- Ну, тебе ведь известно об идолах и гностическом крещении огнем - в документах есть намеки на это. Думаю, их вера - искаженное валентинианство. Идолы были вместо эонов, священных эманации, и своим происхождением обязаны скорее всего офитам - об этом нам кое-что известно из первых рук.
- Понятно. А большой каменный метеорит в Пафосе, которому тамплиеры дали имя Багомет и, как известно, поклонялись? У тебя есть объяснение?
- Имя, наверно, искаженное от Магомет, или происходит от bàphe metéos, то есть крещение камнем. Почему бы нет?
- Гностический намек?
- Да. Знаешь, Брюс, первые тамплиеры, по-видимому, самым примитивным образом рыскали в поисках рыцарей-одиночек, чтобы принять их в орден после того, как епископ отпустит им грехи. Естественно, собралась шайка разбойников, беглых людей, клятвопреступников, грабителей, святотатцев, которые следом за армиями стекались в Святую Землю за добычей и, не исключено, за спасением. В отличие от госпитальеров, орден тамплиеров с самого начала был военным, с жесткой дисциплиной, образ жизни спартанский, воздержанность. Их цвет - белый. Некрашеная белая шерсть - верх, белые полотняные рубашки, кожаные подштанники. Пегие кони. В награду за присоединение к ордену, тамплиеры предлагали лишения, нищету и опасности. И, знаешь, совсем не для красного словца! Они действительно были несгибаемыми пуританами, если брать моральный аспект. Именно такие могут неожиданно сломаться при столкновении с чем-то необычным. Представь, они воевали на Ближнем Востоке, и там им пришлось столкнуться с ассасинами, персидской сектой, совершавшей ритуальные убийства под воздействием quat, гашиша. Во главе секты был Старик Гор - Хассан ибн аз Саббах, которого тамплиеры знали не понаслышке. Его ассасины - вольно кочевавшие наемники - объединялись с сарацинами, с друзами, со всеми, кто им приглянется в Ливане и Сирии. Но их несколько расплывчатые цели не совпадали с главной целью ортодоксального халифата в Багдаде, которая заключалась в уничтожении неверных завоевателей. Тем не менее, они сформировали нечто вроде мусульманского военного ордена, наподобие христианских орденов.
Иерархическое строение у тех и у других на удивление схоже - даже одежду они переняли: военная форма с красным капюшоном. Произошла важная встреча наркотической культуры (марихуана, гашиш, quat) с винной культурой - христианское вино служит заменителем крови Спасителя. Вино как заменитель крови отчасти сдерживает христиан, но так бывает не всегда. Если самообладание их покидает, как во время взятия Иерусалима, то в результате - массовое убийство ближних. Они хотели напиться крови и не могли это скрыть. Ассасины же убивали, так сказать, сохраняя спокойствие, воображая, будто убивают идею, сухую, как дохлая муха.
Тоби замолчал и, сонно уронив голову на грудь, призадумался. Но вскоре заговорил вновь:
- Виноград и трава - эти две культуры неожиданно столкнулись и какое-то время воевали друг против друга. Потом одна из сторон выиграла битву военную и проиграла моральную. Один убивает, как механизм, другой жаждет крови жертвы. Именно тут тамплиеры и начали помаленьку сбиваться с пути.
Он хмыкнул и положил священную рукопись под голову вместо подушки.
- Теперь, Брюс, тебе понятно, как закончит свои дни бедняга Бэбкок? Во время климакса у него выпадут волосы, он ослабеет и лишится всего своего майонеза.
Однако мне было не до сплетен.
- Ну и что ты надеялся услышать от Сабины? - спросил я.
Воцарилось тяжелое молчание, потом Тоби ответил вопросом на вопрос:
- Трудно отрезать голову?
- Не очень, - сказал я, - если знать как. Сначала надо зажать большие артерии, а потом ножом мясника перерезать хрящи, вот и все.
- Не знаю, что думать о Пьере, да и письмо Сабины полно двусмысленностей. Одно точно. Пьер получил laissez-passer, следовательно, ждал удара. Видимо, он доверился Сильвии, вот она и не выдержала, сорвалась, так как ей хотелось уйти с ним и в то же время - остаться с тобой. Этот рецидив - компромисс, избавивший ее от необходимости выбирать.
