А на этом вот склоне я вижу несколько виноградных лоз.
- На которых родится кислый виноград величиной с горошину, - добавил дон Федерико.
- Ну, вместо старых лоз всегда можно посадить новые.
- Только не здесь, - заметил дон Федерико. - Уже много лет, как там иссяк родник.
- Счастье еще, что это не повредило пробковым дубам, которые растут вот тут, - показал Альфонсо. - У вас сотни две приличных деревьев.
- На них напал долгоносик. Какой-то новый вид - название я забыл. Эта зараза распространилась и на ту большую плантацию, которую вы только что приобрели, - знаете, ниже, в долине. Надеюсь, при продаже это учли и вам соответственно сделали скидку.
Альфонсо рассмеялся.
- Я обязательно займусь этим попозже. Так о чем же мы с вами говорили? Ах да, известно ли вам, например, что вы владеете золотыми приисками? Правда, насколько я знаю, они никогда не могли соперничать с перуанскими, даже в семнадцатом веке - до того, как последние закрыли. Ну а потом этот чудесный пляж тоже принадлежит вам. А вы знаете, что я тут вижу? Первоклассный отель и при нем заведение, где приезжих иностранцев обдирают как миленьких. Что-то вроде Лидо, а?
- А я не вижу.
- Чего не видите?
- Ни отеля, ни Лидо.
- Ну я говорю, они мне представляются. Я вижу йх мысленно, - пояснил Вале, словно говорил с десятилетним ребенком.
- А я и мысленно не вижу.
- Ваш отец, - продолжал Альфонсо, - покупая эту землю, платил по три сентимо за пальмо. Сегодня продажная цена ей - тридцать сентимо. Я же даю вам пятьдесят. Заметьте - я ничего от вас не утаиваю и, так сказать, кладу карты на стол. Лишние разговоры ни к чему. Я никогда не торгуюсь.
- Я тоже.
- В таком случае…
- В таком случае я, с вашего разрешения, удаляюсь.
- Значит, мое предложение вас не интересует?
- Нисколько.
Вале сложил карту и сунул ее в карман. Философски воспринимая жизнь, он не допускал, чтобы временные неудачи лишали его душевного спокойствия.
- Надеюсь, вы об этом не пожалеете.
- Что же мне жалеть?
- Кто знает. Предложение выгодное. Иногда люди, поняв, что отвергли хорошее предложение, жалеют о сделанном. Мало ли что может произойти. Обстоятельства меняются.
- Не для меня, - сказал Виланова.
- Чем черт не шутит. Так или иначе, ничего не потеряно. Если передумаете, вы знаете, где я живу.
Дон Федерико сел на мотоцикл, резко нажал на стартер, не сразу обрел равновесие, а затем, выпрямившись, дал полный газ с тайным намерением обдать всех пылью.
Альфонсо Вале с минуту смотрел ему вслед, потом подозвал секретаря:
- Закажите разговор! С Мадридом.
Глава XVI
На другое утро после того, как Коста вернулся из Барселоны, его вызвали в полицейский участок. Причем вызов был сделан в очень странной форме. Полный нетерпения, спускался он к заливу, хотелось поскорее сесть в лодку и добраться до Ловушки Дьявола - проверить, не попалась ли на крючок большая меру. Он уже и так потерял целый час, поджидая, когда вернутся первые лодки, чтобы взять для наживки свежей макрели, - и тут его остановил капрал. А затем началось совсем непонятное. Капрал заговорил с Костой, как с равным.
- Вот что, загляните к нам как-нибудь, когда пойдете мимо. Лейтенант хочет поговорить с вами.
Лейтенант! Удивленный Коста смотрел не на капрала - молодого человека в чистом воротничке и лакированной форменной фуражке с черным блестящим козырьком, - а мимо него, на сизое пятнышко, возникшее на безоблачном горизонте. Утро было совсем безветренное. Облачко черного дыма от прошедшего траулера все еще висело над водой. Несколько лодок рыбачило неподалеку от берега. Портится день, подумал Коста, на глазах портится. Еще три-четыре часа продержится погода, не больше. Да и сейчас уж рискованно выходить в море. А как же лейтенант… разве можно заставлять ждать лейтенанта?
Снова пришлось вытаскивать из-под кровати пахнувший плесенью сундук и извлекать из него парадный костюм. Коста побрился, надел жесткую черную с зеленым отливом шляпу и вышел из дома. Взглянув на небо, он увидел, что над вершинами гор уже клубятся и тянутся ввысь рваные серые облака. Все ясно. После визита в полицейский участок выйти в море не удастся. И какого черта понадобилось от него лейтенанту? Одно то, что капрал говорил с ним вежливо, было очень подозрительно.
И опять неожиданность. Коста шел вдоль берега, когда с ним вдруг заговорил рыбак, стоявший прислонясь к низкому парапету.
- Что ты думаешь насчет этого? - Рыбак кивнул в сторону видневшегося вдалеке на небе сизого пятна.
- Ничего страшного, - откликнулся Коста, но, почувствовав в словах рыбака не просто вежливость, а искреннее желание услышать его соображения насчет погоды, добавил: - Посмотри лучше на те вон облака. Часа через два налетит, не иначе.
- Собираешься утром в море? - спросил рыбак, вопросительно оглядывая темный наглаженный парадный костюм Косты.
- Да как тебе сказать… не знаю, - ответил Себастьян. - Еще посмотрю. - Он показал глазами на небо и отважился дружелюбно и немного заискивающе улыбнуться.
- Я тоже подожду, - понимающе кивнул в ответ рыбак, - юго-восточному налететь недолго. Если стихнет, попытаюсь после полудня.
- Что ж, желаю удачи.
- И тебе тоже. Удачи нам всем не хватает.
- Может, еще обойдется, - сказал Коста.
- Может, и так.