- Ну? - нетерпеливо сказала Фанни. - Неужели мы должны терпеть домогательства этих вульгарных зевак? Разве моя дочь - экспонат, чтобы ее разглядывать? - Она повернулась к толпе в роскошной праведной ярости. - Проваливайте! - скомандовала она. - Давайте, шевелитесь. Шевелитесь, я сказала!
Народ нехотя расходился, и лишь тип с усами стоял на своем.
- Я требую объяснить… - начал он. Фанни уперла руки в бока и шагнула вперед:
- Ну вот что…
Фанни сделала еще шаг. Их лица почти соприкоснулись. Она что-то очень тихо прошептала.
Усатый джентльмен подпрыгнул как ужаленный и заторопился прочь, изредка оглядываясь на Фанни в почти суеверном страхе. Затем она снова подошла к нам, блистая беззаботной улыбкой.
- Вот так, офицер, - сказала она. - Так это делается. - Констебль топтался в нерешительности, и она продолжила: - Моя дочь очень чувствительна, офицер, ее может расстроить любая мелочь. Я предупреждала зятя, что не нужно водить ее на ярмарку, но он все делает наоборот. И поскольку он абсолютно не понимает, как обращаться с юной леди в интересном положении…
- А? - сказал констебль.
- Да. Моя дочь ждет ребенка, - сладко пропела Фанни.
Констебль покраснел и нацарапал какую-то бессмыслицу в блокноте. Стараясь не потерять лицо, он повернулся к Эффи:
- Весьма сожалею, мэм, - сказал он. - Я просто выполняю свой долг. Ведь вы - дочь этой леди?
Эффи кивнула.
- И супруга этого джентльмена?
- Разумеется.
- Не могли бы вы сообщить мне ваше имя, мадам? Эффи слегка вздрогнула. Я заметил, но констебль, кажется, нет - она моментально взяла себя в руки.
- Марта, - сказала она и повторила увереннее: - Марта. - И, с улыбкой повернувшись к Фанни, Эффи обняла ее за талию и внезапно рассмеялась, не понять почему.
Фанни Миллер много лет была частью моей жизни, и я уважал ее как ни одну другую женщину. На десять лет старше меня, она обладала особой тяжеловесной красотой, острым как бритва умом и была снедаема мужским честолюбием. Как и я, она перепробовала себя в различных амплуа. Ее мать из деревенской девочки стала хеймаркетской потаскушкой и определила Фанни в эту древнейшую из профессий, едва той исполнилось тринадцать. Четыре года спустя мать умерла, и Фанни жила сама по себе, зубами и когтями сражаясь с миром, в который ее бросили. Она страстно хотела преуспеть и в последующие годы научилась читать, писать, чистить карманы, вскрывать замки, драться с помощью бритвенного лезвия или собственных кулаков, готовить лекарства и яды, говорить как леди - хотя она так и не смогла избавиться от корнуоллской картавости, полученной в наследство от матери, - и пить как мужчина. Помимо всего прочего, она научилась презирать мужчин, выведывать и использовать их слабости и вскоре сумела продвинуться от торговли собой до торговли другими.
Фанни заработала свой капитал десятком способов, как честных, так и не слишком: она пела в оперетте, предсказывала судьбу на бродячей ярмарке, продавала поддельные средства от ревматизма, шантажировала, воровала, мошенничала. Я познакомился с ней, когда у нее уже было собственное заведение и около дюжины девушек под началом. Красотки все без исключения - но ни одна не могла соперничать с Фанни, высокой, почти с меня ростом, с сильными округлыми руками, широкими плечами и колышущимися формами, свободными от корсетов и поясов. У нее были яркие кошачьи глаза цвета янтаря и копна медных волос, которые она собирала в сложный узел на затылке. Но Фанни не продавалась - ни за какую цену. Я, как дурак, настаивал - у каждой женщины есть своя цена и свой предел, по крайней мере, я так думал, - и она нанесла удар, с кошачьей грацией метнула в меня опасную бритву с рукоятью из слоновой кости, нарочно промахнувшись на полдюйма. Это было так быстро - я даже не заметил, как она достала бритву из кармана, - но я до сих пор помню, как она смотрела на меня, захлопывая чертову штуковину и пряча ее в юбки со словами: "Ты мне нравишься, Моз. Правда нравишься. Но если ты снова забудешься, я с тебя шкуру спущу. Понятно?" И ни малейшей дрожи в голосе, никакого учащенного сердцебиения.