- А голова? Думаешь, какое-то мерзкое тайное общество пытается возродить традиции тамплиеров, и ему понадобилась голова последнего Ногаре?
- Мы не узнаем правды, пока не приедет Сабина. Объяснений можно придумать сколько угодно, но все они жидковаты, потому что не все укладывается в схему, один-два факта остаются ни при чем. Истина обычно проста. Могла Сабина быть тем человеком, которому поручили убить Пьера? Вряд ли он заподозрил бы ее, а нам известно, что она навещала его одной из последних, если не самой последней.
- Да. Но как он умер!
- Естественно, яда не нашли, однако есть много ядов, которые не оставляют следов. Например, свежая синильная кислота… Вот как объяснить отсутствие головы? Кто взял ее и зачем?
- По распоряжению Журдена сделали посмертную маску, правда, для этого ни к чему отрезать голову.
- Да уж. Кстати, Сабина однажды рассказала мне об одном на удивление продуманном убийстве, случившемся в Александрии - вариация истории Юдифи и Олоферна. В голову спящего человека вбили гвоздь без шляпки… и прикрыли волосами. Под рентгеном, естественно, штырь в мозгу хорошо виден…
Вдалеке, на каменистых garrigues в рассеянном свете полной луны слышались мелодичная перекличка волков. Прованс сонно млел, полный влажного изобилия, окутанный испариной счастливого завершения урожайной поры. Пыльные дороги прорезали колеса телег и тракторов, груженных горами винограда - синего винограда, припорошенного пыльцой вечности. На полях орудовали кривыми ножами сборщики, которых сопровождали тучи птиц.
- Тоби! - позвал я, и тот что-то пробормотал, будто во сне. - Ты действительно веришь, что так все было?
- И да, и нет, - не сразу ответил он. - Но если кто-то и знает правду, то это Сабина. У меня такое чувство, будто она скоро объявится и все нам расскажет. Ее везде ждут мои письма.
Когда Сабина бродила по свету, то никому не оставляла адреса, даже Post Restante. Была лишь одна надежда отыскать ее - при помощи какого-нибудь известного кафе, где хранят письма для своих постоянных клиентов, например, "Гавелка" в Вене, "Молар" в Женеве, "Бодро" в Александрии, "Гроппи" в Каире, "Собор" в Париже… Она могла оказаться поблизости и заглянуть в одно из них.
Могла. Но тогда сразу бы ответила. Предчувствие говорило мне, что нам больше не видать Сабину, в недавнем письме она намекнула, что тоже получила предупреждение. И значит, все вопросы останутся без ответа, будут похоронены в неведомом будущем или в гниющих палимпсестах прошлого. Прованс особенно богат на мифы и символы и не любит, когда от него требуют объяснений умные современные бездельники из отряда человекообразных. Это как ключ - тот старый ключ, что Ногаре оставили Пьеру. Легенда гласит, будто он от сокровищницы тамплиеров, в которой хранятся несметные богатства, не доставшиеся королю. Но где замок, к которому подходит этот ключ-пистоль? Многие годы Пьер упорно искал, скорее всего, мифический клад. Впустую! Впустую. Сейчас ключ лежит в архиве, и Тоби использует его в качестве пресс-папье. Тайна, как мне казалось, так и останется тайной. Она - неотъемлемая часть Прованса, истории здешнего края, который с древнейших времен предпочитал мечтать, придумывать и рассказывать сказки, твердо веря, что у сказок не бывает конца.
Занимался рассвет, и обильная роса легла на наши одеяла. Наверно, мы немного закоченели, и походка наша напоминала походку ревматиков, - пока мы шли к маленькому трактиру возле Пон-дю-Гар, где оставили лошадей.
