– Брук Дэниелс? – Теперь Велвет уже не сомневалась, что застукала отца в разгаре отвратительной оргии. От этой мысли ей одновременно стало и легче, и страшнее: легче, потому что ситуация больше не казалась угрожающей, а страшнее, потому что все это было ужасно гадко. Некоторым детям достаточно подслушать как родители занимаются сексом, чтобы получить моральную травму. Присутствие же на одной из родительских оргий было непросто даже для такой закаленной голливудской девчонки, как Велвет.
Она скорчила противную рожицу.
– Плейбойские зайчики, папа? Бо-о-оже мой! Это же дешево и несовременно…
– Я зайчиком не была. Я была на центральном развороте. Кроме того, я актриса, – тихо сказала Брук.
Брюс решил еще раз попробовать выдворить Фарру, как бы ни реагировал на это Уэйн. Иначе Велвет скоро перемоет косточки всем присутствующим.
Карл был убит за свои неуважительные речи, а по части неуважительных речей даже бойкий нью-йоркский агент не может тягаться с маленькой голливудской принцессой.
– Фарра, – рявкнул Брюс, указывая на нее пальцем, – я занят! Убирайтесь! Немедленно!
Фарра не двинулась с места. Она прекрасно видела, как Брюс взволнован, и ей это было на руку. На такую удачу она и рассчитывать не могла: обычно он был спокоен и уверен в себе. Ситуация обещала финансовую выгоду, и Велвет тут оказалась весьма кстати.
– Брюс, ты говоришь о своей дочери и предлагаешь ей убраться из дома, который был ее домом. Это просто отвратительно. Ты что же – теперь предпочитаешь компанию шлюх и грязного отребья твоим…
– Простите, – перебила ее Скаут.
Брюс замер, ожидая града мстительных пуль, нацеленных в его несчастное семейство. Но Скаут пропустила оскорбление мимо ушей. Ее разбирало любопытство.
– Миссис Деламитри? Можно кое-что у вас спросить?
– Нет, нельзя, – ответила Фарра так презрительно, что это охладило бы раскаленную сковородку, но на Скаут никакого впечатления не произвело.
– Правда, что вы однажды так напились, что потеряли ребенка? Что вас так сильно тошнило, что случился выкидыш?
На секунду даже Фарра лишилась дара речи. Ее борьба с алкоголизмом была продолжительной и публичной. Она знала, что о ней ходили всевозможные слухи, но так ее еще никто не оскорблял.
– Что ты сказала?
– Об этом писали в "Нэшнл инквайрер", – ответила Скаут.
– Ха, я получше историю слышал, – встрял в разговор Уэйн. – Как-то раз пьяную миссис Деламитри притормозили на дороге копы и обвинили в том, что она не в форме. "Как не в форме?" – возмутилась она и так их ублажила, что они отпустили ее, даже не оштрафовав. Было такое, миссис Деламитри? – Уэйн рассказывал эту историю и раньше, но она его по-прежнему забавляла.
– Насчет ублажения копов не знаю, – важно сказала Скаут. – Но о том, что она напилась и ребенка потеряла, я точно читала.
– Да, а Велвет эту операцию впервые проделала, когда ей было семь лет, – добавил Уэйн.
– Какую операцию? Они писали про пластическую операцию! И все это вранье! – Велвет также доводилось о себе читать.
Фарра в ярости повернулась к Брюсу.
– Что здесь происходит, Брюс? Это что – какой-то дешевый прием? Пытаешься меня напугать? И не надейся – не сработает!
– Не сработает, пап, – сказала Велвет, присоединяясь к матери в борьбе за финансовое обеспечение. – Нам с мамой нужен этот дом и квартира в Нью-Йорке.
– Иначе в ход пойдут ток-шоу. Возьму, например, и расскажу у Опры, как ты использовал кремы для достижения эрекции…
– Мама, какая гадость!
Уэйн хохотнул и налил себе еще бурбона. Все было куда смешнее, чем он мог надеяться.
Брюс в отчаянии совсем потерял осторожность.
– Бери, что хочешь, Фарра, все, до последнего цента. Я сегодня же подпишу бумаги. Только уведи отсюда Велвет.