Иногда я думаю, что если у Фанни Миллер когда-то и было сердце, она, должно быть, сбросила его по пути вместе с прочим бесполезным хламом. К тому времени, как мы познакомились, она, несомненно, уже была насквозь стальная. Я ни разу не видел, чтобы она колебалась. Никогда. А теперь она вернулась, мой личный демон, все такая же, лишь несколько седых прядей появилось в роскошных волосах, и взяла в свои руки мою маленькую проблему.
Я был не слишком доволен, хотя Фанни, без сомнения, спасла меня от определенных неприятностей - наверное, я просто не люблю быть в долгу перед женщиной. К тому же я уже вел собственную игру с Эффи, и меня беспокоило, что Фанни будет об этом знать. Она из тех, кто любую ситуацию обращает к своей выгоде, и мне не понравилось, что Эффи почти инстинктивно цеплялась за нее, будто она и впрямь дочь. В любом случае, я молчал, пока мы наконец не ушли из парка и не оказались на Айлингтон-роуд, где я мог бы взять кэб и исчезнуть, пока не пришлось пускаться в утомительные объяснения. Я взглянул на Фанни, которая по-прежнему вела Эффи под руку, и стал осторожно подыскивать свою роль.
- Давненько не виделись, Фанни, - лениво сказал я. - Как поживаешь?
- День да ночь, сутки прочь, - с улыбкой ответила она.
- А как твое предприятие?
- Предприятие, скажем так, процветает. - Опять насмешливая улыбка, будто Фанни от меня что-то скрывала. - Она улыбнулась Эффи, их лица были неприлично близко. - Простите, мисс, если я вас там напугала, - бодро сказала она. - Но я видела, что вам не нужна суматоха, и подумала, вы вряд ли захотите, чтобы вас узнали. - Хитрый взгляд на меня искоса. Я беспокойно поежился. Что ей известно? В какую игру она играет?
- Наш ангел-хранитель, - прокомментировал я, стараясь говорить весело. - Эффи, это Эпифания Миллер. Фанни, это Эффи Честер.
- Знаю. Я знакома с вашим мужем, - сказала Фанни. Я напрягся, но Эффи не отреагировала.
- А, вы натурщица, - сказала она. Она все еще таращилась на Фанни с каким-то глупым упорством - впервые она вывела меня из себя. Я уже хотел съязвить, но она внезапно проснулась. - Почему вы меня так назвали?
- Как, моя дорогая? - спокойно спросила Фанни.
- Марта.
- Ах, это. Просто первое имя, которое пришло мне в голову.
Провалиться мне, если я знал, что она замышляет. Я не понимал, зачем она пытается подружиться с Эффи, которая так непохожа на нее, как только одна женщина может быть непохожа на другую, и тем более - зачем ей приглашать нас к себе. Но она пригласила, и, несмотря на мои мрачные гримасы, Эффи согласилась. Я был вне себя. Я знал, где живет Фанни, у нее был дом в Мэйда-Вейл, рядом с каналом, в нем располагались ее собственные комнаты и жилища примерно дюжины девушек, находившихся под ее покровительством, - не то место, где следовало бы показываться с Эффи, если я не хотел испортить с трудом налаженные отношения с Генри.
- Ну в самом деле, Эффи, по-моему, нам следует отвести тебя домой, как считаешь? - прямо спросил я.
- Глупости! - ответила Фанни. - Еще только три часа. Полно времени, успеем выпить чашку чая и перекусить.
- Я правда не думаю…
- Я бы хотела пойти, - с вызовом перебила Эффи. - Если Моз хочет уйти, пусть. Я скоро вернусь домой.
Черт бы побрал ее дерзость!
- Я не могу позволить тебе одной болтаться по Лондону!
- А я и не буду одна. Я буду с мисс Миллер.
Черт бы побрал мисс Миллер! Я видел, что Фанни наслаждается этой сценой, и был вынужден придержать язык и последовать за ними. С Эффи я разберусь потом. Я еще заставлю ее заплатить.
16
Моз был недоволен, что мы встретили Фанни. Он неохотно плелся сзади и хмурил брови, а его нетерпеливые жесты ясно давали понять: он хочет, чтобы мы с ним поскорее ушли. И я понимала, почему: несмотря на вдохновенное представление на ярмарке, Фанни вскоре забыла про благородный тон, и, хотя одежда ее была превосходного качества, кричащее платье из темно-красного бархата, шляпа с пером в тон, нитка жемчужин неправильных форм на длинной шее - все недвусмысленно намекало на то, что она авантюристка. Я знала, что Генри думает о женщинах, которые одеваются, ходят и говорят, как она, - и от этого она становилась еще притягательнее.