ЗЕЛЕНАЯ ЗАПИСНАЯ КНИЖКА
(БУМАГИ САТКЛИФФА)
Комедия или трагедия? На чьей ты стороне, приятель? Воистину из наших бед можно сотворить и то, и другое. Ну, например, почему бы мне не добавить мой "гомосексуальный компонент" (О счастливое умение пользоваться языком!) той возне, в которой я получил триппер? В конце концов, не кто иной, как доктор Радостный уверил меня, что выбор сексуальной партнерши мальчишеского типа, то есть Пиа, говорит об очевидных гомосексуальных наклонностях в моей натуре. Любопытства мне не занимать. Но это было похоже на совокупление с типичным импотентом. Нелепо, трагично, смешно. Пиа расстроилась, когда прочитала. Об этом мне рассказала Трэш, а от себя добавила: "Милый Роб, ну и хохотала же я, прямо до колик, когда она читала твое письмо. Ну ты даешь, ты просто гений. Почему бы нам с тобой, смеха ради, не переспать?" Всякая вещь такова, какой ее воспринимаешь, и нетрудно подхватить целительный триппер, если хочешь его подхватить. Клоуны плачут там, куда боятся приходить ангелы. Довольно долго я ничего не мог делать. Сидел один и терзал пианино. Бедняжка Роб.
В тот вечер мы перемолвились несколькими словами в увядающем розовом саду, где посадили китайские чайные розы цвета шампанского. Слишком ароматные и желтые для даосизма. Я все еще чувствую тяжесть произнесенных слов, как прорицатель, стряхивающий с себя шизофреническую раздвоенность. Пиа сидела тихо-тихо, почти не дышала.
Вначале, боясь ее потерять, он проникся гениальной идеей. "Я должен тяжело заболеть, чтобы она полюбила меня". Он заболел, это сработало, теперь они женаты - были женаты. Могу показать их тебе, если хочешь.
Ах! Пиа, продолжай стремиться к донельзя необщему знаменателю. Трэш, строптивая дикарка, приди же, засунь ботинки мне в рот, а своей киской опустись мне на шляпу. Я сумею тебя ублажить, моя черная жирафа, и заодно научу, как лучше целоваться с Пиа.
В верфельском шато, когда в своей постели умерла старушка-горничная, как говорится, "от старости", все зеркала до самых похорон были завешаны черным крепом.
Что это значит? В каждом желании есть немного смерти. В мозгу имеется запасной выключатель, автонилот. Отсюда появляются симпатичные изобретения.
Когда я обсуждал с Тоби собирательные существительные, такие как стадо овец, прайд львов, он предложил включить в этот список "удивление" женщин.
В середине жизни нас окружает великое море смерти, о котором мы ничего не знаем. Для мудреца молчание - топливо; оно свистит в натянутых нервах с силой в восемь баллов. Время хранит молчание для нас, а мы - для времени. Я знал об этом каждую минуту, каждый поцелуй. В Инсбруке дул такой föhn, что можно было сойти с ума. Старый писатель доверил свою рукопись некоему путешественнику на Мальте, а тот по прибытии в Марсель заболел чумой. Все его вещи сожгли, так рукопись и пропала. (Кольридж.)
Сильвия говорит, что слово "любовь" похоже на пустую костяшку домино. Она права. Я прячу в карман мою гордость. Ате soeur, âne sûr.
Когда одиночество, вскормленное долгими разлуками, становится нестерпимым, Пиа, родная…
У королевы был вид довольно вульгарной герцогини, игравшей роль. Будь она настоящей, как старушка Ту, то была бы еще вульгарней, зато намного естественней.
Мутноватое белое вино Арамона с голубоватым круглым бликом, намекающим на этиловый спирт.
Раздутый язык, мутная моча, энурез, шпатель… Ух! Смерть из-за чего-то непонятного с почками. Старый поверженный священник. Я испытывал раскаянье из-за своего антихристианского настроя, когда видел его благородное страдание.
* * *
Je souffre chérie, done je suis Men portant, с 'est a dire presque humain.
Je suis ni un refoulé
Ni un cérébral
Mais un vieux Epicurean
Un peu ogival.
Из-за чернил с оттиска печатник выглядел так, словно побывал в Скотланд-Ярде. Чернила камуфлирующие, симулирующие.
Кровь щебечет и трепещет, у нее нет возраста;
Сквозь нас проходят мертвые корни от наших предков.
В ванной комнате на детской присыпке отпечатались
Следы ее ног, чистых и розовых, как голубиные лапки.
За окном ветер рябит гладь черного озера.
Трепещет парус, стараясь вырваться на свободу.