Наконец-то Фарра поняла: что-то здесь не так. Особой чувствительностью она не отличалась. Фарра была частью Голливуда, и проблемы других людей ее не касались. Она родилась толстокожей, а голливудские мастера пластической хирургии натянули ее кожу так плотно, что дурные предчувствия и сомнения отскакивали от нее, как горошины от барабана. Но в тот момент, когда Брюс предложил отдать ей все, что у него было, она почувствовала неладное. И это как-то было связано с людьми, заполонившими дом Брюса и не производившими такого уж хорошего впечатления. Фарра решила отложить беседу о деньгах.
– Мой адвокат тебе позвонит. Пойдем, Велвет. Мы уходим.
Но было слишком поздно. Уэйн загородил им выход.
– Да разве мы не разберемся без этих юридических паразитов, миссис Деламитри? Чертовы адвокаты когда-нибудь высосут всю кровь из нашей нации. К дьяволу адвокатов, говорю вам. Теперь я буду представлять интересы мистера Деламитри, не возражаете?
– Пойдем, Велвет. Мы побеседуем с твоим отцом в другой раз. – Фарра взяла Велвет за руку и попыталась протиснуться в дверь, но Уэйн не сдвинулся с места.
– Видите ли, миссис Деламитри, Брюс хотел бы, чтобы вы умерли. – Уэйн сделал эффектную паузу, а затем продолжил:
– Он сам мне об этом сказал, и я подумал: Брюс доставил мне столько удовольствия, что я, пожалуй, мог бы исполнить его желание.
Тут он достал свой автомат и широко улыбнулся.
– Господи, Уэйн, отпусти их. Ты же обещал.
Уэйн прицелился в Фарру.
Велвет взвизгнула и, растеряв за три секунды всю свою напускную взрослость, превратилась в четырнадцатилетнюю девочку.
– Папа, сделай что-нибудь!
– Уэйн, пожалуйста! – заорал Брюс.
Уэйн смотрел поверх ствола в лицо Фарры.
– Ты же говорил, что хочешь ее смерти, Брюс?! Говорил ведь. Разве нет, Скаут?
– Я слышала.
– Ты же не бросаешься словами, Брюс? – Уэйн по-прежнему не сводил глаз с Фарры.
– Это была метафора, – умолял его Брюс хриплым от ужаса голосом. – Клянусь тебе, это была метафора!
– Брюс, Брюс, успокойся, приятель. Ничего страшного. Каждые несколько секунд кого-нибудь в этом мире убивают. Обитатели лос-анджелесских трущоб считают себя счастливчиками, дожив до обеда. А доживешь до времени, когда у тебя вставать перестанет, – так просто герой, старик. Плюнь ты на все, давай замочим суку. Я на себя возьму ответственность, а ты сохранишь свое добро.
Брюс судорожно соображал. Нужно было что-то придумать, что-то сказать.
– Ну же, Брюс, – продолжал Уэйн, – это лучшая ночь в твоей жизни. Меня разыскивает полиция, я перебил человек сто. Одним больше, одним меньше – для меня значения не имеет, а вот для тебя… Ты только подумай: тебе уже не придется слушать голос этой сучки, видеть ее костлявую физиономию. Ты сам сказал, что хочешь избавиться от нее, знаешь ведь, что сказал.
Все это время Уэйн испепелял Фарру взглядом. Он смотрел в ее лицо поверх ствола, пока произносил свою убийственную речь.
– Послушай, Уэйн, – Брюс медленно выговаривал слова, и каждый его слог был мужественной победой разума над страхом. – Метафора и реальность совсем не одно и то же. Ну, ты же говорил когда-нибудь: "Я мог бы съесть слона"? Или что-нибудь в этом духе? Но в действительности не смог бы съесть слона? Ты…
– Брюс! – Уэйн наконец отвел свой взгляд от автомата.
– Да?
– Ты учить меня вздумал?