А Фанни была притягательна - меня с первого взгляда потянуло к ней. Едва увидев ее, я почувствовала, что у нее есть какой-то секрет, некое важное послание, о котором ее тело кричало моему, и, шагая рядом с ней, я не сомневалась, что и она разглядела нечто подобное во мне.
Фанни жила на Крук-стрит, недалеко от канала, на пересечении четырех переулков, которые расходились от ее дома подобно лучам звезды. В той части города было несколько старых домов в георгианском стиле, когда-то красивых и нарядных, а теперь тщетно пытавшихся скрыть нищету: одни были заброшены и скалились разбитыми окнами, в которых болтались обрывки древних штор, свежевыкрашенные безупречные фасады других казались театральными декорациями.
Дом Фанни был больше остальных, построенный из того же закопченного лондонского камня, но довольно чистый. Окна завешены плотными яркими шторами, на каждом подоконнике по горшку с геранью. В этом квартале дом лез в глаза своей сельской провинциальностью. На зеленой двери красовался блестящий медный молоточек, а на ступенях сидела огромная полосатая рыжая кошка. Мы подошли, и она мяукнула.
- Входи, Алекто, - сказала Фанни, открывая дверь, и кошка бесшумно скользнула в холл. - Прошу… - Фанни поманила меня за собой, и мы трое - Фанни, Моз и я - вошли в дом. Меня тут же окутал запах, что-то похожее на сандаловое дерево и корицу, и древесный дым, - казалось, его источали мебель и стены. Еще там были цветы, большущие вазы с цветами - малиновые, лиловые, золотые, они стояли на подставках в каждом углу. По стенам висели яркие гобелены, роскошные ковры устилали паркетный пол.
Казалось, я, как по волшебству, перенеслась в пещеру Аладдина, и в этой обстановке Фанни, отколовшая шляпу, снявшая перчатки и распустившая волосы, предстала невероятной красавицей, гигантской мифической Шехерезадой. Ни в облике ее, ни в манерах не осталось и малейшего намека на Хеймаркет - здесь она дома. Фанни провела нас по коридору, мимо широченной лестницы, в уютную гостиную, где уже горел огонь. Перед камином, точно Сфинксы, лежали еще две кошки.
Упав в одно из огромных мягких кресел, я моментально выскользнула из тела, увидела себя, чужую в этой теплой и чувственной обстановке, мертвенно-бледную, как из гроба, и чуть не закричала.
Когда мир снова сгустился, я, будто сквозь кривое стекло, увидела склонившееся надо мной лицо Моза, и отпрянула в необъяснимом отвращении, а комната вращалась вокруг меня, как хрустальный шар, и его глаза безжалостно смотрели в мои глаза.
- Милая девочка, у тебя больной вид. Выпей это. - Я прижалась к Фанни с отчаянной благодарностью, а она протянула мне напиток в медном кубке. Он был теплый и сладкий, как винный пунш, с отчетливым ароматом ванили и гвоздики.
Я попыталась улыбнуться.
- Спасибо, - произнесла я. - Я…
- Что это? - подозрительно спросил Моз.
- Мой собственный рецепт, - лениво ответила Фанни. - Всего лишь тонизирующее средство. Ты что, не доверяешь мне?
- Мне… намного лучше, - произнесла я, с удивлением понимая, что так оно и есть. - Я… прошу прощения, я…
- Чепуха! - возразила Фанни. - Никаких извинений в этом доме. Может, Генри и нравится эта глупая покорность, но я представить не могу ничего скучнее.
- О! - Я не знала, смеяться мне или обижаться на фанни за ее прямоту. И она назвала моего мужа по имени. Но в том, как она ответила мне, было что-то правильное, и эта ее дружеская фамильярность, как ни странно, импонировала мне. Я неуверенно рассмеялась и залпом осушила кубок. Кошки, белая и полосато-коричневая, покинули теплое местечко у очага и подошли обнюхать мой подол. Я осторожно протянула руку и погладила их.
- Мегера и Тисифона, - представила их Фанни. - Кажется, ты им понравилась. Это большая честь, обычно они не очень ладят с незнакомыми людьми.
Я повторила имена.
- Мегера, Тисифона и Алекто. Очень странные имена. Они что-нибудь значат?
- Мне нравятся древние мифы, - небрежно ответила Фанни.
- Можно… можно мне называть вас Фанни? - спросила я.
Она кивнула:
- Конечно. Не надо со мной церемонии разводить, - посоветовала она. - Я тебе в матери гожусь, хотя, конечно, почтенной дамой меня не назовешь. Выпей-ка еще. - Она вновь наполнила кубок и протянула мне. - Ну, а ты? - Она повернулась к Мозу. Тот, как упрямый ребенок, сидел на единственном в комнате стуле с прямой спинкой. - По-моему, тебе не помешает выпить.