Здешняя красота берет за горло, когда смотришь на нее с балкона. Покорись!
Жуй черную плоть, Роб,
Твой гностицизм в пятнах
верблюжьей слюны,
Как женщина, она кажется мне
une сherchеодиночество
une souffredouleur
une fauchепистолет
une полисоmbinable.
Ах, Боже, обыкновенной проментоленной любовнице уши заменяют телефон.
Игрушки оживают в снах детей,
Она - в моих, где плачут ангелы по ней.
Любовь покорна благовесту бытия,
Ум подчинен тебе, любовь,
Жена, жена! Скажу я вновь:
Все царство за кинжал.
Требуется: треножник, а не кафедра,
поэт, а не пастор,
пророчество, а не проповедь,
номер люкс, а не ночное бдение.
Mon cher, parler c'est de manquer de tact.
Придумал Тоби С-Гор-Хассана-Старца,
У ассасинов синие, как море, яйца,
Мошонки словно в умбру опустили,
А члены - словно бревна - то-то сила!..
Я частенько забавляюсь тем, что представляю авторитетнейший консилиум, если вдруг заболею, совещание доктора Радостного с доктором Юным. "Этот Сатклифф, страдающий жестокой тоской из-за отверженной любви, очень напоминает знаменитость у Жане. Впав в тяжелую депрессию с характерными апатией, вялостью, пассивностью, он определил свое состояние как "кризис скуки" и все испробовал, чтобы избавиться от ужасной cafard - шесть месяцев подстегивал себя алкоголем и табаком. Напрасно. Ничто не развлекало его, ничто не манило. В конце концов он решил покончить жизнь самоубийством, и, удивительно, от этого пациенту сразу стало легче, у него повысился жизненный тонус. Спровоцированное решением умереть волнение оказалось целительным. Давно он не чувствовал себя таким бодрым. Писал друзьям трогательные прощальные письма, улыбаясь при этом во весь рот. Настроение резко улучшилось - настолько, что он стал по-настоящему радоваться жизни. Как-то, забавы ради, выстрелил в свое отражение в зеркале, а потом действительно направил дуло на себя. К счастью, отделался легкой царапиной. С отвращением заметив, что самоубийство - штука довольно болезненная, решил не торопиться. И черная хандра вновь расцвела пышным цветом".
Какое-то время, закрывая глаза, он ясно представлял ее. Высокие шнурованные ботинки из кремовой кожи. Длинное, наглухо застегнутое пальто с медными пуговицами, похожее на шинель гвардейца. Белые кожаные перчатки. Синий шарф на шее и шотландский берет на великолепной белокурой головке. Глаза меняют цвет от морского серого до барвинкового, ярко-синего, или мягкого графитового. Эта высокая бледная девушка гуляет по берегу озера и со слезами на глазах читает Амьеля. На предплечье у нее крошечный след прививки, прелестнее любой родинки, Сатклифф так часто целовал его.
Волосы у нее густые и немного вьются, пепельно-светлые, как у черкешенки. Какое-то время они переговаривались глазами, этими биологическими лампочками, которые обо всем могут сказать без слов. Для двух людей с развитой интуицией, язык - препятствие, высокий барьер. Глаза все понимают, а словами лучше скрывать, чем открывать. Как трудно, наверное, быть слепым и - отчаянно влюбленным!
Во сне она скрипит зубами, а когда просыпается на рассвете, то взгляд у нее, будто белый огонь или натриевый свет. Голую и незащищенную коконом я заключал свою куколку в объятия, вытаскивая пустой билет в любовной лотерее. Доктор литературы с бетонными глазами. Учтивая машина психоаналитической говорильни. Бегаю по паркам, как ошпаренный кролик. Жирные двусмысленные зады матерей и колясок. В витринах я нетерпеливо ищу в себе привлекательные черты - но вижу грузного мужчину, явно страдающего геморроем и прячущегося в своем пальто, как утка на дальнем плане картины - в воду. Кто-то рассказал мне о старом художнике, который водрузил череп своей возлюбленной на бархатную подушку и вставил в глазницы драгоценные камни.
Сейчас ночь, глубокая ночь, и мой собственный череп полон серых смурных мыслей.