– Нет, я просто…
– По-твоему, я не вижу разницы между выражением вроде "Я мог бы съесть слона" и правдой, даже если она исходит от такого бесхребетного слизняка, как ты, который боится признаться в том, чего он на самом деле хочет? Ты ненавидишь эту суку. Если бы она скончалась в автокатастрофе на пути сюда, ты бы здесь выплясывал джигу, сам ведь знаешь. Если бы эта забальзамированная костлявая кукла Барби вдруг исчезла из твоей жизни, ты был бы рад и счастлив. Ну, так вот твой шанс. Сучке встретился маньяк-убийца. И ты тут ни при чем, так что не дергайся. Смотри, как я ее прикончу, и радуйся.
Уэйн снова прицелился. Фарра вскрикнула и закрыла рукой глаза.
Брюс встал между Фаррой и дулом автомата.
– Я не хочу, чтобы она умирала, ты понял? Не знаю, что я там раньше говорил, но я ей смерти не желаю и ненависти к ней не испытываю. И если мое мнение что-то значит для тебя (а ты утверждаешь, что значит), умоляю, не стреляй. Оставь ее в покое. Пожалуйста!
Уэйн опустил автомат.
– Ну что ж, я просто хотел тебе помочь. Нет так нет, и нечего впадать в истерику.
В этот момент, ко всеобщему изумлению, Брук, которая, казалось, совершенно выдохлась, прыгнула на Скаут и прижала пистолет к ее виску.
В то время, как все были заняты обсуждением судьбы Фарры, Брук готовила контрнаступление. Она пробралась рукой в свою сумочку, по-прежнему валявшуюся на полу рядом с колготками, так грациозно снятыми в той, другой, счастливой жизни. В сумочке лежал пистолет, которым Брук мастерски напугала Брюса и с помощью которого добилась приглашения на пробы в его новый фильм.
Атака была такой стремительной и внезапной, что Скаут не успела вынуть свое оружие из-под подушки и оказалась во власти Брук. Равновесие сил неожиданно изменилось.
– Брось автомат, Уэйн, подонок чертов, – закричала Брук, – иначе тебе придется соскребать мозги этой маленькой шавки вон стой стены!
Брук выглядела пугающе: вокруг ее красивого рта засохла кровь, некогда шикарное платье было рваным и грязным, а тело дрожало от напряжения. Мужества у Брук всегда хватало (в чем Брюс имел возможность убедиться), но за последние часы она пережила так много, что, казалось, теперь была способна на все.
Похоже, в этом Уэйн не сомневался.
– А ну, быстро убери пушку от моей девушки. – Он медленно отвел пистолет от Фарры и Брюса и нацелил его на Брук. В ответ Брук только крепче прижала пистолет к виску своей жертвы. Скаут вздрогнула.
– Брук, крошка, – Уэйн был абсолютно спокоен, – ты ведь знаешь, что если убьешь Скаут, ни тебе, ни Брюсу, ни этим двоим уже не жить.
– Возможно, Уэйн, но ты любишь Скаут, а мне плевать на всех этих придурков. Ну, перестреляешь ты нас, все равно это не вернет тебе твою девчонку – я успею продырявить ее птичьи мозги, если, конечно, найду их.
Безвыходное положение. Классика жанра. Любой приличный кинорежиссер потратил бы добрых две минуты, демонстрируя мельчайшие детали сцены – побелевшие костяшки пальцев на пистолете, сузившиеся глаза, тяжело вздымающуюся грудь Брук.
Уэйн улыбнулся.
– Знаешь, когда такое показывают в кино – двое людей тычут друг в друга пистолетами, потеют и все такое, – я все никак не соображу, в чем там у них проблема. Чего они болтают языками вместо того, чтобы стрелять?
И Уэйн спустил курок.
Брук, как тряпичную куклу, отбросило к мини-бару – с той лишь разницей, что из тряпичных кукол редко хлещет кровь.
– Ну, разве это не кажется разумным выходом из положения?
Героическая атака закончилась так же внезапно, как началась. От вспыхнувшей было надежды на спасение не осталось и следа. Пистолет Брук потеряла, стукнувшись всем телом о мини-бар, и похоже, больше уже не сможет поднять. Складывалось даже впечатление, что и саму себя она вряд ли поднимет.
Брюсу казалось, что он сходит с ума. В его гостиной в течение часа были застрелены два человека.