- Нет.
- А мне кажется, стоит, - весело настаивала Фанни. - Может, хоть настроение поднимется.
Моз выдавил кислую улыбку и взял предложенный бокал.
- Спасибо.
- Кажется, ты не слишком рад меня видеть, - сказала Фанни. - Тебе, очевидно, нужно следить за своей репутацией. И все же, дорогой Моз, я бы никогда не подумала, что ты водишься с Генри Честером. Решил на старости лет остепениться?
Моз беспокойно заерзал, а Фанни подмигнула мне и улыбнулась.
- Ну как я могла забыть, ты же у нас теперь благодетель мистера Честера, - добавила она. - Подумать только, ты подружился с Генри! Клянусь, ты станешь трезвенником еще до конца года.
Она резко повернулась ко мне.
- Дорогая, ты просто прелесть. - сказала она. - Как же ты запуталась! С одной стороны Генри Честер, с другой - Моз. Сцилла и Харибда. Будь осторожна: Моз - законченный негодяй, а Генри… ну, я надеюсь, Генри мы обе знаем. Мы можем стать подругами. Конечно, это их обоих взбесит - у мужчин такое странное представление о пристойности! Воображаю, как изумился бы Генри, если б узнал! Но Генри видит не дальше собственных холстов. Даже в твоих глазах, таких ясных и глубоких, он ничего не видит.
Голос у нее был веселый, а слова, как яркие рыбки на мелководье, рассыпались вокруг меня непонятными узорами. Полосатая кошка прыгнула мне на колени, и я с радостью отвлеклась и стала лениво перебирать ее шерсть. Я старалась сосредоточиться на том, что говорила Фанни, но у меня кружилась голова. Я сделала еще глоток, чтобы взбодриться, и сквозь туман нереальности, которым заволокло мир, увидела, что Моз весьма неприятно смотрит на меня. Я хотела что-нибудь сказать, но совсем не умела поддерживать светскую беседу и вместо какого-нибудь вежливого замечания выпалила первое, что пришло в голову:
- А это публичный дом? - На секунду я замерла, шокированная собственными словами, и покраснела с головы до пят. Я пролила напиток на платье и, чуть не расплакавшись, пролепетала: - Я… я… я…
Но Фанни смеялась. Низкий утробный хохот - так мог бы смеяться джинн из бутылки. Я видела, как она склоняется надо мной, и на миг все пропорции исказились: она была великаншей в шикарном бархатном платье, ужасной, приводящей в трепет, и когда она обняла меня, запах мускуса и специй, источаемый ее обильной плотью, ударил в ноздри. Я еще слышала ее смех, а к окружающему миру возвращалось равновесие, и истерика отступала.
- Дорогая моя, ты совершенно права, - хихикнув, сказала она. - Ты вносишь такую свежую струю! "А это публичный дом?" Моз, эта девочка - настоящее сокровище.
Я протестующе поерзала, все еще прижимаясь лицом к ее плечу.
- Ты дала ей слишком много пунша. Она к этому не привыкла. - Моз по-прежнему не одобрял происходящее, но я видела, что он невольно улыбается. Я тоже засмеялась, нервно, сквозь слезы.
И тут неожиданная мысль пронзила меня, и, под влиянием алкоголя в пунше и веселья неколебимой хозяйки дома, я ее озвучила:
- Но… вы сказали, что знаете моего мужа, - произнесла я. - Я… Вы ему позировали?
Фанни передернула плечами:
- Я не в его вкусе, милая. Но время от времени я нахожу тех, кто в его вкусе. И вообще-то не всегда для позирования.
- О… - Понадобилось время, чтобы я поняла сказанное. Генри неверен мне? После всех его пафосных речей и нравоучений? Генри тайно посещал дом Фанни? Я не знала, плакать мне или смеяться над этим чудовищным фарсом. По-моему, я засмеялась. Подумать только, все эти годы, что он был моим героем, моим Ланселотом, он крался в ее дом на Крук-стрит, как тать в ночи! Я смеялась, и смех мой был горек. Моз тоже удивился.
- Генри ходил сюда? - недоверчиво спросил он.
- Часто. И сейчас ходит. Каждый четверг, как часы.
- Ну, черт его побери! Никогда бы не подумал, что старый лицемер на такое способен. И он еще таскается в церковь по воскресеньям, дьявол, и ведь прикидывается святошей, да еще и мораль читает как ни в чем не бывало! Каких он любит, Фанни?
Фанни презрительно улыбнулась и хотела что-то сказать, но я ее перебила. Я вдруг поняла, что знаю ответ.