– Когда это кончится, Уэйн? – спросил Брюс.
На секунду его отчаяние пересилило страх. Прекрасная женщина, с которой он только что познакомился, умирала. Она так отважно сражалась, куда отважнее, чем он, а теперь ей суждено было погибнуть раньше, чем ему, хотя единственной ее ошибкой было то, что она ушла с вечеринки не с тем парнем.
– Скоро, Брюс. Увидишь, у меня есть план.
Уэйн подошел к окну и выглянул в роскошный двор особняка.
– А вот и они.
Глава двадцать шестая
Детективы Джей и Кроуфорд никогда еще так не удивлялись.
Буквально несколько минут назад, во время столкновения Брук и Уэйна, полицейские свернули к дому Брюса. Ворота во двор были открыты, и это тут же показалось им подозрительным. Медленно и осторожно двинулись они по дорожке, посыпанной гравием.
– Никто в наши дни не оставляет ворота открытыми, – нервно проговорил Кроуфорд.
Свернув за угол, они оказались у входа в дом – сомнений не осталось: чутье не подвело Джея, Магазинные Убийцы найдены. Перед домом стояли три автомобиля: "ламборджини" Брюса, "лексус" Фарры с серебряной табличкой "ФАРРА" вместо номера и большой старый "шевроле" 57-го года.
Кроуфорд осторожно сдал назад и отвел машину за угол.
– Говорит детектив Джей, – прошептал Джей в рацию, с трудом сдерживая волнение. – Срочно вызываю подкрепление.
Не успел он закончить фразу, как послышался приглушенный рокот, вскоре переросший в настоящий рев. Джей и Кроуфорд обернулись.
– Черт побери! – воскликнул Кроуфорд. – Вот это скорость!
Бесконечная череда машин и фургонов въезжала в ворота Брюса. На некоторых были обозначения сразу нескольких телевизионных компаний; другие принадлежали какому-нибудь одному известному каналу. К какофонии присоединился шум пропеллеров. Вниз хищно устремились два телевизионных вертолета. Полицейские пока не прибыли, но и они вот-вот должны были появиться.
Джей и Кроуфорд следили из автомобиля, а Уэйн – из окна за тем, как двор особняка заполнялся машинами (крушащими по ходу оросительную систему газонов), а из машин вываливалась целая толпа народу. За три минуты тишина и безлюдье превратились для Джея и Кроуфорда в смутное воспоминание. У каждой стены или ограды стоял стрелок, а остальное пространство занимали репортеры и их съемочные группы. Недоставало только глазеющих зевак, которые всегда толкутся на заднем плане, улыбаясь и приветственно размахивая руками во время телевизионных съемок.
В осажденном доме Брюс подошел к окну и встал рядом с Уэйном. Уже почти угасшая надежда снова зашевелилась в глубине его души.
– Они нашли тебя, – сказал Брюс.
– Они нашли? – ответил Уэйн, не отрывая взгляда от бурной деятельности за окном. – Они меня нашли? Да нет, старик, я сам сказал им, где я, и сам их сюда позвал.
Уэйн отвернулся от окна, схватил телевизионный пульт и стал перебирать каналы.
Это не заняло много времени. Примерно по двадцати каналам шли мультфильмы, а еще по двадцати показывали дом Брюса.
Уэйн пощелкал по выпускам новостей.
"… печально известные серийные убийцы, Уэйн Хадсон и его красавица-подруга Скаут…" – говорил по одному из кабельных каналов репортер, стоявший на фоне апельсинового сада Брюса.
– Вечно они не знают моего полного имени, – раздраженно заметила Скаут, хотя на самом деле была довольна тем, что настоящий голливудский репортер назвал ее красавицей.
Уэйн переключил на один из основных каналов, где шли шоу "Сегодня" и "Доброе утро, Америка".
"…считается, что преступники скрываются в доме Брюса Деламитри, известного кинорежиссера, чьи творения, возможно, и подтолкнули их к совершению своих безжалостных убийств…"
Идеально ухоженная женщина-репортер стояла позади бассейна Брюса.
– Папа, это же наш бассейн! – удивленно воскликнула Велвет.
Брюс уставился в телеэкран. Мысли разбегались. А подумать нужно было о многом. Об опасности, которая угрожала дочери… О Брук, умиравшей от ран… Об убитом агенте и охраннике… О неожиданном заявлении Уэйна, что будто бы он сам связался с властями…
Несмотря на столь огромный выбор тем для размышления, мозг Брюса был поглощен лишь одной мыслью:
– Они во всем обвиняют меня! Боже мой! Эти придурки обвиняют меня!
– Очень на это надеюсь, приятель, – заметил Уэйн и щелкнул на другой канал.
"Мистер Деламитри покинул церемонию вручения Оскара в компании модели "Плейбоя" Брук Дэниелc…"
На экране появились фотографии Брук в обнаженном виде. Кто-то на этом телеканале проделал отличную работу по подбору фотографий.
Невероятно, но несмотря на шок и то полубредовое состояние, в котором она находилась, Брук сумела понять смысл сказанного в репортаже.
– Я актриса, мать вашу! – прохрипела она с пола.
– Потише, Брук, ты мне мешаешь смотреть телевизор, – сказал Уэйн и снова переключил канал. На экране появилась очередная идеальная залакированная головка, на этот раз на фоне гаража.
"…оставляя после себя ужасный след разрушения и смерти; убивая без разбора, подобно антигероям знаменитого фильма Брюса Деламитри "Обыкновенные американцы", получившего "Оскар" на вчерашней церемонии…"
"Они винят меня! О, господи, они винят меня…" Брюс был шокирован. Эта девушка стоит перед его гаражом, ведет репортаж практически из его дома, где Брюса держат в заложниках вооруженные бандиты, и при этом она его же и обвиняет!.. Обвиняет в разрушениях и смерти, которые, как Брюс уже пытался доказать в последние несколько месяцев, абсолютно никакого отношения к нему не имеют.
Уэйн продолжал скакать по каналам.
"Гомер, я тут читала школьный табель Барта, – говорила Мардж. – И там написано, что академическая успеваемость нашего мальчика оставляет желать лучшего".
"Действительно? – ответил Гомер, глотая пиво. – Желать лучшего? Звучит неплохо. Это у него, наверное, от меня".
"Просто он дурак, папа", – возразила Лиза. "Съешь мои шорты", – огрызнулся Барт.
– Извините, – сказал Уэйн и переключил канал.
– Оставь! – запротестовала Скаут. – Мне нравятся "Симпсоны", и мы не видели этот эпизод.
– В другой раз, малыш.
А с экрана уже неслась очередная обличительная речь.
"…и вот эти двое "обыкновенных американцев" скрываются в доме у человека, который предсказал их появление, может, даже не предсказал, а вызвал…"
Брюс заорал:
– Убийц создает природа, а не кино!
Уэйн выключил телевизор.
– Ну, раз вам всем так хочется поболтать, обойдемся без ящика. Все равно ни черта не слышно.
Теперь заговорила Фарра. Она не сразу пришла в себя после кошмара, пережитого под дулом пистолета Уэйна, но сейчас к ней возвращалась прежняя уверенность в себе. Дом окружали сотни полицейских. Возможно, все-таки удастся выжить.
– Послушай, – она прикурила длинную тонкую розовую сигарету с золотистым фильтром, – вокруг полиция, и тебе не убежать.
– Я уже объяснял, дамочка, что бежать не собираюсь. Я сам их пригласил. Позвонил им, когда вам дверь открывал.
Брюс ничего не понимал.
– Ты копам позвонил?
– Да нет, звонил я в "Эн-би-си", сказал им, чтоб пригнали сюда все станции, ну а они, наверное, полицию вызвали. Впрочем, это не важно. Мы со Скаут привыкли копов игнорировать.
Вокруг особняка Брюса и Фарры было столько копов, что игнорировать их мог бы только Будда. Полицейских было практически столько же, сколько и журналистов, и постоянно прибывали новые. Детективы Джей и Кроуфорд с тяжелым сердцем покидали место событий.
– Нам нечего здесь больше делать, – пришлось признать Джею.